Сделай Сам Свою Работу на 5

ПЕРВЫЙ ТРЕХГРОШОВЫЙ ФИНАЛ





 

О НЕНАДЕЖНОСТИ ЖИТЕЙСКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ

 

Полли.

 

Что мне нужно? Лишь одно:

Замуж выйти, стать женою.

Неужели и такое

Человеку не дано?

 

Пичем (с Библией в руках).

 

У человека есть на счастье право.

Ведь бытия земного краток век,

И хлеб вкушать, и радоваться, право,

Имеет право каждый человек.

Да, таково его святое право.

Но слыхано ль, чтоб кто-нибудь однажды

Осуществил права свои? Увы!

Осуществить их рад, конечно, каждый,

Да обстоятельства не таковы,

 

Госпожа Пичем.

 

Доброй быть хочу с тобой,

Все отдать тебе я рада.

Мне ведь лучшая отрада -

Счастье дочери родной.

 

Пичем.

 

Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?

Раздать бы бедным все добро свое!

Какая бы настала благодать,

Какое было б райское житье!

Стать добрым! Кто не хочет добрым стать?

Но вот беда - на нашей злой планете

Хлеб слишком дорог, а сердца черствы.

Мы рады жить в согласье и в совете,

Да обстоятельства не таковы.

 

Полли и госпожа Пичем.

 

Он прав - кто возразить бы мог?

Зол человек, и мир убог.

 

Пичем.

 

Я прав - кто возразить бы мог?

Зол человек, и мир убог.



Мы рады бы устроить рай земной,

Да обстоятельства всему виной!

Кто с братом жить в ладу не рад?

Твой брат тебе, конечно, друг.

Но станет в доме тесно вдруг -

И налицо домашний ад.

Кто верным долгу быть не рад?

Жена тебе, конечно, друг.

Но ей любви не хватит вдруг -

И налицо домашний ад.

Твой сын тебе, конечно, друг.

Кто верным долгу быть не рад?

Но станешь сыну в тягость вдруг -

И налицо домашний ад.

А быть хорошим всякий рад.

 

Полли и госпожа Пичем.

 

Вот это-то и скверно

И гнусно беспримерно.

Зол человек, а мир убог,

Он прав - кто возразить бы мог!

 

Пичем.

 

Я прав. Кто возразить бы мог?

Зол человек, а мир убог.

И мы бы не были черствы,

Да обстоятельства не таковы.

 

Все трое.

 

И значит, в мире нет добра,

И значит, это все мура.

 

Пичем.

 

Зол человек, и мир убог.

Я прав. Кто возразить бы мог!

 

Все трое.

 

Вот это-то и скверно

И гнусно беспримерно.

И значит, в мире нет добра,

И значит, это все - мура!

 

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

 

 

IV

 

 

Четверг, вторая половина дня. Мэкки-Нож прощается с женой, перед тем



как удрать от своего тестя в Хайгейт.

Конюшня.

 

Полли (входя). Мак! Мак, не пугайся.

Мак (лежа на кровати). Что случилось? Что с тобой, Полли?

Полли. Я была у Брауна, и отец мой тоже там был. Они хотят тебя

схватить. Отец грозил всякими ужасами. Браун отстаивал тебя, но в конце

концов он сдался, и теперь он тоже считает, что тебе нужно немедленно

скрыться. На некоторое время. Надо собрать вещи.

Мак. Собрать вещи. Глупости. Пойди сюда, Полли. Мы займемся не

упаковкой вещей, а совсем-совсем другим.

Полли. Нет, сейчас нельзя. Я в таком страхе. Только и было разговоров

что о виселице.

Мак. Не люблю, когда ты капризничаешь, Полли. В Скотленд-Ярде нет на

меня материала.

Полли. Вчера, может быть, и не было, а сегодня хоть отбавляй. Я

принесла обвинительное заключение. Это такой длинный список, всего и не

запомнишь. Покушение на двух купцов, свыше тридцати взломов, двадцать три

уличных ограбления, поджоги, предумышленные убийства, подлоги,

клятвопреступления - и все за последние полтора года. Ты ужасный человек. А

в Винчестере ты соблазнил двух несовершеннолетних сестер.

Мак. Мне они сказали, что им уже за двадцать. А что говорит Браун?

(Медленно встает и, насвистывая, идет вдоль рампы в правую часть сцены.)

Полли. Он догнал меня в вестибюле и сказал, что теперь ничего не может

для тебя сделать. Ах, Мак! (Бросается ему на шею.)

Мак. Ну что ж, если мне надо сматываться, придется вести дело тебе.

Полли. Не говори сейчас о делах, Мак, я не могу о них слышать, лучше

еще раз обними свою бедную Полли и поклянись, что ты ее никогда, никогда...



Резко оборвав Полли, Мак ведет ее к столу и усаживает на стул.

Мак. Вот бухгалтерские книги. Слушай внимательно. Это список личного

состава. (Читает.) Итак, Джекоб-Крючок, на службе полтора года.

Посмотрим-ка, что он принес. Раз, два, три, четыре, пять золотых часов.

Немного, но работа чистая. Не садись ко мне на колени, сейчас у меня не то

настроение. Дальше идет Уолтер-Плакучая Ива. На эту собаку положиться

нельзя. Налево работает. Дай ему три недели отсрочки, пусть погуляет перед

виселицей. Потом уволишь. Просто заявишь Брауну.

Полли (всхлипывая). Просто заявлю Брауну.

Мак. Джимми второй. Беспардонный человек. Работник неплохой, приносит

доход, но - бесстыж. Прямо из-под задниц простыни вытаскивает у дам из

лучшего общества. Выдашь ему аванс.

Полли. Выдам ему аванс.

Мак. Роберт-Пила. Работает по мелочам. Таланта ни на грош. На виселицу

не попадет, но и наследства не оставит.

Полл и. Наследства не оставит.

Мак. В остальном действуй так же, как до сих пор. Вставай в семь часов,

умывайся, принимай ванну и так далее.

Полли. Ты прав, нужно взять себя в руки и заняться делами. Твое - это

теперь и мое, правда, Мэкки? А как быть с твоими комнатами, Мак? Может быть,

отказаться от них? Просто жаль платить!

Мак. Нет, они мне еще понадобятся.

Полли. Зачем же нам бросать деньги на ветер!

Мак. Ты, кажется, думаешь, что я вообще не вернусь?

Полли. Да что ты! Я хочу только сказать, что потом можно снять снова!

Мак... Мак, я больше не могу. Я смотрю на твой рот и уже не слышу, что ты

говоришь. Ты будешь мне верен, Мак?

Мак. Ну конечно, я буду тебе верен. Как аукнется, так и откликнется. Ты

думаешь, я тебя не люблю? Только я вижу дальше твоего.

Полли. Я тебе так благодарна, Мак. Ты печешься обо мне, а за тобой

гонятся эти ищейки...

 

При последних словах Полли Мак цепенеет. Он встает, идет в правую часть

сцены, сбрасывает с себя пиджак и моет руки.

 

Мак (торопливо). Чистую прибыль будешь по-прежнему переводить

банкирскому дому Джек Пуль в Манчестере. Между нами говоря, я собираюсь

целиком переключиться на банкирскую деятельность. Это вопрос дней. Быть

банкиром безопаснее и прибыльнее. Самое большее через две недели надо будет

вынуть капитал из этого предприятия. После этого ты сходишь к Брауну и

передашь список полиции. Самое большее через четыре недели все эти подонки

человечества исчезнут в казематах Олд Бейли.

Полли. Но как же ты можешь глядеть им в глаза, если ты поставил на них

крест; если они уже почти на виселице? Как же ты можешь пожимать им руки?

Мак. Кому? Роберту-Пиле, Маттиасу-Монете, Джекобу-Крючку? Этим-то

висельникам?

 

Входят бандиты.

 

Рад видеть вас, господа.

Полли. Здравствуйте, господа.

Маттиас. Капитан, я раздобыл план празднования коронации. Должен

сказать, что нам предстоит напряженная работа. Через полчаса - приезд

архиепископа Кентерберийского.

Мак. Когда?

Маттиас. В пять тридцать. Нужно немедленно двигаться, капитан.

Мак. Да, вам пора двигаться.

Роберт. Что значит - вам?

Мак. Что касается меня, то, к сожалению, я вынужден предпринять

небольшую поездку.

Роберт. Боже правый, неужели вас хотят посадить?

Маттиас. Надо же, перед самой коронацией! Коронация без вас - это все

равно что каша без ложки.

Мак. Заткнись! В связи с этим я временно передаю руководство

предприятием своей жене Полли! (Выводит ее на передний план, а сам уходит в

глубину сцены и наблюдает за ней оттуда.)

Полли. Ребята, я думаю, что наш капитан может спокойно отправиться в

путь. Мы сумеем и без него провернуть дело. Мы покажем класс, правда,

мальчики?

Маттиас. Не смею возражать. Только не знаю, сумеет ли женщина в такой

момент... Я не хочу вас обидеть, сударыня.

Мак. Что ты на это скажешь, Полли?

Полли. Ах ты, дерьмо, вот как ты начинаешь. (Кричит.) Попробовал бы ты

меня обидеть! Эти господа спустили бы с тебя штаны и всыпали бы тебе как

следует. Не правда ли, господа?

 

Небольшая пауза, после которой вся шайка неистово аплодирует.

 

Джекоб. Да, к тому дело идет, можешь ей поверить.

Уолтер. Браво! Капитанша за словом в карман не полезет! Да здравствует

Полли!

Бандиты. Да здравствует Полли!

Мак. Паршиво, что меня не будет на коронации. Это стопроцентное дело.

Днем все квартиры пустехоньки, а ночью весь beau monde пьян в стельку.

Кстати, Маттиас, ты слишком много пьешь. На прошлой неделе ты опять намекал,

что детскую больницу в Гринвиче поджог ты. Если такое еще раз повторится,

считай, что ты уволен. Кто поджог больницу?

Маттиас. Я.

Мак (остальным). Кто поджог больницу?

Бандиты. Вы, господин Макхит.

Мак. Значит, кто?

Маттиас (ворчливо). Вы, господин Макхит. Конечно, так наш брат никогда

не возвысится.

Мак (жестами изображает, как вздергивают человека на виселицу). Ты-то

уж возвысишься, если вздумал со мной конкурировать. Слыханное ли дело, чтобы

ученые заблуждения оксфордского профессора подписывал какой-то ассистент?

Профессор подписывает собственноручно.

Роберт. Сударыня, пока ваш супруг в отъезде, мы в вашем распоряжении.

Расчет по четвергам, сударыня.

Полли. По четвергам, мальчики.

 

Бандиты удаляются.

Мак. А теперь прощай, солнышко. Следи за собой и, пожалуйста, не

забывай ежедневно наводить красоту, так, словно я здесь. Это очень важно,

Полли.

Полли. А ты, Мак, обещай мне, что не взглянешь ни на одну женщину и что

уедешь отсюда немедленно. Поверь, что твоя маленькая Полли говорит это не из

ревности. Это очень важно, Мак.

Мак. Кого интересуют всякие старые лоханки, Полли? Я люблю тебя одну.

Как только достаточно стемнеет, я выведу своего вороного из какой-нибудь

конюшни, а когда над твоим окошком взойдет луна, я буду уже далеко за

Хайгейтским болотом.

Полли. Ах, Мак, ты разрываешь мне сердце. Останься со мной, и будем

счастливы.

Мак. Я сам себе разрываю сердце. Я должен уйти, и кто знает, когда я

вернусь.

Полли. Мы так мало были вместе, Мак.

Мак. Разве мы больше не будем вместе?

Полли. Ах, вчера я видела нехороший сон. Будто я подошла к окну и слышу

смех на улице. Выглядываю в окно и вижу нашу луну. И луна такая тоненькая,

как стершийся пенни. Не забывай меня, Мак, в чужих городах.

Мак. Конечно, я тебя не забуду, Полли. Поцелуй меня, Полли.

Полли. Прощай, Мак.

Мак. Прощай, Полли. (Уходя, поет.)

 

В любви существуют лишь "да" и "нет",

А все остальное - вздор!

 

Полли (одна). А ведь он не вернется.

 

Счастье прошло,

Улыбнулось - и мимо.

Скажи мне: "Прощай",

Будь жесток, мой любимый.

Что толку казниться,

К пречистой взывая.

Ведь все это знала

И мать родная.

 

Слышен колокольный звон.

 

Въезд королевы в Лондон возвещен.

День коронации - что нам готовит он?

 

ИНТЕРМЕДИЯ

 

 

К рампе из-за занавеса выходят госпожа Пичем и Дженни-Малина.

 

Госпожа Пичем. Значит, как только вы увидите Мэкки-Ножа, вы подойдете к

первому попавшемуся констеблю и скажете ему два слова. За это вы получите

десять шиллингов.

Дженни. Да где ж мы увидим Мака, если его ищут констебли? Не станет же

он с нами развлекаться, когда за ним охотятся.

Госпожа Пичем. Я знаю, что говорю, Дженни. Пусть его ищет весь Лондон -

все равно, Макхит не такой человек, чтобы отказаться от своих привычек.

(Поет.)

 

БАЛЛАДА О ЗОВЕ ПЛОТИ

 

 

 

 

Вот дьявол сам, кому ничто не свято,

Мясник, перед которым все - телята.

Нет силы, что такого уняла бы.

Кто ж на него найдет управу? Бабы.

Он хочет иль не хочет - он готов.

Таков уж плоти полновластный зов.

Ему на гражданский кодекс и Библию наплевать,

Он собственным нахальством упоен,

Вблизи себя не терпит женщин он,

Он знает, что от баб добра не ждать.

Пусть не кичится, ибо на поверку

Он рано или поздно ляжет сверху.

 

 

 

Титанов мысли и гигантов духа

До гибели доводит потаскуха.

Смеются над несчастными. И что же?

Насмешника хоронят шлюхи тоже.

Он хочет иль не хочет - он готов.

Таков уж плоти полновластный зов.

Один стал христианином, другой - анархист

скорей.

Тот знает гражданский кодекс, а этот несведущ

в нем.

Иной толкует о диете днем,

Под вечер полон он других идей.

А ночью - так выходит на поверку -

Он просто-напросто ложится сверху.

 

 

V

 

 

Еще не отзвонили колокола в честь коронации, а Мэкки-Нож был уже у

тарнбриджских проституток. Проститутки его предают.

Четверг, вечер.

 

Публичный дом в Тарнбридже.

Обычный будничный день; проститутки - большинство в одних рубашках - гладят

белье, играют в шашки, моются - в общем, буржуазная идиллия. Джекоб-Крючок

читает газету. На него никто не обращает внимания. Пожалуй, он даже мешает

девушкам.

 

Джекоб. Сегодня он не придет.

Проститутка. Вот как?

Джекоб. Я думаю, он вообще больше не придет.

Проститутка. Жаль.

Джекоб. Вот как? Насколько я его знаю, он уже за чертой города. Теперь

его поминай как звали!

 

Входит Maкхит. Повесив шляпу на гвоздик, он садится на диван, по ту сторону

стола.

 

Мак. Кофе, как всегда!

Виксен (в восхищении повторяет). Кофе, как всегда!

Джекоб (пораженно). Почему ты не в Хайгейте?

Мак. Сегодня четверг, мой день. Не стану же я из-за всякой чепухи

отказываться от своих привычек. (Швыряет на пол обвинительное заключение.) И

вообще дождь на дворе.

Дженни (читает обвинительное заключение). "Именем короля капитану

Макхиту предъявляется обвинение в троекратном..."

Джекоб (отнимая у нее документ). Меня там тоже упоминают?

Мак. Как же, весь персонал.

Дженни (другой проститутке). Гляди, это обвинение.

 

Пауза.

 

Ну-ка, Мак, дай твою руку!

 

Он протягивает ей руку, продолжая пить кофе.

 

Долли. Верно, Дженни, погадай ему по руке. Ты здорово гадаешь.

(Подходит с керосиновой лампой.)

Мак. Богатое наследство, что ли?

Дженни. Нет, наследства не видно!

Бетти. Что с тобой, Дженни? Почему ты так глядишь? Прямо мороз по коже

дерет.

Мак. Дальняя дорога?

Дженни. Нет, не дальняя дорога.

Виксен. Ну что ж ты там увидела?

Мак. Только, пожалуйста, одно хорошее!

Дженни. Ах, где уж! Сплошной мрак и очень мало любви. Потом еще большое

"К", это значит коварство женщины. Потом...

Maк. Стоп. Относительно мрака и коварства я хотел бы узнать

подробности. Например, имя коварной женщины.

Дженни. Я только вижу, что оно начинается на "Д".

Мак. Ошибаешься. Оно начинается на "П".

Дженни. Мак, когда зазвонят вестминстерские колокола, тебе придется

туго!

Мак. Скажи больше!

 

Джекоб оглушительно хохочет.

 

В чем дело? (Подбегает к Джекобу и заглядывает в обвинительное заключение.)

Наврали, их было только три.

Джекоб (смеется). Вот именно!

Мак. Красивое у вас белье.

Проститутка. От колыбели до могилы первое дело - белье!

Старая проститутка. Я никогда не ношу шелкового. А то гости сразу

думают, что ты больная.

 

Дженни потихоньку идет к двери.

 

Вторая проститутка. Куда ты, Дженни?

Дженни. Скоро узнаете. (Уходит.)

Молли. Домотканое полотно тоже отпугивает.

Старая проститутка. А мне домотканое помогает.

Виксен. Конечно, гости чувствуют себя как дома.

Мак (Бетти). А у тебя все еще с черной отделкой?

Бетти. Все еще.

Мак. А у тебя какое белье?

Вторая проститутка. Ах, мне просто совестно. Я никого не могу

пригласить к себе в комнату. Моя тетка помешана на мужчинах. А в парадных -

сами знаете - какое уж тут белье.

 

Джекоб смеется.

 

Мак. Ты кончил?

Джекоб. Нет, я как раз дошел до растления.

Мак (возвратившись к дивану). Где же Дженни? Милые дамы, задолго до

того, как моя звезда взошла над этим городом...

Виксен. "До того, как моя звезда взошла над этим городом..."

Мак. ...я жил с одной из вас в самых ужасных условиях, милые дамы. И

хотя я сегодня Мэкки-Нож, хотя счастье мне улыбается, я всегда буду помнить

спутниц моих горьких дней, и в первую очередь Дженни, которую я любил больше

всех других девушек. Послушайте! (Начинает петь.)

 

Под окном справа стоит Дженни. Она подзывает знаками констебля Смита. Потом

к ней присоединяется госпожа Пичем. Дженни, Смит и госпожа Пичем стоят под

фонарем и наблюдают за домом.

 

БАЛЛАДА СУТЕНЕРА

 

 

 

Мак.

 

Давным-давно, в былые времена

Мы жили хорошо - она и я.

Соединились в прочный капитал

Ее живот и голова моя.

Кормила Дженни, Мэкки охранял.

С гостями я любезен был и мил:

Всегда постель освободить спешил

И вежливо прощался. Например,

Я говорил: "Захаживайте, сэр".

Так провели полгода мы вдвоем

В борделе том, что нам служил жильем.

 

В дверях появляется Дженни, за ней Смит.

 

 

 

Дженни.

 

Бывали и плохие времена:

Порой подводит ремесло мое.

Когда без гостя возвращалась я,

Кричал он: "Заложу твое белье!"

Ну что ж, я обходилась без белья.

Но иногда из женского упрямства

Я отвечала колкостью на хамство,

И он давал мне в зубы, и, бывало,

От зуботычин я заболевала.

 

Оба.

 

Так провели полгода мы вдвоем

В борделе том, что нам служил жильем.

 

 

 

Оба (вместе и попеременно).

 

Давным-давно, в былые времена.

 

Он.

 

Тогда жилось нам лучше, в самом деле.

 

Она.

 

Хотя лишь днем бывали мы вдвоем.

 

Он.

 

Ведь ночью гость лежал в ее постели.

(Привычней ночью, но сойдет и днем!)

 

Она.

 

Когда же понесла я от него...

 

Он.

 

Ложился снизу, только и всего.

 

Она.

 

Боялся раздавить младенца нам на горе.

 

Он.

 

Но все равно младенец сгинул вскоре,

И кончились полгода. И потом

Уже мы больше не жили вдвоем.

 

Танцуют. Мак берет трость, которая служит ему футляром для ножа.

Дженни-Малина протягивает Маку его шляпу. Мак еще танцует, когда Смит

подходит к нему и кладет ему руку на плечо.

 

Смит. Все в порядке. Пошли!

Мак. Неужели до сих пор не сделали второго выхода из этого свинарника?

 

Смит пытается надеть на Мака наручники. Сбив его с ног ударом в грудь, Мак

выскакивает в окно. Но под окном - госпожа Пичем и полицейские.

 

Мак (спокойно и очень вежливо). Добрый день, сударыня.

Госпожа Пичем. Ах, милейший господин Макхит. Мой муж утверждает, что и

герои мировой истории спотыкались на этом пороге.

Мак. Разрешите узнать, как чувствует себя ваш супруг?

Госпожа Пичем. Ему лучше. К сожалению, вам придется расстаться с вашими

очаровательными дамами. Эй, констебли, отведите-ка этого господина на его

новую квартиру.

 

Мака уводят.

 

(Заглядывает в окно.) Милые дамы, если вы захотите его навестить, вы всегда

застанете его дома. Отныне резиденция господина Макхита находится в Олд

Бейли. Я так и знала, что он прохлаждается со своими шлюхами. Счет я оплачу.

Будьте здоровы, сударыни. (Уходит.)

Дженни. Эй, Джекоб, тут что было!

Джекоб (погруженный в чтение, ничего не заметил). Где же Мак?

Дженни. Констебли тут были!

Джекоб. Боже мой, а я себе читаю, читаю, читаю... Ай-яй-яй! (Убегает.)

 

 

VI

 

 

Преданный проститутками, Мак благодаря еще одной любящей женщине выходит на

волю.

 

Тюрьма в Олд Бейли.

Клетка. Входит Браун.

 

Браун. Только бы мои люди его не застукали! Господи, хоть бы он миновал

уже Хайгейтское болото и вспоминал своего друга Джекки. Но, как все великие

люди, он такой легкомысленный. Если сейчас его приведут, честное слово, я не

выдержу взгляда своего старого друга. Слава богу, что хоть луна светит, по

крайней мере с пути не собьется, когда поедет через болото.

 

За сценой шум.

 

Что такое? О боже, вот его ведут.

 

Связанный канатами и сопровождаемый шестью констеблям и, входит Мак; он

сохраняет гордую осанку.

 

Мак. Ну вот, канделябры, наконец с божьей помощью мы и добрались до

нашей старой виллы. (Замечает Брауна, отступившего в самый дальний угол

камеры. Долгая пауза, во время которой Мак пронизывает взглядом своего

бывшего друга.)

Браун. Ах, Мак, это не я... Я сделал все, что... Не гляди на меня так,

Мак... я не выдержу... Твое молчание наводит на меня ужас. (Кричит на

констебля.) Не тяни его за веревку, скотина... Скажи что-нибудь, Мак. Скажи

что-нибудь твоему бедному Джекки... Скажи хоть слово на проща... (Плачет,

прислонившись головой к стене.) Даже словечком не удостоил. (Уходит.)

Мак. Уж этот Браун слизняк. Воплощенная нечистая совесть. И такой

слизняк хочет быть шефом полиции. Хорошо, что я на него не накричал. Сначала

я хотел было. Но я вовремя сообразил, что пристальный укоризненный взгляд

проймет его сильнее всякой ругани. Так оно и вышло. Я поглядел на него, и он

заплакал, как младенец. Этот фокус я вычитал в Библии.

 

Входит Смит с наручниками.

 

Что, господин надзиратель, потяжелее там не нашлось? С вашего великодушного

разрешения позволю себе попросить более удобные. (Вынимает чековую книжку.)

Смит. У нас есть на любую цену, господин капитан. Какие изволите. От

одной гинеи до десяти.

Мак. А если вообще никаких?

Смит. Пятьдесят гиней.

Мак (выписывает чек). Хуже всего, что теперь всплывет эта история с

Люси. Если Браун узнает, что я за его дружеской спиной забавлялся с его

дочерью, он превратится в пантеру.

Смит. Да, что посеешь, то пожнешь.

Мак. Конечно, эта лахудра уже где-то здесь. Приятное будет время перед

казнью, ничего не скажешь.

 

Ах, господа, куда теперь мне деться?

Могу ли я такой быть жизни рад?

Я истину одну усвоил с детства:

Лишь тот живет приятно, кто богат!

 

Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый

светильник. На щитах надпись:

 

БАЛЛАДА О ПРИЯТНОЙ ЖИЗНИ

 

 

 

 

Твердят, что на земле всего прекрасней

Жизнь мудреца, что пустота в желудке

И холод в доме - это предрассудки.

Оставьте про себя такие басни!

Кто хочет жизнью тешиться простой,

Пусть тешится. Увольте лишь меня.

Нигде, нигде на свете даже дня

Нельзя прожить на пище на такой.

Одной свободе разве будешь рад?

Лишь тот живет приятно, кто богат.

 

 

 

Судьбе наперекор, с задором странным

Борцы плюют на страх и на оглядку.

Они публично режут правду-матку,

Чтоб только нервы щекотать мещанам.

Подтягивая брюки на ходу,

Усталый, злой, борец бредет домой,

Ложится спать с холодною женой

И ждет наград в трехтысячном году.

Не разжиреешь от таких наград.

Лишь тот живет приятно, кто богат!

 

 

 

И я хотел великим быть не в меру,

И я стремился бедным быть и чистым,

Но, присмотревшись к сим идеалистам,

Сказал себе: "Не следуй их примеру!

Ты мудр и чист. Но как несчастен ты.

Ты смел и гол. Но свет тебе не мил.

Ты мудрым, чистым, смелым, голым был.

Теперь с тебя довольно чистоты.

Забудь о ней и жизни будешь рад:

Лишь тот живет приятно, кто богат!

 

Входит Люси.

 

Люси. Ах ты, негодяй! Как ты можешь смотреть мне в глаза. После всего,

что было между нами.

Мак. Люси, неужели у тебя нет сердца? Видя своего мужа в беде...

Люси. Мужа! Ах ты, изверг! Ты думаешь, до меня не дошла история с Полли

Пичем! Так бы и выцарапала тебе глаза!

Мак. Нет, серьезно, Люси, ты же не такая дура, чтобы ревновать меня к

Полли.

Люси. Разве ты на ней не женился, чудовище?

Мак. Женился! Вот так новости! Я бываю у них в доме. Я болтаю с ней.

Иногда я ее в некотором роде чмокну разок-другой. И теперь этой дурехе

понадобилось раззвонить, что я на ней женился. Милая Люси, я готов на все,

чтобы только успокоить тебя. Если ты думаешь, что брак со мной успокоит тебя

- пожалуйста. Что еще может сказать джентльмен? Больше он ничего не может

сказать.

Люси. Ах, Мак, единственное, чего я хочу, - это стать порядочной

женщиной.

Мак. Если ты думаешь, что ты станешь ею. выйдя за меня замуж, -

пожалуйста. Что еще может сказать джентльмен? Больше он ничего не может

сказать!

 

Входит Полли.

 

Полли. Где мой муж? Ах, Мак, вот ты где. Не прячь глаза, тебе нечего

меня стыдиться. Я же твоя жена.

Люси. Подлец!

Полли. Мэкки в тюрьме! Почему ты не ускакал за Хайгейтское болото? Ты

обещал мне, что больше никогда не пойдешь к женщинам. Я знала, как они с

тобой поступят. Но я тебе ничего не сказала, потому что я тебе верила. Мак,

я останусь с тобой до самой смерти. Ни слова, Мак? Ни взгляда? О Мак,

подумай только, как страдает твоя Полли, видя тебя здесь.

Люси. Ах ты, стерва.

Полли. Что это значит, Мак? И вообще - кто это? Скажи ей по крайней

мере, кто я такая. Скажи ей, пожалуйста, что я твоя жена. Разве я не твоя

жена? Посмотри на меня, разве я не твоя жена?

Люси. О прохвост, о подлец! Значит, у тебя две жены, чудовище?

Полли. Скажи, Мак, разве я не твоя жена? Разве я не сделала для тебя

всего что могла? Я вступила в брак невинной, ты это знаешь. Ты поручил мне

шайку, и я в точности выполняла наш договор. И Джекоб просит передать тебе,

что...

Мак. Если бы вы хоть на минуту придержали языки, сразу бы все

разъяснилось.

Люси. Нет, мой язык не придержишь. Я не могу этого вынести. Живой

человек не может этого вынести.

Полли. Да, моя милочка, конечно, на стороне жены...

Люси. Жены!!

Полли. ...на стороне жены есть известное преимущество. К сожалению,

милая, это так, по крайней мере с внешней стороны. Не мудрено и голову

потерять при его заботах.

Люси. Хороши заботы. Ну и дрянь же ты откопал! Нашел кого покорять! Вот

так красавица из Сохо!

 

Золотистый свет. Орган освещен. Сверху на шесте спускается трехламповый

светильник. На щитах надпись:

 

ДУЭТ РЕВНИВИЦ

 

 

I

 

 

Люси.

 

Выходи, красавица из Сохо,

Дай полюбоваться мне тобою!

Увидать бы наконец неплохо

Ту, что всех затмила красотою.

Говорят, что лучше всех для моего супруга

Полли.

 

Полли.

 

Лучше всех, лучше всех?

 

Люси.

 

А посмотришь - рассмеешься поневоле.

 

Полли.

 

Глупый смех, глупый смех!

 

Люси.

 

Нет, ведь право, он смешон...

 

Полли.

 

Ах, так, значит, он смешон?

 

Люси.

 

Если он в тебя влюблен!

 

Полли.

 

Если он в меня влюблен?

 

Люси.

 

Ха-ха-ха! Я готова поручиться,

Что никто на такую не польстится.

 

Полли.

 

Живы будем - поглядим.

 

Люси.

 

Живы будем - поглядим.

 

Обе.

 

Нет, Мэкки - мой. Мы неразлучны с Мэкки.

Со мной одной любовь его навеки.

И не сошла с ума я,

И всякого дерьма я

Бояться не желаю -

Смешно!

 

 

 

Полли.

 

Я слыву красавицею в Сохо,

Говорят, я хороша собою.

 

Люси.

 

Чепуха!

 

Полли.

 

Говорят, что выгляжу неплохо

И что всех затмила красотою.

 

Люси.

 

Ах ты, стерва!

 

Полли.

 

От стервы слышу!

Говорят, что лучше всех для Мэкки -

Полли.

 

Люси.

 

Лучше всех, лучше всех?

 

Полли.

 

Потому-то и смешно мне поневоле.

 

Люси.

 

Глупый смех, глупый смех!

 

Полли.

 

В самом деле, тот смешон...

 

Люси.

 

Ах, так, значит, и смешон?

 

Полли.

 

Кто в такую не влюблен!

 

Люси.

 

Кто в такую не влюблен!

 

Полли (публике).

 

Ну а вы согласны поручиться,

Что никто на такую не польстится?

 

Люси.

 

Живы будем - поглядим.

 

Полли.

 

Живы будем - поглядим.

 

Обе.

 

Нет, Мэкки - мой. Мы неразлучны с Мэкки.

Со мной одной любовь его навеки.

И не сошла с ума я,

И всякого дерьма я

Бояться не желаю -

Смешно!

 

Мак. Итак, милая Люси, успокойся. Полли просто-напросто выкидывает

фокусы. Ей хочется нас разлучить. Меня повесят, а она будет выдавать себя за

мою вдову. В самом деле, Полли, сейчас не время для таких штучек.

Полли. И у тебя хватит совести от меня отречься?

Maк. И у тебя хватит совести болтать, что я женат? Зачем ты усугубляешь

мои страдания, Полли? (Укоризненно качает головой.) Полли, Полли!

Люси (к Полли). В самом деле, вы же только себя срамите. Да и как вам

не стыдно волновать человека в таком положении. Это чудовищно!

Полли. Если вам знакомы элементарные правила приличия, сударыня, то вы

должны быть сдержаннее с мужчиной в присутствии его жены.

Мак. Нет, серьезно, Полли, твои шутки переходят уже всякие границы.

Люси. Если вы, сударыня, хотите устроить здесь скандал, я буду

вынуждена позвать сторожа, чтобы он указал вам выход, милая барышня.

Полли. Дама! Дама! Дама! Позвольте мне еще сказать, барышня, что

важничать вам не к лицу. Мой долг велит мне остаться с моим супругом.

Люси. Что ты мелешь? Что ты мелешь? Ах, она не хочет уйти! Ее выгоняют,

а она ни с места! Может быть, выразиться яснее?

Полли. Ах ты, - заткнись, гадина, а не то получите по морде, сударыня!

Люси. Тебя же выгоняют, зануда! Нет, с тобой надо попроще, ты не

понимаешь деликатности.

Полли. Твоей-то деликатности! О боже, я только унижаюсь. Ведь это же

ниже моего достоинства... (Плачет навзрыд.)

Люси. Посмотри на мой живот, гадина! Разве такое бывает с

бухты-барахты? Ослепла, что ли?

Полли. Ах вот как! Ты того-с! Вот на что бьешь? Не надо было спать с

ним, деликатная леди!

Мак. Полли!

Полли (плача). Нет, это уж слишком. До этого нельзя было доводить, Мак.

Не знаю, что мне и делать.

 

Входит госпожа Пичем.

 

Госпожа Пичем. Я так и знала. Где ей и быть, как не у своего дружка?

Сейчас же ступай за мной, шлюха. Когда твоего дружка повесят, можешь и сама

вешаться. До чего дошло! Твоя почтенная мать должна вытаскивать тебя из

тюрьмы. И ко всему еще у него сразу две - Нерон этакий!

Полли. Оставь меня, мама. Ты же не знаешь...

Госпожа Пичем. Марш домой!

Люси. Вот видите, вашей маме приходится учить вас уму-разуму.

Госпожа Пичем. Марш!

Полли. Сейчас. Мне нужно... мне нужно сказать ему еще два слова... Нет,

в самом деле... Знаешь, это очень важно,

Госпожа Пичем (дает ей пощечину), И это не менее важно! Марш!

Полли. О Мак!

 

Госпожа Пичем вытаскивает ее из камеры.

 

Мак. Люси, ты вела себя великолепно. Конечно, мне было жаль ее. Поэтому

я не мог обойтись с ней так, как она заслуживает. Ты сначала подумала, что в

ее словах есть доля истины, правда?

Люси. Да, сначала я так и подумала, милый.

Мак. Тогда ее мамаша не упрятала бы меня сюда. Ты ведь слышала, как она

меня поносила? Разве так ведут себя с зятем? Так третируют в лучшем случае

соблазнителя дочери, но никак не зятя.

Люси. Я счастлива, если ты говоришь это от чистого сердца. Я так тебя

люблю, что, право, лучше мне видеть тебя на виселице, чем в объятиях другой.

Разве это не удивительно?

Мак. Люси, я хочу быть обязанным тебе жизнью.

Люси. Чудесные слова! Повтори их еще раз.

Мак. Люси, я хочу быть обязанным тебе жизнью.

Люси. Ты хочешь, чтобы я бежала с тобой, милый?

Мак. Да, но, понимаешь, если мы убежим вдвоем, нам труднее будет

скрыться. Как только поиски прекратятся, я тебя выпишу. Спешной почтой,

разумеется.

Люси. Как я могу помочь тебе?

Мак. Принеси шляпу и трость!

 

Люси выходит и возвращается с шляпой и тростью. Она бросает их в клетку.

 

Люси, плод нашей любви, который ты носишь под сердцем, свяжет нас навеки.

 

Люси уходит. Появляется Смит. Он входит в клетку.

 

Смит. Отдайте палку.

 

Начинается возня. Смит, с ломом и стулом в руках, гоняется за Маком. Мак

перепрыгивает через решетку. За ним бегут констебли.

 

Голос Брауна. Здравствуй, Мак! Мак, отзовись, это я, Джекки. Мак, прошу

тебя, ответь. Я не в силах больше выносить это.

 

Входит Браун.

 

Браун. Мэкки! Что такое? Он удрал. Слава богу! (Садится на нары.)

 

Входит Пичем.

 

Пичем (Смиту). Моя фамилия Пичем. Я пришел получить сорок фунтов,

обещанных за поимку бандита Макхита. (Становится перед клеткой.) Хелло! Это

господин Макхит?

 

Браун молчит.

 

Ах вот как! По всей вероятности, этот господин отправился на прогулку? Я

пришел, чтобы навестить преступника, и кого же я здесь вижу? Господина

Брауна? Пантера-Браун сидит, а его друг Макхит не сидит.

Браун (со стоном). О господин Пичем, это не моя вина.

Пичем. Конечно, не ваша. Не станете же вы сами... ставить себя в такое

положение... Конечно же, вы тут ни при чем, Браун.

Браун. Господин Пичем, я вне себя.

Пичем. Могу себе представить. Наверно, на душе у вас кошки скребут.

Браун. Ужасная вещь - чувство собственного бессилия. Эти разбойники

делают что хотят. Ужасно, ужасно.

Пичем. Может быть, вы приляжете на часок? Закроете глаза и сделаете

вид, что ничего не случилось. Или представите себе, что гуляете по зеленой

лужайке, a на небе, знаете, этакие беленькие облачка. Главное - выкинуть

неприятности из головы. И те, что уже были, и прежде всего те, что еще

будут.

Браун (беспокойно). Что вы имеете в виду?

Пичем. У вас прекрасная выдержка. Я бы на вашем месте просто занемог,

лег в постель и пил горячий чай. А главное - позаботился бы, чтобы

кто-нибудь положил мне руку на лоб.

Браун. К черту! Я же не виноват, если преступник скрылся. В таких

случаях полиция бессильна.

Пичем. Вот как, бессильна? Вы полагаете, что мы уже не увидим здесь

господина Макхита?

 

Браун пожимает плечами,

 

Пичем. В таком случае вы окажетесь жертвой чудовищной несправедливости.

Теперь, конечно, опять станут говорить, что полиция не имела права его

упускать. Да, блистательной коронацией дело не пахнет.

Браун. Что это значит?

Пичем. Позвольте напомнить вам один исторический факт. В свое время, в

тысяча четырехсотом году до. рождества Христова, он наделал много шума,

однако ныне он неизвестен в широких кругах. Когда умер египетский фараон

Рамзес Второй, полицмейстер Ниневии или, вернее, Каира чем-то провинился

перед низшими слоями населения. Последствия таких провинностей бывали уже и

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.