Сделай Сам Свою Работу на 5

ПРЕОБРАЗОВАТЬ В МОНОЛОГИ-ДИАЛОГИ ПРИЗРАКОВ





ФАБЕР

 

В этот час, идя на работу, он вдруг так остро ощутил своё полное одиночество и всю тяжесть совершённой им ошибки, что не выдержал и снова заговорил с ФАБЕРом — ему страстно захотелось услышать в ночной тиши этот слабый голос, полный удивительной теплоты и сердечности. Он познакомился с ФАБЕРом несколько часов назад, но ему уже казалось, что он знал его всю жизнь. МОНТЭГ чувствовал теперь, что в нём заключены два человека: во-первых, он сам, МОНТЭГ, который ничего не понимал, не понимал даже всей глубины своего невежества, лишь смутно догадывался об этом, и, во-вторых, этот старик, который разговаривал сейчас с ним, разговаривал всё время, пока пневматический поезд бешено мчал его из одного конца спящего города в другой. Все дни, какие ещё будут в его жизни, и все ночи — и тёмные, и озарённые ярким светом луны — старый профессор будет разговаривать с ним, роняя в его душу слово за словом, каплю за каплей, камень за камнем, искру за искрой. И когда-нибудь сознание его наконец переполнится и он перестанет быть МОНТЭГом. Так говорил ему старик, уверял его в том, обещал. Они будут вместе — МОНТЭГ и ФАБЕР, огонь и вода, а потом, в один прекрасный день, когда всё перемешается, перекипит и уляжется, не будет уже ни огня, ни воды, а будет вино. Из двух веществ, столь отличных одно от другого, создаётся новое, третье. И наступит день, когда он, оглянувшись назад, поймёт, каким глупцом был раньше. Он и сейчас уже чувствовал, что этот долгий путь начался, что он прощается со своим прежним «я» и уходит от него.



ФАБЕР. Имейте снисхождение, МОНТЭГ, снисхождение. Не высмеивайте их, не придирайтесь. Совсем недавно и вы были таким. Они свято верят, что так будет всегда. Но так всегда не будет. Они не знают, что вся их жизнь похожа на огромный пылающий метеор, несущийся сквозь пространство. Пока он летит, это красиво, но когда-нибудь он неизбежно должен упасть. А они ничего не видят — только этот нарядный, весёлый блеск. МОНТЭГ, старик, который прячется у себя дома, оберегая свои старые кости, не имеет права критиковать. Но я всё-таки скажу: вы чуть не погубили всё в самом начале. Будьте осторожны. Помните, я всегда с вами. Я понимаю, как это у вас вышло. Должен сознаться, ваш слепой гнев придал мне бодрости. Господи, я вдруг почувствовал себя таким молодым! Но теперь я хочу, чтобы вы стали стариком, я хочу перелить в вас капельку моей трусости. В течение этих нескольких часов, что вы проведёте с БИТТИ, будьте осторожны, ходите вокруг него на цыпочках, дайте мне послушать его, дайте мне возможность оценить положение. Выжить — вот наш девиз. Забудьте об этих бедных глупых женщинах…



МОНТЭГ. Я их так расстроил, как они, наверно, ни разу за всю жизнь не расстраивались. Я сам был потрясён, когда увидел слёзы миссис Фелпс. И, может быть, они правы. Может быть, лучше не видеть жизни такой, как она есть, закрыть на всё глаза и веселиться. Не знаю. Я чувствую себя виноватым…

ФАБЕР. Нет, не надо! Если бы не было войны и на земле был мир, я бы сам сказал вам: веселитесь! Но нет, МОНТЭГ, вы не имеете права оставаться только пожарником. Не всё благополучно в этом мире.

ФАБЕР. МОНТЭГ, вы слышите меня?

МОНТЭГ. Мои ноги… Я не могу ими двинуть. Какое глупое чувство. Мои ноги не хотят идти!

ФАБЕР. Слушайте, МОНТЭГ. Успокойтесь. Я понимаю, что с вами. Вы боитесь опять наделать ошибок. Но не бойтесь. Ошибки иногда полезны. Если бы вы только знали! Когда я был молод, я совал своё невежество всем в лицо. Меня били за это. И к сорока годам я отточил наконец оружие моих знаний. А если вы будете скрывать своё невежество, вас не будут бить и вы никогда не поумнеете. Ну, а теперь шагайте. Ну! Смелее! Идёмте вместе на пожарную станцию! Нас теперь двое. Вы больше не одиноки, мы уже не сидим каждый порознь в своей гостиной, разделённые глухой стеной. Если вам будет нужна помощь, когда БИТТИ станет наседать на вас, я буду рядом, в вашей барабанной перепонке, я тоже буду слушать и всё примечать!



МОНТЭГ. Не покидайте меня, мой старый друг.

БИТТИ/ФАБЕР

Здание пожарной станции было погружено в тишину.

На верхней площадке стоял БИТТИ, спиной к люку, будто и не ждал никого.

БИТТИ. Вот, вот идёт любопытнейший экземпляр, на всех языках мира именуемый дураком.

Не оборачиваясь, он протянул руку ладонью кверху, молчаливо требуя дани. МОНТЭГ вложил в неё книгу. Даже не взглянув на обложку, БИТТИ швырнул книгу в мусорную корзинку и закурил сигарету.

БИТТИ. «Самый большой дурак тот, в ком есть хоть капля ума». Добро пожаловать, МОНТЭГ. Надеюсь, вы теперь останетесь подежурить с нами, раз лихорадка у вас прошла и вы опять здоровы? В покер сыграем?

Они сели к столу. Раздали карты. В присутствии БИТТИ МОНТЭГ остро ощущал виновность своих рук. Его пальцы шныряли, нервно шевелились, теребили что-то, прятались в карманы от бледного взгляда БИТТИ.

БИТТИ рассмеялся: А ну-ка держите ваши руки на виду, МОНТЭГ. Не то, чтобы мы вам не доверяли, но знаете ли, всё-таки…

Все захохотали.

БИТТИ. Ладно уж. Кризис миновал, и всё опять хорошо. Заблудшая овца вернулась в стадо. Всем нам случалось в своё время заблуждаться. Правда всегда будет правдой, кричали мы. Не одиноки те, кто носит в себе благородные мысли, убеждали мы себя. «О мудрость, скрытая в живых созвучьях», — как сказал сэр Филип Сидней. Но, с другой стороны: «Слова листве подобны, и где она густа, так вряд ли плод таится под сению листа», — сказал Александр Поп. Что вы об этом думаете, МОНТЭГ?

МОНТЭГ. Не знаю.

ФАБЕР. Осторожно.

БИТТИ. Или вот ещё: «Опасно мало знать, о том не забывая, кастальскою струёй налей бокал до края. От одного глотка ты опьянеешь разом, но пей до дна и вновь обрящешь светлый разум». Поп, те же «Опыты». Это, пожалуй, и к вам приложимо, МОНТЭГ, а? Как вам кажется?

МОНТЭГ прикусил губу.

БИТТИ. Сейчас объясню. Вы ведь как раз и опьянели от одного глотка. Прочитали несколько строчек, и голова пошла кругом. Трах-тарарах! Вы уже готовы взорвать вселенную, рубить головы, топтать ногами женщин и детей, ниспровергать авторитеты. Я знаю, я сам прошёл через это.

МОНТЭГ. Нет, я ничего.

БИТТИ. Не краснейте, МОНТЭГ. Право же, я не смеюсь над вами. Знаете, час назад я видел сон. Я прилёг отдохнуть, и мне приснилось, что мы с вами, МОНТЭГ, вступили в яростный спор о книгах. Вы метали громы и молнии и сыпали цитатами, а я спокойно отражал каждый ваш выпад. «Власть», — говорил я. А вы, цитируя доктора Джонсона, отвечали: «Знания сильнее власти». А я вам: тот же Джонсон, дорогой мой мальчик, сказал: «Безумец тот, кто хочет поменять определённость на неопределённость». Держитесь пожарников, МОНТЭГ. Всё остальное — мрачный хаос!

ФАБЕР. Не слушайте его. Он хочет сбить вас с толку. Он скользкий, как угорь. Будьте осторожны!

БИТТИ засмеялся довольным смешком.

БИТТИ. Вы же мне ответили на это: «Правда, рано или поздно, выйдет на свет божий. Убийство не может долго оставаться сокрытым». А я воскликнул добродушно: «О господи, он всё про своего коня!» А ещё я сказал: «И чёрт умеет иной раз сослаться на священное писание». А вы кричали мне в ответ: «Выше чтят у нас дурака в атласе, чем мудрого в бедном платье!» Тогда я тихонько шепнул вам: «Нужна ли истине столь ярая защита?» А вы снова кричали: «Убийца здесь — и раны мертвецов раскрылись вновь и льют потоки крови!» Я отвечал, похлопав вас по руке: «Ужель такую жадность пробудил я в вас?» А вы вопили: «Знание — сила! И карлик, взобравшись на плечи великана, видит дальше его!» Я же с величайшим спокойствием закончил наш спор словами: «Считать метафору доказательством, поток праздных слов источником истины, а себя оракулом — это заблуждение, свойственное всем нам», — как сказал однажды мистер Поль Валери.

Тонкие нервные пальцы БИТТИ схватили МОНТЭГа за руку.

БИТТИ. Боже, какой пульс! Здорово я вас взвинтил, МОНТЭГ, а? Чёрт, пульс у вас скачет, словно на другой день после войны. Не хватает только труб и звона колоколов. Поговорим ещё? Мне нравится ваш взволнованный вид. На каком языке мне держать речь? Суахили, хинди, английский литературный — я говорю на всех. Но это похоже на беседу с немым, не так ли, мистер Вилли Шекспир?

ФАБЕР. Держитесь, МОНТЭГ! Он мутит воду!

БИТТИ. Ох, как вы испугались. Я и правда поступил жестоко — использовал против вас те самые книги, за которые вы так цеплялись, использовал для того, чтобы опровергать вас на каждом шагу, на каждом слове. Ах, книги — это такие предатели! Вы думаете, они вас поддержат, а они оборачиваются против вас же. Не только вы, другой тоже может пустить в ход книгу, и вот вы уже увязли в трясине, в чудовищной путанице имён существительных, глаголов, прилагательных. А кончился мой сон тем, что я подъехал к вам на Саламандре и спросил: «Нам не по пути?» Вы вошли в машину, и мы помчались обратно на пожарную станцию, храня блаженное молчание, страсти улеглись, и между нами снова был мир.

БИТТИ отпустил руку МОНТЭГа, и она безжизненно упала на стол.

БИТТИ. Всё хорошо, что хорошо кончается.

Тишина. МОНТЭГ сидел, словно белое каменное изваяние. ФАБЕР ждал, пока они затихнут совсем.

ФАБЕР. Хорошо, он сказал всё, что хотел. Вы это выслушали. Теперь в ближайшие часы буду говорить я. Вам придётся выслушать и это. А потом постарайтесь разобраться и решить — с кем вы. Но я хочу, чтобы вы решили это сами, чтобы это решение было вашим собственным, а не моим и не брандмейстера БИТТИ. Одного только не забывайте — брандмейстер принадлежит к числу самых опасных врагов истины и свободы, к тупому и равнодушному стаду нашего большинства. О, эта ужасная тирания большинства! Мы с БИТТИ поём разные песни. От вас самого зависит, кого вы станете слушать.

МОНТЭГ уже открыл было рот, чтобы ответить ФАБЕРу, но звон пожарного колокола вовремя помешал ему совершить эту непростительную оплошность. Рупор пожарного сигнала гудел под потолком. В другом конце комнаты стучал телефонный аппарат, записывающий адрес. Брандмейстер БИТТИ, держа карты в розовой руке, нарочито медленным шагом подошёл к аппарату и оторвал бумажную ленту. Небрежно взглянув на адрес, он сунул его в карман и, вернувшись к столу, снова сел. Все глядели на него.

БИТТИ. С этим можно подождать ровно сорок секунд, как раз столько, сколько мне нужно, чтобы обыграть вас.

МОНТЭГ положил карты на стол.

БИТТИ. Устали, МОНТЭГ? Хотите выйти из игры?

МОНТЭГ. Да.

БИТТИ. Ну! Не падайте духом! Впрочем, можно закончить партию после. Положите ваши карты на стол рубашкой кверху: вернёмся — доиграем. А теперь пошевеливайтесь! Живо! МОНТЭГ, мне не нравится ваш вид. Уж не собираетесь ли вы опять захворать?

МОНТЭГ. Да нет, я здоров, я поеду.

БИТТИ. Да, вы должны поехать. Это особый случай. Ну, вперёд!..

Э-эй!

С грохотом и рёвом они завернули за угол — скрипели тормоза, взвизгивали шины, плескался керосин в блестящем медном брюхе Саламандры, словно пища в животе великана.

Вперёд, вперёд!

БИТТИ. Вперёд, вперёд, чтобы сделать мир счастливым! Так, МОНТЭГ? (он улыбался с каким-то остервенением) Вот мы и прибыли!

«Я не могу сделать это, — думал он. — Как могу я выполнить это задание, как могу я снова жечь? Я не могу войти в этот дом».

БИТТИ вырос рядом.

БИТТИ. Ну, МОНТЭГ!

БИТТИ. Что с вами, МОНТЭГ?

МОНТЭГ. Что это?. Мы же остановились у моего дома!

 

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.