Трудный путь к капитуляции 13 глава

К десяти часам вечера Скотти организовал свою экспедицию. Прежде всего, помощник Вайбеля попытался связаться с виллой Вольфа в Черноббио по телефону и, к своему изумлению, выяснил, что это все еще возможно. Партизаны даже не позаботились перерезать телефонный кабель! Вольф сказал, что вскоре постарается дать понять охране, что происходит. «Не стреляйте в нас, когда мы придем», – предостерегли Вольфа.

Вскоре после десяти отряд спасения перешел через границу в Италию и исчез в темноте. Конвой состоял из трех автомобилей. Организаторы попытались собрать такой отряд, который был бы готов к любым неожиданностям. Группа была импровизированной международной командой по установлению перемирия, чьи самые разные участники могли, по-видимому, примирить любые враждебные действия. В ней было трое швейцарцев, все из приграничного района Тичино, один из них – шофер начальника разведки Тичино. Все они были хорошо известны как партизанам, так и немцам в пограничном районе, поскольку в последние месяцы они работали на обе стороны в организации различных обменов больными, ранеными и пленными. Там были также два эсэсовца из распущенного теперь немецкого пограничного поста, которые могли бы иметь дело в случае необходимости с бродячими и слишком бдительными немецкими солдатами в том районе, который предстояло пересечь. Кроме того, Скотти снарядил смешанную группу вооруженных партизан, оказавшихся в тот момент на границе. На первом автомобиле, в котором ехали немцы, развевались белые флаги, а фары второго автомобиля, в котором находились Скотти и трое швейцарцев, подсвечивали эти флаги. Вооруженные партизаны ехали в третьей машине. План заключался в том, чтобы приехать к Комо, где партизаны уже взяли власть и где, насколько знал Скотти, находилось руководство партизан, и там получить бумаги, позволяющие отряду проехать через боевые порядки к Черноббио, где еще шли бои.

Вскоре после того, как кавалькада отправилась из Кьяссо к Комо, ее поприветствовали ружейным огнем партизаны. Скотти выскочил из машины и встал в свете фар, веря, что партизаны увидят его, узнают и прекратят огонь. Это сработало. Его старый друг, командовавший воинственным эскадроном, выскочил из темноты и схватил l'amico Scotti в объятия, что и прекратило огонь. Отсюда до Комо трудностей больше не было. Префект был другом Скотти и оформил необходимые бумаги для прохода через линию фронта. После нескольких небольших приключений, включая еще один ружейный обстрел и случайно брошенную ручную гранату, отряд добрался до виллы Локателли, где немецкие офицеры из головной машины успешно провели кортеж мимо немецкой охраны. На вилле они обнаружили генерала Вольфа в полной эсэсовской форме. Это не предвещало доброго знакомства с партизанами. Скотти сказал Вольфу, чтобы тот надел гражданский костюм, и быстро. Вольф церемонно предложил спасательному отряду настоящего шотландского виски и «Лаки Страйк», которые, по его словам, были захвачены Роммелем в Северной Африке. Он быстро переоделся, и все отправились прочь с виллы. С каждым партизанским отрядом, который они встречали на обратном пути, требовалось вести продолжительные переговоры с массой споров и демонстрацией бумаг. Вольфа держали вне поля зрения на заднем сиденье второго автомобиля. Довольно странно, но никто не пытался их обыскивать. Наконец, утром двадцать третьего числа, эта небольшая кавалькада безопасно добралась до швейцарской границы.

А тем временем Вайбель и Гаверниц ждали исхода событий в ресторане на железнодорожной станции в Кьяссо. Маленький, тускло освещенный зал скорее напоминал мексиканскую таверну времен «золотой лихорадки», чем те первоклассные заведения общепита, которые располагаются на крупных станциях Швейцарских Федеральных железных дорог. Личности сомнительной наружности с безумными глазами – обычное последствие войн и революций – ломились в станционный ресторан. Большинство из них пыталось убежать от ужасов войны в мирную Швейцарию.

Некоторые из них наверняка были агентами различных разведслужб, действовавших на швейцарско-итальянской границе. Были и итальянские партизаны, спустившиеся из своих горных укрытий, чтобы за многие годы впервые порадоваться возможности пройтись по швейцарской территории.

У кого-то были родственники или близкие друзья в Тичино, и они переходили границу, чтобы найти пищу, купить или продать валюту на черном рынке. Было и несколько журналистов, представлявших швейцарские и зарубежные газеты, искавших сюжеты, но их Гаверниц обходил стороной. Для Вайбеля и Гаверница они сейчас были опасней контрабандистов. Ничто не могло нанести нашему проекту капитуляции большего вреда, чем малейшее предварительное упоминание в прессе.

К счастью, с наступлением ночи станция опустела. Гаверниц и Вайбель вышли и направились к посту пограничного контроля – там, на расстоянии чуть меньше мили от них, шоссе пересекало границу между Швейцарией и Италией. Несколько раз они слышали шум проезжавших через границу машин.

Наконец, прождав примерно час, они увидели две ярко горящие фары автомобиля, приближающегося с другой стороны. Это были Скотти и его отряд. Чтобы избежать несанкционированной беседы с Вольфом, Гаверниц сел в припаркованный на углу здания таможни автомобиль, намереваясь спокойно исчезнуть, как только убедится, что Вольф в безопасности на швейцарской земле. Но когда машина Скотти подъехала и из нее вышел Вольф, ему кто-то сказал, что здесь Гаверниц. Вольф сразу двинулся к нему, пожал руку и горячо поблагодарил. «Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня», – сказал он. С этого момента Гаверницу, с приказом или без приказа, – пришлось беседовать с Вольфом.

Эта группа – Гаверниц, Вайбель и Вольф – направилась в Лугано, чтобы уехать подальше от границы и решить, что Вольфу делать дальше. Там, в номере небольшого луганского отеля, в ожидании рассвета, Вольф рассказал Гаверницу и Вайбелю о событиях предшествующих суток.

Вольф поддерживал по телефону постоянный контакт с Рауфом, командующим СС в Милане. Рауф сообщил, что центр города удерживается частями СС, но пригороды контролируют партизаны. На некоторых улицах одну сторону удерживают эсэсовцы, а другую – партизаны. Бойцы с обеих сторон располагаются в дверных проемах и у окон с оружием наготове, но огонь не открывается. Вольф приказал Рауфу отвести эсэсовцев от окон и дверей и запретить им стрелять. Как только прольется первая кровь, все выйдет из-под контроля. Он также приказал ему немедленно освободить всех политических заключенных. После этого Рауф попытался послать в Черноббио бронемашину, чтобы забрать Вольфа, но она не смогла прорваться через порядки партизанских отрядов. Кардинал Шустер, узнав от Рауфа о затруднительном положении Вольфа, направил в Черноббио автомобиль со священником и офицером СС, который оказался родственником бывшего руководителя германской разведки, Канариса. Этот ход также не удался, и машина вернулась в Милан.

Одной из причин такой озабоченности кардинала вывозом Вольфа в Милан было то, что, по его мнению, в наличии были все стороны для подписания локального мира или прекращения огня, или чего-то еще в таком роде. Участвовать должны были итальянские фашисты, партизаны и немцы, базирующиеся в районе Милана. Кардинал еще с прошлой осени играл видную роль в попытках заключить мир между немцами и итальянскими фашистами, с одной стороны, и итальянскими партизанами – с другой. Теперь он действовал особенно активно из-за препятствия в лице Муссолини, находившегося в Милане. Муссолини сейчас призывал фашистов к битве до последней капли крови и явно собирался – как и его наставник, Адольф Гитлер, – встать во главе своих войск, своей разгромленной империи. Поэтому кардинал пригласил Муссолини для переговоров о перемирии на 25 апреля.

Реально Вольфу было известно не многое из всех сложных событий, происходивших в Милане, – только то, что он узнавал из звонков Рауфа и от нежданного визитера, прибывшего в Черноббио. Визитером был маршал Грациани, министр вооруженных сил правительства Муссолини, теоретически еще более или менее сохранявший контроль над четырьмя фашистскими дивизиями, которым было назначено сражаться вместе с немцами, но которые этого делать не собирались[21]. Грациани, проводивший совещание со своими генералами вблизи Комо, узнал, что Вольф находится неподалеку на вилле Локателли в Черноббио. По собственной инициативе, не советуясь с Муссолини, который к тому времени выехал под немецким конвоем на север, он прибыл повидаться с Вольфом рано утром 26-го. В это утро он подготовил и подписал документ, который вручил Вольфу, а тот позже отдал Гаверницу. В нем Грациани передавал Вольфу полномочия на подписание капитуляции итальянских фашистских войск вместе со всем остальным, что подлежало сдаче. Грациани явно что-то знал об операции «Восход». Содержание документа было следующим:

«Министерство вооруженных сил

Военный секретариат

26 апреля 1945 г./ХХIII

Настоящим я, маршал Италии Родольфо Грациани, своими полномочиями военного министра Италии, предоставляю генералу Waffen-SS Карлу Вольфу, верховному руководителю СС и полиции и полному генералу германских вооруженных сил в Италии, следующие полномочия: вести переговоры от моего имени и, на тех же условиях, что и для германских войск в Италии, вступать в соглашения, обязывающие меня в отношении всех регулярных войск итальянской армии, флота и воздушных сил, а также военизированных фашистских подразделений.

Маршал Италии

[п/п] Родольфо Грациани».

Благополучно оказавшись в Швейцарии, Вольф сделал внизу документа отметку: «Настоящим я делегирую указанные полномочия моему главному адъютанту, майору Веннеру».

Можно сказать, одним движением руки итальянские армии были присоединены к немецким войскам, оформить капитуляцию которых уже был уполномочен майор Веннер. Через несколько дней Грациани лично сдался капитану Даддарио, который отвез его в Милан, где Грациани оказался в заключении вместе с другими пленными фашистами.

Свидетели визита Муссолини во дворец кардинала 25 апреля расходятся в рассказах о том, что там произошло, но в общем соглашаются, что был ключевой инцидент, который сорвал встречу. Муссолини сразу же сказал кардиналу, что планирует отправиться в Вальтеллину (один из горных районов на самом севере Италии рядом с Восточной Швейцарией) со своими наиболее верными соратниками и возглавить сопротивление союзникам. Кардинал, видя расстроенное состояние рассудка Муссолини, не принял это заявление всерьез. Вскоре прибыли приглашенные кардиналом генерал Кадорно и другие представители партизанских сил, и началось обсуждение плана перемирия, по которому партизаны складывали оружие в том случае, если то же делали фашисты. Посреди дискуссии на сцене появился Грациани и заявил, что он только что узнал о планах немцев сдаться союзникам без согласования с итальянцами.

Это удивило и разозлило Муссолини, хотя некоторые историки с трудом верят в то, что Муссолини мог все это время ничего не знать о Вольфе и «Восходе». Считается, что Муссолини сказал: «Они [немцы] всегда обращались с нами как со слугами, а под конец они предали меня». Затем он ушел со встречи в сопровождении своих фашистских помощников. Говорили, что он вернется через час. Он больше не вернулся. Муссолини поехал в миланскую префектуру, где у него был кабинет. Здесь он сказал что-то невразумительное младшему немецкому офицеру из приписанного к нему эскорта. Офицер так и не понял, о чем идет речь. «Ваш генерал Вольф нас предал». Затем в колонне из десяти машин он отбыл в район озера Комо. Остальное, конец Муссолини, – это уже история. В неразберихе последующих дней его немецкий эскорт распался, и бродячий отряд партизан опознал Муссолини, сидящего в застрявшем автомобиле. Партизаны вытащили его из машины и отвели на небольшую ферму на холмах, возвышающихся над озером Комо. Его вместе с любовницей, Клареттой Петаччи, расстрелял миланский коммунист Вальтер Аудизио, заявивший, что имеет приказ казнить Муссолини.

26 апреля, за два дня до казни Муссолини, Скотти сообщил мне, что префект Комо пытался убедить дуче сдаться американцам в Швейцарии. Префект действительно прислал Скотти письмо с просьбой рассмотреть такую возможность, а Скотти проинформировал меня о развитии событий.

На первый взгляд Муссолини казался перспективным заложником, но такая операция была скорее заманчивой, чем мудрой или практичной.

Я не желал отвечать за переправку фашистского диктатора в Швейцарию. Как только он физически оказался бы в стране, швейцарцы должны были бы предоставить ему, по крайней мере, временное убежище в соответствии с процедурами обращения с политическими эмигрантами, принятыми в этом государстве. Это поставило бы их в затруднительное положение, за которое мне пришлось бы нести свою меру ответственности. Я отказался участвовать в переправке диктатора в Швейцарию и направил Скотти указание не иметь дела с Муссолини. Позднее я узнал, что и сам Муссолини отверг идею просить убежища в Швейцарии.

Глава 12

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: