Батарея социально-психологических методик, необходимых для создания социально-психологического портрета реально функционирующей контактной группы 39 глава

Основным недостатком теории справедливости является то, что в ее рамках существенно ограничен, а в целом ряде случаев и попросту невозможен учет таких факторов, обусловливающих удовлетворенность трудом, как система межличностных отношений, статусно-ролевая позиция личности в неформальной групповой структуре и т. п.

На сегодняшний день в рамках организационной психологии накоплен огромный массив данных, связанных с проблемой удовлетворенности работой. Их анализ позволил выявить ряд интересных закономерностей.

В частности, установлено, «...что на протяжении всего периода трудовой деятельности человека его удовлетворенность работой меняется как в большую, так и в меньшую сторону. В возрастной группе от 20 до 30 лет удовлетворенность работой снижается по мере того, как дает знать о себе расхождение между идеалами и реалиями работы на определенной должности (“шок при столкновении с реальностью”). По мере того как человек приспосабливается к этим реалиям и достигает определенных профессиональных целей, его удовлетворенность постепенно увеличивается; пик ее приходится на возраст около 40 лет. За этим периодом следует “кризис середины карьеры”, который обычно наблюдается в возрасте от 45 до 50 лет. После разрешения этого кризиса уровень удовлетворенности опять повышается, но снова начинает падать, когда человек готовится к уходу на пенсию (“предпенсионный возраст”)»³.

339

Другой большой блок исследований был направлен на выявление взаимосвязи между удовлетворенностью работой и качеством ее выполнения. Вопреки ожиданиям, результаты целого ряда изысканий не подтвердили напрямую предположение о том, что удовлетворенность приводит к лучшему выполнению работы. Подобные результаты возможно объясняются тем, что удовлетворенность работой во многом является субъективной характеристикой, во многом зависящей от личностных особенностей индивида.

В последние годы в психологии сформировалась точка зрения, согласно которой удовлетворенность работой опосредствуется, прежде всего, не объективными средовыми параметрами, а общей склонностью конкретного индивида к «позитивной аффективности» (позитивному восприятию мира — попросту говоря, к оптимизму), либо к «негативной аффективности» (негативному восприятию, или пессимизму). Как сообщает Л. Джуэлл, «в настоящее время имеется много данных, подтверждающих существование положительной корреляции между оценками положительной аффективности и большей удовлетворенностью работой»¹.

Практический социальный психолог при выполнении своих профессиональных задач должен четко учитывать степень удовлетворенности трудом как группы в целом, так и каждого ее члена в отдельности, так как, не владея этой картиной в полном объеме, он будет не в состоянии ни адекватно стимулировать просоциальную активность сообщества, ни прогнозировать процессы группообразования и личностного развития в нем.

Уровень группового развития — качественная характеристика процесса группообразования, которая определяется степенью сформированности, зрелости межличностных отношений в конкретном сообществе. В мировой социальной психологии существует достаточно большое число самых разных подходов, с позиции которых уровень группового развития определяется на основе многообразных параметров внутригруппового взаимодействия. К такого рода критериям, с помощью которых определяется уровень группового развития, относятся частота контактов членов сообщества, степень взаимности эмоциональных и «деловых» выборов в группе, продолжительность ее существования, мера структурированности отношений в системе «власть — подчинение», наличие или отсутствие ярко выраженных неформальных лидеров и т. д. Таким образом, на сегодняшний день сформировалось большое число подходов к пониманию того, что из себя в психологическом плане представляет такой показатель, как уровень группового развития. В то же время эти подходы в основном не концептуализированы и в качестве стержневого критерия в каждом конкретном случае используется то основание типологизации групп разного уровня социально-психологического развития, которое, как правило, является локальным предметом экспериментального исследования того или иного ученого. Следует заметить, что в отечественной психологии еще в 70-е годы XX века была разработана и в теоретико-методологическом, и в экспериментальном плане вполне завершенная стратометрическая концепция (теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группах А. В. Петровского), в рамках которой были выдвинуты и обоснованы два основных фактора, учет которых позволяет дать выверенную оценку уровня социально-психологического развития конкретной малой группы, не говоря уже о том, что экспериментатору предоставляется полная возможность осуществить качественный и сравнительный анализ

340

различных групп между собой с тем, чтобы выстроить их реальный ранговый ряд по критерию «уровень социально-психологического развития». Согласно этому подходу, следует учитывать соотнесенность такого фактора, как степень опосредствованности межличностных отношений целями, задачами и содержанием совместной деятельности, с таким фактором, как степень просоциальности, асоциальности или антисоциальности этих целей, задач и содержания. К высокому уровню социально-психологического развития относятся сообщества, характеризующиеся высокой степенью опосредствования межличностных отношений целями, задачами и содержанием личностно значимой для членов группы и отчетливо просоциальной деятельности, а к низкому уровню социально-психологического развития относятся общности, характеризующиеся высокой степенью опосредствования межличностных отношений целями, задачами и содержанием антисоциальной деятельности. Помимо этого, существуют еще и диффузные, или номинальные группы, в которых межличностные отношения практически не опосредствованы никакой деятельностью (например, случайно собравшиеся люди на остановке общественного транспорта и т. п.). Таким образом, можно представить вектор позитивного социально-психологического развития групп (диффузная группа — просоциальная ассоциация — просоциальная кооперация — коллектив) и вектор негативного социально-психологического развития групп (диффузная группа — асоциальная ассоциация — асоциальная кооперация — корпорация). Наиболее развернуто стратометрическая концепция в целом и типология групп разного уровня развития изложены в книге «Психологическая теория коллектива» (М., 1979).

В зарубежной социальной психологии проблеме изучения и оценки уровня группового развития также уделяется достаточно серьезное внимание. Одним из наиболее известных подходов такого рода является теория социализации группы, разработанная Р. Морлендом и Дж. Ливайном. В ее рамках «процесс группового развития рассматривается по аналогии с процессом социализации индивида, анализируется «временное пространство» существования группы. Каждая стадия развития группы характеризуется по типу отношений группы с каждым вновь вступающим в нее членом. Стадии можно сравнивать между собою при помощи трех критериев:

• оценивание (целей группы, ее положения среди других групп, значения целей группы для каждого из ее членов);

• обязательства (группы по отношению к членам и каждого члена по отношению к группе, в ходе чего выявляется степень удовлетворения взаимных ожиданий. При этом установлено, что группа более обязана тем своим членам, которые в большей степени помогают достижению целей группы, а каждый член в большей степени обязан группе в том случае, когда она больше помогает ему. Следствием выполнения взаимных обязательств является повышение согласия, эмоциональных контактов, мотивации сохранения группы);

• преобразование ролей членов группы (большая или меньшая включенность членов группы, степень их идентифицированности с ней. С этой целью выявляются пять возможных ролей члена группы: потенциальный член, новый член, полный член, маргинальный член, экс-член).

На основании обозначенных критериев фиксируются стадии в жизни группы, соответствующие различным позициям (ролям) членов»¹.

341

Как считает Г. М. Андреева, данная концепция «...интересна как минимум двумя своими посылками.

Во-первых, ... введено понятие “стадий” развития группы, которые различаются друг от друга по набору критериев. Так или иначе каждая стадия связана со сменой состава группы: в нее входят новые члены, частично уходят старые, происходит превращение потенциального члена группы в “полного” члена, затем, иногда в “маргинального” члена, если группа перестает его удовлетворять; наконец, возможен и разрыв с группой. Факторами этой смены ролей членов группы являются мера принятия группой каждого члена и, напротив, принятие членом группы ее реальности.

Во-вторых, сформулирована мысль о том, что социализация группы происходит не в вакууме: на изменения в группе влияет характер культуры и общественных отношений, в рамках которых существует группа. Механизм этого воздействия раскрывается через внесение каждым новым членом группы ценностей общества, которые им отрефлексированы и применены к оцениванию ситуации в группе, своего положения в ней и т. п. Если в обществе нормативом является акцент на достижение и продуктивность, оценивание ситуации в группе будет в большей мере включать именно этот критерий. Если же в обществе популярна идея межличностной гармонии, в группе среди критериев оценивания можно также ожидать следование этой норме. Стадия развития группы, таким образом, соотносится с определенными изменениями в обществе»¹.

И все-таки наиболее значимым и эмпирически обоснованным в зарубежной социальной психологии остается динамический подход к проблеме группового развития. Существенно важно, что его обоснованность подкрепляется не только результатами многочисленных экспериментальных исследований, но и огромным массивом данных, полученных в результате включенного и внешнего наблюдения за деятельностью терапевтических групп (в классической групповой психотерапии каждая встреча детально протоколируется самим терапевтом, его ассистентами, либо с помощью технических средств). Как отмечает один из наиболее известных специалистов в области групповой психотерапии и групповой динамики И. Ялом, «знания о развитии группы мы черпаем из систематических исследований, посвященных тому, как группы выполняют те или иные задания в лабораторных условиях, и из лонгитюдных наблюдений за контактными группами». При этом, «несмотря на терминологические расхождения, в отношении основных фаз... развития группы все же существует более или менее полная картина. В широком смысле группы проходят через начальную (вступительную) стадию ориентации, характеризующуюся поиском структуры и целей, сильной зависимостью от терапевта и озабоченностью границами группы. Затем пациенты сталкиваются со стадией конфликта, так как в это время группа работает с вопросом межличностного доминирования. Затем группу начинает резко волновать гармония во взаимоотношениях между участниками и их привязанность друг к другу. Межличностные взаимоотношения в это время служат для группового сплочения. Затем может появиться уже полностью сформировавшаяся рабочая группа, характеризующаяся высокой сплоченностью, межличностным и внутриличностным исследованием и полным выполнением первичной задачи как всей группой, так и каждым участников в отдельности»².

Хотя И. Ялом рассматривает стадии группового развития на примере именно психотерапевтических групп, выделенные закономерности совершенно справедливы

342

и в гораздо более широком групповом контексте. Так, например, специалисты в области командообразования при всех существующих на сегодняшний день разночтениях, как правило, не обходят вниманием пять универсальных стадий группового развития: формирование, смятение и конфликт, принятие ответственности и заключение контракта, достижения и свершения, завершение (хотя и называют их по-разному). В частности, Д. Ньюстром и К. Дэвис выделяют следующие пять стадий жизненного цикла команды: формирование, смятение, нормирование, выполнение работы, расформирование. Д. Стюарт обозначает все те же пять стадий как формирование, штурм, нормализация, выполнение, окончание. Нетрудно заметить, что в приведенных примерах при видимых терминологических различиях речь идет об абсолютно идентичных в содержательном смысле стадиях группового развития.

На первой стадии «перед членами любой ... группы стоят две задачи: во-первых, они должны определить способ достижения своей первичной задачи — выснить причину, по которой все они пришли в группу, во-вторых, участники должны обратиться к своим социальным взаимоотношениям в группе, чтобы создать для себя нишу, которая не только обеспечит комфорт, необходимый для решения первичной задачи, но также добавит удовлетворения и удовольствия от участия в работе группы». Главный вопрос, на который должен найти ответ каждый член группы на первой стадии ее развития и представляющий собой своего рода интерпретационный ключ для оценки всех интрагрупповых процессов на данной стадии, — «внутри или снаружи».

На второй стадии на смену ему приходит вопрос «на вершине или на дне». Члены группы переключают свое внимание с «...принятия, одобрения, обязательств, определения приемлемого поведения ... на стремление занять позицию доминирования, контроля и власти. Этой фазе характерны противоречия между членами группы и лидером. Каждый участник старается установить для себя предпочитаемый объем инициативы и власти, и таким образом постепенно устанавливается иерархия и социальный порядок». Социальный психолог, работающий с группой любого типа, должен отдавать себе отчет в том, что «борьба за возможность контролировать — это часть инфраструктуры каждой группы, она присутствует всегда, иногда в состоянии затишья, иногда в скрытном виде, а иногда — в открытом и бурном. Если в группе присутствуют люди с сильной потребностью к доминированию (а такие люди присутствуют в группе практически всегда — В. И., М. К.), то это может стать главной темой для обсуждения на ранних этапах. Скрытая борьба за контроль часто становится более очевидной, когда в группу приходят новые участники, особенно те, которые “не знают своего места” и, вместо того чтобы подчиняться “старичкам” группы по причине их старшинства, явно претендуют на доминирование»¹.

Ключевым вопросом третьей стадии группового развития становится «близко или далеко». Иными словами, каждый участник стремится максимально интегрироваться в единую групповую структуру. По мнению И. Ялома, «третья стадия развития группы — это развитие сплоченности. За периодом конфликта следует преобразование группы в единое целое. Для описания этой фазы пользуются разнообразными терминами, но все они имеют общий смысл: внутригрупповое сознание, общая цель и групповой дух, совместные групповые действия, кооперация и взаимоподдержка, групповое объединение и взаимность, единое мы-сознание, ориентированное во вне соперничество, поддержка и свобода коммуникации. На этой стадии растет моральность, взаимное доверие и самораскрытие»². Как уже отмечалось,

343

большинство исследователей делят эту стадию на две: групповое сплочение и нормирование деятельности и зрелое решение проблем на базе функциональных ролевых отношений. Именно на данной стадии, с точки зрения динамического подхода, можно с уверенность говорить о высоком уровне группового развития. Поэтому команда в данной логике характеризуется как группа, прошедшая три первые стадии развития, то есть точка качественного перехода от группы людей, собравшихся ради совместной деятельности по достижению общей цели, обеспечивающей при этом удовлетворение личных потребностей каждого участника, к команде как к группе высокого уровня развития — есть момент заключения контракта, нормирующего взаимодействия и взаимоотношения между участниками, властные полномочия и иные, существенно важные для жизнедеятельности группы как единого социального организма вопросы в сочетании с принятием каждым членом группы личной ответственности за выполнение данного соглашения.

Надо сказать, что в традиционной советской психологии в силу идеологической конъюнктуры, стратометрическая концепция практически противопоставлялась теории групповой динамики. Однако в действительности они представляются не оппозиционными а, скорее, взаимодополняющими по той простой причине, что рассматривают различные детерминанты межличностных отношений в группе и самого процесса группового развития.

В любом случае, вне зависимости от избранной теоретико-методологической базы, для практического социального психолога уровень группового развития является важнейшим параметром, определяющим выбор средств и способов своей профессиональной деятельности с конкретным сообществом, так как одни и те же технологии воздействия на группы разного уровня развития дают, как правило, прямо противоположные результаты.

Уровень притязаний — а) уровень сложности, который планируется достичь и преодолеть в процессе последующей активности, своего рода «идеальная цель»; б) определение личностной цели конкретного действия на основе испытанного чувства удовлетворения в связи с достигнутым ранее успехом или на основе переживаний в связи с предшествующей неудачей, своего рода «актуальный уровень притязаний». Помимо этого, термин «уровень притязаний» нередко употребляют для описания желаемого уровня самооценки. Личность в условиях имеющейся у нее возможности свободно выбрать степень сложности очередного действия оказывается, как правило, в ситуации диссонанса, отражающего борьбу двух несовпадающих мотивов — стремления достичь максимального успеха и одновременно застраховать себя от неудачи. Адекватной реакцией на успех является завышение трудности вновь выбираемой задачи и снижение актуального уровня притязаний в ситуации предшествующего неуспеха. Традиционно принято интерпретировать обратную реакцию (повышение сложности выбираемой очередной задачи после предшествующей этому неудачи и понижение уровня притязаний после успеха) как неадекватную. В то же время существует целый ряд факторов, которые не позволяют рассматривать эту закономерность столь упрощенно и, что называется, «в лоб». Это становится совершенно очевидно, если учитывать такие переменные, как значимость выбираемой задачи для данной личности, наличие или отсутствие очевидцев выбора задачи, характер взаимоотношений личности с этими очевидцами и т. д. Более того, склонность интерпретации действий человека в условиях свободного выбора степени трудности конкретного задания определяется еще и тем, что необходимо рассматривать мотивы

344

подобного выбора, исходя из того, что индивид, принимая какое-либо решении и его реализуя, стоит, по сути дела, перед двумя, хоть и взаимосвязанными, но при этом и вполне самоценными задачами — задачей собственно предметной («это необходимо сделать») и задачей личностной («смогу ли я?», а по существу — «кто я?», «какой я?»). Следует отметить, что в различных обстоятельствах первостепенной задачей может оказаться любая из этих двух. Прежде всего, именно в связи с этим в одних ситуациях личность ориентируется преимущественно на избегание неуспеха, а в других — на достижение безоговорочного успеха во что бы то ни стало.

Вполне понятно, что ситуативный уровень притязаний напрямую связан с глубинной личностной установкой на достижение либо избегание неудач, а также с самооценкой, которая, как и мотивация достижения, во многом опосредствована родительскими влияниями в раннем детстве. Говоря о формировании самооценки, В. Сатир отмечает, что ребенок «...составит представление о самом себе как о дееспособной личности (то есть о человеке, который способен позаботиться о самом себе) в том случае, если по крайней мере один из родителей будет признавать его взросление»¹.

При этом, с точки зрения В. Сатир, «можно считать, что родитель признает взросление ребенка, когда он (или она):

Отмечает существование этого взросления.

Вербально или невербально сообщает о том, что он отметил.

Предоставляет ребенку все больше возможностей проявить и потренировать новые способности, возникающие в результате развития»².

Восприятие индивидом себя как дееспособной личности критически важно в плане формирования адекватной самооценки и реалистичного уровня притязаний в силу того, что «увеличение дееспособности предполагает способность принимать решения, творить, формировать и поддерживать взаимоотношения, регулировать свои потребности в зависимости от ситуации, планировать будущую деятельность, проявлять толерантность по отношению к неудачам и разочарованиям»³. Последнее особенно важно с точки зрения формирования адекватного и гибкого уровня притязаний личности, поскольку именно низкая толерантность к неудачам часто лежит в основе нереалистичных притязаний. Причем, это в равной степени справедливо как в случае установки явно заниженных, так и явно завышенных целей личностной активности. Примером может служить поведение индивида, который, проиграв некоторую сумму в казино, оказывается неспособным принять это как свершившийся факт и продолжает раз за разом увеличивать ставки в надежде «сорвать банк» и таким образом компенсировать изначальную неудачу, а следовательно, и избавиться от связанного с ней дискомфорта.

По мнению В. Сатир, «чтобы признать дееспособность ребенка, родители должны быть способными распознавать достижение той или иной стадии развития: только так признание будет своевременным. Они не должны ожидать от ребенка поведения, свойственного пятилетнему, когда ему уже восемь, или поведения, присущего восьмилетнему, когда ему всего пять. Иными словами, чтобы признание было действительно признанием, оно должно соответствовать потребностям, способностям и готовности ребенка. И сообщение о признании должно быть понятным, прямым и определенным»⁴. В противном случае, «если родитель не признает способность ребенка,

345

или не вовремя выражает свое признание, у ребенка возникают проблемы при интеграции этой способности. Она остается фрагментарным аспектом “неважного меня”, или “неадекватного меня”, или же “тайного меня”»¹. Как следствие, «Он может не позволять себе проявлять способность. Он может демонстрировать ее в тайне. Он может демонстрировать ее искаженным или завуалированным образом»². Во всех случаях это влечет за собой неадекватный уровень притязаний в тех сферах личностной активности, которые связаны с проявлением данной способности.

Следует отметить, что чрезвычайно важным моментом родительского влияния, с точки зрения формирования адекватной самооценки и уровня притязаний, является не только признание способностей и достижений ребенка, но и разумное ограничение и нормирование его активности.

Как считает В. Сатир, «родительское признание не подразумевает некритического одобрения любого поступка, который совершил или собирается совершить ребенок. Родители выполняют социализирующую функцию: они должны объяснить ребенку, что он — не центр их мира или всего окружающего мира.

Он должен научиться, как соответствовать принципам семейного существования, как уравновешивать собственные нужды с нуждами окружающих, как удовлетворять требования культуры.

Ему необходимо развить в себе способность справляться и находить гармонию между твоими требованиями, моими требованиями и требованиями ситуации, делая это вовремя и при любых обстоятельствах.

Он может возмущаться, быть недовольным ограничениями или правилами, но принятие ограничений и выучивание правил — это тоже часть взросления. “Ограничение” и “признание” не являются взаимоисключающими понятиями»³.

Способность к разумному самоограничению и готовность следовать определенным нормам приобретает особую значимость в подростковом возрасте. В этот период личность подвергается сильнейшему воздействию двух факторов — внутреннего и внешнего, каждый из которых способствует искажению уровня притязаний, как правило, в сторону завышения.

Первый связан с бурным физиологическим созреванием, в результате которого резко возрастает дееспособоность индивида. Квинтэссенцией этого процесса является обретение подростком способности стать физиологическим родителем. При этом в современном обществе социальный статус личности, во всяком случае в младшем подростковом возрасте, практически не меняется по сравнению с предшествующим периодом развития. Данное противоречие лежит в основе необоснованно завышенного уровня притязаний во всем, что касается проявлений инициативы, самостоятельности, обретении контроля над собственной жизнью, присущего многим подросткам. Проблема заключается в том, что такой уровень притязаний в сочетании с присущей подросткам подсознательной убежденностью в собственной неуязвимости, зачастую толкает их на действия, представляющие реальную угрозу как для самих подростков, так и для социального окружения (репертуар такого рода действий достаточно широк — от откровенно криминальных эпизодов, попыток самостоятельного управления автомобилем и т. п. до готовности идти на совершенно необоснованный и запредельно высокий риск в играх и спортивных состязаниях).

346

Второй фактор обусловлен сильной подверженностью подростков влиянию массовой культуры, которая также способствует формированию завышенного уровня притязаний, поскольку задает нереалистично высокий стандарт во всем, что касается физической привлекательности, успешности, уровня материального благосостояния. Как показывает ряд исследований, молодые люди чрезмерно увлекающиеся печатной и видеопродукцией компании Playboy и ей подобных, часто оказываются неспособны к установлению прочных и длительных интимных отношений, поскольку при выборе партнерш ориентируются на внешние данные известных фотомоделей.

Еще раз подчеркнем, что именно сформированная в детском возрасте готовность соотносить собственные потребности с потребностями других и объективными условиями ситуации позволяет индивиду без ущерба для самооценки не только справлятся с «искушениями» подросткового возраста, но и в дальнейшем устанавливать для себя реалистичный уровень притязаний.

Говоря об уровне притязаний, нельзя не упомянуть о том, что он тесно связан с проблемой самоэффективности личности, рассматриваемой А. Бандурой как один из основных когнитивных механизмов, опосредующих личностное функционирование и изменения. При этом, с точки зрения концепции самоэффективности, данная связь носит взаимообусловливающий характер.

С одной стороны, высокий уровень притязаний индивида, связанный с предшествующим личностным опытом, по мнению А. Бандуры, является важнейшим источником самоэффективности: «Попросту говоря, успешный личный опыт порождает высокие ожидания, а предыдущие неудачи порождают низкие ожидания (заметим, что в данном контексте речь идет именно об актуальном уровне приязаний, основанном на предшествующем опыте (В. И., М. К.). Эстрадный артист, которого вдруг обуял страх перед выступлением, может сказать себе, что он уже выступал много раз без каких-либо пришествий и, конечно, сумеет сделать это опять. С другой стороны, люди, страдающие от неуверенности в своей способности выступать перед аудиторией из-за неудачи в прошлом, могут прийти к заключению, что им это просто не дано»¹. Таким образом, если высокий уровень притязаний, связанный с предыдущим успехом, повышает самоэффективность, то низкий уровень притязаний, обусловленный предшествующими неудачами, ведет, по сути дела, к приобретенной беспомощности.

В свою очередь, самоэффективность личности способствует повышению уровня притязаний как в смысле постановки более амбициозных целей, так и в смысле готовности преодолевать более сложные барьеры на пути к ее достижению. Так, например, «по мнению Бандуры, люди, осознающие свою самоэффективность, прилагают больше усилий для выполнения сложных дел, чем люди, испытывающие серьезные сомнения в своих возможностях»².

Иными словами, с точки зрения концепции самоэффективности, индивид на основе предшествующего опыта решения тех или иных предметных задач формулирует, по сути дела, ответ на вопрос «кто я?» и на основании этого ответа, сталкиваясь с очередной предметной задачей, отвечает на вопрос «смогу ли я?».

Таким образом, концепция самоэффективности дает в руки социального психолога-практика своего рода интерпретационный ключ, позволяющий при оценке

347

уровня актуальных притязаний конкретного индивида, развести предметную и личностную задачи, потребностью решения которых он обусловлен.

Это особенно важно в силу того, что практический социальный психолог, работая с группой в целом и особенно с отдельными ее членами, должен таким образом выстраивать очередные цели своих подопечных, чтобы избежать «разрыва» выполняемых ими предметных и личностных задач и при этом в каждый конкретный момент понимать, какая из этих двух задач выступает в данном случае как первостепенно значимая для интересующей его личности.

Установка — достаточно стабильная готовность субъекта деятельности поступать тем или иным образом еще до появления стимулирующего активность объекта или явления, при условии знания, что именно этот определенный объект или явление будет предъявлено. Изначально термин «установка» был введен в научный психологический лексикон для описания не актуально возникающего, а заложенного предшествующим функционированием способа реагирования на воспринимаемую ситуацию (скорость ответной реакции, ряд иллюзий восприятия, специфика протекания некоторых психических процессов и т. п.). В качестве своего рода интерпретационного «ключа», объясняющего целый ряд психических явлений понятие «установка» наиболее полно и развернуто разработано в школе Д. Н. Узнадзе. В социальную психологию понятие «установка» вошло позднее, как «разовое» понятие по отношению к такому «базовому» понятию как «социальная установка», или «аттитюд», которое используются для обозначения и описания того, каким образом личность ориентируется в своем отношении к различным, прежде всего, значимым для ее жизнедеятельности объектам и явлениям, процессам социализационного характера. Помимо этого, понятие «установка» и задаваемый им ракурс анализа стабильности и изменчивости личностно-интерпретационной и при этом реально деятельностной ориентации индивида в социальной действительности позволяют, с одной стороны, оценить степень социального влияния (пропаганда, расширение информационного потока, давление группы и т. п.) на изменение готовности проявлять именно заранее определенную активность, а с другой, достаточно адекватно прогнозировать способы и формы личностной поведенческой активности в определенных предугадываемых обстоятельствах. Совершенно очевидно, что именно область регуляции деятельности и является тем предметным полем, той психологической реальностью, в рамках которых понятие «установка» оказывается наиболее продуктивным в качестве объяснительного «ключа» происходящего и особенно эвристичным, если речь идет о задаче прогностического характера. Как считают специалисты в проблематике установки, основными функциями установки в деятельности являются: «а) установка определяет устойчивый, последовательный целенаправленный характер протекания деятельности, выступает как механизм ее стабилизации, позволяющий сохранить ее направленность в непрерывно изменяющихся ситуациях; б) установка освобождает субъекта от необходимости принимать решение и произвольно контролировать протекание деятельности в стандартных, ранее встречавшихся ситуациях; в) установка может выступить и в качестве фактора, обусловливающего инертность, косность деятельности и затрудняющего приспособление субъекта к новым ситуациям». Что касается содержания установки, то оно «зависит от места объективного фактора, вызывающего эту установку в структуре деятельности. В зависимости от того, на какой объективный характер деятельности направлена установка (мотив, цель, условие деятельности), выделяются

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: