Сделай Сам Свою Работу на 5

Рио, дель Мартин Антуан (1551-1608)





Известный ученый-иезуит и автор энциклопедического труда «Disquisitionum Magi-сагит», наиболее полной во многих отношениях работы по колдовству, не менее известной, чем «Malleus Maleficarum». Родился в Антверпене (Бельгия) от известного отца-кастильца и состоятельной матери-арагонки. Отец, королевский чиновник, пережил ограбление своего замка в местном восстании против испанского господства, и Р. потерял свою библиотеку. Получил хорошее классическое образование, знал еврейский, халдейский и 5 современных языков, имел юридическое образование; в 19 лет опубликовал издание Сенеки, ссылаясь более чем на 1300 источников. В 24 года стал вице-канцлером и генеральным прокурором Брабанта. Позже Вольтер высмеял это назначение, назвав его генеральным прокурором Вельзевула. Однако в 1580г. Р. решил вступить в орден иезуитов, учился и работал в таких различных иезуитских центрах как Лувен (где собирал материал для своей демонологии) и Брюссель, где и умер в 1608г. В течение 26 лет учебы и научной деятельности написал по крайней мере 15 книг проповедей и комментариев.

«Disquisitionum Magicarum» (в шести книгах) была написана около 1596г. и впервые опубликована в Лувене в 1599г., посвящена князь-епископу Льежа, постоянно переиздавалась, была переведена на французский в 1611г. К 1747г., когда эта книга была в последний раз переиздана, насчитывалось около 20 ее изданий. В 6 разделах обсуждаются следующие проблемы:



1. Магия в целом, различия между естественной и искусственной магией; алхимия.

2. Дьявольская магия; ведьмы на шабаше, настоящие и фальшивые призраки.

3 . Maleficia и их осуществление. Как и почему Господь допускает, чтобы злые духи мучили людей.

4. Предсказания, гадания (когда ересь, когда просто предрассудок), «суд Божий» (Р. отчасти сомневается в ценности bain des sorders или плавания).

5. Наставления судьям: признаки и доказательства колдовства сопровождающегося ересью, но судьям предоставляется определенная свобода действия.

6. Обязанности исповедника; естественные (коралл, оникс) и сверхъестественные (экзорсизм, амулеты) средства, чтобы противостоять maleficia.

Прикрываясь умеренными взглядами, Р. запретил законодательную защиту ведьм, отвергал ликантропию, в то же время возвратил теоретические положения и судебную практику «Malleus Maleficarum» с их невежеством и слепой нетерпимостью. Например, Р. приводит «совершенно достоверную историю»:



«В 1587 году солдат, стоявший на карауле, выстрелил в темное облако, и, подумать только, к его ногам упала женщина. Теперь что скажут те, кто отрицает, что ведьмы ездят на собрания? Они скажут, что не верят в это; позвольте им оставаться столь же неверующими, потому что они не верят очевидцам, которых я могу представить во множестве».

К 1600г. злоба охотников за ведьмами была направлена против защитников ведьм, подвергавших сомнению теорию и практику судов над ведьмами. Р. утверждал:

«Судьи обязаны под страхом смертного греха осуждать на смерть тех ведьм, кто признался в своих преступлениях; всякий, кто выступит против смертного приговора, совершенно справедливо подозревается в тайном соучастии; никто не должен убеждать судей отменить казнь; более того, это является indicium колдовства, защищающего ведьм, или подтверждением того, что истории о ведьмах, которые рассказывают как очевидные, не являются обманом или иллюзиями».

Подобно Бодену, Р. был принят и протестантскими охотниками за ведьмами благодаря своей дружбе с Юстусом Липсиусом из Лейдена. Р. был хорошо известен в Англии благодаря тому, что, как и /Теркине, возражал Филмеру.

«Если, как это часто бывает, Господь позволяет, чтобы ребенок умер, прежде, чем его окрестят, то это для того, чтобы воспрепятствовать совершению им в последующей жизни тех грехов, которые могли сделать его вечные муки более жестокими. Поступая подобным образом, Господь не бывает ни жестоким, ни несправедливым, потому что благодаря простому факту первородного греха дети уже заслуживают смерти». — Мартин дель Рио (1599).



Во многих gnmoires и руководствах по магии описывается рука повешенного — ужасный атрибут, иногда предъявлявшийся на судах за колдовство. Чародей обертывал руку повешенного куском савана, крепко стягивая, чтобы выдавить оставшуюся кровь, и мариновал в соляном растворе с различными сортами перца в глиняном кувшине. Через две недели руку вынимали и выставляли на солнце или высушивали в печи вместе с вербеной и папоротником. В одном рецепте предполагалось использовать руку как подсвечник для свечей, сделанных из сала повешенных, натурального воска и лапландского кунжута.

Иезуитский демонолог дель Рио рассказывает, как вор зажег пальцы руки повешенного, чтобы погрузить в сон обитателей дома. Его заметила служанка. Пока вор обшаривал дом, девушка пыталась погасить пламя, дуя на него и поливая пивом или водой, и, наконец, залила его молоком. Тотчас домашние проснулись и схватили вора. История была широко распространена в фольклоре и вошла в «Ingoldsby Legends».

Другой демонолог, Гваццо, позаимствовав эту историю у Реми, рассказывает о суде, состоявшемся в 1588г. в Гермингене над Никелем и Бессерсом, двумя ведьмами, обвиненными в эксгумации трупов. Они готовили руку повешенного, и пока пальцы ее горели, успешно отравляли людей; закончив свою maleficia, они задували пламя и сохраняли руку для дальнейшего использования.

 

Рулл, Маргарет

К. Мазер назвал труд по колдовству своего противника Роберта Калефа «гнусным клубком небылиц, вдохновленным энергией и уловками Сатаны, написанным, чтобы подорвать саму возможность утонченного прославления моего Господа». Причиной такой реакции стало скептическое отношение Калефа к описанной Мазером, якобы демонической, одержимости страдавшей депрессией Р., которая, пронзительно визжа, была выведена из церкви Мазера в Северном Бостоне 10 сентября 1693г.

Распространив рукописные сообщения, Мазер, очевидно, стремился вызвать в Бостоне панику по поводу ведьм. Р. сообщила ему их имена, добавив имя одной женщины, недавно освобожденной от подобных обвинений, но Мазер не стремился возобновлять обвинения лишь на основании призрачных показании. Он определил обвиняемую как «одну из несчастных, много лет находившуюся под таким же подозрением в колдовстве, как и любой из живущих на этой земле». Очевидно, что Калеф не верил в способность ведьм управлять дьяволами ради одержимости людей.

Диагнозы Р. и Мерси Шорт совпадали. Внешние симптомы у обеих молодых женщин «напоминали друг друга почти по всем показателям, так что описание одной из них может быть применено к другой». У нее были приступы судорог, сведение челюстей, вызывавшее отказ от пищи в течение нескольких дней, иногда она задыхалась, будто глотая огромное количество жидкости и показывала черные и голубые следы невидимых уколов. 17-летние девушки также демонстрировали признаки, похожие на полтергейст, например, похищение проповедей у Мазера и последующее обнаружение их на улице, появление небольшого движущегося предмета (чертенка!) в кровати, появление (неизвестно откуда) булавок и левитация (подъем) из кровати к потолку. Подобно Мерси Шорт, одной из околдованных салемских девушек, у Р. были галлюцинации, не только типичные для подобных видений черного человека или дьявола, но и Белого Духа (рассматриваемого И. Мазером в «Illustrious Providences»).

«Она говорила, что никогда не видела его лица, но лишь яркие сверкающие одеяния. Он стоял около кровати, постоянно утешая ее, подбадривая и укрепляя ее веру и надежду на Бога».

Мазер полагал, что комментарии Калефа к его описанию Маргарет «настолько наполнены фальсификациями и ошибками, что их можно назвать преднамеренной и специально разработанной грубой ложью». Особенно же он был разъярен тем, что Калеф описывал, как Мазер успокаивал девушку, «поглаживая ей живот и грудь, не прикрытую бельем, и не позволяя другим делать то же самое». Когда же одна из девушек предложила свои услуги, Маргарет закричала: «Не вмешивайся не в свое дело!» и поспешно отвела ее руку в сторону. Сочувствия к Маргарет не испытывал не только Калеф в своих наблюдениях, но и те тридцать или сорок зрителей, которые ежедневно наблюдали за изгнанием из нее дьявола Мазером.

«После того как священники ушли, одержимая захотела, чтобы ушли и женщины, говоря, что мужское общество не было для нее оскорбительным, и усадила на место молодого человека, бывшего ранее ее возлюбленным, заметив, что сегодня он не уйдет».

Спустя несколько ночей после того, как Мазер уехал, Калеф обнаружил, что Р, занялась новым молодым человеком, сказав, что ей нравится его общество, и она не позволит ему уйти, пока не поправится, добавив: «Я умру, если он уйдет!» Мазер издал распоряжение о привлечении Калефа к суду за клевету, но не смог настоять на его исполнении.

Благодаря медицинскому образованию, Мазер, возможно, отдавал себе отчет в том, что некоторые свидетели сомневались, что причиной припадков у Р. являлось колдовство, но подчеркивал, что «предположение о том, будто припадки молодой женщины были просто мошенничеством, являются антихристианскими и антиобщественными». Во время одного из «приступов смеха» Р. сказала, что «удивляется, насколько гнусны люди, считающие, что она не больна, а притворяется». Спустя два или три месяца припадки Р. прошли, вследствие молитв и постов, как считал Мазер. Он был весьма заинтересован в ее выздоровлении, поскольку молодая женщина начала очень иронично жаловаться во время припадков, что «он досаждал и угрожал ей».

Одной из наиболее примечательных особенностей дела является отчет Мазера в «New England Puritan», где излагается версия классического договора с дьяволом.

«Эти проклятые демоны, приносившие тонкую красную книгу в локоть длиной, заставляли положить на нее руку или хотя бы прикоснуться к ней, чтобы стать слугой Сатаны».

Эта книга часто упоминается в обвинениях и признаниях на американских судах над ведьмами.

 

Салемские суды

Для Новой Англии 1692г. выдался одним из самых беспокойных. Это было время политической нестабильности, когда И. Мазер, находившийся при английском дворе, добивался проведения «чистки» в колониальном правительстве. Французы готовились к войне, а индейцы уже вышли на тропу войны. Невыносимые налоги (1,3 фунта в 1691г.), жестокая зима, нападения пиратов на торговые суда, распространявшиеся случаи заболевания оспой, и, кроме того, рост напряженности в небольших поселениях, где землевладельцы ссорились из-за границ своих участков, усиливали общественное напряжение.

Людям, воспитанным в полном запретов евангелическом мире, все несчастья 1692г. казались происками дьявола. Пуританскому мышлению Новой Англии был подозрителен и дьявол, и его пособники на земле, т.е. ведьмы. Вера в сверхъестественное не подлежала сомнению. В Библии действительно говорилось о ведьмах и вселении дьявола, но в штате Массачусетс легенды обрели силу закона.

Вера в колдовство, ставшая составной частью мировоззрения колонистов, была особенно сильна в Масссачусетсе, где была практически не республика и даже не монархия, а теократия. Линия, проводимая руководством церкви, одновременно стала и законом страны. Любое сотрудничество с Сатаной считалось преступлением не только против Бога, но и против колонии. Подобный религиозный контроль над государством частично объясняет замешательство, возникшее в Массачусетсе, когда повсеместно вера в колдовство стала ослабевать. (В Англии последнюю ведьму казнили в 1685г.) Когда Уильям Баркер, один из обвиняемых в колдовстве, был обвинен в соединении религиозного инакомыслия с политическим, пуритане поверили в это: «Он собирался разрушить салемское поселение, начиная с дома священника и церкви, и установить царство Сатаны» (Хейл, «Modest Inquiry into Witchcraft», 1702). Сходное высказывание принадлежит Джону Ивлину, отметившему в дневнике 4 февраля 1693г.: «Наслушался рассказов о всеобщем увлечении колдовством в Новой Англии: мужчины и женщины посвящают себя Дьяволу, чем подрывают основы государства».

Непосредственной причиной этого «подрыва» явилась группа незамужних девушек, собиравшихся дома у преп. Самуэла Перри-са, .чтобы послушать индейские сказки его рабыни Титубы. Самые младшие из них — 9-летняя дочь Перриса Элизабет и ее 11-летняя кузина Абигейл Уильяме, находившиеся в начале полового созревания, были настолько возбуждены этими вечеринками, что начали страдать припадками непроизвольных рыданий и судорог. Даже после того, как Элизабет отправили жить к Стефену Сьюэллу (брату судьи Самуэла Сьюэлла, позже отрицавшего свое участие в судах), у нее продолжались припадки. В первом опубликованном сообщении о салемских несчастьях «A Brief and True Narrative» (Бостон, 1692) Деодат Лоусон и Самуэл Перрис пишут, что видели, как Абигейл «подбежала к очагу и начала разбрасывать головешки по дому, а потом забежала в очаг, как будто собиралась лезть в трубу».

Элизабет Перрис и Абигейл Уильяме были зачинщицами неповиновения окружавшему их миру взрослых, проявлявшегося в беззаконии, непослушании, правонарушениях, надругательстве над властями, которые трудно представить даже в ХХв. Воспитанная в уважении к старшим, маленькая Элизабет бросала Библию через всю комнату и убегала с ней. Абигейл, жившая в доме Перриса, для облегчения наваждения несшая фонарь во время пасхальной мессы 11 марта, начала кататься и пронзительно кричать, мешая молящимся.

В субботу, 20 марта, во время проповеди преподобного Деодата Лоусона все были изумлены ее наглым бесстыдством. Лоусон описывает его так:

«После того, как пропели псалом, Аби-гейл Уильяме сказала мне: «Теперь встань и прочитай свой текст». И после того, как он был зачитан, она сказала: «Он слишком длинный». ... И в полдень, в ответ на мои поучения, сказала мне: «Я не знаю догм, которым ты учишь. Если можешь, назови хотя бы одну, я забыла ее». Позже, при допросе Джона Проктора, Перрис, исполнявший тогда обязанности секретаря, писал:

«Когда мы наблюдали за происходящим, чтобы описать его, припадки Джона [индейца] и Абигейл были настолько сильными, что мы были вынуждены отослать их прочь, чтобы я мог без помех записать все это».

Таково было начало. Истерия легко возбудимых девочек дополнялась искусной изобретательностью следовавших за ними припадков более взрослых девушек. Роберт Калеф, бостонский купец, наблюдавший за происходящим, отметил, что сначала девушки действовали у себя дома, «принимая странные позы с шутовскими жестами, бормоча нелепости, лишенные всякого смысла».

Анна Патнем была самой младшей из девушек — ей было 12 лет. Элизабет Хаб-бард, работавшей у своих тети и дяди, было 17, Мери Уолкотт — 16, а Мери Уоррен, служившей у Джона Проктора, — 20. Другой служанке, Мерси Льюис, — 19, Сьюзен Шелдон и Элизабет Бут — по 18. Эти 8 «ведьминских сучек», как назвал их один из обвиняемых, стали лидерами. Кроме них, обвинять своих соседей стали и другие молодые люди, действовавшие так же странно, — Сара Черчилль, 20-летняя служанка Джорджа Джекобса; Сара Траск, 19 лет; Маргарет Редингтон, 20 лет; Феба Чендлер, 12 лет и Марта Спрегью, 16 лет.

Все эти девушки были уже не детьми, а подростками, и к моменту завершения суда стали еще на год старше, так что судьи признали их «взрослыми людьми». Даже 12-летняя Анна Патнем именовалась на суде не ребенком, а «незамужней женщиной».

Еще в 1668г. общественное мнение, озабоченное случаями одержимости, приписало дьяволу хромоту детей Джеймса Гудвина из Бостона. Деты Гудвина продолжили длинную череду детей-обвинителей. Массачу-сетский губернатор Хатчинсон заметил: «Поведение [салемских] детей настолько безупречно, что не остается никакого сомнения в том, [что] им прочитали или хотя бы рассказали [о других одержимых детях] Новой Англии».

В свете этой традиции, считавшей помешанных подростков одержимыми, оценка поведения салемских девушек общественностью не вызывает удивления. И доктор Григгс, местный врач, поселивший одержимую девушку в своем доме, и местные пасторы «диагностировали» околдовывание. В свою очередь, местные судьи признали подозреваемых ответственными за кривлянье и тем самым установили факт колдовства.

Хотя врач и священники не могли предложить другого объяснения, кроме колдовства, по крайней мере, один человек (Джон Проктор) предпринял практические меры, чтобы остановить развитие колдовской истерии. «Если бы [девчонкам] дали действовать по своему разумению, то мы все быстро превратились бы в дьяволов и ведьм; они заслуживают хорошей порки». В доказательство Проктор добавил, что, когда у его служанки Мери Уоррен произошел «первый припадок, он подвел ее к [прядильному колесу] и пригрозил выпороть, после чего припадки прекратились, и случались снова лишь в его отсутствие».

Но предложение Проктора было оставлено без внимания, и народ предпочел колдовство в качестве объяснения происходящего. Мери Сайбли, тетка Мери Уолтон, неосторожно привлекла внимание к этому делу. Она попросила Джона, мужа индианки Титубы, изготовить «ведьмин пирог». В новоанглийском альманахе того времени можно найти его рецепт: «Сделать тесто из ячменя и мочи ребенка, испечь и скормить собаке. Если собака задрожит, ты будешь исцелен». Возможно, миссис Сайбли надеялась на то, что если собака заболеет, девочки скажут, что или кто стал причиной их болезни. Когда преп. Уильям Перрис наконец понял, что происходит у него под носом, события приняли взрывной характер.

Дело, начавшееся с шалости подростков, превратилось в cause celebre (сенсацию). Возможно, девушки уцепились за идею преследующих их призраков, чтобы избежать наказания за свое эксцентричное поведение. Точные мотивы их поведения не ясны, но понемногу вся схема совершенствовалась. Видимо, Титуба первой рассказала суду о призраках в облике соседей, пытавшихся склонить их на сторону Дьявола. Вопрос: «Кто вас мучил?» — остался без ответа, но в ответ на последовавшие наводящие вопросы девушки были вынуждены называть имена.

Какой домашний дух был у Сары Осборн? Это было существо с женской головой, двумя ногами и крыльями.

Первыми козлами отпущения стали слабые и увечные: негритянка-рабыня Титуба, Сара Гуд, курившая опиум, и Сара Осборн, калека, три раза менявшая мужа. Четвертая обвиняемая, Марта Кори, имела незаконнорожденного сына-метиса. Увидев ужасающие последствия своих первых шагов, девушки стали еще больше бояться открыть правду.

29 февраля 1692г. Сару Гуд обвинили в умышленном совершении «отвратительных действий, называемых колдовством и чародейством», в результате которых Сара Биббер, Элизабет Хаббард и Анна Патнем были «околдованы, претерпели мучения и зачахли». Предварительное расследование, проведенное 1 марта 1692г., стало пробным шаром для возбуждения общественного мнения и подготовки почвы для будущих обвинений. С накоплением опыта техника поведения девушек улучшалась. Судьи Готторн (предок Натаниэля Готторна) и Кор-вин, оба из Салема, твердо верили во всю эту чертовщину и чародейство:

В.: Сара Гуд, с каким злым духом вы были близки?

О.: Ни с каким.

В.: Разве у вас не было договора с дьяволом?

О.: Нет.

В.: Почему вы вредили этим детям?

О.: Я не вредила им, я их презираю.

В.: Тогда кого вы заставляли это делать?

О.: Никого.

В.: А какое существо вы использовали?

О.: Никакого. Меня обвиняют ложно. Такова была стандартная форма допроса. Увидев, что вопросы не дают достаточных оснований для обвинения, судья обратился за помощью к девушкам. «Судья Готторн потребовал, чтобы дети, все до одного, посмотрели на нее и сказали, была ли она их мучителем. И все они посмотрели на нее и сказали, что она была одной из тех, кто их мучил». Демонстрируя мучения, девушки кричали как от боли, жаловались на щипки, укусы и паралич. Очевидно, что во время этого первого суда не все девочки были уверены в своих видениях, поскольку в отчете добавлено: «Тут же все они стали мучиться».

Представив явные доказательства способности Сары к околдовыванию, судья Готторн потребовал назвать имена ее сообщников:

В.: Итак, кто это был?

О.: Я не знаю, но это был некто, кого вы привели с собой в молитвенный дом.

В.: Мы привели в молитвенный дом тебя. О.: Но вы привели еще двоих. В.: Кем был тот, кто мучил детей? О.: Это была Осборн.

Девочки подтверждали показания друг друга не только тем, что корчились в припадках, когда обвиняемая представала перед судом, но и тем, что предсказывали припадки других детей. При допросе Уильяма Хобса «Абигейл Уильяме показала, что он приходил к Мерси Льюис, после чего у той тотчас случился припадок. Затем упомянутая Абигейл закричала: «Он подходит к Мери Уолкот». И упомянутая Мери тотчас тоже упала в припадке». Без задней мысли о возможных последствиях судья Готторн сам дал характеристику девочкам во время своего допроса Ребекки Нарс: «Они обвиняют тебя в причинении им боли и, если ты считаешь, что это результат преступного сговора, то можешь считать их убийцами».

Свидетельские показания всех девушек настолько схожи, что, стерев имена, их можно отнести к любой из них. Так, Элизабет Бут обвиняет Джона Проктора:

«Показания Элизабет Бут, восемнадцати лет, которая клятвенно подтверждает, что с тех пор, как она была поражена, ее мучил сосед, Джон Проктор-старший или его призрак. Также я видела, что Джон Проктор-старший или его призрак подверг страшным мучениям и околдовал Мери Уолкот, Мери Льюис и Анну Патнем-младшую, щипал, скручивал и чуть не задушил их. Jurat in curia. Скреплено клятвой перед судом».

Спустя три месяца Мери Уолкотт повторила этот образец, обвиняя Абигейл Фолкнер:

«Показания Мери Уолкотт, которая клятвенно подтверждает, что около 9 августа 1692г. ее самым страшным образом мучила женщина, назвавшаяся Абигейл Фолкнер. 11 августа, в тот день, когда допрашивали Абигейл Фолкнер, она причиняла мне ужасные страдания в течение всего времени ее допроса. Я также видела, как Абигейл Фолкнер или ее призрак, ужасно мучили Сару Фелпс и Анну Пат-нем. Я искренне верю в то, что Абигейл Фолкнер — ведьма, и что она часто поражала меня и всех вышеназванных людей с помощью своего колдовства».

Когда же девушки начали колебаться в ходе судебного разбирательства, инициатива перешла к другому свидетелю, миссис Пат-нем, матери Анны. Внимательное прочтение отчетов ясно указывает на то, что она руководила обвинением [см. Патнем, Анна].

Вторым взрослым свидетелем была 36-летняя Сара Биббер, упоминаемая как истица по первому обвинению от 29 февраля. Сохранились записи десяти ее показаний против высокопоставленных людей. Обычно при девочках ей отводилась вторая роль. Так, на суде над Ребеккой Нарс она выступила как второй свидетель видения: «Я видела призрак Ребекки Нарс, страшно мучивший и поразивший телесным недугом Мери Уолкотт, Мерси Льюис и Абигейл Уильяме, щипавший их и почти задушивший». Так она показала под присягой перед судом.

Но родные и друзья миссис Нарс тщательно обследовали ее. Сара, дочь Ребекки, обнаружила обман и показала под присягой: «Я видела, как г-жа Биббер вытащила из своего платья булавки и, зажав их между пальцами, прижала руки к коленям, а затем вскрикнула и сказала, что г-жа Нарс ее уколола. Я готова поклясться в этом».

Немного позже и некоторые соседи выступили с заявлениями против этой Сары Биббер. Джон и Лидия Портер утверждали, что она — «женщина бурного темперамента, часто впадавшая в странные припадки, когда кто-нибудь противоречил ее капризам». Это же подтвердил и Ричард Уолкер. Некоторые из тех, у кого жила Биббер, выступили с убийственными замечаниями о ее порядочности как свидетеля: «Она может сказать непристойности и заведомую ложь про кого угодно». Другие соседи дополняют: «Она может иметь припадок, когда захочет».

Те из обвиняемых, кто сразу признал свою вину, оказались в выигрышном положении, поскольку девушки не давали против них подробных показаний. Салемские жертвы были повешены не потому, что признались в том, что являлись ведьмами, а потому что отрицали это. Ни один из признавшихся не был повешен, хотя, если уж колдовство было уголовно наказуемым деянием, то признавшегося преступника все равно следовало наказать.

Признание означало отмену смертного приговора, поскольку обвинители не могли устроить публичного скандала. При допросе Мери Уоррен «ни один из пострадавших не был поражен с того момента, как она начала признаваться, хотя до этого они испытывали мучения». После признания Титубы, Анна Патнем, как и Элизабет Хаббард, заявила: «Она прекратила мучить меня и с тех пор лишь легонько ударяла». Преп. Френсис Дейн также отметил, что «между собой мы часто говорили, что обвиняемых можно было бы освободить, если бы они признались». В то же время, Семюэл Уордвелл, признавшийся первым, но позднее отрекшийся от своего признания, был повешен. Всего 55 из 150 обвиняемых признали свою вину, чтобы добиться отмены смертного приговора (Томас Бреттл, «Letter»).

Только две «ведьминские сучки», потрясенные ходом судебного разбирательства, признались в обмане, но под влиянием открыто враждебных выступлений других девушек, напуганных возможностью разоблачения, отступницы вернулись в ряды обвинителей.

Сара Черчилль, 20 лет, служанка Джорджа Джекобса, была одной из наименее красноречивых обвинительниц. Когда Джекобе был арестован и допрошен, она отказалась продолжать мошенничество. Другие девушки тотчас обвинили ее в колдовстве. Напуганная таким поворотом событий, она быстро переменила свое решение и присоединилась к «одержимым».

Однако ее мучила совесть, и она поведала о своих сомнениях Саре Ингерсолл, незамужней дочери Дикона Ингерсолла, церковного старосты и держателя таверны и гостиницы в деревне Салем. Сара свидетельствовала об этом в суде, но суд проигнорировал ее показания, так же, как и разоблачение Сары Биббер:

«В показаниях Сары Ингерсолл, примерно тридцати лет, говорится, что она увидела Сару Черчиль после допроса, когда та пришла к ней заплаканная, потрясенная, заламывая руки. Я спросила, что ее беспокоит. Она ответила, что оклеветала себя и других, сказав, что поклялась на дьявольской книге, хотя ничего подобного она никогда не делала. Я сказала, что тоже думала, что она клялась на той книге. Заплакав, она ответила: «Нет, нет, нет. Я никогда, никогда не делала этого!» Тогда я спросила, что же заставило ее сказать, что она это делала? Она ответила, что сделала это, потому что ей угрожали и сказали, что посадят ее в тюрьму и оставят одну с мистером Барроусом. И так было несколько раз, она преследовала [меня] здесь и там, рассказывая, что оклеветала себя и других. ...Она еще сказала, что, если бы она хоть раз сказала мистеру Нойесу о том, что клялась на книге дьявола, то он ей поверил бы. Но, если бы она даже сто раз сказала правду, что не клялась на книге, то он все равно не поверил бы ей».

Другим отступником — правда временно

— стала Мери Уоррен, служанка в доме Прокторов. Судьба этой семьи явилась достаточным примером, чтобы образумить даже слабоумных. Джон и его жена Элизабет оказались в тюрьме. Мери Уоррен осталась с их пятью детьми (младшему из которых было 3 года). Не в меру усердный шериф, сам устанавливавший для себя законы, конфисковал имущество семьи. Задолго до суда он явился

«в дом и захватил все добро, провизию и скот, которые смог найти, продал часть скота за полцены, а остальную зарезал и отправил в Вест-Индию; забрал бочонок, из которого перед этим вылил пиво, и, опорожнив горшок с бульоном, унес и его с собой, ничего не оставив для пропитания детей».

Как и Сару, ее не смогли убедить дать показания против своего хозяина. Однако, вместо того чтобы поддержать показания пятидесяти двух соседей, смело подтвердивших его невиновность в публичном заявлении, она лишь поделилась своими сомнениями с подругами. Почувствовав опасную слабость ее позиции, Анна Патнем, Мерси Льюис, Мери Уолкотт и Абигейл Уильяме обвинили Мери Уоррен в колдовстве.

С 21 апреля до 12 мая ее преследовали магистраты и поносили «ведьминские сучки», пока она не призналась в том, что призрак Джона Проктора поразил ее. Большинство вопросов сводилось к ее подписи в дьявольской книге, в чем она наконец призналась, сказав, что ее палец оставил там черную метку. Но был ли он мокрым от пота, слюны или «сидра, который она выпила», она не могла сказать. Когда ее перевели в тюрьму, и она избавилась от давления со стороны судей, она заявила:

«Когда я страдала недугом, мне казалось, что я видела призраки сотен людей». Но, поскольку, как она утверждает, ее сознание было помрачено, она не смогла рассказать о том, что видела. И упомянутая Мери рассказала нам, что, когда ей снова стало лучше, она уже не может сказать определенно, видела ли она каких-нибудь призраков в вышеупомянутое время.

Возможно, заслуживают снисхождения те юные охотники за ведьмами, которые действительно страдали эпилепсией или судорогами. Но ничто не может смягчить тяжесть преступлений салемских девчонок. Никогда, даже во время казней, они не испытывали ни искреннего раскаяния, ни малейших угрызений совести (возможно, за исключением Сары Черчилль и Мери Уоррен). Они точно знали, что делают. Их действия в 1692г. полностью преступны, ибо они обрекали людей на смерть безо всякого повода, просто ради развлечения. 28 марта в таверне Ингерсолла одна из девушек заявила, что видела, как миссис Проктор навела на нее порчу. Миссис Ингерсолл «сказала девчонке, что она врет, поскольку ничего такого не было». Тогда та призналась, что сказала это ради развлечения: «Должны же мы как-нибудь развлекаться».

Некоторые из этих юных обвинителей продолжали свою зловещую деятельность и после судов, пока, по словам принятого в 1711г. постановления о реабилитации осужденных, «некоторые из главных обвинителей и свидетелей [запятнали] себя распутством и порочными связями». Единственным документом, доказывающим бессмысленную порочность обвинений, является исповедь Анны Патнем, сделанная спустя 14 лет, когда ей уже было двадцать шесть [см. Патнем, Анна].

Вдобавок к девушкам, обвинявшим «ведьм» в причинении им вреда в облике злобных призраков, взрослые обвиняли большинство «ведьм» в наведении порчи (malefida). Обвинительные заключения никогда не включали таких мнимых злодеяний, которые допускались лишь постольку, поскольку «чтобы побить собаку, любая палка годится». Показания Сары Холтон против Ребекки Нарс достаточно типичны и ничуть не глупее остальных. Во всех обвинениях в причинении вреда людям или скоту истец был совершенно не способен связать причину и следствие и соотнести два случая, произошедших в разное время, пытаясь доказать их взаимосвязь.

«Показания Сары Холтон, вдовы Бенджамена Холтона, заявившей и утверждавшей, что, примерно в это же время, года три назад, когда мой дорогой и любимый муж, Бенджамен Холтон, (ныне) покойный, чувствовал себя, по-моему, лучше, чем когда-либо, в субботу утром к нам в дом явилась Ребекка Нарс и обрушилась на него с бранью, потому что наши свиньи оказались на ее поле (хотя наши свиньи были хорошо заперты, а их изгородь укреплена в нескольких местах). Однако все, что мы ей говорили, не могло ее успокоить, и она продолжала браниться и проклинать нас одновременно, призывая своего сына, Бенджамина Нарса, взять ружье и перестрелять наших свиней, не дав им уйти с поля, хотя мой бедный муж не сказал ей ни одного плохого слова. И, спустя короткое время, когда мой бедный муж рано утром, выйдя на двор, возвращался домой, то в дверях он был поражен очень странным припадком, наполовину ослеп и два или три раза терял сознание. Придя в себя, он сказал мне, что ему показалось, будто он никогда больше не войдет в дом. И все следующее лето он испытывал слабость, боли в животе и частые приступы слепоты. Но, примерно за две недели до смерти, у него начались странные и сильные приступы, очень напо минавшие те, что были у околдованных, когда мы полагали, что они должны были умереть. Находившийся у него доктор не смог установить причину недута. И за день до смерти он был очень бодр, но около полуночи у него вновь случился очень сильный приступ, и он ушел из жизни в жестоких мучениях».

Но преступления редко соотносились с грехом, скорее имело значение зло, проистекавшее из договора с Дьяволом. К. Мазер определял колдовство, как «отречение от Бога и выдвижение на престол дьявола, гнуснейшую измену Господу».

Истерия, охватившая Салем и его окрестности, во многом была обязана огульным обвинениям девушек, вследствие которых любой мог оказаться ведьмой. Те, кто, возможно, одобрял арест таких «убогих», как Титуба или Сара Гуд, спустя всего несколько недель могли сами оказаться обвиненными, как Марта Кори, заявившая: «Я не могу упрекать дьявола в том, что он сделал их ведьмами, потому что они — нерадивые лентяйки и не склонны ни к чему хорошему».

Фактически обвиняемые представляли все слои салемского общества: от батраков до землевладельцев.

Джон Виллард, фермер и выборный констебль Салема, арестовал первых подозреваемых и пришел к выводу, что настоящими преступницами были девушки, сидевшие в комнате осведомителей. Он воскликнул: «Повесить их!» Эти слова явно выходили за рамки допустимого для офицера полиции, и Вилард отдавал себе в этом отчет. Он бежал из Салема, но через 10 дней был пойман, обвинен шестью девочками и миссис Патнем по семи пунктам (обычным для всех обвиняемых), допрошен 2 августа на третьем заседании суда и повешен 19 августа.

У Джона Проктора были усадьба, скот и служанка по имени Мери Уоррен, помогавшая ухаживать за его пятью детьми. Он нетерпимо относился к верующим в колдовство, что и предопределило его гибель. Сэм Сайбли, дядя Мери Уолкотт, донес, как Проктор обошелся с Мери Уоррен. В ту пору было опасно высказывать свое мнение, даже друзьями. «Если бы он [Проктор] содержал в тюрьме Джона-индейца, то он вскоре выбил бы из него дьявола». Дикон Ингер-солл представил это замечание суду как показание. Обычный человеческий скепсис и несогласие с предрассудком, в который верило большинство, сделало его колдуном.

Самой выдающейся жертвой стал бывший священник деревни Салем преп. Барро-ус, покинувший деревню в 1682г.

Другой пример, ставший классическим, представляет история Ребекки Нарс. Она была старшей из трех сестер, причем обе младших, Сара Слойс и Мери Эстей, состоятельные горожанки, были также осуждены и казнены. Муж Ребекки, Френсис, был простым поселенцем, но не чуждался тяжелой работы и с помощью четырех сыновей и зятьев почти выкупил 300 акров земли. Сара призналась и получила отсрочку смертного приговора. Когда семья Патнем обвинила Ребекку в околдовывании девочек, ей исполнился семьдесят один год, и она не вставала с постели. Со страниц стенографического отчета о суде ярко видна эта пожилая матрона, отстаивавшая свою правоту до последнего, разгадавшая смысл поиска «необычайных отметок»:

В.: Чем вы болеете? Об этом идет множество разговоров.

О.: У меня больной желудок. В.: Есть ли у Вас раны?

О.: У меня нет ничего, кроме преклонного возраста.

Вначале большинство обвиняемых были жителями Салемского поселения или окружавших его ферм, равных по размерам городку площадью около тридцати квадратных миль, состоящему не менее, чем из сотни усадеб. Многие другие происходили из соседнего Топсфилда, что показательно, поскольку между населением двух районов происходили постоянные жесткие перепалки. По мере того, как девушки приобретали все большую известность в выслеживании ведьм, последних стали обнаруживать и в более отдаленных местах.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.