ЖОРЖ САНД — ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Ноан, конец июня — начало июля 1838]

Дела требуют моего приезда. В четверг я буду в Париже. Придите повидать меня, но постарайтесь, чтобы малыш не знал об этом. Сделаем ему сюрприз.

Преданная Вам, дорогой,

Ж. С.

Как всегда у г-жи Марлиани.

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Париж, начало июля 1838]

Жизнь моя!

Я не могу быть surpris [удивлен], потому что вчера видел Map-ни (Map-ни — по-видимому, Маноэль Марлиани; речь идет о приезде Жорж Санд в Париж.), который сказал мне о ее приезде. Сижу до 5-ти дома и камнем отсиживаю уроки (уже кончаю второй). Бог знает, к чему это приведет. Мне не на шутку плохо. Я ежедневно заходил к Тебе, чтобы обнять Тебя.

Давай пообедаем где-нибудь вместе.

Ш.

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Париж, лето 1838]

Мой милый, я должен срочно повидать Тебя сегодня, хоть ночью в 12 или в 1. Не опасайся, Милый, ничего для Тебя неприятного. Ты знаешь, что я всегда ценю Твое сердце. Ты должен дать мне совет.

Твой Ш.

МОРИСУ ШЛЕЗИНГЕРУ В ПАРИЖ

Получил от г-на Мориса Шлезингера сумму в четыреста франков в счет тысячи пятисот франков, за которые я продал ему право собственности для Франции на 4 Мазурки сочинение... (Шопен не проставил номера опуса, так как не был уверен в последовательности нумерации; эти Мазурки вышли в ноябре 1838 г. под ор. 33.) и три Вальса (Речь идет о трех Вальсах: a-moll (1831), As-dur (1835) и F-dur (1838); изданы в декабре 1838 г. под ор. 34.) для фортепиано, с правом собственности для Франции и Германии.

Ф. Ф. Шопен.

Париж, 10 августа 1838

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.

ФЕЛИСЬЕН МАЛЬФИЛЬ — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

Господину Ф. Шопену о его Польской балладе.

Мой дорогой друг!

Однажды, некоторое время тому назад, на одном из вечеров, где, окруженный симпатиями избранных, Вы полностью отдались своему вдохновению, Вы сыграли Польскую балладу (Вероятно, речь идет о Балладе g-moll, ор. 23.), которую мы так любим. Едва только гений меланхолии, заключенный в Вашем инструменте, узнал те руки, которые единственно имеют власть заставлять его говорить, как он начал поведывать нам свои затаенные страдания, и мы погрузились в глубокие грезы. А когда Вы кончили, мы, задумавшись, долго сидели в молчании, продолжая слушать прекрасную песню, последние звуки которой уже давно замерли в пространстве. О чем же размышляли мы, все вместе, и какую мысль пробудил в наших душах мелодический голос Вашего фортепиано? Я не смогу этого сказать: ведь каждый видит в музыке, как и в облаках, различные вещи.

Я наблюдал, как наш друг Скептик (Скептик — по-видимому, Эжен Делакруа.), сохранивший, однако, столь живую веру в любовь и искусство, устремил свой взгляд перед собой, склонив голову к плечу с печальной улыбкой на устах, и я представил себе, что ему грезятся журчащие ручейки и грустные слова прощанья в темных аллеях леса; я видел также, как старый Верующий (Верующий — Адам Мицкевич.), вещему голосу которого мы внимали с почтительным восхищением, сидел, сложив руки и закрыв глаза, со лбом, прорезанным морщинами, и, казалось, вопрошал Данте, своего предка, о тайнах неба и судьбах мира. Я же, спрятавшись в самом темном углу комнаты, плакал, мысленно следя за печальными картинами, которые Вы во мне вызвали. Возвращаясь домой, я попытался воссоздать их на свой лад в нижеследующих строках. Читайте их со снисходительностью и, даже если я неверно истолковал Вашу Балладу, примите это приношение как дань моего уважения к Вам и моей симпатии к Вашей героической родине.

Это письмо появилось в качестве предисловия-посвящения вместе с поэмой-диалогом Ф. Мальфиля, озаглавленной «Les exiles» — «Изгнанники», в «La Gazette Musicale de Paris» за 9 сентября 1838 г.

ЖОРЖ САНД — Ф. ШОПЕНУ В ПАРИЖ

[Ноан.] Суббота вечером, полночь [1838]

Мы выедем завтра рано утром. Мы нашли лошадь для коляски и возьмем с собой моего брата («... моего брата...» — Ипполита Шатирона.). Так как я не смогу писать Тебе с дороги, я по крайней мере хочу, чтобы Ты получил от меня словечко в Париже. Мне Грустно при мысли, что Ты едешь каретой и что Тебе предстоят тяжелые ночи. Постарайся так распределить время, чтобы Ты хотя бы три ночи отдохнул в Париже, — и не слишком утомляйся.

Люби меня, мой ангел, мое дорогое счастье. Я люблю Тебя.

Леопольд Биненталь, первым опубликовавший это письмо, сообщал, что в него была вложена прядь волос Жорж Санд.

ЖОРЖ САНД — ШАРЛОТТЕ МАРЛИАНИ В ПАРИЖ

[Порт-Вандр, конец октября или 1—2 ноября 1838]

Дорогая!

Через два часа я покидаю Францию. Я Вам пишу с берега моря самого синего, самого чистого, самого гладкого, можно подумать, что это море Греции или Швейцарское озеро в прекраснейший день. Мы все чувствуем себя хорошо. Шопен прибыл вчера в Перпиньян свежий, как роза, и розовый, как репа; он здоров и героически перенес четыре ночи в мальпосте (Мальпост — курьерская почтовая карета, вмещавшая двух-трех пассажиров (фр.—Malle-poste).) [...]. Я проведу неделю в Барселоне (В конце октября 1838 г. Жорж Санд с детьми и горничной выехала из Парижа на юг. В Перпиньяне к ним присоединился Шопен. Из Порт-Вандра они на пароходе «Fenitiens» переехали в Барселону, где провели неделю, осматривая город и его окрестности. 7 ноября на борту парохода «Еl Mallorquin» отбыли из Барселоны на Майорку, куда прибыли 8 ноября.) [...].

«Correspondance de Frederic Chopin», vol. II. Paris, 1954, стр. 258—259.

Отрывок.

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

Пальма, 15 ноября 1838

(Пальма — главный город Майорки (Мальорка), одного из Балеарских островов, расположенных на Средиземном море, куда Шопен вместе с Жорж Санд и ее детьми приехал 8 ноября 1838 г..)

Мой милый!

Я в Пальме, среди пальм, кедров, кактусов, олив, померанцев, лимонов, алоэ, фиговых деревьев, гранатов и т. п., что есть только в оранжереях Jardin des Plantes (Шопен имеет в виду Парижский ботанический сад, основанный в XVII в..). Небо, как бирюза, море, как лазурь, горы, как изумруд, воздух, как на небесах. Днем солнце, все ходят по-летнему, и жарко; ночью — гитары и пение по целым часам. Огромные балконы, доверху оплетенные виноградом; мавританские стены. Как всё, так и город напоминает Африку. Словом, чудесная жизнь! Люби меня. Будь добр, зайди к Плейелю, потому что фортепиано еще не прибыло. Каким путем его послали? Скоро получишь Прелюдии (На Майорке Шопен заканчивал работу над циклом Прелюдий ор. 28.). Жить буду, вероятно, в чудеснейшем монастыре, расположенном в самом красивом месте на свете: море, горы, пальмы, кладбище, храм крестоносцев, развалины мечетей, старые, тысячелетние оливковые деревья. Ах, жизнь моя, я живу немножко полнее... Нахожусь вблизи того, что всего прекраснее. И сам стал лучше... Письма моих родителей и всё, что Тебе надо переслать мне, отдай Гжимале: он знает самый верный адрес. Обними Яся. Как бы он тут поправился! Скажи Пл [ейелю], что он скоро получит рукописи. Знакомым говори обо мне поменьше. Потом я Тебе напишу много... Говори, что вернусь, когда пройдет зима. Почта отходит здесь раз в неделю. Я пишу через здешнее Консульство. Пошли мое письмо родителям так, как есть. Сам снеси на почту.

Твой Ш.

Ясю напишу потом.

[Ниже приписка Фонтаны: «Получ. 28 (ноября 1838)».

Дальше следует приписка Войцеха Гжималы, который переслал это письмо Фонтане: «Спешу переслать тебе это письмо, а ты напиши мне словечко, когда будет готов твой ответ, чтобы я до него задержал и свой. Искренне преданный Альб[ерт] Гжимала».]

КАМИЛЛУ ПЛЕЙЕЛЮ В ПАРИЖ

Пальма, 21 ноября 1833

Дорогой Друг!

Я приехал в Пальму, восхитительный край — где вечная весна — оливковые деревья, померанцевые, пальмы, лимонные и т. п. и т. п.. Мое здоровье лучше — а Ваше? — Мне грустно было уезжать, по существу не зная, что с Вами. — Пожалуйста, не оставляйте меня, когда я вдали от Вас, долго без известий — сообщите о том, совсем ли Вы поправились. А также напишите мне, пожалуйста, о Вашей семье.

До свиданья, Дражайший, передайте Вашей Матушке уверения в моем уважении — тысячу приветов г-же и г-ну Денуайе.

Ш.

Письма прошу адресовать:

г-ну поверенному по иностранным делам в Марселе для пересылки г-ну французскому консулу в Барселоне и (внутри конверта) г-ну Шопену в Пальму на Майорке.

Мое фортепиано еще не прибыло. — Как Вы его отправили? Через Марсель или Перпиньян?

Я мечтаю о музыке, но пока не играю, — потому что здесь нет фортепиано... В этом отношении это дикая страна.

На русском публикуется впервые. Оригинал на французском языке.

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Пальма,] 3 декабря [1838]

Мой милый.

Перешли Фонтане письмо к Родителям. Я кашляющий, кряхтящий и любящий Тебя. Мы часто Тебя вспоминаем. До сих пор от Тебя не было еще ни одного письма. Что касается почт, людей и удобств — это дьявольский край. Небо прекрасно, как Твоя душа; земля черна, как мое сердце. Люблю Тебя всегда.

Ш.

[Приписка Жорж Санд:]

Дорогой, получаешь ли Ты наши письма? Мы писали Тебе три или четыре раза, и мы обеспокоены и опечалены Твоим молчанием. Тем не менее, мы получаем новости от Марлиани. Самый верный способ писать нам, из всех испробованных, — это адресовать: Г-ну Каню (Эрнест Каню — банкир в Пальме.) и Мюньеро в Пальме, на Майорке, Балеарские острова. В конверте: для г-жи Ж. С [анд]. Оплатить надо непременно до границы.

Шопен хворал последние дни (14 ноября Шопен с Жорж Санд поселились в 8 километрах от Пальмы в Доме Ветра (So’n Vent). С ухудшением погоды этот дом, не имевший ни печки, ни камина, стал непригоден для жилья. Шопен простудился. В довершение всего, хозяин дома, опасаясь, что у Шопена туберкулез, потребовал освобождения дома. 15 декабря Шопен и Жорж Санд поселились в картезианском монастыре — Вальдемозе.). Ему уже лучше, но он плохо переносит довольно частые здесь колебания температуры. У нас, наконец, будет камин Ломона (Камин Ломона (по имени изобретателя) — печка с чугунной заслонкой, позволяющей регулировать приток воздуха.), и да хранит нас провидение, так как здесь нет ни докторов, ни лекарств. Морис (Морис Дюдеван (сын).) чувствует себя хорошо. Отсутствие фортепиано меня очень огорчает из-за малыша. Он взял напрокат какое-то местное (Этот инструмент сохранился и находится в келье-музее в Вальдемозе.), которое его больше раздражает, чем радует. Но, несмотря на это, он работает. Через три дня мы поселимся в великолепно расположенном прекрасном монастыре. Мы приобрели мебель, и вот мы стали собственниками на Майорке. Это восхитительный край, и мы счастливы; нам недостает только Тебя. С болью и ужасом мы узнали о несчастье с женой Мицкевича (Упоминаемое несчастье, случившееся в конце 1838 г., — серьезное психическое заболевание Целины Мицкевич.). Боже мой, боже! Вы всегда можете рассчитывать на меня относительно известной вам статьи и второй для аукциона («Статья для аукциона» — для ежегодного базара-аукциона в пользу польских эмигрантов, устраиваемого у Чарторыских.). Но я, увы, еще не закончила Спиридиона («Спиридион» — роман Жорж Санд.). Я всё еще не могу работать. Мы не устроились, у нас нет ни осла, ни слуги, ни воды, ни огня, ни верного способа пересылать рукописи. Ввиду этого я вместо литературы занимаюсь кухней и даже не знаю, получен ли Бюлозом (Франсуа Бюлоз (1803—1877) — французский литератор, основатель и редактор «Revue des deux Mondes»; с 1838 г. комиссар Comedie Française.) последний мой пакет. Будь так любезен, повидай его и скажи, что 4-я часть Спиридиона едет к нему, если он до сих пор ее не получил. В Испании сейчас очень неспокойно ( — из-за продолжавшейся первой карлистской войны.). Возможно, что везущий Спиридиона не смог доехать до Пиренеев. Сообщение с Францией, которое нам... [продолжение отсутствует].

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

Пальма, 3 декабря 1838

Мой Юльян!

Не давай conge [не расторгай договор] на мою квартиру. Рукописи я не мог Тебе послать, потому что не кончил. Хворал последние две недели, как собака: простудился, несмотря на 18 градусов тепла, розы, померанцы, пальмы и фиги. 3 доктора, — самых известных на острове: один нюхал то, что я плевал, другой выстукивал там, откуда плевал, 3-й щупал и слушал, как я плевал. Один говорил, что я сдох, другой — что подыхаю, третий — что подохну. А я нынче такой же, как всегда, только Ясю не могу простить, что он не дал мне никакого совета на случай bronchite aigüe [острого бронхита], которого всегда мог у меня ожидать. Я едва удержал их, чтобы мне не пускали кровь, не ставили мне никаких нарывных пластырей, не делали заволок (Заволока — применявшийся тогда хирургический метод лечения, заключавшийся в том, что в ранке оставляли кусок полотна с целью вызвать воспаление и гноеотделение, чем, как считалось, предотвращалось воспаление близлежащих органов.), и сейчас у меня grace [по милости] провидения всё по-старому. Это, однако, оказывает влияние на Прелюдии, которые, бог ведает, когда получишь. Через несколько дней буду жить в самом красивом на свете месте: море, горы, что душе угодно. Буду жить в старом, огромном, заброшенном, разрушенном монастыре картезианцев, которых Менд[исабаль] (Хуан Альварес Мендисабаль (1790—1853) — испанский государственный деятель, председатель совета министров, закрывший в 1835 г. в Испании мужские монастыри. Был приятелем Марлиани и Жорж Санд.) выгнал, словно специально для меня. Поблизости от Пальмы нет ничего чудеснее: галереи, поэтичнейшие кладбища, словом, мне там будет хорошо. Только нет у меня еще фортепиано. — Писал прямо Плейелю, rue de Rochechouard. Узнай... Скажи, что на следующий день я сильно захворал, а теперь снова здоров. Впрочем, не говори много ни обо мне, ни о рукописях. Пиши мне: я не получил от Тебя еще ни одного письма. — Скажи Лео (О. Лео одолжил Шопену деньги на поездку, в счет причитающихся ему от К. Плейеля за Прелюдии.), что я еще не послал Прелюдий Альбрехту, что я их очень люблю и напишу им. Отнеси сам на биржу (Биржевая почта — почта, предназначенная для спешных биржевых перевозок.) мое письмо Родителям и пиши. Яся обнимаю.

Ш.

Не говори людям, что я болел, наплетут небылиц.

[Пометка Фонтаны: «получил 3 янв. (1839)».]

Адрес: «Monsieur Monsieur Jules Fontana, 38, rue de la Chaussee d’Antin».

ВОЙЦЕХУ ГЖИМАЛЕ В ПАРИЖ

[Майорка, между 3 и 14 декабря 1838]

Она просит, жизнь моя, чтобы это как-нибудь случайно не попало в какую-нибудь газету, а то у нее будут недоразумения с Бюлозом. Она полагает, что это подойдет для какого-нибудь Петрушки, которого Ты легко можешь сделать, напр [имер] Bradi dedaur (Неясно, о чем говорит Шопен; вероятно, вместе с письмом Жорж Санд посылала В. Гжимале статью или какую-то пьеску; опасения Жорж Санд были вызваны ее договорными условиями с журналом Ф. Бюлоза «Revue des deux Mondes»; возможно, что речь идет о псевдонимах для подписания этой статьи. Письмо Жорж Санд не сохранилось.). — Во всяком случае, избавь ее от недоразумений с Бюлозом. — Мы Тебя любим и обнимаем и были бы рады во что бы то ни стало вернуть Тебе здоровье, без которого Тебе жизнь не мила. — Еще раз — напоминаю Тебе — не ставь ее в неловкое положение. — Устав, она легла, а мне поручила попросить Тебя об этом.

Что за бахвалы эти испанцы в Париже. — Видишь, как тут ходит почта и какая тут удобная корресп [онденция]. — У меня всё еще нет форт [епиано], и оно, наверное, и через год не прибудет. Несмотря на это, люби меня.

Ш.

На русском публикуется впервые. Приписка к письму Жорж Санд.

ЮЛЬЯНУ ФОНТАНЕ В ПАРИЖ

Пальма, 14 decembre [декабря] 1838

(Под датой приписка Ю. Фонтаны; «Пол [учил] 4 янв[аря 1839]».)

Мой Юльян!

От Тебя всё еще ни слова, а это мое 3-е, если не 4-е письмо. Франкировал (Франкировать — оплачивать вперед почтовые расходы, чаще за письма, отправляемые за границу.) ли Ты? Может быть, мои не писали? Не случилось ли у них какого-нибудь несчастья? Или Ты ленишься? Нет, Ты не ленив, а добр. Ты, наверно, послал моим и 2 моих письма (оба из Пальмы), и мне Ты писал, только не доставила здешняя почта, самая нерегулярная на свете. Только сегодня я получил извещение, что 1 Decemb[re — декабря] в Марселе погрузили фортепиано на торговый корабль. Письмо из Марселя шло 14 дней. Я не оставляю надежды на то, что фортепиано перезимует в порту или на якоре (потому что здесь никто не движется, когда дождь), и я получу его только в момент отъезда, что меня очень позабавит, так как, кроме уплаты 500 франков пошлины, я буду иметь удовольствие сам снова запаковать его. — Тем временем рукописи мои спят, а я спать не могу, только кашляю, и давно уже, обложенный пластырями, жду весны или чего-нибудь иного ... Завтра еду в чудесный монастырь Вальдемозу писать в келье старого монаха, в душе которого, быть может, было больше огня, чем у меня, и он заглушал его, заглушал и гасил, ибо обладал им напрасно. — Думаю послать Тебе вскоре мои Прелюдии и Балладу (Баллада F-dur, op. 38. (№2)). Сходи к Лео. Не говори, что я болен, а то он испугается за свои 1000 [франков]. И у Плейеля [не говори].

Твой Ш.

Яся [обними].

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: