Часть 2. пандектисты и инквизиционное судопроизводство.

Помнится, как то я писал, что критика теории влечет за собой невозможность пользоваться даваемыми ею преимуществами. Поэтому, кроме двух честных способов критиковать какую либо логическую систему ( доказательство несправедливости постулатов и нахождение логической дыры в построениях следствий этих постулатов) существует еще и третий способ. Декларировать приверженность к данной системе (теории, учению, т.д.) и, в то же время внести как можно менее заметные искажения. Так, христианская церковь, уже начиная с 12 апостолов подменила основной постулат Христа – человек суть сын божий – на очень похожий – Христос суть сын божий. Что и позволило ей полностью изменить учение Христа на противоположное ему, при этом объявляя себя его верной последовательницей. Сама же церковь и ввела название этому приему – ересь.

Не миновало еретизации в средние века и римское право.

Величие римского права признавалось всеми и всегда. Его авторитет был огромен. Поэтому, создавая правовые системы, которые мы сегодня не сомневаясь относим к германо-романской семье правовых систем, и называем континентальными в противопоставление англосаксонской системе права, цивилисты, находящиеся под, безусловно, мощным прессом РКЦ вынуждены были пользоваться церковным прочтением буквы римского права. Естественно, правовой сепаратизм, казуистичность и принцип обобщения обычаев были объявлены следствием неразвитости государственных отношений. Постулируемый принцип неизменного прогресса общества позволял объявить данные явления устаревшими. Кроме того, выступая от имени бога, не менее, церковь претендовала на исключительное право на истину. И отстаивала это право силою своих адептов. А если истина одна, и известна она именно данной корпорации, то и все многообразие жизни должно покоиться на ясных принципах. Укладываться в четкую схему. Таким образом, отказываясь от казуистичности, ученые тех времен перешли к иному способу создания права – от общего к частному. Каждый случай объявлялся частным случаем общего правила. И к нему применялось именно общее правило. Такой подход позволил создать кодексы, применяемые ко всем случаям лишь с небольшими отклонениями типа смягчающих – отягчающих обстоятельств.

Однако мало было изменить способ правотворчества. Пусть народ уже был лишен права на осознание справедливости. Необходимо было извратить и способ определения истины. И принципам судебного производства был нанесен коварный и подлый удар. В восхитительном кодексе средневековой инквизиции – книге Шпенглера и Инститориса «Молот ведьм» - сохранились практически все правила, используемые в римском процессе. Был только снят принцип ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО. Если в римском суде решение имело исключительно вид –АА прав, НН виноват, то инквизиционный процесс расширяет список. Здесь могут оказаться виновными оба. Формула же «АА виновен, либо невиновен» получила развитие в виде решения «оставить в подозрении», да еще и с градациями. Иными словами, ПУСТЬ МЫ СЕЙЧАС НЕ ДОКАЗАЛИ, ЧТО ОБВИНЯЕМЫЙ ВИНОВЕН, МЫ, ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, СЧИТАЕМ, ЧТО ОН ПРЕСТУПНИК. Отсюда и повторные суды, и изменение обвинения в ходе разбирательства. Также получил и следующий из этого принцип внутреннего убеждения при оценке доказательства виновности. Никакие доказательства невиновности подсудимого не могли преодолеть внутреннего убеждения судьи. Судья же всегда был внутренне убежден в виновности обвиненного (а и как же иначе, ведь имущество виновного отнималось в пользу инквизиции!). Да и оправдательный приговор мог послужить лишь поводом для лишних разговоров…

Вообще данные принципы характерны для деспотии. Так кодекс Хаммурапи в первом же параграфе указывает, что «если человек станет обличать под клятвой человека, бросив на него обвинение в убийстве, и не докажет этого, то обличавшего его должно убить». То есть в каждом суде должен быть виноватый. Естественно, что о договоре между обвинителем и обвиняемым не может быть и речи. Ведь нарушен закон. Самый факт нарушения закона есть преступление, влекущее наказание независимо оттого, что, возможно, никто и не пострадал, или даже наоборот – деяние привело к благому исходу. Так ведьмами объявлялись и знахарки, успешно лечащие больных травами и другими средствами, но и даже самый больной, излеченный такой врачевательницей, мог быть обвинен в ереси. Разумеется, чрезвычайно мешающий этому принцип частного обвинения был объявлен устаревшим. Вот что пишет в предисловии к изданию перевода «Молота ведьм» 1991 года профессор с. Лозинский[24] : «с середины 4 в. мы видим, что церковь требует двойного наказания колдуна и привлекает к его наказанию и светскую власть. Само преступление …смешанное, даже в том случае, если колдун не причинил вреда, не совершал малефиция. Эти постановления соборов равно как и аналогичные заявления папы, не могли не просачиваться в светское законодательство, хотя последнее стремилось иметь дело лишь с зловредными деяниями колдунов... Частный характер раннесредневекового суда где инициатива и обвинение исходили от пострадавшей стороны, и где отсутствовал принцип общественного обвинения как нельзя лучше гарантировал этот суд от преследования таких колдунов, которые, по учению церкви, были отчаяннейшими преступниками, но своими действиями не вызывали жалоб…»

Просачивание данных мононорм[25] в светское право легко объяснимо. Ведь шаткая еще светская власть, вынужденная искать идеологическую поддержку церкви, должна была балансировать между желанием церкви захватить идеологическую монополию, и естественным сопротивлением населения, которое составляло в любом случае единственную вооруженную силу страны. Но, корпорация, организованная по принципу римского легиона безусловно долговечнее всякой другой. И способна оказывать долговременное постоянное давление. Морская звезда открывает раковину моллюска по принципу гидравлического пресса. Мощный мускул моллюска просто устает сопротивляться этой биологической машине, не знающей усталости…

Так и светские властители постепенно позволили просочиться в право нормам, позволившим впоследствии подчинить и их самих…

Постепенно, светская власть полностью отдала правотворчество на откуп церкви. Ведь последняя к тому же стала единственной хранительницей древней мудрости. А значит и ее единственным интерпретатором. В последствии, деятели, скажем , великой французской революции естественно не избежали соблазна получить в свои руки столь превосходное оружие как монополия на истину и справедливость. Немудрено, что и право вновь образованных в результате реформации государств писалось сверху вниз, по принципам права канонического. Что есть слаще власти? Да еще захваченной в честном бою. По праву… А сладость осознания собственной исключительности? Порождающая желание научить жизни всех непосвященных? Приятно чувствовать себя новым Прометеем… и что с того, что они, темные людишки не понимают своего блага? Как малых детей их нужно силой заставить жить правильно. И они будут счастливы….

Даже такой незашоренный цивилист как Покровский постоянно говорит о превосходстве современного континентального государственного правотворчества перед устаревшим и примитивным, неудобным и громоздким римским и англосаксонским правотворчеством.

Интересно, что подчиненность всей жизни общества, и отдельных его частей общим правилам, по словам ее адептов, приводит к большей определенности общественных отношений. Однако, судя по результатам, такая определенность более присуща именно римскому и англосаксонскому праву. В которых закон пасует перед изменяющимся представлением о справедливости.

Молот ведьм и Третьего не дано…

Есть несколько честных способов оспорить теорию. Можно обрушить ее постулаты, можно найти логические дыры в причинно следственных построениях, и оспорить выводы, но есть и совершенно превосходный способ использовать привлекательную теорию, идею, вероучение для достижения и удержания власти. способ этот заключается в том, чтобы как можно незаметнее, как можно меньше, чуть чуть изменить постулаты, и сделать учение пригодным для своей цели.

Если подбросить камень вверх – можно с уверенностью ожидать, что камень скоро упадет на землю. Но если подбросить камень достаточно высоко и сильно, он отнюдь не сразу упадет на землю, а превратится на некоторое время в спутник земли. Спутник удерживают на орбите иные силы, нежели мускульное усилие метателя. Причем затрачивая не слишком большие усилия можно удерживать спутник на орбите достаточно долгое время.

К чему это я?

Дело в том, что ни одна тирания, то есть власть некоторого лица – автократия – обеспеченная силой оружия не продержалась дольше, чем на протяжении жизни самого тирана. В крайнем случае – его сына. Но не дольше. И это общее историческое правило. Действительно. Тиран выделяет в особую часть населения армию, наделяет ее особыми полномочиями и правами по отношению к остальному населению, естественно на протяжении его жизни армия эта остается верной ему постольку, поскольку он является фигурой сплачивающей их в единую армию. Он гарант стабильности отношений. Сохранение стабильности в армии в полном соответствии с ТСЭ позволяет поддерживать неизбежное перетекание энергии от остального населения страны к образовавшейся элите. Отсюда ее быстрый рост и прогресс. Но со смертью тирана неизбежно образуются борющиеся за власть и влияние группировки, ведь тиран получил свой «пост» благодаря выдающимся личным качествам, которыми обычно в силу отсутствия необходимости не обладает в должной мере его отпрыск. К тому же – паразитируя на производящей части населения элита неизбежно истощает источник своего благосостояния – и значит - истощается и сама. Наступает с неизбежностью ситуация когда у элиты не хватает сил не только для того, чтобы удерживать население в повиновении, но и поддерживать стабильность внутри элиты. Происходит раскол элиты, что с неизбежностью приводит к ее уничтожению.

Для того, чтобы удерживать власть долговременно, силы оружия явно не достаточно. Это палка о двух концах. Здесь необходима идеология, которая позволила бы одновременно поддерживать единство в одной части общества, и порционно снижать энтропию в другой его части. В теории социальной энтропии такого рода идеология носит название – программа свои - чужие.

Идеология может быть примитивной – типа расизма, нацизма, прочих – эти программы недолговечны, поскольку позволяют лишь разделить общество на несколько стабильных и сплоченных групп, и после этого программа просто перестает действовать. Но истинная деспотия – то есть долговременное удержание власти стабильной группой людей – даже скорее – классом, достижима только при теократии. Необходима религия, или квазирелигия.

Религия позволяет делить людей на неопределенно неравные категории по исключительно внешним признакам. И, что отличает религию от примитивных идеологий, признаки эти неопределимы. Вернее, религия позволяет менять правила по ходу игры. И никогда простой человек не может точно сказать – кто перед ним, друг или враг. Определить «чужого» может только член элиты. Только определенные субъекты имеют право указать, кто друг, а кто враг. Это дает возможность одновременно – страхом – поддерживать единство элиты, и, по мере необходимости объявлять чужими и виноватыми во всех бедах (а их при деспотии всегда предостаточно) кого угодно. Сегодняшний истовый католик – может быть завтра объявлен еретиком и колдуном, сегодняшний верный ленинец – врагом народа, сегодняшний генеральный прокурор – взяточником и аморальным типом. При этом, никакого значения не имеет доказательная база. Достаточно внутреннего убеждения субъекта.

В качестве идеологии еще апостолы умело использовали учение Христа. При этом, мастерство их было настолько велико, то во всем его учении они изменили всего одно слово. Одно, но это дало им ту самую власть которой они так долго и безуспешно добивались при его жизни.

Судите сами – Христос говорил, что

Человек суть сын божий.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: