Кандидат технических наук Степан Мойнов.

В Центральном парке Нью-Йорка, недалеко от входа со стороны Пя­той авеню, стоит памятник Балто — вожаку собачьей упряжки на Аляске. Бронзовый пёс весь по­дался вперёд. Кажется, что он остановился всего на миг и ожидает новой команды, чтобы сорваться с места и мчаться туда, где его с нетерпением ждут. На гранитной глыбе — бронзовая доска с надпи­сью: «Посвящается неукротимому духу упряжных собак, которые, сменяя друг друга на протяжении шестисот миль, через тяжёлые снега, предательские льды и арк­тический буран доставили зимой 1925 года спасительную сыворот­ку из Ненаны в скованный льдами Ном. Выносливость. Предан­ность. Сообразительность».

Я долго кружил вокруг, пытаясь найти наиболее выигрышную точку съёмки. «Что, нравится памят­ник?» — спросил меня пожилой муж­чина. Услышав положительный ответ, он помолчал немного, а потом сказал: «Балто, конечно, молодец, не сбил­ся с пути в буран и довёл упряжку до места, но настоящим героем той гонки был всё же не он, а другой пёс, о кото­ром тогда забыли. И если говорить по справедливости, то именно его статуя должна стоять здесь на пьедестале».

Эти слова запали в память, и я на­чал собирать информацию особытиях, происшедших на Аляске почти девяносто лет назад...

Зимой 1925 года в маленьком город­ке Ном, расположенном чуть южнее полярного круга, на западной оконеч­ности Аляски, вспыхнула эпидемия дифтерита.

Ном возник в 1898 году, в самый разгар «золотой лихорадки», после того как на этом месте нашли саморо­док размером с булыжник. Наверное, ничто другое, кроме золота, не могло бы подвигнуть людей построить город на этом диком, насквозь продуваемом ледяными ветрами берегу Берингова моря. Семь, а то и восемь месяцев в году здесь царствует зима, и всё необ­ходимое для жизни обитателей достав­лялось летом, когда льды позволяли кораблям подойти к берегу. Однако заказанная на тот год противодифте­рийная сыворотка почему-то не была привезена.

Вечером 22 января городской врач Нома доктор Велч — единственный дипломированный доктор на многие сотни километров вокруг — сообщил в радиоэфир о разразившейся эпидемии и просил срочно доставить в Ном спа­сительную сыворотку. К этому дню в городе уже умерли четверо ребятишек и примерно у сорока наблюдались яв­ные симптомы дифтерии.

Карта маршрута Великой гонки милосердия па Аляске, I925 год.

В больницах западных штатов США сыворотки было достаточно, но отпра­вить её в Ном раньше, чем через четы­ре или пять недель, не представлялось возможным. К счастью, небольшое количество вакцины отыскали на юге Аляски, в одном из госпиталей Анкориджа. Её следовало срочно пе­реправить в Ном.

По решению губернатора терри­тории была организована эстафета, для участия в которой привлекли са­мые быстрые упряжки и лучших ка­юров — погонщиков собак. Почти все они были потомками коренных жите­лей этого сурового края — индейцев и эскимосов — и служили почтальонами в Почтовой службе США. В те годы эта профессия была одной из самых ува­жаемых и высокооплачиваемых на Аляске н работали в ней мужествен­ные и сильные духом люди.

В соответствии с первоначальным планом губернатора вакцину должны были доставить по железной дороге из Анкориджа на станцию Ненана, где начиналась санная почтовая трасса до Нома длиной почти 1100 километров. Трасса шла вначале по долине Юкона, «столбовой дороге Аляски», затем пе­реваливала через ряд горных хребтов, выходила на побережье Берингова моря и, огибая залив Нортона, закан­чивалась на крайнем западе страны, в Номе. В обычных условиях, останав­ливаясь на ночлег на крохотных поч­товых станциях, построенных через каждые 30—50 километров пути, ка­юры преодолевали весь путь примерно за 25 дней, но в создавшейся ситуации это нужно было сделать значительно быстрее. Участники эстафеты, кото­рая начиналась одновременно в двух направлениях — на запад из Ненаны и на восток из Нома, должны были двигаться безостановочно днём и но­чью несмотря ни на какие погодные условия.

Поздно вечером 27 января укутан­ный в меха сверток с сывороткой был доставлен поездом в Неиану. Его при­нял каюр Билл Шеннон. До посёлка Толована, где ждал следующий участ­ник эстафеты, ему предстояло про­ехать 80 километров. Почтальоны обычно проходили этот путь за два дня с ночёвкой на промежуточной стан­ции, но Шеннон должен был преодо­леть его одним броском. Температура той ночью опустилась до -46°С и продолжала падать.

Решившись отправиться в путь. Шеннон сознательно пренебрёг одним из неписаных «правил выживания», которых придерживались погонщи­ки упряжек: не выезжать на трассу при температурах ниже 40 градусов. В такую погоду любая случайность могла привести к тяжёлым обморо­жениям, а то и к гибели каюра и всей упряжки.

В кромешной тьме Шеннон повёл уп­ряжку из девяти собак по льду одного из притоков Юкоиа — реки Танина. Уже через пару часов его ноги и руки стали терять чувствительность. Чтобы согреться, приходилось всё чаще со­скакивать с саней и бежать рядом с ними, но это помогало ненадолго. Наваливались усталость и апатия, притуплялось сознание, и каюр уже слабо контролировал собак. Упряжку вёл фактически её вожак, который несколько раз, резко меняя направ­ление движения, сумел обойти неви­димые в темноте опасные полыньи. Через шесть часов тяжелейшего пути Шеннон добрался до промежуточной станции. Термометр, закреплённый на двери крохотной хижины, показывал

Взглянув на его обмороженное лицо, смотритель станции усадил Шеннона у печи, а сам стал распрягать и кормить измученных до предела собак.

Дав упряжке четыре часа отдыха, Шеннон начал готовиться к выходу, но три собаки так и не смогли под­няться на ноги. Пришлось продол­жить путь с шестью оставшимися, и утром следующего дня драгоценный груз был передан второму участнику эстафеты...

А навстречу из Нома выехала упряж­ка собак, которой управлял Леонард Сеппала — самый известный каюр Аляски, неизменный победитель наи­более трудных многодневных гонок собачьих упряжек. Согласно пла­ну, «король снежных трасс» должен был двигаться на восток до встречи с упряжками, везущими вакцину из Ненаны, принять её и доставить в Ном. Предполагалось, что встреча произой­дёт примерно на середине пути. Это оз­начало, что упряжка Сеппалы должна была преодолеть около 1000 километ­ров тяжелейшего пути — во много раз больше, чем все остальные.

На следующий день план был скор­ректирован: число упряжек, двигавшихся на запад, было увеличено, и встреча с Cеппалой планировалась уже километров на 200 ближе к Ному, а на заключительных 150 километрах трассы были размещены ещё три дополнительные упряжки. Однако Сеппала, с которым не было никакой связи, ничего не знал об этих измене­ниях.

Упряжку «короля» вёл её леген­дарный вожак Того. Выть вожа­ком собачьей упряжки на Аляске в те годы могла далеко не каждая собака. От вожака на трассе зави­село очень многое. Это он должен был находить правильный путь в густом тумане или во время арк­тического бурана, когда ослеплённый снежными вихрями каюр терял ори­ентировку. Это он должен был прини­мать решение в случае неожиданной опасности, которую почему-то не за­метил каюр. или. что ещё важнее, не выполнять ошибочную его команду, которая могла привести к катастро­фе. Такие собаки были очень редки и ценились буквально на вес золота. Именно таким лидером был Того.

Король снежных трасс каюр Леонард Сеппала с легендарным вожаком упряжки Тогоо. 1925 год.

СЛУЧАЙ ИЗ ЖИЗНИ ТОГО

В интернете на многих сайтах приводится рассказ о том. как вожак упряжки Того, проявив совсем не собачью сообрази­тельность, во время Великой гонки милосердия 1925 года спас своего хозяина Сеппалу и других собак из упряжки. На са­мой деле Того совершил этот ге­ройский поступок несколькими годами ранее. Он описан в кни­ге «The Cruelesl Miles. The Heroic Story of Dogs end Men in a Race Against an Epidemic» (авторы Gay Salisbury and Laney Salisbury), изданной в США в 2005 году. Приводим краткий перевод:

«Сеппала пересекал залив Нортона по льду и находился уже в нескольких милях от берега, когда раздался зловещий треск, того, почувствовав опасность, помчался к берегу, но остано­вился на краю расширяющейся трещины. Дул сильный северо-восточный ветер и льдину с уп­ряжкой стало уносить в море.Наступала ночь. Прижавшись друг к другу, собаки и Сеппала грели друг друга, надеясь на то, что ветер изменит направле­ние и их снова прибьёт к берегу. Часов через десять так и случи­лось, и льдина стала прибли­жаться к припаю (неподвижно­му льду у побережья. — Прим. авт.), но застряла, когда до кромки льда оставалось немно­гий менее двух метров, но пере­прыгнуть на припай Сеппала по­чему - то не мог. (Возможно, край припая был выше, чем льдина,на которой находилась упряж­ка, или существовала какая-то другая причина, по которой каюр не решался прыгнуть, но в книге говорится о канале чистой воды шириной в шесть футов, отде­ляющем льдину от припая. — Прим. авт.). Тогда Сеппала привязал длинную веревку к постромкам того и перебросил его на припай. Вожак, казалось, понял, что надо делать, и, упёр­шись когтями в рыхлый лед, на­чал подтягивать льдину. Однако плохо привязанная веревка отвязалась от постромок и упала в воду. Того без колебаний прыг­нул за ней, ухватил её зубами, снова вскарабкался на припай, несколько раз перекрутился, чтобы она плотнее обмоталась вокруг него, и тянул до тех пор, пока льдина не приблизилась к кромке настолько, чтобы позво­лить Сеппале и остальным со­бакам перебраться через тре­щину.

Температура в центральных районах Аляски продолжала падать и опусти­лась намного ниже 50-градусной от­метки. На четвёртые сутки упряжки, двигавшиеся на запад, перевалили через горный хребет высотой около 1200 метров и, оставив позади экс­тремально холодные, но безветренные районы центральной части страны, спустились на побережье Берингова моря — в мир бешеных, леденящих ветров и неистовых буранов. Здесь, на заваленном сугробами берегу, один из участников восточного крыла эстафе­ты Генри Иванофф, дальний потомок первых русских поселенцев на Аляске, сумел разглядеть в сгущавшихся су­мерках направлявшуюся на восток упряжку Сепоалы, ничего не знавшего об изменениях первоначального пла­на, остановить её и передать свёрток с бесценный грузом.

Упряжка короля, к этому времени преодолела уже около 300 километ­ров, совершив за несколько часов до встречи 65-километровый переход по льду залива Нортона. Это был самый опасный участок пути. Под влиянием приливов, отливов и постоянно меня­ющих направление ветров лёд в этом глубоко вдающемся в сушу языке Берингова моря находился в состоя­нии постоянного движения: огромные льдины откалывались и уносились в море, трещины длиной в сотни мет­ров неожиданно раскалывали ледяные поля, расширялись и вновь смыкались, образуя длинные цепи торосов.

Опасность значительно возрастала, когда ветер дул с суши в сторону моря, отрывая огромные льдины и унося их в океан. Далеко не каждый каюр решался выехать на изборождённый трещинами, непрерывно ломающийся лёд, но это был самый короткий путь в Ном. Окружной путь, по берегу залива, был длиннее на целый день.

Сеппала уже несколько раз пересе­кал залив. Случалось, что он был ни волосок от гибели, но Того каждый раз находил выход из сложившейся ситуации. Теперь, когда каюр полу­чил драгоценную сыворотку, только от него зависело, насколько быстро она попадёт в Ном, и ему надо было при­нять непростое решение: рисковать и вторично пересечь коварный залив по льду или избрать безопасный, но более долгий путь по берегу.

За несколько часов до этого, ког­да ранним утром упряжка вышла на предательский лёд, ветер дул с юга, в сторону суши, но к середине дня он начал менять направление и его порывы, с каждым часом всё более сильные, были уже направлены в сторону моря. Надвигался буран, и надо было действовать, пока он не набрал полную силу. И Сеппала решился. Он верил в свою упряжку и в её лидера Того, казалось, понимал нависшую над ними опасность. Лёд трещал под санями, но он, низко опустив голову, чтобы лучше «слышать лёд», вёл уп­ряжку к противоположному берегу, выбирая кратчайший путь и не обра­щая внимания на леденящие порывы встречного ветра.

Поздно вечером того же дня Сеппала помог измученной упряжке втащить сани на скалистый мыс на противопо­ложном берегу залива, где стояла небольшая почтовая хижина. Накормив собак, которые тут же заснули, свер­нувшись калачиком и уткнув носы в пушистые хвосты, каюр сам забылся тяжёлым сном. За последние сутки героическая упряжка практически без отдыха преодолела более 130 ки­лометров, а до следующей почтовой станции в бухте Головина оставалось ещё около 80 километров тяжелейше­го горного пути.

Через шесть часов Сеппала снова вы­вел собак на трассу. Начавшийся на­кануне буран набрал силу и бушевал уже в полную мощь. Порывы ветра грозили перевернуть сани и сбросить собак и каюра со скалистого берега на лёд. Снежные вихри слепили, не да­вали дышать, сокращали видимость до двух-трёх метров.

Сильнейший буран встревожил мэра и врача Номй. Они понимали, что в таких экстремальных условиях вероятность гибели каюра и упряжки с сывороткой очень велика. Поэтому было решено остановить эстафету до окончания бурана и передать это рас­поряжение по телефону на трассу. Но удалось связаться только с двумя стан­циями, самая дальняя из которых на­ходилась в 50 километрах от Нома. С остальными станциями связи не было, и, несмотря на ураганный ветер и сле­пящий каюров снег, упряжки продол­жали свой путь к конечной цели.

Очередной участник эстафеты, Гуннар Каасен получил сверток с вак­циной, когда до Нома оставалось около 80 километров. Высокий, атлетически сложённый норвежец работал на Аляске больше двадцати лет, но никог­да ещё ему не приходилось выезжать на трассу в такой сильный буран. Егo упряжке из 13 собак предстояло пре­одолеть около 50 километров горного пути и передать сыворотку последне­му участнику гонки, который должен доставить её в Ном. Лидером упряжки был Балто, крупный, сильный пёс, с примесью волчьей крови, угольно-чёр­ный, с белой лапой. Каасен полностью доверял ему, в отличие от других ка­юров, считавших, что у Балто нет ка­честв, необходимых лидеру.

Трудности начались с первых же ки­лометров. Упряжка буквально увяза­ла в свежем снегу, и каюру приходи­лось раз за разом останавливать собак и, проваливаясь по грудь, утаптывать снег, чтобы дать им возможность вы­браться из сугробов. Снежные вих­ри слепили Каасена, и он несколько раз сбивался с пути, но Балто каж­дый раз удавалось выбраться на трас­су. Но вот, переходя по льду горную реку, вожак внезапно остановился и отказался идти дальше, несмотря на команды каюра. Оказалось, что он стоял на краю свежей полыньи, кото­рую в снежной круговерти не видел Каасен и в которую могла провалить­ся упряжка. Однако самое серьёзное происшествие случилось чуть позже, когда на спуске с очередной горной гряды порыв ветра перевернул нарты и сбросил каюра с собаками в глубо­кий сугроб. Выбравшись из сугроба, Каасен кинулся к саням и не нашёл в них свёртка с сывороткой. В темноте, сбросив рукавицы, он лихорадочно рылся в снегу и, к счастью, нащупал драгоценный груз.

Через несколько километров Каасен добрался наконец до почтового домика, где его должен был ждать послед­ний участник гонки. Но оказалось, его никто не ждёт и свет в доме погашен. Как выяснилось позже, получив извес­тие об остановке эстафеты до оконча­ния бурана, каюр просто улёгся спать. Неизвестно почему, но Каасен не стал входить в дом и решил продолжить свой путь к Ному. Впоследствии мно­гие обвиняли его в том, что он сделал это намеренно, чтобы слава человека, доставившего сыворотку в город, до­сталась ему одному, но, скорее всего, это было не так. Парализованный хо­лодом и очень уставший, он уже не мог контролировать свои действия и прос­то лежал в санях, предоставив Балто вести упряжку. К счастью, буран стал понемногу стихать, и, пробежав без особых осложнений последние кило­метры, собаки остановились на цент­ральной улице городка. Великая гон­ка милосердия, как её позже назвали газеты, была завершена. Расстояние в 1100 километров удалось пройти за 127 часов и 30 минут.

Весть о благополучной доставке сы­воротки в Ном мгновенно облетела страну, вызвав всеобщее ликование. Президент США Келвин Кулидж на­правил благодарственные письма всем участникам эстафеты. Сенат прервал заседание, чтобы, стоя, выразить вос­хищение героическими погонщиками и их собаками. Правительство Аляски выдало каждому из участников денеж­ную премию в 25 (!) долларов и специ­альное удостоверение, скреплённое золотой печатью, а фармацевтическая фирма «Милфорл» наградила каждого из них памятной золотой медалью.

Каасен и Балто в одночасье стали знаменитыми. Однако, прославляя их, пресса и радио забыли обо всех остальных участниках эстафеты и в первую очередь о главных её героях — упряжке Сеппалы, которая за четыре для, практически без отдыха, покры­ла расстояние в 420 километров, в не­сколько раз большее, чем преодолел какой-либо другой участник эстафе­ты, и дважды, рискуя утонуть, пере­секла по льду залив Нортона, сократив по меньшей мере на одни сутки время доставки вакцины в Ном.

Через несколько дней после завер­шения эстафеты Каасену поступило предложение снять фильм о Балто и совершить турне по городам западно­го побережья США, и в конце февра­ля он на своей упряжке отправился на юг Аляски и далее в Лос-Анджелес, где их ожидала восторженная встре­ча. Голливудская звезда тех лет Мэри Пикфорд позировала с Балто на сту­пенях мэрии, а мэр города увенчал вожака упряжки венком. В эти же дни из Нью-Йорка пришло сообще­ние о том, что городские власти при­няли решение установить бронзовую статую Балто в Центральном парке Нью-Йорка, — неслыханное событие, такой чести до него удостоились толь­ко Колумб. Шекспир и известный об­щественный деятель США Александр Гамильтон.

Слава, как известно, недолговечна. Спустя некоторое время материалы о героической упряжке всё реже появ­лялись в печати, и о Балто стали по­степенно забывать. А через несколь­ко месяцев бизнесмен из Кливленда Кэмнбелл случайно обнаружил Балто и ещё шестерых собак сидевшими на цепи на задворках провинциаль­ного театра, голодных и больных. Остальных членов упряжки, скорее всего, уже распродали, либо они по­гибли. Возмущённый Кэмнбелл потре­бовал у продюсера продать ему остав­шихся собак. Тот согласился, назначив цену 2000 долларов. Кэмпбелл вернулся домой и начал кампанию по сбору денег, которая всколыхнула весь го­род. Необходимая сумма была собрана за несколько дней. Собак выкупили и привезли в Кливленд, где они до кон­ца своих дней жили в зоопарке, катая детей на колясках...

Сеппала спокойно относился к сла­ве Каасена, но не мог остаться равнодушным к тому, что вклад его вожака в гонку, которая стала в США собы­тием национального масштаба, не по­лучил достойного признания и что в Нью-Йорке стоит памятник «не той» собаке. В 1926 году он задумал и осу­ществил небывалый пробег на сибир­ских хаски во главе с Того через всю страну из Калифорнии до восточного побережья. Тысячные толпы народа восторженно встречали его на всём пути. Кульминацией пробега стала демонстрация работы упряжных со­бак в Нью-Йорке, после чего знаме­нитый полярный исследователь Руал Амундсен под гром аплодисментов увенчал легендарного вожака золотой медалью.

Последние годы жизни Того провёл в питомнике в Мэне. В 1929 году ему исполнилось 16 лет. Он почти ослеп, страдал от болей в суставах, и в дека­бре того же года Сеппала был вынуж­ден усыпить его. Знаменитый вожак оставил после себя многочисленное потомство. Гены его до настояще­го времени живут в лучших сибир­ских хаски. Чучело Того находится на Аляске, в Музее упряжных собак в пригороде Анкориджа.

Собачьи упряжки оставались наиболее надёжным средством перевозки почты, грузов и пассажиров на Аляске вплоть до конца 1930-х годов, но постепенно, в первую оче­редь в связи с разви­тием авиации, их использовали в качестве транспортного средс­тва всё меньше и мень­ше. Однако в 1970 году аляскинский старо­жил и энтузиаст со­бачьих упряжек Джо Редингтон и местный историк Дороти Пейдж решили, что необходимо воздать должное упряжным собакам и их огромному вкладу в развитие Аляски. По их мнению, самое лучшее, что мож­но было сделать, это организовать гонку из Анкориджа в Ном по мар­шруту Великой гонки милосердия 1925 года. Первое такое состязание, получившее название «Айдитарод»* (Iditarod), состоялось в 1973 году и с тех пор проводится ежегодно.

«Айдитарод» часто называют «Последней великой гонкой». Она пользуется поддержкой многих спонсоров и собирает тысячи зрителей из США, Канады и многих других стран мира.

Протяжённость гонки, которая стартует в первую субботу марта, — 1668 километров. Рекордное вре­мя — 8 дней 18 часов 46 минут и 39 секунд. Победитель соревнования получает денежный приз в 50 000 долларов и грузовой автомобиль в подарок. Остальные участники, за­кончившие гонку, также получают денежные призы в соответствии с за­нятым местом.

Трасса гонки, как и в 1925 году, проходит в основном по ненаселён­ной местности. Она очень сложна, и в среднем каждый пятый участник соревнования сходит с дистанции. В любой из упряжек изначально стартуют 16 собак, но добраться до фини­ша в полном составе не удаётся прак­тически никому.

В гонке на равных условиях участ­вуют как мужчины, так и женщи­ны. Двигаться по трассе разрешает­ся круглосуточно. Каждый гонщик придерживается своей стратегии и сам определяет, какие участки пути ему следует проходить днём, а какие ночью. На пути к финишу спортсме­ны должны получить отметки о прохождении 25 контрольных пунктов, затерянных в необъятных аляскинс­ких просторах. Гонка продолжается до тех пор, пока на дистанции нахо­дится хотя бы одна упряжка.

В 1991 году в гонке впервые при­няли участие российские каю­ры Николай Эттынс и Александр Реэнюк, занявшие соответственно 36-е в 37-е места. В 2000 году в ней участвовал известный российский путешественник Фёдор Конюхов. В 2013 году на трассе соревновались 65 упряжек. Михаил Тельпин, 59-летний профессиональный охотник на морского зверя из чукотского посёл­ка Янракыннот, финишировал пятидесятым.

__________

* Айдитарод – название городка-призрака, возникшего в этих негостеприимных местах на берегу одноименной реки в первые годы «золотой лихорадки» и покинутого затем его жителями.

журнал «Наука и жизнь» №12 2013г.

https://yadi.sk/i/2TaaUohLct7UU

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: