ЖОРЖ САНД — ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Ноан]

Приписка Жорж Санд к несохранившемуся письму Ф. Шопена.

Будь здоров, мой толстяк, и люби нас. Мы читаем, работаем, гуляем. Время летит быстро, и если бы не свидание с Тобой в Париже, то я бы хотела замедлить его бег, потому что деревня мне по душе. Не подаришь ли Ты нам несколько дней? Попытайся. Я не знаю человека более свободного, чем Ты, который, однако, обременял бы себя таким огромным количеством обязанностей. До свидания. Мы Тебя любим, несмотря на Твою неблагодарность.

[Приписка Мориса Дюдевана:]

Разбился. Разбивайся, если это доставляет Тебе удовольствие.

[Приписка Соланж Дюдеван:]

Привет.

Соланж.

ЖОРЖ САНД — ЛЮДВИКЕ ЕНДЖЕЕВИЧ В ПАРИЖ

[Ноан, лето 1844]

Дорогая мадам.

Я жду Вас к себе с живейшим нетерпением. Я думаю, что Фриц приедет в Париж раньше Вас, но на случай, если Вы его там не застанете, я поручаю одной из моих приятельниц вручить Вам ключи от моей квартиры, которой я прошу Вас располагать как своею собственной. Вы бы меня крайне огорчили, если бы не воспользовались ею. Вы найдете мое дорогое дитя (Речь идет о Фридерике Шопене.) очень хилым и переменившимся с тех пор, как Вы его видели! Однако пусть состояние его здоровья не пугает Вас. Оно остается без серьезных ухудшений вот уже более шести лет, в течение которых я вижу его ежедневно. Довольно сильный приступ кашля каждое утро, два или три более серьезных приступа, продолжающиеся всего лишь несколько дней каждую зиму, от времени до времени невралгические боли — вот его обычное состояние. В общем, его легкие здоровы, и его хрупкий организм не внушает особых опасений. Я всё надеюсь, что со временем он окрепнет, и я, во всяком случае, уверена, что при правильном образе жизни и заботах он проживет, как и всякий другой. Радость увидеть Вас, хоть и смешанная с глубокими и грустными переживаниями, которые, возможно, несколько омрачат счастье первого дня, принесет ему огромную пользу, и я счастлива за него и благословляю Вас за принятое Вами решение. Мне нечего советовать Вам поддерживать его мужество, которое столь долгая разлука с теми, кого он любит, постоянно подвергала испытанию. Вы сумеете примешать к горечи Вашей общей печали («... общая печаль...» — кончина отца Ф. Шопена (3 мая 1844 г.).) всё, что сможет дать ему надежду, — Ваше счастье и покорность судьбе его любимой матери. Уже давно он печется только о счастье тех, кого любит, и это заменяет ему счастье, которое он мог бы разделить с ними. Со своей стороны, я сделала всё от меня зависящее для того, чтобы смягчить эту жестокую утрату, и хотя я не могла его заставить забыть ее, могу утешить себя тем, что дала и внушила ему такую привязанность, какая только возможна после вашей взаимной привязанности. Приезжайте ко мне вместе с ним и верьте, что я заранее люблю Вас, как сестру. Ваш муж тоже будет другом, которого я встречу так, как если бы мы друг друга уже давно знали. Я только советую Вам дать маленькому Шопену, так мы называем великого Шопена, Вашего брата, хорошенько отдохнуть, прежде чем позволить ему вновь пуститься в дорогу вместе с Вами в Берри, так как надо сделать 80 лье, а это несколько утомительно для него.

До свиданья же, дорогие друзья, верьте, что Ваше посещение доставит мне огромную радость и что я Вас удержу до последнего дня Вашей свободы.

До скорой встречи, всем сердцем Ваша

Жорж Санд.

ОГЮСТУ ФРАНКОММУ В ПАРИЖ

Замок Ноан, близ La Châtre (Indre) [1 августа 1844]

Дражайший.

Посылаю Тебе письмо Шлезингера и другое — к нему. Прочти [оба]. Он хочет задержать выход в свет, а я не могу на это согласиться. Если он настаивает на своем решении, то отдай мои рукописи Махо с тем, чтобы он убедил г-на Мейссонье (Жозеф Мейссонье — глава парижского музыкального издательства «Joseph Meissonier et Fils».) взять их за ту же цену — 600 франков. Я всё же думаю, что он [Шлезингер] будет их гравировать. Они должны быть опубликованы к 20-му. Но Ты знаешь, что необходимо теперь же зарегистрировать заглавие. Прости за беспокойство. Я люблю Тебя и обращаюсь к Тебе как к брату. Обнимаю Твоих детей. Дружеский привет г-же Франкомм. Преданный Тебе друг

Ф. Шопен.

Тысяча приветов от г-жи Санд.

Оригинал на французском языке.

ОГЮСТ ФРАНКОММ — Ф. ШОПЕНУ В НОАН

Дорогой Друг.

У меня есть только время вложить в этот листок письмо Шлез [ингера], которое, надеюсь, успокоит Тебя.

Засвидетельствуй, пожалуйста, мое почтение г-же Санд, которой я очень благодарен за добрую память, и всегда рассчитывай на меня как на своего до конца преданного друга.

Огюст Франкомм.

[Париж,] 2 августа [18] 44

ОГЮСТУ ФРАНКОММУ В ПАРИЖ

Ноан, 2 августа [1844]

Дражайший.

Я торопился вчера, когда писал Тебе, чтобы Ты обратился через Махо к Мейссонье в случае, если Шлезингер откажется от моих сочинений. Я забыл, что Анри Лемуан (Анри Лемуан (1786—1854) — французский композитор и педагог, глава парижской издательской фирмы.) очень дорого заплатил Шлезингеру за мои этюды, поэтому я предпочел бы, чтобы мои рукописи вышли у Лемуана, а не у Мейссонье. Я доставляю Тебе много хлопот, дорогой друг, но посылаю через Тебя письмо к Лемуану. Прочти его и договорись с ним. Он должен или опубликовать сочинения, или к 20-му сего месяца зарегистрировать названия. Проси с него только 300 франков за каждое, что составит 600 франков за оба. Скажи ему, что он может подождать с оплатой до моего возвращения в Париж. Если сочтешь нужным, то отдай ему оба сочинения за 500 франков. Лучше так, чем отдавать их за 600 франков Мейссонье, как я вчера, не подумав, написал Тебе. Если тем временем Ты уже договорился с М [ейссонье], тогда дело другое. Если же нет, то не отдавай ему меньше чем за 1000 франков. Для Махо, который является представителем Гертеля (этот мне хорошо платит), Ты можешь снизить цену для Германии, потому что он знает, что я так дешево продаю мои сочинения в Париже. Я Тебя очень затрудняю своими делами. Но всё это в случае, если Шлезингер будет упорствовать в своем намерении ничего не публиковать в этом месяце. Если предполагаешь, что Лемуан даст, то проси с него 800 франков за оба сочинения. Я не пишу ему ничего о цене, чтобы предоставить Тебе в этом отношении полную свободу. У меня нет больше времени, потому что почта отходит. Обнимаю Тебя, дорогой брат, — напиши мне несколько слов.

Преданный Тебе Шопен.

Мой дружеский привет Супруге и тысяча поцелуев детям.

Оригинал на французском языке.

ОГЮСТУ ФРАНКОММУ В ПАРИЖ

Дражайший.

Я был уверен в Твоей дружбе — поэтому быстрота, с которой Ты уладил дело со Шлезингером, ничуть меня не удивляет. Благодарю Тебя от всего сердца и жду минуты, когда смогу отплатить Тебе тем же. Я полагаю, что у Тебя всё благополучно — что г-жа Франкомм, так же как и милые дети, здорова и что Ты меня любишь так же, как я люблю Тебя.

Весь твой Ф. Шопен.

Г-жа Санд целует Твоего милого малыша (Речь идет о сыне О. Франкомма — Рене (1841—1860), впоследствии очень талантливом виолончелисте, который уже в шесть лет превосходно играл на специально сконструированной для него виолончели.) и шлет Тебе крепкое рукопожатие.

Ноан, понедельник, 4 [5] (Описка Шопена — понедельник в 1844 г. приходился на 5 августа.) августа [1844]

Оригинал на французском языке. Адрес: «Monsieur Aug. Franchomme, Violoncelliste du Roi, à Paris, rue de Trevise, Ns 12».

МАРИИ ДЕ РОЗЬЕР В ПАРИЖ

Ноан, воскресенье [11 августа 1844]

Вот я снова поручаю Вам письмо к моим. Эта смелость мне была дозволена, — поэтому я не прошу за нее прощения. В то же время примите мою благодарность за ту неоценимую доброту, которой Вы окружили Людвику в Париже. — Мы собирались написать Вам позавчера, но наши первые дни здесь, как и наши первые дни в Париже, — были сплошным счастьем — от которого можно потерять голову, — и вот почему я не знаю, поймете ли Вы мой сегодняшний французский. Во всяком случае я надеюсь, что Вы поймете мою дружбу к Вам.

Шопен.

[Приписка Жорж Санд:]

Миленькая, прежде чем напишу Вам, я Вас нежно целую. Я дошла до критического момента моего романа. Я скоро его окончу и тогда лучше сумею сказать Вам, как я Вас люблю. Соль (Соль — Соланж Дюдеван.) целует Вас. Ваша, всем сердцем Ваша.

Ж. С.

[Приписка Людвики Енджеевич:]

Несмотря на всё наше счастье, мы очень часто думаем о Вас, дорогая мадемуазель де Розьер. Мой муж, с присущей ему скромностью, сохраняет спокойствие, однако не знаю, продлится ли это долго. — Он занят рисованием, и это закрывает ему рот. Он шлет Вам наилучшие пожелания и напоминает о г-не Мидзиньском. Я же целую Вас нежно и прошу не забывать.

Л. Е.

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: