Сделай Сам Свою Работу на 5

Мы – ослеплённые, пока в душе не вскроем





Иных миров знакомое зерно.

Важнейшим периодом в длительном поиске А.Белым опоры в выборе мировоззрения явилась антропософия. Если Н.А.Бердяев проработал философский аспект антропософии, а А.Кураев – православно-критический, то А.Белый, в отличие от Эллиса, вошёл внутрь антропософского видения мира не как философ, а как личность, склонная в поэтической форме отобразить мистические переживания как таковые.

Усмотрев в штейнерианстве элементы, объединяющие его с толстовством, он вместе с А.Тургеневой впервые в мае 1912 года прослушав лекцию Р.Штайнера в Кёльне, становится его учеником. А.Белому тогда казалось, что в доктрине Доктора он нашёл то, что можно назвать бессознательными стремлениями за предшествующие годы сознательного труда. Антропософия для Андрея Белого являлась учением о Логосе, взятая в психике, а сам Р.Штайнер был в представлениях поэта безмерным углублением «полусознательных моих грёз», «человеком безмерного духовного опыта». В антропософии А.Белого привлекала и концепция «эфирного двойника», или «Страж Порога». В 1912 году он пишет М.К.Морозовой из Базеля: «…Штайнер для меня это тот, кто сознательно проработал себя для того, чтобы не бесплодна была его работа на пользу грядущего». «…Мало одной веры, одного исповедания: нужно реально поднять знания: мало носить на себе крест, нужно, чтобы крест Христов был в Тебе выжжен, чтобы он пресуществлял самую кровь твою» (Белый. А. Петербург. М.1978).



Чем же так привлекла антропософия А.Белого?

Для ответа на поставленный вопрос необходимо обратиться к письмам, суть воспоминания видного русского поэта-символиста. В их содержательном контексте мы можем проследить ту основную дискуссионную мысль о том, что в антропософском учении, ещё не нашедшем благоприятной почвы для своего переосмысления передовой интеллигенции того времени, Андрея Белого привлекла идея личного совершенствования (заложена в самой методологии вальдорфской школы – В.Н). Ставка Р.Штайнера на индивидуальность, избегающую общих и общеобязательных установлений; идея возможности выявления, в себе существующей в идеальном виде вечной сущности. Именно это выявление, по мысли А.Белого, должно послужить основой единения людей во всемирное братство (здесь А.Белый присоединяется к излюбленной западными эзотериками идее Грааля*, к которой любил обращаться и Р.Штайнер), которое подготовит Второе Пришествие Христа, оставшегося через свою кровь на Земле в эфирном теле.



Называя Штайнера «молнией грозно-грядущей эпохи», Андрей Белый надеялся на то, что Учитель научит его, как овладеть тайными силами собственного «Я», пронизанного токами космической среды, и не без их помощи обрести путь к самым сокровенным тайнам мироздания. Антропософ, - говорил А.Белый, - это тот, кто пытается примирить в себе человека со стихией софийной мудрости. И каждое слово Штайнера «изваивалось» значком в душе Белого.

Идея утверждения антропософией человека в сознании, что проживаемый на земле период от рождения до смерти есть незначительный отрезок вечного, постигаемого путём интуиции существования, и стала одной из причин, почему А.Белый избрал антропософию, а не иное философское течение, считая «жизнь…метафизической связью трансцендентальных предпосылок» (А.Белый, «Урна»).

* - место хранения Чаши, в которой пребывает Христова Кровь.

Андрей Белый искал в учении Р.Штайнера Христа. Этот поиск вёлся не на антропософских, а на софийных (…что к антропо-софия она (человечество) София. А.Белый. Начало века. М.1990, с 378) началах, которые больше напоминали идеи В.С.Соловьёва. Он хотел сохранить свои стихийно-мистические порывы, но при этом обрести и Христа. Находясь в постоянном горячечном возбуждении, А.Белый представлял себя любимым учеником Р.Штайнера, осмысливая свои переживания как опыт миста, на которого руками Р.Штайнера возложена честь посвящения в рыцари Грааля. Согласно воззрению Р.Штайнера, «внутренний Грааль» локализован в шишковидной железе, где циркулируют эфирные потоки, встречающиеся и взаимодействующие с теми, которые исходят от тонкоматериальных миров космоса. Таким образом, Р.Штайнер намекал на ступенчатый характер процесса развёртывания энергетических потоков внутри человека.



О том, что антропософия, как «конкретная словесность», сильно повлияла на мировоззрение Андрея Белого, свидетельствует и то, как он относился к антропософским понятиям. Например, категорию «вечность» мы найдём в сборнике «Золото в лазури», получившую последующую разработку А.Белым в 3 и 4 «симфониях» («Возврат», «Кубок метелей»).

Формирование личности А.Белый находил в далёком прошлом (его неологизм «палеопсихология»), тем самым косвенно подтверждая метемпсихоз восточных учений. По его мнению, человек некогда существовал в этом мире, как писал А.Белый, «…с точки зрения философии Востока идея ещё может перестать существовать, но она не перестаёт быть» ( 15;60). Интуиция связывает человека с праисторией, чей опыт откладывается в подсознании, которое для А.Белого есть неосознанное знание. Оно доступно лишь интуитивному восприятию.

Осознать такое знание, по А.Белому, поможет искусственное погружение в сон, приведение себя в состояние между сном и бодрствованием (в учении оккультизма «прозрачный сон», а в науке психотехника К.Юнга направленного воображения); наблюдение за своими непроизвольными действиями и поступками и т.д.

Поэтому в мировоззренческих исканиях поэта-символиста чётко прослеживается антропософская направленность, вера в непреходящую ценность человеческого духа, который разлит в теле, связывает индивида с «иными мирами», познание которых А.Белый относит к компетенции сверхчувственного восприятия, по-своему раскрытого в книгах Р.Штайнера. Постигая вечное, утверждал Р.Штайнер, человек видит в событиях истории «то, что в них не может быть разрушено временем» (А.Белый толковал последнее как «…форма внутренних интуиций») (17 ;44). «Из преходящей истории он проникает в непреходящую» (Штайнер Р. Из летописи мира. М.1914.с.2).

Такая интерпретация категории «вечное» пленило учеников Р.Штайнера, которые не могли найти своего призвания в истории и в реальной жизни. Андрей Белый не был исключением. Склонность Андрея Белого к экзальтации, испытание им всей глубины трагизма соприкосновения с подлинной, а не приукрашенной романтическими грёзами жизнью, которую он наблюдал во всех её противоречиях и конфликтах, - от интимно-личных до социально-исторических, - могло ему показаться возможностью обрести себя в новом качестве, как не зависящей от «преходящей истории» ценности, над которой не властно время. Одно время он даже признавал учение Рудольфа Штайнера революционной идеологией, взрывающей границы познания и указывающее новые пути к раскрепощённому духу.

Но А.Белый, мышление которого Ф.А.Степун справедливо называл «упражнением на летящих трапециях под куполом его одинокого «я» (129;277), разочаровался и в Р.Штайнере, как до него точно такое же состояние он испытал, штудируя другие философские системы.

Слишком надеясь найти у Р.Штайнера определённость, конкретные указания на пути выявления в человеке подлинно «братской» сущности, А.Белый впоследствии не случайно признавался поэтессе М.Цветаевой: «Как я хотел бы быть офицером.…Даже солдатом. Противник, свои, чёрное, белое – какой покой. Ведь я этого искал у Доктора, этого не нашёл». (142;301). Эти слова более чем точно отражают суть происходившего.

А. Ремизов дал Белому такую меткую характеристику: » гениальный, единственный, весь растерзанный между антропософией, Заратустрой и Гоголем».

Гениальной иллюстрацией к доктрине Р.Штайнера считается «Котик Летаев», первая часть романа «Моя жизнь», он писался в 1917-1918 годах.

Откровенно антропософское произведение вышло в свет отдельным изданием в 1922 году. Учение Р.Штайнера о раннем развитии ребёнка как процессе вхождения в него (как в телесную оболочку) сознания, витающего вне тела, но рядом с ним, нашло здесь своё полное воплощение. Идея о пограничном нахождении человека (в произведении А.Белого, - младенца), его пребывания на грани бытия (быт квартиры профессора на Арбате) и бытия (идущих к нему из надзвёздных просторов вселенной импульсов, воспринимаемые младенцем в виде «знаков» Вечности) реализована в этом романе с исчерпывающей полнотой.

Мифология о Штайнере, без его согласия и ведома возведённого почитателя в достоинство провидца и спасителя человечества (как некогда теософами воплотившимся Христом был признан Дж. Кришнамурти), была литературной, уходящей в традицию, таившую свою символику. Р.Штайнер был скромен и интеллигентен по натуре до такой степени, что его оккультизм на Западе не нашёл достойного применения. Западу более импонировала восточная модель, чем гностично-софийная розенкрейцеровская «духовная наука». Как бы отталкиваясь от собственного символического мировоззрения, А.Белый в апреле 1918 года создаёт поэму «Христос воскрес». В основе концепции поэмы, где А.Белый излагает своё понимание революции, в отличие от Александра Блока, как революции духа, лежит антропософская идея духовной субстанции, могущей существовать вне материальной оболочки. Революции в поэме А.Белый придаёт откровенно мистериальный характер, который есть вообще обновление; в этом процессе вещественная «оболочка» мира сбрасывается, обнажая своё «духовное тело», ассоциируемое с идеей Христа, который есть божественный абсолют.

А.Белый-символист изгнал из поэмы конкретность, считая, что она противоречит идее воскресения. Отсюда, - его отличие от Блока в трактовке революции. Если первый считал историю поступательным движением человечества к светлому финалу (поэма «Двенадцать»), то А.Белый трактовал революцию как процесс высвобождения мирового духовного начала, высвобождения человечества и личности, зависимости от материи и приход к обретению чистой духовности.

Всё это только подчёркивает утопический характер мечтаний А.Белого, сводимый к одной общей доминанте, - единения всех со всеми. По описаниям А.Белого, антропософская община лишена соборного, - в церковном понимании, - духа. И когда он, следуя установке на развитие «я», остался наедине с собой, то он не мог оказать сопротивление натиску не описываемых в терминах антропософии тёмных сил.

Спасла А.Белого не связь с антропософией, а жаркая молитва перед иконой святого Серафима, спасло православие. Происшедший с А.Белым срыв, острота личностного кризиса, а также последовавшая за этим переоценка Р.Штайнера были таковы, что А.Белый называл Р.Штайнера дьяволом, но в «Воспоминаниях о Штайнере» (1928-1929) Р.Штайнер в изображении А.Белого явился не адским князем, а простым человеком, кто впервые показал ему Христа. Да и сам А.Белый как бы, между прочим, замечает, что призыв Р.Штайнера к развитию «я» (Ich) означает пробуждение Христа в душе. Образ Р.Штайнера без прикрас отражён в творчестве поэта-мистика А.Белого и философа Н.Бердяева. В отличие от критиковавшего антропософию по чужим, а не своим текстам, А.Кураева, эти мыслители имели с Доктором личный контакт.

Исследователь творчества А.Белого Л.К.Долгополова справедливо замечает: «Главное же, что дало Белому знакомство со Штайнером и его доктриной – это идея о необходимости личного нравственного совершенствования, выявления в себе «высшей» («божественной») сущности, идея полного внутреннего перерождения».

С годами грёзы А.Белого об антропософии угасли. В Р.Штайнере, как им выяснилось, он приобрёл иллюзию – возможность воспитать в себе сверхъестественную духовную энергию.

Разочарования А.Белого в антропософии вылилось в знак равенства между учением Р.Штайнера и «Передоновщиной» (персонаж романа Ф.Сологуба «Мелкий бес»), представления, о чём он сохранял довольно долго. А.Блок сказал об А.Белом: «Самая же его личность, душа, дух – развивают атмосферу святой тревоги.…Поэтому важно особенно его присутствие» (Литературное наследие. Т.92. Кн.3.с.505).

Поэт Вячеслав Иванов даёт такую характеристику А.Белому: «Теперь я вижу его в безличном подчинении руководящей воле, в пассивной самоотдаче: но под ней припряталась дурная самость, подлежащая разрушению». (Из письма Вячеслава Иванова к А.Д.Скалдину от 10/23 октября 1912 г. ЦГАЛИ, ф.487, оп.1, ед. хр.51).

Такое тревожное присутствие А.Белого наблюдается не только в литературном мире, но и в участии в делах антропософского движения, о чём он ясно и подробно пишет в статье «Почему я стал символистом» (17 ;418).

 

Вывод к 3.1.

Встреча А.Белого с антропософией была глубоко личной. Главное, что вынес из неё А.Белый – это память о Р.Штайнере-человеке. Антропософия глубоко повлияла на мировоззрение А.Белого, на образ его жизни, судьбу и творчество. В Р.Штайнере А.Белый нашёл открытие возможности создания собственной жизни по законам художественного творчества, как созидания произведения искусства. Он так увлёкся концепцией «жизнетворчества» Р.Штайнера, предполагающей блуждание человеческих душ в звёздных мирах Вечности и их перевоплощение в процессе бесконечной эволюции, что даже проявлял признаки душевного нездоровья. Глубоко пропустив через себя это учение, А.Белый пришёл к разочарованию в нём. Ради справедливости следовало бы отметить и то обстоятельство, что осмыслить до конца то, что с ним происходит, ему удавалось не всегда. Вихри мысли и бури эмоций довлели над поэтом-символистом, он сам признавался, что у него нет личности. Человек, по А.Белому, окончательно погрузился в космические вихри. Само творчество Андрея Белого есть непосредственное выражение в словах космических вихрей. Этот вопрос остаётся последней тайной встречи А.Белого и Р.Штайнера, оставшегося для первого «Нечаянной Радостью» его жизни.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.