|
|
Флирт цветов (салонная игра)
В эту игру играли еще наши прадедушки и прабабушки! Упоминания об этой игре встречаются в литературе, но, когда я стала искать правила, то, к сожалению, ничего не нашла, кроме общего описания и некоторых значений цветов. Поэтому пришлось реконструировать игру, насколько фантазии хватило. Надеюсь, голубая кровь подсказала мне верное направление. Правила игры Игра «Флирт цветов» - это что-то вроде современной «ролевой игры». Однако «роли» здесь – это эмоциональные состояния (например, романтическая влюбленность, ревность, страсть, разочарование и т.п.), в которых надлежит пребывать участникам в течение вечера. Эти состояния описываются короткими фразами типа «Ты прекрасна! Мое сердце больно тобою!», «Я полюбил Вас с первого взгляда, но Вы разочаровали меня. Даю Вам еще одну попытку» и т.п. Каждый из гостей получает картинку с изображением и названием того цветка, роль которого он будет исполнять в этот вечер. Значения цветов приведены в таблице. Существует еще тайная «таблица соответствий «Ты и я», которая предписывает, с каким партнером Вы образуете пару (например, роза-мимоза, ландыш-василек и т.п.). В игре назначается Почтальон. В его обязанности входит разносить записки участникам игры. При этом Почтальон, естественно, знает, какой цветок кому выпал. Почтальон ходит с записками и тайно спрашивает, кто есть кто, чтобы отдавать записки адресатам. Почтальон не имеет права раскрывать тайны цветов! Участники игры имеют право и даже обязаны: 1. Передавать записки своему партнеру-цветку. При этом следует придерживаться концепции своего состояния (любовь – так любовь, ревность – так ревность). Оказывать своему партнеру по игре всяческие знаки внимания, например, делать тайные подарки. Участники игры не имеют права разглашать тайну своего имиджа (какой цветок Вам выпал) до конца игры, в том числе, и в личной переписке. То есть участники игры до конца вечера держат в тайне, роль какого цветка им выпало играть. Соответственно, до конца вечера они не знают, кто является объектом их чувств. В конце вечера карты цветов ложатся на стол…
Если хотите поиграть - скачайте карты-картинки и таблицу соответствий. При раздаче карт следите, чтобы у всех играющих были пары - то есть, чтобы совпало не только количество мужчин и женщин, но и чтобы в игре участвовали только "парные" карты. Цветы и их значения
Вторник, 18 Сентября 2007 г. 12:28 (ссылка)
Язык цветов, завоевавший сердца светских дам Европы еще в 17 веке, в начале 19 века покорил и российское общество. В 1830 году увидел свет перевод с персидского языка Дм. Ознобишина "Селам, или язык цветов". Книга содержала названия более четырехсот видов растений, каждому из которых соответствовало небольшое изречение или краткая реплика в возможом разговоре на вымышленном языке цветов. Однако вскоре прикладное, практическое применение языка цветов было утрачено, и он превратился в модную салонную игру - Флирт цветов, с помощью которой знакомились и общались представители светской молодежи. Секрет популярности игры заключался в том, что с ее помощью легко преодолевалась застенчивость, влюбленные могли откровенно признаться друг другу в своих чувствах у всех на глазах, сохраняя при этом полную тайну взаимоотношений. Всего 47(может и больше может быть) карточек с подобными фразами:
Ну а дальше все ясно: человек берет несколько карточек, выбирает нужную фразу, например - Нравлюсь ли я вам? Передает карточку с фразой нужному человеку и говорит - Левкой. А дальше получает ответ - или "Нигелла" или "Виола" или "Аралия". И таким образом продолжают диалог. Посторониие не догадываются, о чем они говорят. Вот такая салонная игра была у наших предков.
Метки: хочу все знать Нравится Поделиться
Интересно! Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
А...! Я просто подумала, что они режутся на мелкие карточки еще... ;) Ответить С цитатой В цитатник
Сложно, но наверное интересно. Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
Ну, можно будет наверное поиграть как нибудь в следующий раз? Морозным вечером ;) Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник
Ответить С цитатой В цитатник Аноним обратиться по имени Четверг, 28 Августа 2008 г. 14:16 (ссылка) Подскажите, а где можно купить или найти в электронном виде подобные карточки? Ответить С цитатой В цитатник | Не показывать комментарий
К сожалению, нигде, кроме как в Плесе, не видела таких карточек... Ответить С цитатой В цитатник Аноним обратиться по имени Вторник, 28 Сентября 2010 г. 14:34 (ссылка) Ответ на комментарий А мы в такую игру играли в пионерском лагере, и совсем не так давно в начале 2000 х )))В кроссовках джинсах, отровать было просто невозможно. Только карточки были не образца 19 века, а советских времен, красочные с разными стихотворными выражениями, а еще помню что названия цветов были синие и красные, девочкам посылали цветок отмеченный красным, а мальчикам синим. Сейчас бы с удовольствием пограла снова, а карточек таких уже 100 лет не видела(((( Ответить С цитатой В цитатник | Не показывать комментарий
Получил пост: чья-то прапрапра...бабка играли в эту игру 200 лет назад! В глухой бездорожной дикой сибирской деревне!!! Во как!!! Ответить С цитатой В цитатник
...и было у них в комплекте 100 цветных карт! Где, как , откуда они попали в глухую деревню? Во время игры кипели такие страсти!!! Ответить С цитатой В цитатник Аноним обратиться по имени Пятница, 31 Декабря 2010 г. 22:09 (ссылка) много-много лет ищу второй вариант игры.подскажите где можно раздобыть или скачать тексты карточек?дети вошли в нужный возраст-им уже интересно по моим рассказам...помогите!!!!!!!!!!!
Английский денди Джордж Браммелл (1778—1840) имел репутацию человека с непогрешимым вкусом: его называли “британским премьер-министром элегантности”[1]. Браммелл вошел в историю как создатель современного классического мужского костюма [2], но для современников он был прежде всего влиятельной светской персоной — без его участия не обходился ни один прием в начале XIX века. Приветственный взор знаменитого денди котировался столь высоко, что Браммелл мог позволить себе такие рискованные шутки: однажды один из его кредиторов напомнил ему про долг, на что денди ответил, что долг давно уплачен. “Но когда?” — “Когда, сидя у окна клуба “Уайтс”, я кивнул вам и сказал: “Как поживаете, Джимми?””[3] Быть замеченным Браммеллом составляло такую честь, что заикаться об оплате долга после этого было попросту бестактно. Взгляд денди имел очевидное для современников смысловое и ценностное наполнение, и разобраться в этих эфемерных играх давно минувших дней — увлекательная задача для исследователя. Чтобы адекватно истолковать смысл этого эпизода, необходимо пояснить, какова была роль клуба “Уайтс” в ту эпоху. Это был один из старейших закрытых торийских клубов, стать членом которого можно было только по рекомендации самых влиятельных людей. Члены клуба придавали огромное значение элегантным костюмам, и в этом отношении лидерство Браммелла было бесспорным. Клуб располагался в здании на Сент-Джеймс-стрит, номер 37—38; в 1811 году его фасад был украшен эркером, и позиция у эркерного окна на первом этаже предоставляла великолепные возможности для обзора улицы. Именно у этого окна любил сидеть в своем любимом кресле Джордж Браммелл, кивая знакомым, наблюдая прохожих и отпуская язвительные замечания насчет их костюмов. Говорили, что посетитель клуба скорее рискнет занять трон в палате лордов, чем кресло Браммелла у окна. Вокруг него неизменно собиралась компания друзей — лорд Алванли, лорд Сефтон, лорд Ворчестер, герцог Аргайл и Бинг, прозванный Пуделем из-за кудрявых волос. Они на ходу подхватывали любую реплику Браммелла, чтобы затем пересказать светским знакомым. Но на самом деле круг участников этой визуальной игры был еще шире. Зная о том, что в определенные часы Браммелл занимает позицию у клубного окна, многие лондонские щеголи специально шли прогуляться именно по Сент-Джеймс-стрит, чтобы представить свой костюм на суд всеми признанного арбитра и потом окольными путями разузнать его мнение. Тем самым они как бы удостаивались аудиенции некоронованного короля моды, что само по себе, даже в случае безжалостной критики, содержало момент престижной сопричастности. Другой занятный момент этой визуальной игры заключался в том, что Браммелл, благодаря структуре эркерного окна, был сам прекрасно виден с улицы. Он смотрел — но и на него смотрели. Он был, говоря словами Шекспира, “the observed of all observers” [4]. Все проходящие мимо в неспешном ритме могли разглядеть детали его туалета и сверить свой наряд с образцом, оценить последние новации в костюме первого денди. И Браммелл, разумеется, тоже это учитывал, сознательно “подставляясь” изучающим взглядам, с профессиональным удовольствием играя роль модели. Сильнейший побудительный мотив в визуальных играх — желание быть замеченным, желание небезразличного взгляда. Для щеголей это было особенно важно: один денди признавался, что выходит в Гайд-парк посмотреть на прогуливающихся дам, но “прежде всего, чтобы показать себя, чтобы вызвать восхищение”[5]. Остроумный и остроглазый Браммелл, сидящий вполоборота возле клубного окна, вполне возможно, воспринимался с улицы наподобие манекена в витрине, хотя в начале XIX века манекенов в современном смысле еще не было. (Они появились несколько позже, когда возникли большие универсальные магазины — grand magasins, а в период Регентства источником информации о моде чаще служили картинки в журналах или рисунки с костюмов знатных особ.) Зрительное желание создавало в зоне перед окном чрезвычайно интенсивное пространство молниеносных обменов взглядами, двустороннюю оптическую плоскость, где мгновенно стирались различия между субъектами и объектами созерцания, наблюдателями и наблюдаемыми. Возникало поле уникальной визуальной напряженности, в котором замыкались и разряжались друг на друге мощные сублимированные влечения — вуайеризм и эксгибиционизм. В этой игре перекрестных взглядов происходит многослойное вызревание видения: “Надо, чтобы смотрящий сам не был чужд миру, который он созерцает. Необходимо, чтобы видение дублировалось дополнительным видением или другим зрением: чтобы на меня самого смотрел Другой, располагающийся извне, в центре зримого мира, который он также в состоянии рассматривать как определенное место” [6]. И Браммелл, и его партнеры-фланеры смотрелись друг в друга, как в зеркала, наслаждаясь и убеждаясь в весомости, реальности собственного тела как видимой вещи. Только в пространстве взаимных взглядов зрение могло функционировать как гриф желания, вектор виртуальной эротики. “Зрение — это прикосновение взглядом”, — писал Морис Мерло-Понти [7]. Инициативно-оценочный взгляд Браммелла в данной ситуации, безусловно, воспринимался как сугубо “мужской”: колкий, быстрый, внешне небрежный, пронизывающий, острый, активный, фаллический... А взгляд дефилирующих перед ним, напротив, скорее “женский” — робкий, скользящий, обнаруживающий зависимость от авторитетного мнения, желание нравиться и подражать. Даже когда они пытались на ходу рассмотреть костюм Браммелла, то не могли этого сделать столь же открыто, прицельно и проницательно. Другой важный метафорический подтекст — взгляд Браммелла как критическая стрела. Отточенный взгляд, за которым следует острое замечание, служил идеальной эмблемой критического ума. Учитывая, что роль критики в эпоху романтизма была необычайно велика (обозреватели из толстых журналов могли создавать и уничтожать репутации — вспомним хрестоматийное “this will never do!” Джеффри по отношению к Вордсворту), нет ничего удивительного в том, что денди фактически играл роль главного критика в сфере моды: язвительный арбитр элегантности, от пристального взгляда которого невозможно укрыться. Не случайно в то время даже литературная критика осмысляла себя через зрительные метафоры: критик-обозреватель, наблюдатель (observer, reviewer). Генри Латтрелл, известный как автор сатирических стихотворений, обыграл образ “критической стрелы, выпущенной из Божественного лука в Уайтсе, поражающей с убийственной точностью Невинных прохожих, Чьи плащи на дюйм слишком длинны или коротки, Не умеющих верно подобрать шляпу, ботинки, панталоны и шейный платок” [8]. Аналогия с луком и критическими стрелами подкреплялась очевидной языковой игрой: английское слово “bow” означает “лук”, а “bow-window” — “эркерное окно” [9]. Так что “Heavenly Bow at White’s” удачно прочитывалось сразу в двух смыслах. К тому же по произношению “bow” похоже на прозвище Браммелла “красавчик” — Beau. Сам Браммелл в поздние годы даже сделал рисунок по мотивам этого каламбура, где с горькой иронией изобразил амура со сломанным луком и подписал: “the broken /Beau/ Bow!” (слово “beau” в надписи зачеркнуто): сломанный лук = сломленный красавчик. О взгляде Браммелла ходили легенды. Знавшие Браммелла всегда отмечали, что он обладал особенным взором: “Пристальный взгляд небольших серых глаз, который мгновенно улавливал и оценивал все особенности внешности, костюма и манер собеседника, сразу обнаруживая недостатки”. Уильям Хэзлитт назвал его взгляд “тонким и различающим”[10]. Однако порой этот взгляд мог служить орудием “подколки”, и тогда он становился, согласно У. Джессе, “предельно странным”: “Выражение его глаз заставляло усомниться в искренности его слов”[11]. В романе “Грэнби” Т. Листера детально описан взгляд денди в такой момент: “...спокойный, рассеянный взор, как бы бессознательно блуждающий вокруг намеченной жертвы; ни на ком не задерживающийся и не поддающийся перехвату, этот взгляд не устремлен ни в пространство, ни на кого в отдельности. Сосредоточенный, хотя и не отвлеченный, такой взгляд, возможно, извиняет вас в глазах лица, над которым вы подшутили, но все же препятствует дальнейшему контакту”[12]. Кстати, прототипом главного героя романа был, разумеется, Джордж Браммелл. Другие параметры дендистского поведения, сопутствующие этому взгляду, — “неподвижность лица” и медленный шаг при фланировании, деланная небрежность в жестах и в костюме — были манифестацией расслабленности при полной готовности к мгновенному действию. Быстрая фокусировка зрения происходила при саркастическом выпаде; если же речь шла не просто об иронической “подколке”, но об открытом противостоянии, денди могли устроить настоящую оптическую дуэль. Таков был поединок взглядов, когда Браммелл столкнулся в театральном фойе с принцем Уэльским уже после их ссоры. Толпа зажала обоих, денди обернулся и увидел, что в футе от него стоит принц. Браммелл нисколько не изменился в лице, не шевельнул головой, они поглядели друг другу в зрачки; у принца был явно изумленный и разгневанный вид. Браммелл, однако, не опустил глаз под взглядом принца и не выказал ни малейшего смущения. Он спокойно отступал, шаг за шагом, не спуская ни на мгновение глаз с принца, пока их не разделила толпа... Невозможно описать впечатление, произведенное этой сценой на окружающих. В его манерах не было ничего надменного или оскорбительного: отступая, не повернувшись спиной к принцу, он выказал почтение к его сану, однако не извинился за вынужденную неловкость. Его обращение с принцем, как мужчины с мужчиной, было бескомпромиссным и враждебным [13]. Обмен взглядами здесь подобен обмену фехтовальными уколами, или, вернее будет сказать, Браммелл обнажает оружие, но не применяет; отступая, продолжает угрожать; не спуская взгляда с принца, он как бы держит соперника на мушке. Подобные микропоединки, хотя, наверное, и не в столь развернутом формате, регулярно случались в любых светских гостиных. Вот Пелэм, герой романа Бульвера-Литтона, вступает в оптическую дуэль с Гленвилом: “Взгляд мой случайно упал на Гленвила. Он поднял глаза и слегка покраснел, когда они встретились с моими. Но он не отвел взгляда: упорно, пристально смотрели мы друг на друга, пока Эллен, внезапно обернувшись, не заметила странного выражения наших глаз и не положила, словно охваченная каким-то страхом, свою руку на руку брата...” [14] Визуальный поединок строится по традиционной модели (прямой взгляд в зрачки = оскорбление), но его прерывает женщина, инстинктивно чувствующая опасность сдерживаемой агрессии. Дендистское искусство манипулировать взглядом включало в себя и такой антиприем, как намеренная слепота, педалированное пренебрежение, зрение как пре-зрение. Браммелл умел демонстративно не видеть, если предмет для рассмотрения оказывался “недостойным” взгляда, то есть неадекватным его принципам. Целая серия анекдотов основана на одном и том же мотиве: денди отказывается не только назвать, но и разглядеть негодную вещь, она для него попросту не существует. Однажды герцог Бедфордский спросил его мнения о своем новом фраке. “Вы думаете, это называется фраком?” — удивился Браммелл. Герцог молча пошел домой переодеваться — ведь мнение Браммелла как арбитра элегантности считалось законом, и публично обижаться было не принято. В другой раз он сходным образом отреагировал на чьи-то туфли, обозвав их домашними тапками. Неузнавание человека на светском рауте являлось самым серьезным негативным приемом визуального искусства денди. Знаменитая история, когда Браммелл на балу “не узнал” своего бывшего приятеля принца Уэльского, спросив его соседа: “Что это за толстяк стоит рядом с вами?”, полностью отражает этот принцип, хотя к “неузнаванию” тут как бы нечаянно добавляется и нелестная характеристика фигуры. Из более мягких средств — забывание имени; еще более грубое нарушение этикета — намеренное неназывание титула [15]. Подобная избирательность зрения автоматически постулирует свою систему критериев, заключая целый ряд вещей в невидимые кавычки, увеличивая их или уменьшая в размерах или вовсе изничтожая по своему усмотрению. Можно сказать, что взгляд Браммелла перформативен [16]. Денди присваивают себе прерогативу культурного, просвещенного зрения и выстраивают свой мир, тщательно проверяя сканирующим взглядом кондиционность окружающих. Подобная зрительная проверка — обязательный ритуал в начале светского мероприятия. Пелэм приходит на званый обед по приглашению, — казалось бы, можно расслабиться! — но нет, хозяин, “обмениваясь со мной рукопожатием, оглядел меня с головы до ног, дабы удостовериться, что я оправдываю его милостивое снисхождение”[17]. Хорошо, что Пелэм как опытный щеголь без труда проходит испытательное “сканирование”; более известны, увы, скандальные случаи “провалов” в аналогичных обстоятельствах — как случай с герцогиней Ратландской, которой Браммелл приказал выйти из зала, пятясь, дабы не оскорблять его взоры. Денди как повелитель собственного королевства, где действуют установленные им лично нормы нового вкуса, ведет себя как тиран и может позволить себе некорректное, жестокое обращение с людьми, которые иначе смотрят на вещи. Взглядом можно уничтожить человека, можно прицельно уколоть, можно выставить на посмешище. Это колкий цепляющий взгляд, аналогичный по функции остроумной реплике в адрес конкретного лица Важно заметить, что дендистский “проверочный” взгляд открыт: смотрящий не считает нужным смотреть украдкой, как бы незаметно; напротив, открытый оценочный взгляд — проявление светской власти лидера моды, и объект подобного взгляда, как правило, ощущает его почти физически как неприятное прикосновение. Это привилегия социального лидера, остальным членам общества правила вежливости предписывают беглый оценочный, по возможности незаметный взгляд на одежду окружающих, если только рассматривание не сопровождается ритуальными комплиментами. Дендистский взгляд тактилен и гиперболичен: он обладает способностью символически увеличивать недостатки. Он устроен аналогично взгляду редактора или особенно корректора, который автоматически отмечает любую мелкую ошибку в тексте. Кажется, что в зрачок вставлена лупа или увеличительное стекло или из глаза вдруг выдвигается окуляр, нацеленный в определенную точку. Не случайно среди символических атрибутов денди так часто фигурируют лорнет и монокль — в пределе взгляд превращается в самое изощренное орудие дендистской власти, ее прозрачный жезл. Особого разговора заслуживают дендистские оптические приборы. Денди культивировали прищуренный взгляд, близорукость считалась модным недостатком, и оттого монокль и лорнет были необходимыми аксессуарами. Пойти в оперу без хорошего бинокля было недопустимо, и в Париже был популярен оптик Шевалье, продававший театральные бинокли с 32-кратным увеличением. Лорнет использовали и в романтических целях, чтобы завязать отношения с дамой: “Допустим, вы желаете засвидетельствовать даме свое восхищение ее прелестями... Когда вы берете свой лорнет, дама понимает, что произвела на вас благоприятное впечатление. Она обращает на вас внимание. Тогда вы делаете ей знак глазами, что придает вам интригующий вид. Скажут, что благодаря лорнету вы оценили каждую деталь и внимательно разглядели силуэт под одеждой”[18]. Российские щеголи XIX столетия также подражали западным манерам: “Волокиты того времени ходили с завитыми волосами, в очках и еще с лорнетом, а также и с моноклем; жилет непременно был расстегнут, а грудь — в батистовых брыжжах”[19]. Рассматривать публику сквозь лорнет или монокль было излюбленной привычкой каждого уважающего себя денди. Леди Морган описывает поведение английского денди в салоне: “Я была в гостях у княгини Волконской, когда один из этих новомодных щеголей, недавно появившихся в Париже, возник в дверях, гордо выступая в своем наряде и высокомерно оглядывая публику в монокль. Меня представили ему, он приблизился и, зевнув, пробормотал какую-ту дежурную фразу, ответа на которую он, впрочем, не стал дожидаться, повернув сразу к более интересовавшему его лицу” [20]. Наглость бесцеремонного взгляда, вооруженного моноклем, здесь сочетается с пренебрежительными манерами — в очередной раз приходится фиксировать, как роль вежливого гостя трещит по швам, стоит только на сцене появиться денди. Подобные приемы брали на вооружение и российские модники или, вернее, модницы: пристрастием к моноклям отличалась Зинаида Гиппиус, причем она использовала их именно по-дендистски, как лидер моды. Ирина Одоевцева вспоминает о знакомстве с прославленной поэтессой: “Я смотрю на Зинаиду Николаевну. Она все еще время от времени наводит на меня стекла своей лорнетки. Я знаю, что она очень близорука, но меня все же удивляет это бесцеремонное разглядывание. Удивляет и смущает, но не обижает. Обижаться было бы неуместно. Обижаться не полагается”[21]. Позднее, когда Одоевцева ближе знакомится с поэтессой, она понимает уникальность лорнетки Гиппиус: У ее лорнетки не два, как полагается, а только одно стекло... это не лорнетка, а единственный в своем роде предмет — монокль на ручке, должно быть, сделанный по особому заказу. В те далекие годы монокли были еще в ходу — их носили изящные старики и снобистские молодые люди. Но, конечно, не дамы. Дама в монокле или с моноклем была совершенно немыслима. Но, как почти всегда, действительность оказалась более фантастичной, чем фантазия. Зинаида Николаевна носила монокль. Правда, она носила его исключительно на улице, вставляя его в левый глаз перед зеркалом, в прихожей, перед тем, как надеть перчатки [22]. 
Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.
|
Новая (на начало 19 века) салонная игра для взрослых.
Orhideya_afr 3 0 0% обратиться по имени Вторник, 18 Сентября 2007 г. 13:09 (ссылка) 
Остап_иванов 1 0 +10% обратиться по имени По поводу Суббота, 04 Декабря 2010 г. 10:43 (ссылка) 
Ольга Вайнштейн
Зрительные игры XIX века: оптика английских денди
