Социальные сети как инструмент революции

В 2011 г. по Северной Африке и Ближнему Востоку прокатилась беспрецедентная по размерам волна протестов и демонстраций с политическими (отставка действующих правительств, проведение свободных выборов, обеспечение свободы слова) и социально‑экономическими (борьба с безработицей, увеличение минимальной заработной платы, решение проблемы нехватки жилья, сдерживание роста цен на продовольствие) требованиями. Впоследствии она получила название «арабской весны».

Ее итогом стало свержение глав четырех государств. Тунисский президент Зин эль‑Абидин Бен Али бежал в Саудовскую Аравию 14 января 2011 г. Египетский президент Хосни Мубарак подал в отставку 11 февраля после 18 дней массовых акций протеста, бесславно завершив свое тридцатилетнее президентство. Ливийский лидер Муаммар Каддафи был убит 20 октября в родном городе Сирт, когда Национальный переходный совет взял его под свой контроль. Президент Йемена Али Абдалла Салех 27 февраля 2012 г. окончательно оставил свой пост, передав власть новому президенту, избранному на досрочных президентских выборах.

В революционных событиях одну из ключевых ролей сыграли социальные медиа, посредством которых удалось успешно мобилизовать участников протеста и координировать их действия. Модельной в этом отношении стала тунисская революция, где общество имело самый широкий среди стран Северной Африки доступ к Интернету.

На 2012 г. лишь немногим менее 40 % населения Туниса имели доступ к Интернету. Из них подавляющее большинство регулярно пользовались Facebook. Более того, в Тунисе именно социальные медиа служили главным источником новостей и, соответственно, занимали главенствующую позицию в формировании общественного мнения. Согласно исследованию, проведенному Arab Social Media Report в 2011 г., 94 % жителей Туниса узнавали новости с помощью социальных медиа.

Спусковым механизмом революции послужила публикация в Wikileaks информации, компрометирующей действовавшего президента Туниса как казнокрада и коррупционера. В данном случае сработал эффект «зоны Уэйта»: разоблачение неблаговидных действий главы государства было воспринято обществом как абсолютно достоверное и не требующее дополнительных доказательств. На коррупционный скандал наложились рост цен на продовольствие и безработица.

На улицы вышли сотни тысяч людей. Недовольство все усиливалось, а после самосожжения Мохаммеда Буазизи перед административным зданием 17 декабря 2010 г. в стране начался открытый бунт.

Действия восставших координировались через популярные среди молодежи (а именно она составляла движущую силу протеста) социальные сети Facebook и Twitter, которые одновременно выполняли информационную функцию. Намерение властей взять под контроль Интернет и отключить социальные сети не было реализовано, но вызвало при этом еще более яростный всплеск недовольства.

Впечатления очевидцев и участников революции питали репортажи западных традиционных СМИ, влияя на позицию официальных лиц Евросоюза и США. Заявления последних трактовались революционерами как поддержка их позиции, что усиливало революционный натиск на режим. То есть социальные медиа в Тунисе и традиционные медиа Запада подпитывали друг друга, создавая кумулятивный эффект.

В конце января 2011 г. начались массовые протесты в Египте, поводом к которым послужило убийство молодого блогера из Александрии Халеда Мохаммеда Саида. Фотографию изуродованного полицейскими лица юноши нашел в Интернете 29‑летний Ваэль Гоним, директор по маркетингу Google на Ближнем Востоке, египтянин по происхождению. Возмущенный произволом сил безопасности, он создал на Facebook страницу с названием «Каждый из нас Халед Саид». «Это выражало мои чувства яснее всего. Халед Саид был молод, как я; то, что случилось с ним, могло случиться и со мной», – писал Гоним в своей книге «Revolution 2.0», выпущенной в 2012 году. – Название страницы было кратким, легко запоминалось, в нем звучало неизбежное сострадание человека, увидевшего фотографию Халеда Саида. Я нарочно скрыл свою личность и стал анонимным администратором страницы»[49].

Учитывая, что Египет занимает первое место по количеству пользователей Facebook на Ближнем Востоке и в Северной Африке, расчет оказался верным – спустя две минуты на страницу подписалось более трехсот человек. Притеснение традиционных СМИ превратило социальные медиа в единственно возможный путь продвижения интересов протестующих.

На странице в Facebook Гоним начал размещать многочисленные документальные свидетельства пыток, фотографии и видеозаписи, обличающие нарушения прав человека в Египте. Стратегия заключалась в мобилизации общественной поддержки в четыре этапа. На первом этапе необходимо убедить людей присоединиться к странице и читать записи, на втором – комментировать и взаимодействовать с контентом, на третьем – принимать участие в онлайновых кампаниях страницы и самим генерировать контент. На последнем этапе люди выходят протестовать на улицы.

Предложенная Гонимом четырехчастная стратегия выглядела образцовой для втягивания в политику через нарастание личной причастности и интенсивности действий: от лайка до выхода на улицу для участия в политическом протесте. Она и технологически была реализована безукоризненно.

В первой запущенной кампании участникам страницы было предложено сменить фотографии в своем профиле на нарисованное изображение Халеда Саида с надписью «мученик Египта», что вызвало положительную реакцию тысяч людей. Следующим шагом стало предложение пользователям разместить свои фотографии, держа листок бумаги с надписью «Каждый из нас Халед Саид». Акция возымела огромный успех, тысячи читателей выкладывали свои снимки на странице, что позволяло преодолеть барьер страха и активнее мобилизовать людей.

Путем таких шагов разрушалась «спираль молчания», а люди могли убедиться, что протестанты составляют немалую часть общества. Разумеется, это была иллюзия: ведь основная часть египтян не присутствовала в Интернете и в социальных сетях и не разделяла идеологию Кифайи (египетского движения за перемены). Однако иллюзия действенная: ведь в Facebook протестанты, глядя на собственные аватары и фотографии, выглядели силой и большинством.

Затем последовала попытка вывести протест из социальных сетей на улицы. Идея заключалась в проведении так называемого немого стояния в нескольких городах Египта: участникам предлагалось облачиться в черное, взяться за руки и встать живой цепью без плакатов и скандирования политических лозунгов. Тем самым активисты показывали свою разгневанность политикой государства, подчеркивая, однако, что они против насилия. Таким действием протесту придавалось отчетливое моральное измерение, где жестокая, коррумпированная, репрессивная власть заведомо проигрывала честной и моральной оппозиции.

На странице в Facebook Гонимом было создано мероприятие под названием «Немое стояние», информация о котором распространялась пользователями с ошеломляющей скоростью. В событии приняли участие восемь тысяч человек, включая политических активистов и журналистов международных СМИ. Акция, в которой участвовали незнакомые, но разделявшие общие ценности и надежды люди, превратилась в новую социальную среду. Ее успех показал: люди уже готовы выйти на улицу и ждут лишь сигнала.

Полномасштабная «революция социальных медиа» началась на исходе декабря 2011 г., когда Ваэль Гоним создал в Facebook мероприятие под названием «25 января: революция против пыток, бедности, коррупции и безработицы», приуроченное ко дню полиции Египта. Подобное название было выбрано неспроста, оно позволяло привлечь все слои населения: рабочих, правозащитников, госслужащих и простых людей, уставших от политики режима президента Мубарака.

Лозунг мероприятия был прекрасным образцом использования пропагандистских «общих мест»: было бы странно не поддержать столь благое начинание. В России подобные инициативы иронично называют «за все хорошее, против всего плохого». Однако в определенных ситуациях такие лозунги прекрасно работают. Например, революционные перемены в СССР рубежа 80 и 90‑х годов прошлого века проходили именно под абстрактными и популистскими лозунгами.

Идея революционного восстания с ошеломляющей быстротой разрасталась на форумах, страницах Facebook и в известных сетевых сообществах. Каждому участнику страницы предлагалось лично пригласить на акцию еще пятерых.

Здесь важно отметить следующее: как показывает опыт, приглашение эффективно, когда оно адресовано людям, знающим инициатора приглашения лично или виртуально. Бессмысленно адресовать его людям незнакомым.

Каждый день к странице присоединялось более 3 тысяч человек, а среднесуточное число комментариев достигло 15 тысяч. Подписчиками страницы стали сотни фотографов, что служило важным способом защиты участников демонстрации: силы безопасности были вынуждены соблюдать осторожность, дабы сцены насилия не попали в объективы фотоаппаратов.

Однако кампания не ограничивалась исключительно страницей «Каждый из нас Халед Саид». Наряду с социальными медиа использовались другие инструменты коммуникации. Была налажена массовая рассылка SMS‑сообщений, сообщавших об акции 25 января. Представлялось крайне важным донести новость до всех египтян, даже тех, кто не намеревался участвовать, чтобы они ожидали начала акции и нашли время определиться со своим отношением к ней.

Поскольку с низшими трудовыми классами города связаться через Facebook или Twitter было невозможно, мобилизованные через Интернет молодежные группы печатали и распространяли листовки с просьбой прийти на акцию. Призыв выходить на улицы был обращен и к организованным группам, в первую очередь к футбольным фанатам. О поддержке акции 25 января объявили также некоторые оппозиционные политические силы, сформировавшие «народную» ассамблею в противовес избранному в 2010 г. парламенту.

За какие‑то два дня о мероприятии узнало более полумиллиона человек, а 27 тысяч подтвердили свое участие. Работе по мобилизации помогали также лидеры общественного мнения, не являющиеся политическими активистами: певцы, актеры, спортсмены и др.

Кампания по подготовке египетской революции отчасти копировала президентские кампании Обамы: использовались все доступные цифровые инструменты, интегрированные по мере возможности (а эти возможности были не очень велики, но все же не мизерны) с традиционными средствами коммуникации. Отличие в том, что в Египте это происходило при активном противодействии государства.

Ведущую роль политических перемен в Египте взяли на себя не традиционные политические организации, а сетевые сообщества молодых людей в возрасте от 15 до 29 лет. У них не было обязательного к исполнению плана действий, да и, похоже, вообще не было плана. Понятен был лишь первый шаг – обеспечить массовую мобилизацию и выйти на улицы[50].

25 января 2012 г. на площадь Тахрир в центре Каира вышли десятки тысяч человек. Одновременно беспорядки начались и в других городах Египта. Гражданская журналистика и социальные сети внесли огромный вклад в дело, сообщая миру о событиях на площади и по всей стране. В «Расд», с чьей страницей обменялся ссылками Ваэль Гоним, двенадцать администраторов постоянно собирали информацию, фото и видео.

Страница быстро стала одним из главных источников новостей о египетской революции. Более 350 тысяч человек подписались на нее, чтобы быть в курсе новостей, о которых невозможно было узнать в традиционных СМИ. Краудсорсинговым обозрением событий занимались не только «Расд» и «Каждый из нас Халед Саид», но и сотни других страниц и аккаунтов в Facebook и Twitter. В результате многие египтяне смогли следить за происходящим на площади Тахрир.

Гарантией защиты протестующих от насилия со стороны властей стало освещение их местными и международными СМИ, такими, как «Аль‑Джазира» и CNN, корреспонденты которых также постоянно публиковали новости в социальных сетях.

Власти Египта назвали социальные медиа «катализаторами антиправительственных настроений» и блокировали их уже на второй день массовых беспорядков. Еще через два дня во всем Египте был полностью отключен Интернет, что стало абсолютно беспрецедентным случаем, поскольку до этого в мире были лишь попытки блокировки отдельных городов.

Однако эффект блокировки оказался скорее провоцирующим, чем сдерживающим. «Режим не догадывался, что тем самым дает мощный толчок революции, – писал Гоним в «Revolution 2.0». – Всякий гражданин, и не слыхавший о восстании, теперь сообразил, что у режима большие проблемы. На улицу вышли гигантские массы народа – некоторые просто хотели выяснить, что творится»[51].

Тем более что египетские оппозиционеры нашли способ преодолевать запреты. После блокировки Twitter и его приложений они продолжили оставлять в нем записи при помощи сторонних прокси‑серверов и SMS‑сообщений. Специально для Египта корпорация Google разработала систему пользования сервисом Twitter через голосовую телефонную связь.

11 февраля 2011 г. президент Египта Хосни Мубарак ушел в отставку, и власть перешла к Высшему совету Вооруженных сил. Египетская революция показала, что даже в технологически не самой развитой стране и при условии почти полного контроля властей над традиционными СМИ социальные медиа способны составить влиятельную альтернативную коммуникацию и обеспечить массовую политическую мобилизацию.

В то же время результат египетской революции ставит под сомнение распространенное мнение о ключевой роли США в цепи арабских революций. Использование американского опыта мобилизации и пропаганды посредством социальных сетей вряд ли можно считать убедительным доказательством вмешательства. В конце концов технологии и техники, в том числе пропаганды и мобилизации, универсальны. (Кстати, свержение Каддафи и йеменского лидера прошли без какого‑либо участия социальных медиа.) И уж тем более трудно поверить, что США были заинтересованы в свержении своего многолетнего надежного союзника Мубарака, чей уход открывал возможность хаотизации Египта.

Поделюсь личным. Отставной высокопоставленный американский чиновник в приватной беседе сказал мне буквально следующее: «Мы не понимали, что происходит [имеются в виду арабские революции]. Мы не предвидели ничего подобного. Мы не успевали за развитием событий. И мы совершенно точно не хотели ухода Мубарака в такой драматической манере, опасной для стабильности всего арабского мира, интересов США и Израиля».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: