Сделай Сам Свою Работу на 5

ОБ ИСКУССТВЕННОМ ПРОИЗНОШЕНИИ ВООБЩЕ





Дитя, потерявшее слух в малолетстве, вскоре теряет также употребление слова. Однако ж если словесные органы остались у них целыми, то все глухонемые более или менее способны производить звуки, которых не в состоянии слышать, и по изучении изустного алфавита они могут говорить. С другой стороны, хотя глухонемой не может слышать слова, произносимые в присутствии его, однако ж зрение его, благодетельным вознаграждением природы, пользуется отменною зоркостью; от этого он видит ясно и разбирает с чрезвычайною точностью самые тонкие движения на губах говорящего с ним; следовательно, он может заменить слух зрением и «читать» слово, которого не слышит: в этом и состоит губной алфавит. Если дитя не совсем глухо, а сохранило остаток слуха, как это встречается у большого числа глухонемых, то надобно будет употребить старательно этот остающийся слух, чтобы заставлять его говорить. В таком случае стоит произносить слова как можно громче в трубу уха его; соответственность между слухом и органами слова так изумительна, что эти последние станут немедленно повторять каждый звук, передаваемый им ушами, как самый вернейший отголосок; в таком случае понятно, что обучение изустному слову не представляет никакого существенного затруднения. Если дитя вовсе лишено слуха, то надобно будет удостовериться в степени развития понятливости его. Ибо если глухонемой не получил еще никакого образования, то должно будет просто действовать пред ним, обращая все внимание его взора на движения органов, совершаемые пред его глазами. Но если имеем дело с глухонемым уже несколько образованным, то будет полезно объяснить ему предварительно различные положения органов в произношении. Надобно остерегаться отлагать слишком далеко обучение изустному слову, ибо органы рта долговременным бездействием могут отупеть; но так как с другой стороны не должно начинать произносить слова без предварительного их объяснения, то лучше вообще ожидать, чтобы он чрез знаки, письмо и чтение приобрел известную степень умственного образования. В самом преподавании изустного слова глухонемым способы самые простые суть также самые удачные; в случае если ученик одним рассмотрением не постигает известных движений органов, то можно будет заставить его всунуть указательный палец в свой рот, чтобы он мог чувствовать степень возвышения языка к поднебью и сам поправлять то, что окажется неправильным в произношении. Но вообще механические средства и не нужны и не полезны. Учитель должен принимать все меры, чтобы ученик не пропускал ни малейшего движения языка; стоять перед ним лицом к лицу; открывать рот как следует; выговаривать каждую букву и каждый слог отдельно, медленно и с твердостью; не нужно, однако ж, говорить слишком громко, еще менее кричать; но должно произносить каждый слог естественным образом; главное — чтобы каждое движение было изображено резко, каждое положение органов в точности определено. Можно даже говорить с глухонемыми без звука, без голоса, по-немому, что весьма удобно для учителя, который таким образом нисколько не устает, а между тем они будут совершенно понимать его и безошибочно производить звуки, изображения которых они будут читать на губах. Действительно, для глухонемых изустное слово состоит не из звуков, а исключительно из видимых форм, из которых каждая напоминает им какую-нибудь букву. Обладая уже в дактилологии, или ручной азбуке, довольно верною копиею писания, глухонемой находит весьма естественным прямое соотношение слова с письмом без помощи звуков; в глазах его письмо изображает слово, как дактилология изображает письмо, как например буква О изображает кругообразный вид рта в ее произношении. Но если можно говорить с глухонемыми без голоса как с голосом, необходимо во всяком случае требовать от них, чтобы они сами непременно произносили каждую букву голосом громким и совершенно понятным. Между тем случается довольно часто, что они перенимают в совершенстве все движения, которые замечают на губах учителя, а не производят никакого звука; надобно в таком случае заставлять их замечать воздух, выходящий изо рта говорящего, держа руку их в это время предо ртом; заставлять их еще трогать, так сказать, пальцами те дрожания, которые тогда производятся в горле; обратить внимание их на движение, довольно ощутительное на груди человека, когда выговаривает несколько громко известные буквы, и нет ни одного глухонемого, который, при помощи этих указаний, не произвел бы тотчас какого-нибудь звука… У многих глухонемых этот первый голос часто чрезвычайно неприятен для слуха, но здесь не место быть взыскательным, а должно одобрять то, что весьма далеко еще от совершенства. Некоторые глухонемые в самом деле скорее пищат и кричат, нежели говорят; у других голос туп, дряхл, незвучен, едва внятен. Лучше во всяком случае, чтобы глухонемой произносил голосом самым громким. Пускай он закричит, если хочет, перенимая разные звуки слова. Органы его приобретут таким образом большую упругость и движительные орудия в особенности найдут в новости этого упражнения весьма полезную гимнастику, которая их укрепит и даже предохранит от настоящих болезней, происходящих слишком часто от продолжительного бездействия этих органов. Такого рода упражнения в известном слове имеют важность гигиеническую, которая заслуживает все наше внимание. Сделаем одно еще полезное замечание, что дети, сохранившие остаток слуха, могут постепенно возвратить вследствие упражнений в произношении способность слышать, более или менее совершенную, по мере того как заставляют их обращать внимание свое на звуки. Наконец, усилия, необходимые для произведения механического слова, делают впечатления и живее и прочнее. Надобно, к сожалению, признаться, что у большой части глухонемых словесные органы приобретают в весьма слабой степени гибкость и движимость, необходимые для свободного произношения; оно редко бывает совершенно чистое и внятное; ни один из них не доходит до того, чтобы произносить, как человек, одаренный слухом. Сверх того, глухонемой, приобретший самое величайшее искусство в произношении, все-таки будет еще участвовать не вполне в преимуществах изустного слова как способа сообщения. Он может читать на губах людей, находящихся в присутствии его и не в большом расстоянии. Слово его, кроме того, не имеет ни выражения, ни гармонии. Завоеванное такими трудами слово никогда не будет раздаваться в ухе его, а только в ушах других людей; для него оно мертво.







Что касается до искусства читать на губах, то глухонемой приобретет его при помощи постоянного и неутомимого упражнения. Часть наружных движений, происходящих на губах человека говорящего и которые глухонемой в состоянии видеть, будет часто достаточно, независимо от внутренних движений, которых он не видит, чтобы различать ясно разные буквы, выговариваемые пред ним. С какою скоростью мы сами пробегаем ряд букв при беглом чтении, оценяя совершенно значение каждой из них, хотя мы не замечаем их всех. Тахиграф пишет посредством беспрестанных сокращений и благодаря приобретенной им привычке заменяет с быстротою и легкостью удивительными недостающие буквы. Таким же образом глухонемой стянет заменять то, чего не будет в состоянии открывать посредством видимых для него внешних форм. Но для этого нужно, во-первых, чтобы он знал совершенно механизм языка; во-вторых, чтобы он самым языком владел грамматически. В таком случае чтение изустного слова сделается для него еще легче по мере того, как он будет встречать в речи более аналогических точек, например, он скорее поймет целую фразу, чем одну только часть ее, и скорее целое слово, чем один только слог. Достойно замечания, что глухонемые без исключения способны читать слово на губах говорящего, между тем как искусственное произношение доступно не всем. Однако ж самые неспособные все-таки успевают выговаривать какие-нибудь слова, а это составляет для них помощь неоцененную для изъяснения мимических действий.

Я заключу эту главу любопытным фактом, который прямо относится к нашему предмету. Одна женщина представляет мне своего сына, лет 9, глухонемого от рождения. Желая удостовериться в степени понятливости мальчика, я спрашиваю ее, какое она имеет с сыном средство общения и понимает ли он ее. Она отвечает мне, что он понимает ее совершенно и в доказательство начинает говорить ему вслух и делает несколько вопросов, на которые он действительно отвечает без запинаний, мимическими действиями, сопровожденными какими-то звуками, но без настоящего слова. Однако ж он был совершенно глух и понимал слово матери единственно потому, что имел долговременную привычку читать его на губах. Из этого я заключил, что одно орудие изустного слова можно употребить как средство сообщения с глухонемым и таким образом начинать его образование. Но для полного успеха в этом необходима вся нежность матери, которая бы говорила беспрестанно с своим дитятей с колыбели, в присутствии самих предметов разговора, разумеется глазам его, а не ушам: дитя не слышит, но все видит и замечает; оно станет мало-помалу читать на устах матери названия предметов и даже целые предложения, и движение губ сделается для него напоминательным знаком этих предметов и предложений так верно, как самые изменения голоса, если бы оно слышало. Много раз твердили, что привычка есть вторая натура; только мы виноваты, что не довольно полагаемся на нее.

(В.Флери. О преподавании изустного слова глухонемым, СПБ, 1859, стр. 16—22).

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.