Алкоголизм — враг здоровья

В начале 1980 г. при одной из наших встреч академик АМН Ф.Г. Углов сказал мне примерно следующее:

— Ты стреляешь не в ту сторону. Не гиподинамия и переедание, против которых ты выступаешь, а алкоголизм является главной причиной возрастания мужской и, возможно, детской смертности.

Спустя некоторое время Федор Григорьевич прислал мне результаты своих антиалкогольных статистических изысканий. Часть из них я проверил по справочникам ЦСУ, где до 1981 года печатались данные о производстве и продаже алкогольных напитков в стране.

Похоже, что академик Углов был прав. Ухудшение демографических показателей действительно совпало с резким возрастанием алкоголизма.

Я задумался… Да, действительно, рекомендовать пьющим людям режим, требующий самоограничений и нагрузок, бесполезно. Во-первых, они сами ухудшают свое здоровье алкоголем. Во-вторых, их воля в таком состоянии, что они не способны ни в чем себя сдерживать. Получается, что мои рассуждения о здоровье представляют интерес только для непьющих или выпивающих мало и редко. Таких людей — большинство, но и они должны знать, что алкоголь причиняет вред, которого не перечеркнуть занятиями бегом и капустной диетой. Это надо знать, потому что каждый малопьющий есть потенциальный пьяница, если он вовремя не мобилизует свою волю для воздержания от употребления спиртного. (Режим, кроме прямых благ для здоровья, призван усилить также и волю).

Проблема алкоголизма столь важна, что уже нельзя обойти ее молчанием, если пишешь о здоровье… Поэтому я выскажу некоторые свои соображения.

Я помню висевшие в сельском клубе плакаты времени моих первых школьных лет. На одном — огромная серая вошь и надпись: «Вошь может погубить революцию». Знал от мамы: белые почти все разбиты, но сыпняк гуляет по стране и уносит миллионы жизней.

Не время ли сказать: алкоголь может погубить социализм?

Ф.Г. Углов нарисовал кривую роста алкоголизма — она резко взметнулась вверх с шестидесятого года.

Основная мысль: алкоголизм приобретает характер эпидемии. Такое должно быть к нему и отношение. Это я говорю как врач.

Все грозные признаки бедствия были налицо.

1. Алкоголь-наркотик — вызывает опьянение, т. е. патологическое состояние.

2. Болезнь уже получила массовое распространение.

3. Эпидемия — это пожар, чем больше захватил огонь, тем быстрее распространяется. Кривая роста потребления алкоголя это доказывает. Увеличивалось число пьющих не только среди мужчин, но и среди женщин и подростков. Этому способствовал переход с водки на плодово-ягодные и виноградные вина.

4. Алкоголь не только ослабляет тело, но и разрушает личность, а это уже угроза обществу.

Кратко перечислю последствия алкоголизма:

Биологические. Большие дозы спиртного непосредственно отравляют человека, умеренные — усиливают болезнь всех органов: сердца, легких, печени. Больше всего поражается нервная система: нарушаются рефлексы и психическая деятельность. У пьющих ослабляется воля и развивается так называемая алкогольная зависимость, когда алкоголь вплетается в ферментные системы клеток и его отсутствие вызывает желание выпить.

По данным ВОЗ, алкоголизм укорачивает жизнь на 17 лет. Очевидно, именно с этим связана высокая смертность мужчин трудоспособного возраста. В частности, много смертей от пьяного травматизма. В последнее десятилетие возросла смертность грудных детей (до года). Это тоже следствие пьянства родителей.

Однако куда серьезнее, чем вред для здоровья, последствия социальные: преступность, разрушение семьи, страдают дети, растущее без отца или матери. Это опасно для будущего. Труд. Нет вопроса: пьющие работают хуже. Не потому ли в последние годы у нас замедлился рост производительности труда? Экономические потери от алкоголизма не всегда можно подсчитать, но они — огромны.

Наконец — самое серьезное: угроза биологического вырождения народа. Существует даже понятие: «коэффициент популяционной деградации». Он подсчитывается по проценту умственно отсталых детей, неспособных заниматься в обычных школах. В последнее десятилетие этот процент стал угрожающе расти — как раз с отставанием на 8-10 лет от подъема кривой пьянства — пока дети алкоголиков доросли до школы. По данным Ф.Г. Углова, сейчас рождается до 3 % умственно неполноценных детей! Представляете, каким бременем для общества и семей станут эти дети? И кто может поручиться, что генетические дефекты не распространятся на будущие поколения? Можно привести исторические примеры вырождения целых народов. В резервациях США сохраняются жалкие остатки индейских племен. Они были уничтожены не оружием, а «огненной водой».

Каждому человеку нужно знать: будешь пить — имеешь шанс родить идиота.

Почему же люди пьют? Пьют потому, что есть физиологическая основа: наркотик (алкоголь) возбуждает центр приятного в подкорке и избирательно повышает потребность в общении. Большинство людей, попробовавших спиртное, скажут, что при умеренной дозе было очень хорошо. Более того, казалось: добавь — и будет еще лучше. И человек добавляет и переходит грань, после которой ему уже плохо. Но воспоминание о приятном остается, и его хочется повторить. Если у человека нет внутренних и внешних «тормозов», то он повторяет до тех пор, пока не возникает эта самая наркотическая зависимость. Обратимо ли это состояние? Несомненно! Отвыкнуть от алкоголя можно.

И все-таки основные источники пьянства — социальные. Каждый помнит первый опыт: пить спиртное противно и потом — тошно. Но действуют окружение, мода, и отрицательный рефлекс угнетается. Этим и объясняется эпидемичность наркомании: человек — общественное существо, поэтому чем больше пьющих, тем легче вовлекаются в пьянство все новые люди.

Процесс идет с положительными обратными связями, так скажет кибернетик. Остановить его можно или через убеждение каждого индивида — действуя на его внутренние тормоза, или перекрыв источник наркотика. Беда в том, что когда процент пьющих достигает некоей критической точки, то первый путь становится невозможным. Люди, как правило, «моде» противиться не могут: рост «обращенных в пьянство» обгоняет число выздоравливающих. В этом специфика эпидемий. Известно, что для прекращения холеры мало лечить холерных, нужно отделить здоровых от заболевших и от источника заражения.

Похоже, что мы уже перешли критическую точку и убеждениями общество от алкоголя не вылечить — нужно поступать как при холере, то есть вводить запретительные меры.

Попытаемся разобраться, что же можно сделать в этом положении.

Первое — признать, что эпидемия налицо, и определить ее тяжесть по регионам.

Если так, то не обойтись без избыточных, запретительных мер. Опыт полумер у нас уже есть. Об алкоголизме начали открыто говорить в середине семидесятых годов: «пережитки, от бескультурья, отдельные лица». Стали воспитывать народ по телевидению: научитесь пить культурно, только вино и пиво, в семейном кругу. Ограничили: до 11 утра не продавать, около заводов закрыть ларьки. Создали наркологическую службу. Эффект? Потребление за десять лет выросло примерно в полтора раза.

Нужно твердо знать: противоэпидемические меры непопулярны, поскольку они избыточны. Запретами будут недовольны и малопьющие, и многопьющие, и даже непьющие, потому что на них лягут дополнительные тяготы. Дело в том, что эти меры стоят государству больших денег. Продажа спиртного дает в госбюджет несколько десятков миллиардов рублей. Это легко подсчитать: известно, сколько производят продукта, сколько стоит сырье. Антиалкогольная пропаганда доказывает, что на каждый рубль, полученный государством за водку, оно теряет четыре в виде потерь из-за снижения, в частности, производительности труда. Получается, что сухой закон выгоден даже экономически. Однако все не так просто. От момента потери рубля при прекращении продажи спиртного до получения четырех в результате повышения производительности труда пройдет несколько долгих лет, а рубль уже заложен в планы и его нужно компенсировать сейчас. Если продажа спиртного будет только ограничена, а не прекращена вовсе, то цены на него можно повысить в несколько раз. Пусть алкоголики сами оплачивают свою страсть. Мало денег — уменьшай дозу, что и требуется. Разумеется, нужно увеличивать производство безалкогольных напитков, но на это нужны годы и они не так прибыльны.

Немедленные ограничения производства и продажи спиртного необходимы — одной пропагандой эпидемию не ликвидировать и даже не уменьшить. Это должны понять все. Вопрос в степени ограничений: сухой закон или сокращение производства. Это требует обсуждения.

У нас есть опыт сухого закона: с 1914 по 1922 гг. Газеты писали, что он был неэффективен. Верно ли это? Уровень потребления спиртных напитков 1914 года был достигнут только в шестидесятые годы, через 40 лет после разрешения водки. Не нужно никаких других доказательств. Сухой закон, на мой взгляд, лучшая мера оздоровления народа. (Представьте на минуточку, что через несколько дней после введения закона исчезнет даже запах алкоголя.)

Есть два реальных возражения против этого: дорого для государства и жалко терять удовольствие (при этом еще и доплачивая компенсацию). Нельзя ли отделаться полегче, ограничениями?

Подходя к делу практически, следовало бы немедленно уменьшить производство спиртного в стране по крайней мере в два раза: в самых пораженных районах — в 4–5 раз, а в благополучных — на 30–50 процентов.

Пропаганда. Она должна быть жесткой и правдивой, тогда будет действенной. Рассуждения о вреде для здоровья, об экономических потерях государства почти никого не остановят. Тот, кто пьет мало, скажет, что и вред мал, а сильно пьющего собственное здоровье и благополучие государства уже не беспокоят. Но есть один факт, способный подействовать хотя бы на молодых: угроза родить ребенка-идиота. Не надо бояться об этом говорить и приводить цифры. И, конечно, для оправдания экономических мер следует показать откровенно, что эпидемия алкоголизма уже зашла угрожающе далеко.

Укрепление трудовой дисциплины и порядка на производстве — это уже делается и приветствуется всеми честными гражданами. Одно пожелание — жестче и последовательней.

Необходимо исключить спиртное из общественного быта — это по части именин, юбилеев, встреч и проводов.

Ограничить (если не изъять) сцены выпивок из произведений искусства.

Наконец — медицина. Не следует возлагать на нее больших надежд. Лечение пресечением, изоляцией и трудом часто бывает куда действеннее таблеток, уколов и даже гипноза. Однако и медицина может помочь, совсем отвергать ее не стоит.

Для борьбы с алкоголизмом нужно поднять всю страну. Не верю, что наш народ, выдержавший такую войну, не в состоянии понять опасности положения и необходимости жертв. Партия сказала об этом со всей решительностью, без ложного страха «потерять лицо» перед мировой общественностью. Руководители любого района, области, республики должны знать, что реальные успехи в борьбе с пьянством определяются только уменьшением общего объема продажи алкоголя в регионе. Цифры эти нужно публиковать в местной печати, потому что без широкой гласности алкоголизм не победить.

Короткий период горбачевской активной борьбы с алкоголизмом в 1985–1987 гг. показал высокую эффективность запрета и ограничений: показатели заболеваемости и смертности пошли вниз. К сожалению, ни народ, ни правительство не выдержали, кампания бесславно закончилась. После 1989 года демографические статистики быстро пошли вниз и падение продолжается до сих пор.

Написал я все это — против алкоголя, а потом подумал: зачем? Ведь все, что перечислил по поводу последствий, известно давным-давно — и никаких сдвигов. Вот что значит: «самоорганизация». Так много факторов замыкается в проблеме, что решение ее не удается… Приходится признать поражение.

Здоровье для себя лично

Оставим общегосударственные масштабы. Очень непросто вмешаться в тенденции изменений состояния здоровья массы людей в результате технической и социальной революции и, пожалуй, так же сложно — в медицину и психологию.

Здоровье — прежде всего личное дело каждого. Именно в этом я хочу убедить читателей. Органы здравоохранения, вся медицина с ее лечебными и оздоровительными мероприятиями не могут повысить уровень здоровья взрослого человека, потому что для этого нужна его собственная воля. В современных условиях, чтобы быть здоровым, нужны нагрузки и ограничения, а также отказ от курения и алкоголя. Без них от природы крепким и спокойным хватает ресурсов лет до сорока, неспокойным и некрепким — меньше. Маленьким детям не хватает их с самого рождения, если родители ленятся или не знают, как воспитывать.

Повозрастная смертность высокая до 5 лет жизни, самая низкая — от 5 до 20. Удваивается против этого самого низкого предела к 30 годам, впятеро возрастает к 40, в девять раз — к 50 и в 13 раз к 60. Дальше уже и считать не стоит — много. Это на все население бывшего Союза. Если взять отдельно мужчин, то цифры повозрастной смертности в трудоспособный период жизни почти вдвое выше, чем у женщин. Потом они уравниваются: женщины в конце концов тоже умирают, но на 9 лет позднее мужчин. Кривая роста смертности с возрастом впечатляющая. В конце концов, это шансы на смерть.

Все это я веду к тому, чтобы спросить: «Стоит ли игра свеч?»

Вполне можно плыть по течению: здоров — наслаждайся жизнью в тех пределах, которые она дает; заболел — иди к врачу, некоторое время страдай, потом поправишься и продолжай в том же духе до следующей остановки. Помрешь — значит, так написано на роду, незачем раньше времени мельтешиться. Так живут животные и большинство людей. Если представлять себе болезни как божье наказание, или судьбу, или действие внешних сил, управлять которыми не дано, значит, другого выхода нет.

Человек отличается от животных тем, что может предвидеть внешние события, рассчитывать их вероятность, может наблюдать за своими действиями и даже мыслями. Может при этом оценивать свои чувства. Он все время планирует будущие действия и рассчитывает, оправдает ли затраты усилий приятность будущей «платы», пока ее заслужишь. Каждый из нас ведет этот баланс непрерывно — в маленьких и больших делах. Об этом уже было сказано, но повторим еще раз, прямо к делу. Кроме размера «платы», которая определяет ее приятность, важна еще вероятность ее достижения и сколько ждать, пока получишь: сразу или в далеком будущем. Этот поправочный коэффициент на вероятность и время ожидания всегда присутствует в расчетах. К сожалению, оценки у нас очень изменчивы. Сейчас нам эта «плата» кажется всего важнее, а усилия — легкими, завтра, когда устал, напряжение непереносимо, так что и плата кажется не нужна. Да и сомнительно: удастся ли ее получить? Так и живем: планируем, оцениваем, решаем, потом переоцениваем, перепланируем, перерешаем. Одни — твердокаменные — доводят дело до конца, потому что очень себя уважают и сомнений допустить не могут. Другие настойчивы из обязательств перед окружающими, и если эти обязательства исчезают, то можно и бросить, когда засомневался или надоело…

Давайте каждый про себя подсчитайте свой «баланс счастья» и какое в нем место занимают здоровье и болезни — сейчас и в будущем. С их вероятностями и коэффициентом на время. Здоровье никак нельзя оторвать от всех других компонентов жизни.

Если жизнь такая плохая, что хоть в прорубь, то какой разговор о здоровье? Чтобы к прочим неприятностям еще и сидеть на капусте да бегать на холоде? Но если жизнь улыбается, то дело другое.

Когда УДК высок, мы даже малое его понижение воспринимаем тяжко. Нет, не нужно болезней, если они приближают смерть. Очень стоит подумать — если в балансе счастья безделье и котлеты занимают совсем малое место, то можно их и еще прижать, можно и на капусту, и даже побегать — лишь бы… ну что, например, может прельщать? Любовь? Творчество? Радость деятельности? Престиж? Конечно, когда ты сибарит и гурман, то едва ли стоит идти на такие жертвы, потому что зачем тогда и сама жизнь.

Это первый вопрос: «стоит или нет при данной ситуации» с балансом счастья.

Когда он решен или находится в процессе расчетов, идет торговля: чем пожертвовать, что приобрести взамен и когда. Юноша, от природы крепкий, готов заняться спортом, завоевать разряд и сейчас предстать перед своей избранницей или получить шанс быть выбранным самой красивой. Расчет прост: он хочет и может. Если он болезнен с пеленок, то шансов мало, и на этот путь нужно поставить крест. Тогда учись, интеллектуалы тоже ценятся. Он не будет ходить на физкультуру, хотя втайне завидует сильным. Мамы иногда жалуются мне на своих дочь или сына, что совсем перестали есть — и все ради фигуры. Просят повлиять. Цель девушки совершенно реальна и близка. Мотив — любовь. И мода.

О, мода — это великий двигатель! Она может заставить голодать, зябнуть, даже бегать. Что угодно.

Даже стареть.

Люди стареют из подражания моде. Конечно, не только поэтому, но в значительной степени. Очень быстро идти по улице пожилому и солидному неприлично. Одеваться легко, не по сезону, «как мальчишка», — неприлично. Быть очень тощим — смешно. Но чтобы бегать!

Все смотрят: «старый дурак». Это если в парке утром, а если днем на работу, в трусиках… Мне один товарищ написал, что его за это администрация учреждения преследует. Честно скажу: я такого — бежать днем по городу в трусиках — перенести не могу, пытаюсь обойтись меньшими моральными потерями.

И вот человек после сорока приобретает округлость талии, солидность в походке, одевается красиво и тепло.

Холестерин при этом растет вместе с весом, кровяное давление — вместе с солидностью движений, одышка уже не позволяет пробежку сделать, да и нельзя — засмеют. Потом ученые подведут статистику и скажут: с возрастом закономерно должен прибавляться вес, повышаться содержание холестерина и сахара, а также кровяное давление. Все в порядке: человек прочитает и успокоится — я в пределах своих возрастных норм. Старею по науке. Ученые теорию придумают, что, например, эти показатели повышаются из-за изменения возбудимости нервных центров в гипоталамусе…

Вот если бы родилась мода — быть худым, спортивным, не курить и не пить. Или даже не стареть.

Моды бывают всякие, самые дикие, но они тоже имеют свои законы возникновения, распространения и умирания. Распространяются и удерживаются те, которые соответствуют биологическим чувствам и для которых имеются «контингенты». Спортивность среди молодежи может стать модной и удержаться, потому что она соответствует естественной потребности двигаться, выраженной в детском и молодом возрасте. Потом эта потребность слабеет, и мода на бег трусцой среди пожилых не удержится. Так же не может распространиться моржевание, оно очень далеко от приятных чувств. Мини-юбки имели биологические мотивы — сексуальность. Джинсы — удобство. Мода на альпинизм не найдет много сторонников среди пожилых, хотя людей среднего возраста еще может прельстить, но и то при условии высокой спортивности в молодости.

Мода на худобу женщин едва ли имеет шансы, потому что биология против нее. В мужчинах заложено отдавать предпочтение сильным женщинам, а это качество не ассоциируется с худобой.

Поэтому трудно рассчитывать на создание «моды на здоровье» с ограничениями и нагрузками, которая могла бы распространиться и удержаться среди людей среднего возраста и пожилых. Но тем не менее средства массовой информации могут повлиять на моду и сдвинуть привычки и поведение от биологического оптимума в желаемую сторону. К примеру, ту же спортивность можно «растянуть» на средний возраст, а склонность к полноте ограничить приемлемыми размерами.

Но возвратимся к балансу, к УДК. Следование моде в этом балансе выступает со знаком плюс, а противоречие общепринятому — с минусом. Чем больше отклонение, тем более отрицательная величина. Минусы от ограничений и нагрузок очевидны и реальны: именно сейчас лень напрягаться, именно сейчас хочется вкусно поесть, закурить и выпить. Плюсы в смысле не заболеть, к сожалению, не столь реальны, и чем человек моложе и лучше себя чувствует, тем меньшая их реальность. Они выражаются в цифрах, отражающих вероятность заболеть и умереть в некотором отдаленном будущем.

Сравнение величин плюсов и минусов — вот и весь баланс. Если человек уже стар и нездоров, плюсы реальны, умирать не хочется. Для этого можно и пострадать, но нужно знать вероятность: «поможет ли?» Когда одни говорят — «да», другие — «пустое», вероятность сомнительна, и плюсы уменьшаются. Особенно когда рядом простое и приятное лечение таблетками. За ними авторитеты медицинской науки. А что стоит за этими «сыроедами», бегунами трусцой или пропагандистами аутотренинга?

Нужно ли противопоставлять традиционную медицину и «естественные» способы лечения и профилактики? По сути, нет, потому что они не могут полностью заменить друг друга. У каждого направления свои сферы. Для лекарств — болезни, для физкультуры и ограничений в еде — здоровье. Когда заболел, нужно лечиться, поправился — тренироваться. Важно, чтобы это понимали врачи. За пациентов не стоит опасаться, что перегнут палку в пренебрежении медициной, самые завзятые «йоги» кинутся в поликлинику, когда повысится температура или заболит живот.

Все-таки человеку, жаждущему здоровья, важно знать для своих расчетов «баланса»: могут ли дать что-то реальное эти строгости режима? Эта книга как раз для того и предназначена. Я нарочно опустил примеры знаменитых и незнаменитых людей, которые «моржевали», или голодали, или бегали, или расслаблялись и за счет этого будто бы выздоравливали от смертельных болезней и жили до ста лет. Вся пропаганда «естественных» методов основана на таких примерах. Не могу сказать, что они не заслуживают внимания, но они явно недостаточны для доказательств могущественности методов. Здесь нужна статистика. Убедительным является снижение сердечных заболеваний в США как результат изменения образа жизни американцев под влиянием санитарной пропаганды, породившей моду на образ жизни.

Что если бы защитников традиционной медицины попросили привести примеры чудесных выздоровлений от лекарств? Миллионы! Нет таких порошков в руках увлеченного врача, которые бы не поднимали мертвых. Нет, чудеса не доказательство. К примеру, мне за шестьдесят лет врачевания пришлось видеть до десятка чудесных средств против рака, предлагавшихся людьми разных профессий, в том числе и врачами. Каждый приводил примеры, стучался в высшие инстанции. Назначались комиссии, проводились клинические испытания. Результат был один…

Поэтому я так много страниц исписал по теории, пытался найти обоснования к методу ограничений и нагрузок. Себя я убедил, читателя — не знаю. Разумеется, нужна хорошая статистика, чтобы квалифицированные врачи без предвзятого мнения понаблюдали за большой группой людей, приверженных этим методам. Пока надежд на это мало — велика инерция традиций.

Остаются логика и примеры.

Вот самые краткие логические рассуждения.

Человек прочен. Беды у него от детренированности «рабочих» функций и перетренировки «регуляторов» вследствие условий социальной жизни, вступивших в противоречие с биологией. Современная цивилизация предлагает человеку для здоровой и долгой жизни гораздо больше возможностей, чем ограничений. Нужно уметь ими пользоваться: отвергать излишки пищи и тепла, восполнять недостатки физических нагрузок и гасить чрезмерные психические раздражители. В этом и есть суть метода ограничений и нагрузок. Детали не важны.

Что можно получить взамен? Спасение от болезней? Да, и это. Продление жизни? Проблематично, но возможно.

Но главное — это здоровье, возможность полноценно жить и трудиться. Разве этого мало?

Любовь, секс и общество

Трудно писать о любви. Ни одно чувство так не изъезжено словами, как это. Не случайно: большая значимость.

Любовь идет от биологии: в генах заложена главная программа природы — размножение. Чтобы ее реализовать, нужны общение, выбор партнера, соответствующие действия. Для действий — стимулы. Стимулы — от потребностей. Потребности — в половых железах и подкорковых центрах мозга, наконец — в его коре. Они выражаются чувствами. Воспитание тренирует или подавляет их. Еще больше — успех или неудачи в реализации. Такова простая арифметика людского поведения.

Вот цепочка: Восхищение, Идеал, Красота. Хочется смотреть и смотреть. Но надоедает: адаптация. Нужно знакомиться ближе. Разговаривать. Требуются обратные связи. Отвергнут — повздыхал, успокоился. Поддержали, поощрили, заметили — уже счастье. Сначала кажется — больше ничего не нужно. Но… опять адаптация. Нужны прикосновения. Потом ласки. Потом… все остальное. На каждой ступени возможны остановки. Короткие или длинные — от характера (общительный, храбрый, трусливый), от воспитания. И от обратных связей. Если все правильно, то счастье все растет и растет, прелести каждой ступени остаются и живут с тобой. Любимая все время в тебе — «эффект присутствия». На все, что бы ни делал, прикидываешь — как оценит она? Все принадлежит ей, «предмету».

Во всем субъективность оценок. Боже мой, какая пристрастность! Где твои глаза? Уши? Ум? Она — красивая? Несомненно. Если не античная красавица, то симпатичная. Природный ум. Не развита? Ничего, выучится! Добра? Конечно, добра! Если не все качества, какие ожидались от идеала, то просто жизнь у нее была тяжелая — «среда». Теперь все изменится.

И так далее.

Степень и темп смены этапов: смотреть, разговаривать, касаться, ласкать, спать… И — не смотреть, не разговаривать, не ласкать, не касаться, только секс. Все — от типа и воспитания обоих, от обстоятельств.

Какая грубая картина! И ложная. Автор — злой старик, все забыл или не чувствовал.

Нет, любовь прекрасна. Даже ее грубые и животные ступени, против которых восстает наша идеальная романтика, обожествляющая человека. Но особенно хороша, когда все гармонично сочетается в обоих: красота, чувства, страсть, ум… Характер… Тогда любовь устоит против адаптации, которая безжалостно расправляется с преувеличениями.

Если идти от кибернетики, то любовь развивается по закону положительных обратных связей: сначала эффект усиливает первоначальное внешнее воздействие, но когда уже достигнут предел, то даже маленькое уменьшение эффекта рушит любовь. Поток начинает иссякать. Прозрение. Нет, хуже — переоценка с обратным знаком. Часто — несправедливая.

После этого начинается новый виток: поиск объекта, воздыхания, разговоры и так далее. Чтобы все закончить так же. Разве что с каждым разом ускоряется темп прохождения этапов. В пределе остается голый секс. Как голод: нашел пищу, поел, забыл. Пока снова проголодаешься. К счастью — такой вариант — у меньшинства. Чаще вступают в действие тормоза и все выливается… в верную супружескую жизнь. С минимумом эмоций от секса и массой побочных неприятностей в сфере несовпадения интересов. Разных. Но и с преимуществами тоже: общение, дети.

Я привел отрывок из моей книги воспоминаний «Голоса времен». Не хотелось так прямо назвать «секс», «сексуальность». В прежнем тексте «Раздумий о здоровье» эта тема вообще не затрагивалась. Не знаю — почему. Время было не то? Или — по недосмотру?

Тема любви и секса стоит на перекрестке физиологии, психологии и социологии. И даже замыкается на феномен «созревания» общества.

Мучительная тема. По крайней мере — для многих.

Сложное дело — сравнивать чувства: голод, страх, секс, дети, тщеславие, любопытство, творчество. Истоки — потребности. Чистая физиология — от тела, плюс самоанализ — от высших уровней сознания. Источник — общество. Деятельность — как самоцель.

«Силу» потребности я обозначаю словом «значимость», понимая под этим несколько «точек приложения»(?). Первое: приоритеты в действиях — что делать в первую, во вторую. И так далее очередь. Диктуют в этом выборе не столько желания со знаком плюс (прибавить счастья), сколько необходимость — избежать минусов, если отказаться от действий. Здесь выступает материальная жизнь: обстоятельства, иерархия подчиненности в обществе и в семье. Жесткие ограничители: что можно, что — нельзя. Что вероятно, что — сомнительно, какие нужны действия, есть ли силы для них, сколько ждать результата.

Вторая, и совсем другая сфера — приоритеты в мыслях, особенно, когда практическое дело не требует пристального слежения за объектом. Содержание сторонних мыслей: Неисполнимые желания. Воспоминания. Нереальные планы. Приближение их к исполнению. Проблемы для поиска решений. Или — просто мечты с их эфемерной сладостью.

Счастливы люди, у которых реальные дела со знаком плюс сочетаются со столь же реальными мечтами. Редки — такие? Не знаю. Не попадались исследования от психологов.

При чем здесь любовь и секс?

Очень даже — при том. Потому, что женщина почти постоянно присутствует в этом «втором плане» сознания мужчины. И очень часто выходит на первый, становясь мотивом поведения. У женщин, наверное, это слабее, но тоже присутствует у многих. (Мне не удавалось это выяснить при расспросах: тайну таких мыслей они блюдут строго.)

У обезьян, собак или птиц всё просто — физиология. Самец — «всегда хочет» (значит — и думает), самка — только в период течки. Тогда она дает сигнал специфическим запахом, но также и поведением: «брачными действиями». Лоренц пишет, что любовь у животных есть. И — ревность. Ему можно верить. Но «социум» при этом у них тоже присутствует: конкуренция. Вон какие турниры затевают самцы — от слонов до маленьких птичек. И самки — тоже умеют кокетничать. Но только когда полагается: пришло время зачать.

У людей все смешалось. Я не про мужчин — они такие же. Но женщины!

Как у них изменилась природа! Чтобы сделать влечение и секс постоянным мотивом поведения и источником удовольствия — что-то должно было произойти в генах женщины. Не знаю — что. (Гены теперь находят под каждую физиологическую малость, но под это — не слыхал.)

Половое влечение — как мотив любого поведения — несомненный факт. Степень его «присутствия» очень различна, от затаенных мыслей, не влияющих на дела рабочие и социальные, до доминанты, радикально меняющей эти самые «рабочие и социальные».

Как к этому относиться? Два аспекта: личный и общественный.

Личный: пресекать мысли или активировать — тренировать?

Христианская религия говорит: пресекать! «Не возжелай жены ближнего твоего». Все заповеди — от Моисея и Христа — необходимы для морали, без которой не было благополучного общества, ни раньше, ни теперь. А вот именно эта — «не возжелай» — подверглась пересмотру. Хотя и неофициальному, насколько я понимаю. Не могли священники победить природу, сдались — приняли изменение заповеди, и даже законов. И все — в сторону ослабления этой самой — «не возжелай». Дошло до того, что закон о многоженстве ставился в российском парламенте. Правда — не согласились, мужчины все-таки уважают женщин. (Строгостей в заповеди удержали только католики, и то лишь в отношении ксендзов и монахов: «не возлюби» никакую женщину! Православие либеральнее: «Только одну — и до гроба». За исключением монахов, тем — строго).

Раз шлюзы открыты — (показывать голых женщин не запрещают после перестройки даже коммунисты) — то как уберечь мужские умы от мыслей о женщинах, о сексе? И — нужно ли? Есть «принцип удовольствия», он породил «общество потребителей» — (в странах, где есть деньги). Потребительство, в свою очередь, сняло запреты на секс. Результат: на Западе произошла сексуальная революция. Я помню, как в 60-х годах дуновение «оттуда» шокировало наше общественное мнение. Прошу заметить — только «общественное». Личное — мужской половины — нет, не шокировало. Жадно смотрели картинки в заграничных журналах. Впрочем, порнография — подспудно — существовала всегда, у всех народов. И в царской России — тоже. Я помню, как «испорченные подростки» показывали фотографии еще в двадцатых годах. Но коммунисты разговоры о сексе извели почти начисто, даже больше, чем церковь.

К вопросу о сексуальной революции на Западе. Не привела она к всеобщему разврату, чем пугали наши коммунисты. Пошумели — и все утряслось, мораль не рухнула. Преступность не возросла. Правда, много детей рожают без отцов, но воспитывают — как надо. Вопрос о качестве неполной семьи не снят, ничего не поделаешь, она — издержки созревания цивилизации. Но воспитание удается только при богатой экономике страны, обеспечивающей хорошими пособиями на детей матерей-одиночек.

Другой вопрос — бедные страны. Если в них падает авторитет религии и рушатся традиции, регулирующие отношения полов, — дело кончается катастрофическим падением морали и несчастьями для массы детей. За этим следует отставание в экономике и, конечно, в культуре.

Так все-таки — что делать с сексом?

Ничего радикального сделать нельзя. История вспять не идет. Но это не значит, что не нужно пытаться уменьшить вредные последствия сексуальной революции

Прежде всего — осознать, что проблема есть.

Дело в том, что потребности, любые, с одной стороны — от генов, врожденные, но реализуются они — в конкретном обществе. Оно их может притормозить, но может и усилить, натренировать. Мера сексуальных отношений важна для благополучия общества, потому что от них зависят другие отношения — сопереживание, общение, благородство народа, если хотите. И даже — труд и деньги.

А самое главное — зависит воспитание детей. Все замыкается на них! Ребенку нужны оба родителя, больше — мать, но и отец — тоже, скажем так — желателен. В полной семье у ребенка больше шансов стать счастливым, а попутно — и хорошим гражданином. Ласку самым маленьким дают больше матери, но идеи должен дать отец. Впрочем, движение к интеллектуальному равенству полов изменило и это положение.

С этими сентенциями все согласны, вот только природа (обезьянья?) возражает. Развитие культуры усложняет задачу: разнообразие людей увеличивается, и условия психологической совместимости усложняются. Причем материальное благополучие как будто не влияет: мужья и жены изменяют одинаково, и семьи распадаются, что в богатых, что в бедных странах. Условие: как только ослабляется религия и традиции. А это закономерно происходит с НТП и ростом экономики. Теперь — еще и с глобализацией.

Государство, общество должны пытаться регулировать семейные отношения. Если уже нельзя вернуться к запретам, то остается только воспитание. Как это ни печально — без ограничений тоже не обойтись. Как всякую потребность, общество должно регулировать сексуальность своих членов. Особенно важно — молодежи. Именно на нее в первую очередь должно быть направлено регулирование. Ранний секс — это источник психических травм на всю жизнь. Не фатально, но вероятно. Фрейдисты в этом правы.

Два способа регулирования поведения: пропаганда и запреты. Тренировка воли и детренирование самих функций. Точки приложения — вся биологическая цепочка функциональной системы размножения. В мозге — от центров сознания, управляющих мыслями, — до подкорковых (структур) центров, ведающих регулированием половых функций (гормонов). В самих половых железах продукция гормонов тормозится воздержанием и возрастает от сексуальной тренировки.

Реализация регулирования: «не видеть, не думать, не делать».

«Не видеть» — с первобытных времен придумано — одежда, закрывать опасные места. Новое, современное — не показывать эротические фильмы. В меньшей степени действует запрет на такую же литературу. До сексуальной революции эти меры работали на нравственность. Теперь, к сожалению, — не действуют. С трудом удается ограничить информацию для детей. И то только в культурных семьях.

А может быть, это не столь важно? Дети привыкают к картинкам и не обращают внимания? Не знаю. Даже самые примитивные народы почему-то носили «набедренные повязки». Значит — это важно?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: