Сделай Сам Свою Работу на 5

НОВГОРОДСКАЯ ЕПАРХИЯ (1967-1978)





Упразднение епархии

В Новгороде после 1917 г. митрополит был лишен своих вековых покоев в Новгородском кремле. В феврале—мае 1919 г. в Новгород­ской епархии было произведено «вскрытие мощей». В «официаль­ном списке», составленном властями, значились: князь Мстислав Удалой, князь Владимир, Анна, жена Ярослава, Иоанн Новгород­ский, Иаков Боровический, епископ Никита, князь Феодор170.

В 1920 г. в Новгороде был упразднен епархиальный совет. Был судебный процесс; в качестве обвиняемых — члены совета: прот. К. Яковцевский, Н. Соколов; свящ. В. Вихров, В. Н. Фиников; временно управляющий епархией епископ Алексий (Симанский), Новгородский митрополит Арсений. Митрополит Арсений Новго­родский, викарный епископ Алексий (Симанский) и другие при­говорены к пяти годам условно171. В обвинительном акте, среди прочих, был пункт: «Издание от имени совета духовного органа "Новгородские епархиальные ведомости", в которых усматривают­ся признаки злостной критики советского строительства»172.

В июле 1923 г. последовало разъяснение новгородского проку­рора: «Торжественное поминовение на ектений, во время великого входа и т. п. заведомых контрреволюционеров, как например, быв­шего Патриарха Тихона, находившегося под судом, именование его "Господином нашим" и проч. уже выходит за рамки простой молит­вы и является публичным изъявлением хвалы заведомым врагам советской власти...



... Служители культа, которые будут продолжать такое поминовение... как лица социально опасные на основании декрета ВЦИК от 18 августа 1922 г. будут представляться в особую комис­сию при НКВД для высылки в административном порядке с заклю­чением на три года в лагерь принудительных работ»173. В 1925 г. митрополит Арсений был сослан в Бухару; в 1927 г. был аресто-


ван Иосиф (Невский), епископ Валдайский, викарий Новгородской епархии.

В Новгородском уезде изобрели неповторимую форму давления на неугодных. В церкви Десятинского монастыря чекисты устрои­ли резиденцию Губчека и через тонкую перегородку — помещение для арестованных174. И арестованные священнослужители долж­ны были слушать круглые сутки бетховенскую «симфонию пыток»: «Через страдания — к радости».



Закрылись монастыри, как писали тогда в газетах, «по требова­нию трудящихся». В Ефремо-Перекопском монастыре был разме­щен племенной рассадник и кирпичный завод175. Потом закрылись и храмы, кроме одного. После Великой Отечественной войны бого­служения совершались в Никольском соборе. В трудный хрущев­ский период едва удержался и этот единственный приход: его пере­местили в отдаленный от центра Филипповский храм. Маленький, невзрачный домик на окраине города и был «покоями» новгород­ского владыки. Это был простой, на три комнатки, послевоенный домик.

Благочестивый, умный епископ Сергий (Голубцов) при высо­ком духовном настроении ничего не мог сделать для изменения пе­чального положения в Новгородской епархии: он управлял в самый трудный период 1960-х годов. «Из-за отсутствия верующих» в Нов­городской области, где до революции колоколен было, что сосен в бору, при владыке Сергии (Голубцове) в 1960-м году было закрыто пять церквей, а в 1961—еще семь176. Когда архипастырь заболел, его пришлось уволить на покой. Это всех устраивало. Фактически епархиальный центр в Новгороде ликвидировался177.

(В 1950 г. будущий владыка Сергий закончил Московскую ду­ховную академию; он учился вместе с о. Иоанном Крестьянкиным и Анатолием Сергеевичем Мельниковым. И когда о. Иоанна аресто­вали, страх еще глубже укоренился в их сердцах на долгие годы. И, пребывая на Новгородской кафедре, владыка Сергий [Голубцов] и владыка Антоний [Мельников] [с 1978 по 1986 гг.] особой иници­ативы не проявляли.)

Митрополит Новгородский

К 1964 г. в Новгородской епархии осталось всего 25 храмов, и в 1967 г. она была присоединена к Ленинградской. Ленинградский «митрополичий округ» включал также и Карелию, где осталось




 




всего четыре храма. О тогдашнем состоянии новгородских храмов повествует о. Павел Груздев. Прошло более тридцати лет с тех пор, как молодой Павел Груздев покинул Новгород по предписанию «в 24 часа», и вот уже игумен Павел, прошедший тюрьмы и лагеря, реабилитированный и рукоположенный, приехал в любимый город.

«... И вот 20-го октября 1966 г. я вновь в Новгороде. Моим глазам представились грандиозные новостройки, прекрасные со­оружения, как-то: вокзал, мост через р. Волхов и т. д. Стопы мои сразу же по выходе из автобуса устремились к сердцу горо­да — Кремлю, который совсем еще недавно был превращен чуть ли не в руины. Тот оке Софийский собор с золотой главой и ле­гендарным голубем на кресте, тот оке неповторимый памятник 1000-летию России, правда, ажурной ограды из красной меди не сохранилось.

Когда я взошел в Софийский собор, то слезы невольно потек­ли из глаз моих, я сразу оке устремил мой взор в главный купол храма к дивному изображению Спасителя, но этот образ уничто­жен снарядом, пробившим главный купол собора. Я искал глазами древнейший иконостас-тябло, но его даже нет и следа. Я искал взором паникадило-хорос, но видал одну цепь, на которой оно ви­село. Я не увидел ни одной иконы, а какие были дивные и древние изображения.

Я видел те постаменты, на которых стояли раки св. мощей некоторых новгородских чудотворцев; я поклонился святым мо­щам почивающему под спудом святителю Григорию. Я был на хо­рах собора, я видал древнейшие западные Сигтунские XII в. врата, а также Корсунские, и немало порадовался, что эта ценность уцелела для потомства.

Из собора я пошел в Грановитую палату, она построена в ЦЗЗ году. У входа в палату я поклонился древнему изображе­нию Спасителя с раскрытым Евангелием, на страницах которого начертано: «Не на лице зряще судити, сынове человечестии, но праведен суд судите, им оке бо судом судите, судится и вам». По преданию, перед этим изображением молился святитель Иоанн в ночь накануне сражения новгородцев с суздалъцами в 1169 г. и в момент молитвы услышал глас, говорящий ему: «Иди в цер­ковь иже есть на Ильине улице и тамо вземши образ Богородицы вознеси на стены граду противу супостатов и узриши спасение граду». Я видел многое множество драгоценностей, как-то: ма­териальных, а также исторических.


Из Грановитой палаты я направился к древней звоннице Со­фийского собора, у подножия которой стоят 5 колоколов. От звонницы я был у миниатюрной церкви Андрея Стратилата, к сожалению, внутри которой в окно я увидал какие-то грязные корзины и т. д. Осмотрев этот храм, я посетил здание музея, где видал чудотворную икону Знамение Боокией Матери и Двори-щенский образ святителя Николая XII в. и немало порадовался их сохранности. Посещение музея произвело на меня прекрасное впе­чатление, и от всего сердца я мысленно поблагодарил того, кто неимоверный труд закладывает в это благородное дело.

После осмотра музея я еще раз обошел кругом памятника 1000-летию России и в Пречистенскую арку вышел на берег бурли­вого Волхова. Милый Волхов! Старого моста нет, не сохранилась и часовня Чудный Крест, но вместо старого моста я увидал ши­рокий новый мост. Проходя мимо Владимирской башни Кремля, можно еще ясно увидать древнюю фреску, изображающую святи­теля и чудотворца Николая в рост. В бытность мою в Новгороде это изображение находилось в часовне, которая была пристроена к стене Владимирской башни. С Волховского моста я любовал­ся красавцем Ильменем, близ которого виден древнейший Юрьев монастырь, но не видать девяти золоченых глав Юрьевских собо­ров, не слыхать веселых песен-поозерок: «Где горит? чего горит? Юрьевские главушки... » Не слышно звону 2100-пудового великана под названием «Неопалимая Купина».

Я направил свой путь в бывший Антониев Римлянина мона­стырь, который сохранился полностью, за исключением колоколь­ни. Обошедши два раза вокруг монастырского собора, я посмот­рел в окно, внутрь его ничего не видать из достопримечательно­стей, правда, виден иконостас, но без икон, сохранилась живопись на стенах, виден постамент, на котором стояла рака св. мощей преп. Антония Римлянина.

От собора мимо здания бывшей духовной семинарии я напра­вился в дубовую монастырскую рощу с намерением набрать на память желудей, но придя на то место, где был монастырский сад, я не нашел ни одного дуба, только жалкие обгорелые пни — все уничтожено огнем войны! Вернувшись вновь к собору и по­сидев минут 5-10 на ступеньках крыльца, и постояв у дверей трапезной церкви Сретения Господня, поглядел на окна келий, где жили архимандрит о. Сергий и иеромонах о. Серафим. Че­рез бывшие святые врата я вышел на автобус, на котором через


5-10 минут был в центре Торговой стороны на Ярославовом дво­рище.

Осмотрев наружно Николо-Дворищенский собор, церкви Жен-Мироносиц, Параскевы Пятницы, великомученика Прокопия, Успе­ния Божией Матери, я направил свой путь к церкви великомуче­ника и Победоносца Георгия на Торгу, в коей в 1932 году была ка­федра новгородского архиепископа. Я даже не узнал этого храма — нет ограды, нет колокольни, да пожалуй, нет далее и трапезной с притвором, а на месте примыкавшей с востока часовни, в коей почивали под спудом св. мощи Феодора блаженного, разбит садик с клумбами цветов.

Церковь Иоанна Крестителя на Опоках я узнал по сохранивше­муся на алтарной стене изображению Предтечи, нет колокольни и ничего похожего. Церковь Спаса на Ильине сохранилась во всей своей красе, какой была и до войны, даже много лучше и благо­устроенней. Через дорогу стоит знаменитый красавец собор Зна­мения Божией Матери, даже уцелело над входными вратами в ограду изображение иконы Богоматери с предстоящими святи­телями Никитой и Иоанном, стоит и колокольня, даже висят 1-2 колокола. В 1932 г. в этом соборе я видал восковую свечу ве­сом—как было на ней написано —1 (10) пудъ, но ее никогда не зажигали.

В 5 часов вечера я пришел к храму св. апостола Филиппа, где сейчас находится кафедра новгородского архиепископа. Боже мой! как все убого, как все беспорядочно! Великий Новгород, где оке бы­лое твое торжественное богослужение? На клиросе поют на 12-й глас. Господи! да еще священник сбивает, такие заведет бесчин­ные вопли, о Матерь Божия! А какие были красивые новгородские напевы, собранные и изложенные в «Спутнике", изданном митро­политом Арсением. Ничего не напоминает в церкви Новгорода, все в ином духе, нет икон Святых в земли Новгородской просиявших, правда, в нижнем помещении, где отпевают умерших, стоит по­рядочная икона сих святых, но кто-то маленько ее подновлял и на венчиках у многих святых перепутал имена. Две иконы — св. Никита и Иоанн — стоят там же, ничего похожего я не видывал, чтобы св. Иоанна изображали в клобуке, он был схи-архиепископ.

Приложившись к мощам святителя Никиты, я с грустью вы­шел из храма. От кого это зависит? Ведь Ленинград рядом, какое там благолепие, какое прекрасное богослужение, а тут скудость и убожество. Может быть, виной минувшая война? Может быть,


я посетил храм на буднях? Может, мне так показалось? А пока­залось, на мой взгляд, очень плохо. Уж чего хорошего, когда свя­щенник, который служил, чередом ни разу не перекрестился»178.

С 7 октября 1967 г. владыка Никодим носил титул митрополи­та Ленинградского и Новгородского. Его первым указом на новой кафедре было повеление: за богослужениями в Новгородской епар­хии именовать его митрополитом Новгородским и Ленинградским. У владыки была митра, изготовленная на древнерусский манер, с меховой опушкой, в которой он служил только в Новгороде.

В какой-то степени владыка Никодим прошел путь, противопо­ложный тому, который проделал Святейший Патриарх Алексий I. В 1932 г. состоялось назначение митрополита Алексия (Симанско-го) на Новгородскую кафедру. А в следующем, 1933 г. последовало назначение митрополита Алексия на Ленинградскую кафедру179.

Как правящий архиерей, владыка Никодим впервые приехал в Новгород в конце 1967 г. Его встречали причт Филипповской церк­ви, духовенство близлежащих приходов, множество жителей горо­да. По окончании Божественной литургии владыка пригласил всех священнослужителей, участвовавших в богослужении, на прием, который проходил в епархиальном управлении на улице Заставной. Во время приема владыка расспрашивал духовенство о церковной жизни в Новгороде и области, а также о жизни каждого священ­ника в отдельности.

Потом владыка стал регулярно приезжать на богослужения, особенно в дни праздников новгородским святым. Если он не мог приехать сам, то присылал своего викария.

Владыке Никодиму нравились новгородские церковные распе­вы, и он с похвалой отзывался о них. Певчие были в основном по­жилые люди, они очень дорожили новгородскими распевами; неко­торые пели еще в Софийском соборе до его закрытия. На праздник иконы «Знамение» митрополит Никодим почти всегда приезжал в Новгород. Накануне — всенощное бдение, в самый праздник —Бо­жественная литургия, вечером — акафист с вечерней.

Дважды в год отмечается память святителя Никиты, и владыка почти всегда бывал в Новгороде в эти дни. Часто святитель приез­жал на берега Волхова в праздник Варлаама Хутынского. Иногда вместе с ним приезжал о. Павел из Ярославля, —он раньше был иноком Хутынского монастыря. Обычно после всенощного бдения накануне праздника он ночью ходил в Хутынь, чтобы поклониться мощам преподобного Варлаама.


 




«31 января (13 февраля н.ст.) 1968 г. в день памяти святителя Никиты был в Новгороде, — сделана запись в батюшкином дневни­ке, — служил совместно с новгородским духовенством, возглавляе­мым митрополитом Никодимом, всенощное бдение и Божественную Литургию в храме св. апостола Филиппа, в коем почивают св. мощи святителя Никиты, епископа Новгородского». Тут же сделана при­писка: «У цветка семена остаются, не беда, что цветок растоптали!» Это изречение отец Павел услышал по радио, о чем и сообщает: «31/1-75 г. радио, первая программа 9 часов утра». И приписка-то оказалась как раз под воспоминаниями о богослужении в храме апостола Филиппа у раки с мощами св. Никиты (память 31 января ст. ст.), тоже 31 января, только семь лет спустя180.

Вспоминает архиепископ Новгородский и Старорусский Лев: «В Новгороде в то время оставалась всего одна маленькая Церковь во имя апостола Филиппа на окраине города, да и ту думали не то закрыть, не то перенести еще дальше... Владыка стал привозить с собой зарубежные делегации. Естественно, это вызвало крайнее недовольство местной власти. Новгород, в общем-то, был закры­тым городом, и митрополиту стоило больших трудов через Москву «пробивать» эти поездки. Я был несколько раз свидетелем очень эмоциональных телефонных разговоров с Советом по делам рели­гий. Но постепенно к этому привыкли... Построили архиерейский дом, епархиальное управление... Мало-помалу местные власти ста­ли привыкать к тому, что православная вера — это не идеи несколь­ких бабушек. Религиозная жизнь в Новгороде приобретала все бо­лее конкретные очертания»181.

Пути будущего владыки пересеклись с Новгородчиной еще в начале 1950-х годов Обучаясь на заочном секторе Ленинградской духовной академии, он сдавал экзамены по литургике профессору Н. Д. Успенскому, выходцу из «земли святой Софии».

Ровесник XX века, Николай Дмитриевич родился 3 января 1900 г. в семье священника погоста Поля Демянского уезда Нов­городской губернии. Помимо него в семье было еще пятеро детей. Родители с малых лет привили им любовь к Богу и храму. Отец, священник Димитрий Алексеевич Успенский, часто возил детей в монастыри. Как видим, все благоприятствовало дальнейшему слу­жению юного Николая на церковном поприще.

Любвеобильный и справедливый, о. Димитрий пользовался большой любовью своих прихожан. Авторитет и мудрость батюшки были такими, что крестьяне никогда не обращались в суд для раз-


бора своих споров, а приходили к отцу Димитрию с просьбой, чтобы он их рассудил. И как батюшка скажет, так и поступали. Мать ма­ленького Николая, Лидия Петровна, очень обаятельная женщина, после окончания гимназии в Новгороде преподавала русский язык в приходской школе, по месту церковного служения своего мужа.

В семье часто играли на музыкальных инструментах и пели. О. Димитрий и его матушка имели хорошие голоса. Дети унаследо­вали от своих родителей любовь к музыке и пению. Все они впо­следствии получили музыкальное образование. В храме, где бла­гоговейно служил о. Димитрий, у Николая зародилась любовь к церковным службам.

Начальное образование Николай получил в местной земской школе, по окончании которой поступил в Духовное училище в г. Старая Русса, и затем — в Новгородскую духовную семинарию. Во время учебы проявились и развились наследственные способно­сти и любовь к церковному пению. Обучаясь в семинарии, он пел в хоре Софийского собора. А через 50 лет порог музея «Софийский собор» переступил митрополит Новгородский Никодим...

Объезжая Новгородскую епархию, владыка иногда посещал Валдай, где после 1917 г. были закрыты все монастыри. Власти подходили к делу «творчески»: издевательства доходили до то­го, что у сестер Валдайского Коротского женского монастыря под угрозой выселения из обители требовали подписи о вступлении их в местную организацию РКП (Российской Коммунистической партии)182. (Поначалу были и более мягкие формы давления. Так, женский Афанасиевский монастырь в Мологе в 1919 г. был пере­именован в Афанасьевскую женскую трудовую артель. И на доку­ментах 1919 г. настоятельница Иннокентия вынуждена была подпи­сываться совершенно несуразно—«игумения Афанасьевской тру­довой общины»)183.

Особенно часто владыка Никодим бывал в Иверском монастыре. Как и в других упраздненных обителях, в бывших монастырских кельях жили посторонние люди. Они равнодушно смотрели на по­сетителя в странной длинной одежде, который рассказывал своему личному секретарю — иеромонаху Льву — об истории монастыря. И вряд ли владыка мог предположить, что именно «Лев родной», уже будучи епископом Новгородским и Старорусским, возродит к жиз­ни эту древнюю обитель...

Софийский собор был закрыт в 1929 г. — в год рождения вла­дыки Никодима. Бывая в новгородской Святой Софии, — в те годы


 




музее — владыка заходил в алтарную часть, садился на горнее ме­сто и несколько минут о чем-то думал. Может быть, о том, что он и не доживет до открытия собора, но уж о. Лев — точно доживет!

В 1985 г. на экраны страны вышел фильм А. Салтыкова «Гос­подин Великий Новгород». Согласно сценарию, партизаны и под­польщики по заданию райкома партии спасают от оккупантов новгородский вечевой колокол. В фильм вставлены сцены наше­ствия на Новгород тевтонов, по какому поводу князь Александр Невский и велит мастерам отлить колокол. А в следующих эпи­зодах большевики, ставшие вдруг ревнителями русской старины, снимают с кремлевской звонницы этот колокол, чтобы он не до­стался нацистам. Те самые большевики, которые всего за два г. до этого запретили по всей стране колокольный звон, а колокола сняли и переплавили. Уцелели лишь те, что снять оказалось не под силу — в Московском Кремле, Ростове Великом и Новгороде.

Пропагандистский расчет верен: неискушенный и плохо знаю­щий историю зритель может и не заметить трагикомический аспект картины. Сидя в зрительном зале, слушая колокольный звон, любуясь фресками Феофана Грека, Софийским и Георгиев­ским соборами, памятником «Тысячелетия России», он невольно связывает эту красоту с «подвигом» большевиков, забывая о том, кто снес или разрушил большинство монастырей, соборов, палат, дворцов и усадеб184.

В те годы нельзя было и помыслить, что владыка Лев откроет не только Софийский собор, но и Николо-Вяжищский монастырь, ле­жащий у северного предместья Новгорода. В годы правления вла­дыки Никодима эта обитель была в удручающем состоянии. Вспо­минает архиепископ Новгородский и Старорусский Лев.

Однажды ездили мы с митрополитом и в Николо-Вяжицкий монастырь к святителю Евфимию. С точки зрения сохранности он был в лучшем состоянии, чем Хутынский, но верующий народ туда почему-то не ходил, и нам пришлось пробираться к храму по пояс в снегу. Двери были забиты. Оставалась, правда, узкая щель, куда я с трудом пролез, а потом помогал это проделать митрополиту, который был плотного телосложения. Как всегда в таких случаях, владыка митрополит пропел тропарь, кондак и величание. Однако место, где покоились мощи святителя, так много сделавшего для земли Новгородской, было не обозначено или, может быть, находилось под кучами мусора. Для тех, кто сопро­вождал владыку в Новгород, это было действительной возмож-


ностъю не только соприкоснуться со святынями древней земли Русской, но и услышать из уст митрополита интереснейшие рас­сказы из истории нашей Церкви, связанной с этой древней епар­хией185.

А вот что случилось в Боровичах. После службы, напутствуе­мый прихожанами, владыка сел в ЗИМ, прихватив с собой несколь­ко иподиаконов, в том числе и меня. Тем временем Николай Те-терятников как старший иподиакон бегал по церковному двору и распределял оставшихся — кому садиться во вторую машину, ку­да положить чемоданы с облачением и т. п. Идет время, владыка улыбается, машет рукой старушкам. А Коля тасует иподиаконов и чемоданы по второму, по третьему кругу. Кого-то вынимает из ЗИМа, кого-то сажает. Владыка, не переставая расточать улыбки и поклоны, просит: «Коля, поехали!» Но тот никак не может за­вершить рассадку. Наконец минут через десять все закончено и, забравшись в ЗИМ, Коля начинает оправдываться.

... Никогда я не видел владыку в таком гневе. Здоровому че­ловеку в такой ситуации непросто, а если сердечник... Загнать эмоции внутрь — значит они будут работать на разрушение. Им на­до дать выплеснуться. Часть святительского гнева обрушилась на Колю, а часть — на архиерейский посох. Он чуть не был сломан о стенку кабины.

Уже потом, взяв на два тона ниже, владыка объяснил причи­ну гнева. У каждого человека есть какой-то слабый пунктик («та­ракан в голове»). У владыки — вынужденные паузы при офици­альных проводах. Когда все прощальные слова сказаны, транспорт должен двигаться, — будь то машина, поезд или самолет. Любая за­держка вносит в эмоции элемент фальши, заставляет вымучивать пустые фразы.

Уже совсем успокоившись, владыка рассказал, как однажды, при возвращении из-за границы, в зарубежном аэропорту его с почестями проводили до паспортного контроля, но тут по радио было сказано, что рейс откладывается на два часа. «Два часа испытаний...»

В ходе той поездки владыка посетил и г. Валдай, где настояте­лем местного храма был о. Амвросий Блинков. Зная о его интересе и симпатиях к Римско-католической Церкви, владыка относился к о. Амвросию с пониманием — в те годы шло развитие православно-католического богословского диалога. И пока был жив митрополит, о. Амвросий мог рассчитывать на его поддержку. (Впоследствии


судьба о. Амвросия сложилась драматично, но это уже другая те­ма.)

По окончании праздничного богослужения была прогулка на ка­тере по озеру. Близ его берега когда-то стояла дача Сталина, и на подходах к ней, охраняя покой «хозяина», в засадах дежури­ли чекисты в звании не ниже майора. Для владыки эта прогулка была поистине «глотком кислорода». Подойдя к стогу сена на при­брежном лугу, он припал к нему, наслаждаясь терпким ароматом свежескошенных трав. А на обратном пути в Ленинград занимался «самиздатом»: расположившись на переднем сидении, читал маши­нописную распечатку книги «Леонид Федоров. Жизнь и деятель­ность» (Рим, 1966). Текст не афишируя, но особо и не скрывая...

Протоиерей Михаил Елагин

Занимая высокое официальное положение в Церкви, владыка не мог общаться с диссидентами, находившимися «под колпаком» органов, но он всячески помогал и содействовал «отсидентам» — священникам, освободившимся из ГУЛАГа. В Новгородской епар­хии это были архимандрит Клавдиан, настоятель собора в Старой Руссе, и протоиерей Михаил Елагин, секретарь Новгородской епар­хии.

Отец Михаил был «бит» и после освобождения из лагеря. Бу­дучи клириком Псковской епархии, он в конце 1950-х годов воз­главил, как обычно, крестный ход на Светлой седмице. А это было начало хрущевских гонений на Церковь, и местный уполномочен­ный запрещал церковные «шествия» вне стен храма. О. Михаила сняли с «регистрации», после чего он был вынужден перебраться в соседнюю Новгородскую епархию.

Об атмосфере того времени можно судить по тексту типичных документов186.

Справка. «Дана в том, что Трубичинский сельсовет (Новгород­ской области) не возражает о выезде попа к умершему (ФИО) в деревню Устье». 10 апреля 1961 года.

В Никольский собор гор. Новгорода. Заявление. «Просим зайти священника к нам на квартиру к больной — (ФИО) для выполнения религиозного обряда. В посещении служителем церкви нашей квар­тиры жильцы нашего подъезда не возражают. Вот их подписи... » 24.07.1961.


Пользуясь покровительством владыки Никодима, о. Михаил Елагин, вопреки всем запретам властей, совершал невозможное. Так, в один из дней городские власти обнаружили, что за ночь здание епархиального управления из одноэтажного превратилось в двухэтажное. Тронуть о. Михаила отцы города не решились, но зато отыгрались на строительном тресте и упрятали за решетку тех, кто выделил епархии стройматериалы помимо «фондов». И когда о. Михаил, затеяв очередное строительство, приходил в тот же трест, то начальство, завидев «рокового» батюшку, в страхе раз­бегалось.

Действуя за широкой спиной владыки Никодима, о. Михаил Елагин разработал безотказную систему, суть которой доверитель­но излагал за праздничной трапезой в узком кругу слушателей. «Если вы задумали что-то построить на приходе, нужно "пропи­тать" все звенья цепочки — от сельского исполкома до обкома. Глав­ное — не пропустить ни одного звена, иначе все рухнет. А когда все звенья "смазаны", стройматериал завезен, рабочие на месте, рас­твор готов (и тут в голосе о. Михаила звучал металл), —поить, поить и поить!»

Отец Михаил Елагин был человеком с трудной судьбой. Фронто­вик, награжденный орденами и медалями, после войны он прошел ад сталинских лагерей, где «оперы» ломали его «через колено». После 1978 г., когда о. Михаил лишился сильного заступника в ли­це владыки Никодима, он вел себя предельно осторожно. Уже не могло быть и речи, чтобы дать рекомендацию местному молодо­му прихожанину для поступления в семинарию. В Новгородский епархии был один такой бесстрашный священник — архимандрит Агафангел (Догадин).

По окончании Л ДА (1962 г.) о. Агафангел был включен в со­став Русской духовной миссии в Иерусалиме, но, прибыв в Свя­тую землю, «повел себя странно»: не стал участвовать в тех играх, которые Лубянка навязывала «долгосрочникам». И вскоре был отозван на родину, получив новое назначение — в Псково-Пе-черский монастырь. Вдогонку был пущен слух: у о. Агафангела якобы «что-то с головой». Владыка Никодим, как мог, покрови­тельствовал опальному, но «выше головы не прыгнешь».

Пребывая в древней обители, «ненормальный» насельник собрал уникальные материалы по истории Пскове-Печерского монастыря и оформил их в виде магистерской диссертации. Но защитить­ся так и не смог; был переведен в Новгород, а потом в Старую


 




Руссу, где и прослужил до своей кончины, последовавшей в конце 1990-х годов.

Своим духовным чадам о. Агафангел дарил книги с церковной тематикой, и всегда —с дарственной надписью. (Тут уже «распро­странение литературы» не пришьешь.) Получит, бывало, молодой прихожанин рекомендацию от о. Агафангела и ждет приезда в Нов­город митрополита Антония (Мельникова). А потом, спрятав «бу­магу», крадется «огородами» в епархиальное управление на первую беседу с архиереем. Но так, чтобы не увидел о. Михаил...

Страх сидел у бывшего фронтовика и лагерника на клеточном уровне. Начало 1980-х годов. Храм апостола Филиппа, единствен­ный из действовавших тогда в Новгороде, посещает группа фран­цузских туристов. Идет вечернее богослужение; под сводами храма звучат уникальные новгородские распевы. Но не за этим пришли сюда французские провокаторы. Они стремятся уловить просто­душных прихожан в липкую паутину агентуры. Прямо в стенах храма проводится идеологическая диверсия: агенты «Сюрте жене-раль» (туризм — это оперативное прикрытие) раздают молящимся бумажные иконки с изображением отъявленного монархиста, злей­шего врага революционных масс — протоиерея Иоанна Кронштадт­ского! Да еще причисленного к лику святых нашими недругами из Русской зарубежной православной Церкви (карловчане)!

Но отца Михаила на кривой не объедешь. Как писали тогда в стандартных характеристиках, «политику партии и правительства понимает правильно». Провокацию нужно пресечь на корню. Едва «лягушатники» вышли из храма, как двери были наглухо заперты, и пока народ не сдал все «вещдоки» о. благочинному, никто не мог покинуть «каноническую территорию».

... У англичан есть выражение: человек со «сломанной идентич­ностью». Как сказал поэт, «а нас сознанию учили в лагерях... » Так что можно понять и несчастного отца Михаила. А понять — значит простить...

Митрополит Никодим сделал много, даже все, что было в его возможности, чтобы:

1) капитально отремонтировать переданную вместо Никольско­го собора, отданного атеистическому музею (!), —полуразрушен­ную Филипповскую церковь;

2) построить к Филипповской придельную Никольскую церковь, не существующую с XVIII века;

3) построить помещение для епархиального управления;


4) построить покои для пребывания митрополита

Митрополит Никодим благословил к храму апостола Филиппа пристроить придел в честь святителя Николая, просторный, свет­лый. Получился, в сущности, новый храм в Новгороде, в то время как власти дали согласие, как им казалось, всего лишь на ремонт старого храма апостола Филиппа. Возник конфликт. Чтобы его раз­решить успешно для Церкви, владыка пригласил специальную ко­миссию из Управления по культуре, экспертное заключение кото­рой воспрепятствовало намерению партийных властей Новгорода ликвидировать «незаконную пристройку».

Для митрополита Никодима богослужение было центром жиз­недеятельности священнослужителя, его пастырским долгом. Этот долг побуждал его как можно чаще совершать богослужения, ко­торые доставляли большое утешение и отраду пастве и ему самому.

Правда, некоторые оценивали это по-другому. Уполномоченный по Новгородской области писал в своем отчете: «Никодим 1-2 ра­за в месяц проводит службы в церквах Новгородской епархии... Зажигаются все люстры, бра, и всем этим он руководит, собирая воедино красоту духовную, гармонию богослужения, осанку и вы­ражения лиц и напыщенную важность телодвижений участников службы, чтобы всем этим оглушить верующих, возбудить у них благоговение на грани галлюцинации»188.

Иногда, после беседы с уполномоченным по делам религий, вла­дыка доверительно говорил: «Я чувствую, что передо мной —бе­тонная стена. Будешь биться —лоб расшибешь, и ничего не до­бьешься». Станислав Ежи Лец (Польша) в те годы как бы развивал эту мысль: «Ну, допустим, пробьешь ты лбом стену. Но что ты бу­дешь делать в соседней камере?» Поэтому владыка искал, где мог, обходные пути.

Живя в эпоху, когда «запрещено было все, кроме того, что бы­ло разрешено особым решением ЦК», владыка Никодим вынуж­ден был включаться в закулисные игры, вести неофициальные пе­реговоры, устраивать «хитрые обеды» с «нужниками» (нужными людьми), чтобы решить какое-либо дело в пользу Церкви. Он лю­бил рассказывать историю про снабженца, который творил чудеса и мог доставать на базах любой «дефицит». Секрет снабженца за­ключался в том, что у него был нервный тик. Приходит он на базу и спрашивает: «Кирпич есть?» И вроде бы подмигивает заведую­щему складом. Тот подмигивает в ответ: «Найдем!» — «Древесина есть?» — «Конечно, есть!» и т.д.


Владыка Никодим буквально разрывался на две епархии. В на­пряженные предпасхальные дни продолжительные богослужения шли каждый день —утром и вечером. Казалось бы, нет никакого просвета для отдыха. Но владыка и здесь находил «зазор», но от­нюдь не для короткой передышки. Вечером под Великую Субботу он выезжал из Ленинграда в Новгород и в храме св. апостола Фи­липпа совершал «чин погребения» (Плащаницы).

Под утро возвращение в Питер, и снова на богослужение. А впе­реди — пасхальная заутреня, вторая ночь без сна... Протоиерей Борис Глебов — ответственный за организационную часть празд­неств — едва выдерживал «марафон» и ко времени пасхального раз­говения обычно был уже на грани срыва. А святитель все «надда­вал жару», не замечая, что «стрелка манометра» уже давно зашка­лила, и «котел» может не выдержать...

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.