СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

La Châtre, 9 ноября [1847]

Вот мы и благополучно добрались до La Châtre. Первую ночь мы провели у Марионне, а на следующее утро за нами заехал Дюверне (Дюверне — соседи и друзья Жорж Санд.), возвращавшийся с ярмарки в Пон. Мы у него. Вчера Сильвен сообщил в Ноан о моем приезде. Моя мать сейчас же прислала его спросить, приеду ли я увидеться с ней. Я была там с г-ном и г-жой Дюверне. Я нашла ее очень изменившейся, но холодной, как лед, даже резкой. Она начала с того, что сказала мне: если я рассорюсь с моим мужем, то смогу вернуться в Ноан; что же касается его, то она не желает его знать. — Как Вам нравится такое начало? Вы, конечно, поймете, что после этого я не смогла сказать ей ничего ласкового.

Она начала говорить со мной о делах, и я увидела, что она была столь же смущена, как и мы. Морис вышел ко мне навстречу, его лицо, как всегда, выражало эгоизм и раздражение. Он играл с Бебе (Бебе — одна из собак в Ноане.) и старался быть по отношению ко мне предупредительным. В конечном счете я вернулась из Ноана более удрученная, чем если бы никого не видела. Ламбер (Эжен Ламбер (1825—1900) — французский живописец-анималист, товарищ Мориса Дюдевана по мастерской Э. Делакруа. Провел лето 1847 г. в Ноане.) устроился в сарае для мебели, в мастерской, предназначавшейся моему мужу. Моя комната совершенно разорена: сняты занавески, вынесена кровать и т. д.. Комнату разделили на две части: одна служит залом, другая — сценой, и в ней играют комедии. Леонтина, Анри, Дюверне присутствовали на одном представлении. Кабинет превращен в склад костюмов, а будуар — в артистическую уборную. Кто бы мог в это поверить! Мать, устраивающая представления в свадебной комнате своей дорогой дочери!

Моя мать этой зимой не поедет в Париж. Она предложила мне свою квартиру; однако я поблагодарила ее — это уже второй раз как она мне дарит свою обстановку. Сегодня утром она приглашала меня через Симонне поговорить о делах, словно теперь между нами об этом должен быть разговор.

Прощайте, мой маленький Шопен. Я уезжаю, меня ждет Дюверне. Завтра я еду в Гийери (Гийери — имение отца Соланж, Казимира Дюдевана, в Гаскони.).

Надеюсь, что Вы здоровы. Обнимите м-ль де Розьер; расскажите ей всё это.

Я приехала на улицу Лаваль через минуту после Вашего отъезда. Я очень жалела, что не повидала Вас.

Еще раз прощайте

Соланж.

Адрес: «Monsieur Chopin, 9, Cour d’Orléans, Paris». Почтовый штемпель: «La Châtre, 10, Nov. 47».

ЛУИ ВИАРДО — ЖОРЖ САНД В НОАН

[Дрезден, 19 ноября 1847]

[...] Я должен из чувства справедливости и для установления истины подтвердить Вам, что враждебность, которой, как Вы думаете, он (Речь идет о Ф. Шопене.) с неблагодарностью преследует Вас, не проявлялась, — по крайней мере при нас, — ни в едином слове, ни в едином жесте. Вот — я говорю это со всей откровенностью — смысл и резюме всего, что он нам сказал: «Замужество Соланж большое несчастье для нее, для семьи и для ее друзей. Мать и дочь заблуждались, и ошибка обнаружена слишком поздно. Но зачем обвинять только одну в этой ошибке, совершенной обеими? Дочь желала и требовала этого плохо продуманного брака, но разве не несет свою долю вины и мать, согласившаяся на него? С ее большим умом и большим опытом, разве не должна была она вразумить молодую девушку, которую толкало скорей чувство неудовлетворенности, чем любовь? И если она заблуждалась, не следует быть безжалостной из-за ошибки, которую она сама разделяла. И я, — добавил он, — до глубины души жалея обеих, стараюсь принести хоть какое-нибудь утешение той из них, которую мне можно видеть».

Клянусь Вам, дорогая г-жа Санд, ничего более, и всё это без упреков, без горечи, с глубокой грустью. Полина (19 ноября 1847 г. Полина Виардо писала Жорж Санд из Дрездена: «[...] В Вашем хорошем письме есть и другое место, которое мне невозможно обойти молчанием. Это то, где Вы говорите, что Шопен принадлежит к заговору Соланж, что он ее изображает жертвой, а Вас корит. Это абсолютно неверно, клянусь Вам, по крайней мере, насколько это касается его. Наоборот, этот дорогой и превосходный друг озабочен, огорчен лишь одним — тем злом, которое вся эта несчастная история должна была причинить Вам и причиняет до сих пор. Я не нашла в нем ни малейшей перемены. — Такой же добрый, такой же преданный — обожающий Вас, как всегда, радующийся лишь Вашим радостям, огорчающийся лишь Вашими огорчениями [...] ».), как добрая дочь, предложила, зная эту плачевную историю лишь в общих чертах, побывать с ним у г-жи Клезанже. Шопен очень решительно отговорил ее от этого намерения. «Нет, — оказал он, — тогда не преминут сказать, что вы принимаете сторону дочери против матери». Вы видите, что таковыми не могут быть ни речи, ни поведение врага [...].

«Correspondance de Frédéric Chopin», vol. III. Paris, 1960, стр. 306— 307.

Отрывок.

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

Каждое утро, вот уже две недели, я начинаю Вам писать о том, как я огорчен результатом Ваших двух визитов в Ноан. Но всё-таки первый шаг сделан; Вы проявили сердечность, и уже есть некоторое сближение, так как Вас просили писать. Время довершит остальное. Вы знаете также, что не следует принимать буквально всё, что говорится, и если не хотят больше знать чужого, вроде меня, например, то не может быть того же с Вашим мужем, который стал членом семьи.

Вчера я видел м-ль де Р[озьер], которая сказала мне, что г-жа Баскан (Баскан — руководительница пансиона, в котором воспитывалась Соланж.) имела от Вас вести, но пока не имела их из Ноана. Г-жа Баскан лежит в постели с температурой и насморком. Весь Париж болен; погода ужасная, и хорошо, что Вы проводите время под прекрасным небом. Оставайтесь там здоровой и в хорошем настроении. Я постараюсь сообщать Вам новости лучшие, чем наш климат, но для этого нужно, чтобы кончился этот отвратительный год. Он к тому же лишает Гжим[алу] всего его состояния. Он только что потерял всё в одном неудачном коммерческом деле. У меня был Делакруа и просил меня выразить Вам его сожаление по поводу того, что ему не удалось встретиться с Вами. Бинья не приходил. Г-жа Марлиани получила официальное разлучение. Вот новости всякого рода. В «Siècle» помещена статья Вашей Матери по поводу истории Луи Блана (Речь идет об «Histoire de dix ans» — «Истории десяти лет», книге Луи Блана о первых годах Июльской монархии, опубликованной еще в 1841 г..). Вот и всё. Я задыхаюсь, у меня болит голова, и я прошу у Вас прощения за помарки и за мой французский язык. Пожмите мне хорошенько руку вместе с Вашим мужем. Храни Вас бог.

Преданный Вам Шопен.

[Париж.] Среда, 24 [ноября 1847]

Отзовитесь. В следующий раз напишу Вам лучше и больше.

Оригинал на французском языке.

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

[Париж.] Вторник, 14 декабря [1847]

Сразу же после получения почты я отправился к Вашему мужу, чтобы передать ему письмо; он находился в Тюильри в карауле (Национальная гвардия, состоящая преимущественно из парижской буржуазии, во время Июльской монархии несла также почетные караулы в королевском дворце Тюильри (см. письмо 503, ком. 3).), и я смог встретиться с ним только очень поздно вечером, в 7 ч[асов], и пойти вместе обедать. Он сказал мне, что написал Вам в тот же день и что на днях он отправляется в Гийери, что будет не плохо для Вас обоих. Как хорошо, что Вы не заболели гриппом. Весь Париж кашляет. Я задыхаюсь и жду холеры. Людвика мне пишет, что холера уже у ворот Варшавы, но что никто ее не боится. Г-жа Баскан чувствует себя лучше, Вы, наверное, уже получили от нее вести. М-ль де Розьер тоже Вам напишет. Фалампен посылал к ней за ключами от квартиры у Сквера. Я очень надеюсь, что Ваша переписка с Ноаном успокоит всех. С божьей помощью всё уладится. Г-жа Марешаль (Люси Марешаль, урожденная Делаборд, тетка Жорж Санд.) присылала ко мне узнать новости из Берри; я велел передать ей, что там все в добром здоровье и что я на днях зайду на Елисейские [поля]. Откровенно говоря, мне трудно решиться пойти к доброй старушке г-же Марешаль с печальными новостями (То есть с сообщением о разрыве Жорж Санд с Соланж и Шопеном.). Кроме того я так редко выхожу; лишь иногда навещаю Гжим[алу], который совсем не выходит. Кн [яги] ня прикована к креслу, как 2 года назад. Базар приближается и не обещает быть блестящим. Вопрос о бале не поднимается (После поражения революционного движения 1846 г. в Польше польское общественное мнение в эмиграции выступало против устройства балов и увеселений.). — Делакруа заходил меня проведать. Араго не было. — Г-жа Марлиани, которая снова переменила квартиру (она живет теперь на улице Godot), говорила мне, что получила недавно из Ноана очень утешительные известия; признают ее правоту (По поводу переписки этого периода Жорж Санд с Ш. Марлиани весьма любопытна запись Делакруа в его «Дневнике» (14 февраля 1849 г.): «... Оттуда к г-же Марлиани. Она прочла мне письмо г-жи Санд, которая приносит ей самые глубокие извинения в связи с историей насчет замужества и уверяет или старается уверить, что никогда не имела в данном отношении видов на Клезанже. В добрый час!» (Э. Делакруа. Дневник. М„ 1961, стр. 188.).). Она достойна сожаления. Энрико забыт совершенно. Какие, однако, всё глупые новости! Но в этот момент у меня в голове нет ничего веселого для сообщения Вам, разве что о прибытии в ближайшее время Вашего мужа в Гийери и хорошего письма из Ноана. Храни Вас бог.

Преданный Вам Ш.

Оригинал на французском языке.

СОЛАНЖ КЛЕЗАНЖЕ В ГИЙЕРИ

[Париж.] Вторник [1847]

Я получил Ваше письмо с радостью, а читал его с грустью. Откуда все эти сплетни! Ваш муж никогда не брал у меня взаймы никакой крупной суммы, чтобы уплатить за Вашу мебель. Приехав в Безансон, Вы тотчас прислали мне 500 фр [анков]. Я нашел также в своем кошельке 5 луидоров и всё забывал поблагодарить Вас за деликатную манеру выплачивать крупные суммы Вашему кредитору. Будьте счастливы.

Преданный Вам Ш.

Привет Вашему мужу.

Оригинал на французском языке.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: