Сказка с немецкой моралью

Падди О’Хара и Смерть

(ирландская сказка)

Падди О’Хара и Ларри Мёрфи из Трали, что в графстве Керри, были такими друзьями, что если у одного отлетала от башмака подмётка, то у другого промокали ноги, и если один пил виски, то другой хмелел на глазах.

И уж будьте уверены, выпивали они оба крепко. А чтобы на обратном пути домой из паба им ничего не привиделось, возвращались они всегда вдвоём, держась друг за дружку. Не всегда удавалось им при этом найти свой дом, но это не особенно их смущало. Как-то, продвигаясь таким образом ночью по дорогам графства Керри, Падди и Ларри наткнулись на злобного карлика-лепрехона, застрявшего в расщеплённом бревне – ни туда, ни сюда.

Обычно-то никто и слыхом не слыхивал, чтобы лепрехон кому-нибудь помогал или исполнял чьё-нибудь желание, но когда Ларри с Патриком вытащили беднягу из щели в бревне, он неожиданно расщедрился и велел им спешно загадывать желание, пока он не передумал. Поломали они голову с полчаса, и О’Хара воскликнул: “Ума бы мне в башку!” Лепрехон расхохотался и исчез, а О’Хара в ту же минуту почувствовал, что до того поумнел – впору вызывать на учёный диспут всех профессоров Оксфорда и Кембриджа, вместе взятых. Ларри же, смекнув, что произошло, немало возмутился.

- Выходит, ты теперь умом будешь блистать, а на меня девушки и не взглянут? – спросил он с подозрением.

- Да какие девушки! – отмахнулся Падди. – Девушки – это такая чума, такая, прости Господи, зараза, – век бы от них подальше.

- Ну так на ферму себе заработаешь, овец разведёшь, а я что ж, на улице останусь? – вопросил Ларри, засучивая рукава.

- А, – отмахнулся О’Хара. – Овцы – это такая чума, такой геморрой, ей-богу! Век бы не видать этих овец.

Слово за слово, Ларри с Патриком подрались, подбили друг другу левый глаз, выбили по паре зубов, отдышались, завернули в паб и выпили по пинте тёмного. Выпив, они решили: представить дело на суд губернатору в Дублине.

И вот они приоделись и заявились в Дублин. Английский наместник их выслушал, и даже переводчик не потребовался: верите ли, О’Хара-то, поумневши, по-английски говорить стал, а ведь до того случая ни единого распроклятого английского слова никто от него не слыхивал! Наместник почесал лысину и вынес вердикт: чтобы О’Хара, заручившись своим умом, безо всяких разговоров помог бы Ларри Мёрфи три раза кряду своим советом, и они будут квиты. И за судебные издержки в пользу английской казны с них две гинеи содрал.

В первый раз О’Хара помог Мёрфи провести за нос старого хитрющего Дарби О’Грейди и отсудить у него ферму. Опосля того он как-то уговорил Рози О’Лири выйти за Ларри замуж, хотя та знала Ларри давно и знала его как отпетого разгильдяя и юбочника. Как уж Патрику уломать её удалось, никому неведомо. Вскоре бегал у семейства Мёрфи по ферме детишек целый выводок. А потом случилось так, что Ларри расхворался и лежал уже при смерти.

Притащился к нему Падди, уселся и почесал в затылке.

- Вот ведь незадача! Надо за священником посылать.

- Да уж ребятишки побежали, – говорит Рози.

- Как тут ещё пособить – я не знаю, – говорит Падди. – Вот разве что уговорить Смерть меня вместо тебя принять?

А Ларри лежит и так слаб, что уж и сказать ничего не может.

- Ладно, лежи, – говорит ему Падди. – Я тут сам всё дело обстряпаю.

И вот появляется Смерть, и Падди заводит с ней серьёзный разговор. А ни один серьёзный разговор у жителей Керри, как знает любой младенец, не проходит без изрядной дозы выпивки. И вот Смерть с Падди наклюкались так, что уж света Божьего оба не видят, и всё-таки Падди Смерть-то убедил. Размахнулась Смерть косой, чтобы Падди убрать на тот свет, но с пьяных-то глаз ничего не разобрав, смела заместо того Ларри со всем его семейством, а Падди где был, там и остался стоять здоровёшенек. Смерть от стыда исчезла.

С тех пор и говаривают в Керри: всё могло бы быть гораздо хуже, кабы несчастье не помешало.

Сказка с немецкой моралью

Давным-давно – может быть, двести лет назад, а может быть, и все триста – в городе Виттенберге жили два друга-студента. Как их звали, я уже не припомню, поэтому назовём их Карл и Фридрих. Карл был весёлый парень, душа любой компании, завзятый дебошир и дуэлянт. Фридрих же был юноша деликатный, меланхоличный и мечтательный, любитель поэзии и уединённых размышлений. Впрочем, разница в характерах и привычках ничуть не мешала им быть добрыми приятелями.

Как-то раз дождливым осенним вечером они возвращались домой из университета. И вот на одной из тёмных улиц за ними увязался – кто бы вы думали? – маленький чёрный пудель! Ну, мы-то с вами понимаем, что это значит, – когда тёмным дождливым вечером на улице Виттенберга вдруг невесть откуда появляется маленький чёрный пудель, – но наши друзья ничего дурного в этом появлении не заподозрили.

- Взгляни-ка, Карл, – сказал приятелю Фридрих, – взгляни на это бедное создание! Он весь дрожит, бедняжка. Давай возьмём его, а то он, чего доброго, совсем пропадёт в такую-то погоду.

- На кой чёрт нам сдалась эта облезлая псина? – удивился Карл.

- Блажен, кто милосердно относится к малым сим – Господь спасёт его в день несчастья. И недаром говорят, что любое доброе дело не остаётся без награды. Спасём этого бедняжку, обогреем, накормим, а завтра дадим объявление в вечерний “Листок”. Наверняка у него отыщется хозяин, который не откажется воздать нам за нашу доброту.

- Дело говоришь, брат! – обрадовался Карл, подхватил пёсика на руки и понёс к себе на квартиру. Там приятели вдоволь накормили его жареными баварскими колбасками, а потом, развеселившись, даже угостили пивом. Пудель съел все колбаски до единой, вылакал пиво, рыгнул, облизнулся и превратился в высокого мужчину в роскошном красном одеянии. Ну, тут-то уж наши приятели догадались, что к чему, и, признаться, порядком струхнули. Но Мефистофель – а это, как вы сами понимаете, был именно он, – пребывал в этот момент в хорошем расположении духа (должно быть, пиво пришлось ему по вкусу).

- Браво, юноши, – сказал он, – вы оказали мне отменный приём! Я и впрямь собираюсь воздать вам по заслугам за вашу доброту. Вот что: я исполню одно ваше желание… одно на двоих, но – заметьте! – совершенно бесплатно! Я не потребую взамен ваших душ или ещё какой-нибудь мелочи, даже договора заключать не стану. Идёт?

Как было не воспользоваться случаем? Конечно, приятели не устояли перед искушением и согласились. Но не так-то легко выдумать одно желание – всего лишь одно, да ещё на двоих! И вот, пока в душе Фридриха богобоязненность боролась с естественными устремлениями юности, Карл в отчаянии стукнул себя кулаком по лбу и выпалил:

- Чёрт побери, отчего природа наградила меня силой вместо того, чтобы наградить умом? Вот бы когда он пригодился!

- Ну что ж, – сказал Мефистофель, – если тебе так нужен ум, то ты его получишь. Мне случалось исполнять и более глупые желания.

И прежде чем друзья сообразили, что произошло, он разразился своим знаменитым оперным хохотом и исчез, оставив после себя лишь запах серы да следы грязных собачьих лап на полу.

- Что же это получается, Карл?! – опомнившись, воскликнул Фридрих. – Ты получил ум, а я… ничего? Ну что ж, видно, таков мой удел – созерцать успехи и счастье других, оставаясь в стороне от всех радостей жизни! – сказав это, несчастный поник головой и залился слезами.

- Ну, вот ещё! – возразил Карл. – Ты мой друг и побратим, и я не допущу, чтобы ты остался ни с чем! Не горюй, всё ещё можно поправить. Вот что я придумал: пойдём-ка спросим совета у доктора Фауста. Говорят, что он живёт на этом свете чуть ли не триста лет, и всё из-за того, что когда-то пережил приключение вроде нашего. Уж он-то непременно нам поможет – как-никак, у него должен быть опыт в таких делах.

Доктор Фауст жил на соседней улице, в маленьком домике рядом с аптекой. Он принял наших друзей не особенно ласково, но всё-таки выслушал до конца, а затем сказал с тяжёлым вздохом:

- На вашем месте, молодые люди, я бы только радовался, что так легко отделался. В своё время я попал в гораздо более неприятную историю, о которой даже не хочу вспоминать. Но если вас, молодой человек, – обратился он к Карлу, – терзают муки совести и если вы так жаждете помочь своему приятелю, то и помогайте, кто же вам мешает. Вы у нас теперь… хе-хе-хе… великий мудрец… ну, вот и помогайте ему мудрыми советами. Пусть он во всём полагается на вас, и это принесёт ему счастье. Больше вы ничего не сможете для него сделать.

Поразмыслив хорошенько, приятели пришли к выводу, что это в самом деле единственный выход. Тогда Карл, стремясь загладить свою невольную вину, принялся не жалея сил помогать другу в учении. Но вот беда: он стал теперь так умён, что его речей не понимали даже университетские профессора. Где уж их было понять бедняге Фридриху! И вот как-то раз, потеряв терпение, Карл воскликнул:

- Нет, брат, тебе не учиться, а копчёной селёдкой на рынке торговать! Боюсь, что на большее ты не способен!

Несчастный Фридрих был так уязвлён этой насмешкой, что впал в меланхолию, оставил университет и с горя вправду занялся торговлей. Поначалу дело не ладилось, но затем – то ли поэтическая натура взяла своё, то ли Фортуна наконец повернулась к нему лицом… только года через два он был уже богат, и запах копчёной селёдки казался ему слаще любых изысканных восточных ароматов. То-то он был благодарен другу, давшему ему такой дельный совет! Теперь он был завидным женихом, но природная робость всё время мешала ему посвататься. Видя такое дело, Карл вновь решился ему помочь и сам поехал сватом в дом одного богатого лавочника, у которого была хорошенькая дочка на выданье. Там он так уморил всех умными рассуждениями, в которых никто не понимал ни слова, что когда вслед за ним явился будущий жених, скромный и немногословный юноша, то и отец, и невеста были ему рады-радёшеньки и быстро сладили сговор – только бы больше не видеть свата и не слышать его речей.

Так необыкновенный ум Карла вновь сослужил Фридриху добрую службу. Фридрих не забыл об этом и охотно предоставил другу свой кров, дабы тот мог без помех предаваться учёным занятиям. Пока семейство Фридриха множилось и вместе с тем множилось и его богатство, Карл сидел у него в доме на чердаке и создавал свои труды, которые не мог публиковать, поскольку никто не понимал в них ни слова. Но это мало его заботило: он знай себе писал, критикуя и высмеивая всех, кто попадался ему под руку. Когда же его друг тяжко занемог и стало ясно, что болезнь его неизлечима, Карл вообразил, что сумеет отвести от него беду и сделать так, чтобы смерть забрала его взамен Фридриха. Он раздобыл колдовские книги, совершил нужный обряд, и перед ним предстала сама Смерть – но не с косою и не в саване, как её рисуют на старинных гравюрах, а в новенькой треуголке и полицейском мундире.

- Это ещё что такое? – гаркнула она так, что все книги и рукописи Карла разлетелись по углам чердака. – Как ты смел, мерзавец, беспокоить меня раньше срока да ещё и напрашиваться ко мне без очереди?! Никто не смеет нарушать заведённый порядок, запомни это! Порядок прежде всего! Каждому – своё время и свой срок!

И не помня себя от гнева, она забрала с собою не только несчастного Фридриха, но и всех, кто был в этом доме – всех, кроме Карла. Что поделаешь, такое часто случается с рассерженными полицейскими (потому-то и не стоит их лишний раз сердить.) Так Карл и остался один, без друга и, стало быть, без средств к существованию. Тут-то он и понял наконец, что любое знание бессильно перед Вечностью, а ум без разума и рассудка – лишь пустая игрушка, которая не принесёт тебе ни пользы, ни радости, тем более – если ты получил её от нечистого!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: