Урок второй: принципы целесообразности. 10 глава

— Извини... Как это у вас говорят: 'с кем поведёшься...',— тепло улыбнулась она.

— На меня намекаешь?

— Ну, не обязательно... Просто наобщаешься с вашим братом — потом на станции только успеваешь ловить на себе удивлённые взгляды...

— Деградируешь... Лет где-то эдак через пяток — того и гляди, дорастёшь до нашего уровня...

— Ладно, не иронизируй! Пойдем купаться?

— Куда?

— На море.

...Честно говоря, я, грешным делом, подумал, что у девчушки 'голова поехала': дурацкие розыгрыши ей не свойственны, а разумным назвать это предложение никак нельзя было... Тем не менее, имея некоторый опыт общения с ней — решил, было, ничему не удивляться и просто этак, по будничному, спросить:

— Каким способом?

Однако — не удержался и спросил с едкой иронией:

— Интересно, и каким же это способом мы с тобой можем из зимнего города с континентальным климатом 'дойти' до тёплого морского берега; да ещё учитывая, что сегодня же весьма желательно вернуться и обратно?

Она 'не заметила' ни иронии, ни витиеватости фразы; а просто этак ответила:

— Почти пешком.

— Что значит 'почти'?— Продолжал я 'выражать недоверие'.

— Ой, ну какой ты несносный!— Засмеялась она.— Я ведь спросила — 'хочешь' или 'не хочешь', а ты устроил мне целый допрос: что, да как, да почему...

— Хочу. Но хочу понять, как.— Угрюмо констатировал я. И тут она расхохоталась... Она хохотала взахлёб, а я чувствовал себя полным идиотом: во-первых, сердиться на хохочущую миловидную девчушку просто невозможно, а во-вторых — её поведение злило меня тем больше, чем меньше я понимал. Когда я уже не понимал ничего, она, с трудом сдерживаясь, чтобы не 'прыснуть' очередной раз и смахивая слезинки, выдавила:

— Да не сумасшедшая я, не волнуйся... Просто хотелось немножко тебя озадачить — так, кажется, любят делать Земные женщины?

— Ну, любят... Но это вовсе не значит, что мне это нравится... По крайней мере, ты у меня вызывала симпатию именно отсутствием желания вот так вот 'озадачивать'!

— Теперь ты во мне разочаровался? Бедненький! Ну, я больше не буду... Просто хотелось проверить, насколько точно я смогу 'показать' Земную женщину...

— Можешь гордиться — это у тебя получилось. Ну, ладно, пошутили — и хватит. Я пошёл, пока.

— Куда же ты? А на море?

— Прекрати. Это уже становится просто скучно. И раздражает. Кстати, почему ты сказала 'не сумасшедшая я'? Я ведь обратного не говорил?

...Надо было видеть, как она покраснела:

— Ты понимаешь...

— Понимаю.

— Да нет, ты не понимаешь...

— Чего именно?

— Слушай, ты понимаешь, что мысли человека, в принципе, можно считать без его ведома?

— Да. И ты хочешь сказать, что ты шерудила у меня в голове во время нашего разговора?

— Да нет; слушай же, не ершись! Конечно, никто тебя не 'слушал' — это просто неэтично — 'слушать' человека, не являющегося потенциальным источником опасности... Но здесь, на Земле, обстановка вообще считается для нас 'потенциально опасной', поэтому всех моих собеседников постоянно 'слушает' мимо меня система... Помнишь? Я уже об этом как-то рассказывала... Информация эта постоянно анализируется; и, если в ней будет обнаружено что-либо, сулящее мне (хотя бы предположительно) какие-нибудь неприятности — система должна предупредить меня об этом... Помнишь, как тогда, в море? Когда мы прыгнули со скалы... Ну, а поскольку прослушанная информация к людям не поступает — неэтичным в чистом виде такое 'прослушивание' не является...

— Ты же сказала: 'никто не слушал'...

— Я же сказала 'никто', но не 'ничто'... Не перебивай, прошу тебя! Так вот, расхохоталась я оттого, что система в качестве экстренной информации сообщила мне: 'Осторожно! Собеседник предполагает у Вас умственное расстройство!'...

— А я подумал — потому, что тебе удалось меня провести...

Лицо её сделалось серьёзным, даже почти обиженным, что для неё было совсем не характерно:

— Я думала, ты сумел понять нас несколько лучше...— обречённо сказала она.— Когда я пыталась сыграть Земную женщину, я могла тебя немного озадачить — помучить, потомить в неведении — но не обманывать же... Даже если у Вас это и называется 'розыгрыш'...

— Ты хочешь сказать, что мы, прямо сейчас, отсюда, ножками, не слишком быстро — пойдём на море, искупаемся, позагораем, а к ужину вернёмся назад?

— Почти.

— Ну, ты умеешь озадачивать...

— А ты до сих пор не научился ни слушать, ни задавать вопросы, ни держать свою озадаченность при себе: на тебя было просто жалко смотреть, когда я предложила тебе пройтись искупаться... У нас бы никто на эту 'провокацию' не отреагировал готовностью обидеться — а для вас это, похоже, норма...

— И как бы у вас отреагировали?

— Ну... пожалуй, естественно было бы ожидать какую-то приветливо-заинтересованную реакцию типа: 'я понимаю, что ты сказала не всё; само предложение мне интересно — но я жду пояснений...' Внешне это выглядит примерно так: доброжелательно-удивлённая физиономия и 'ждущий информацию' взгляд. Кажется, так...— она на секунду задумалась,— да, система подтвердила, что на вашем языке точнее не скажешь...

— Ты что, постоянно советуешься с системой?

— Нет, она меня просто 'ведёт'.

— То есть?

— Ну, если я буду постоянно советоваться с системой или разговаривать при помощи системного переводчика — живой разговор не получится. Это можно использовать на переговорах, в которых вынуждены участвовать лица, не знающие языка друг друга, либо при каких-то слишком сложных или чересчур ответственных объяснениях; а вообще-то явное использование системных переводчиков считается не совсем этичным.

— А что более этично?

— Словарь и понятия чужого языка загружаются во временную память мозга, после чего человек пытается разговаривать сам под контролем системы. В этом случае ошибки неизбежны, да и словарь забывается довольно быстро, но, во-первых — системный переводчик 'нашёптывает' о допущенных ошибках, а во-вторых — я всегда могу обратиться к системному словарю и где-то за полсекунды получить из него любую информацию. Таким способом можно за несколько недель вполне пристойно освоить разговорный вариант практически любого языка. Такой вариант общения у нас считается этичным: дескать, собеседник не счёл за труд изучить мой язык, а не пользуется переводчиком. Поэтому везде, где время и прочие обстоятельства позволяют, мы пользуемся таким способом общения...

— А нельзя 'загрузить' словарь и прочие знания в более долговечную память, чтобы они не забывались?

— Ну, во-первых — это было бы неэтично по отношению ко мне: человек вправе сам решать, что ему помнить, а что — нет; поэтому загрузка информации не во временную память запрещена везде в рамках действия нашей системы. А во-вторых — медики пока не гарантируют, что заносят информацию абсолютно корректно; следовательно, могут запортить то, что там было до них (или часть оного), либо занести 'не совсем то' или 'не совсем так'. При работе с временной памятью человек сам в состоянии исправлять такие ошибки, при работе же напрямую с долговременной — это может быть чревато труднопредсказуемыми неприятностями... Короче, заполнение всех видов памяти, кроме временной, исключительно естественным путём — право, гарантированное у нас 'на уровне конституции'.

— Ну ладно... А что значит 'система ведёт'?

— Системный переводчик проверяет качество моего перевода и сообщает обо всём, что ему 'не понравится'. Я имею право с ним поспорить, и, если ты, например, подтвердишь данную информацию о языке, то и 'поучить' его. Разумеется, он не вправе лишать меня самостоятельности или вмешиваться в разговор, он просто 'нашёптывает' — так у нас называют его поведение. Когда всё корректно (с его точки зрения) — он молчит. Кстати, если не возражаешь — мы можем продолжить по дороге.

— Не возражаю...— и мы двинулись к двери пассера, из которого она только что вышла. Вошли... я даже не сообразил, что мы, тем самым, нарушили запрет... а через пару секунд вышли в каком-то доме. В комнате за столом сидела — ну, просто очень симпатичная — девушка. При нашем появлении она удивлённо вскинула брови и, переведя взгляд на своего собеседника, поливавшего цветы на веранде, неуверенно произнесла:

— Джерри, это — к тебе?

Джерри, удивлённо переводя взгляд с Лин на меня и обратно, хмыкнул; затем, поставив лейку, вошёл в комнату, и, пристально глядя Лин прямо в глаза, спросил:

— Катаешь Землян?

— Землянина.

В ответ — удивленный взгляд, будто говорящий: 'я понимаю, что ты не считаешь корректным обобщать, но ведь и этот случай — пусть единичный — объяснить всё же надо, не так ли?' Лин улыбнулась:

— Его каталожный номер — 17.

Последовало минутное замешательство (похоже, Джерри 'советовался' с системой), затем — вздох и — вслух:

— Извини, против него действительно нет возражений. Но согласись: увидеть выходящего из пассера Землянина — это озадачивает... Тем более, что еще вчера был категорический запрет...

— А сегодня — разрешено 17-му, 2-му и 5-му,— отпарировала Лин,— и, заметь: два из них — мои!— Добавила она кокетливо.

— 2-му, говоришь?— Вскинул брови Джерри.— Тогда — позвольте представить: Вероника Снифф — каталожный номер 2!— И он, взяв девушку за кончики пальцев, развернул её к нам. Девушка привычно сделала 'легкий книксен', но вопрошающий взгляд был устремлен на Джерри:

— Что ты хочешь сказать?— Спросила она, и, услышав этот голос, я, кажется, окончательно понял, почему Джерри выбрал именно её.

— Он хочет сказать, что с этого момента ты можешь путешествовать по всем пассерам вашей планеты. Правда, только в его сопровождении,— улыбаясь, изрекла Лин.

— Кстати,— добавил, обращаясь к Веронике, Джерри,— Ну, это, как ты уже знаешь, Лин — самое очаровательное существо в нашей команде... А это — (он кивнул на меня) — номер 17-й...— он на секунду задумался,— знакомься: Гарри Ованесян — тот Землянин, которого это очаровательное существо выбрало, чтобы отдохнуть с ним на берегу моря в свой первый свободный день на вашей планете...

...Заканчивая фразу, он крепко пожал мне руку. При этом на лице его была та особая доброжелательная улыбка, свойственная, похоже, им всем и которой Лин покорила меня в первый день нашего знакомства.

— Может, вам стоит тоже воспользоваться предоставленной возможностью и посетить заснеженный город?— Попытался и я 'вставить умное слово'. Неожиданно Веронике это понравилось:

— Послушай, Джерри, мы ведь ни разу не путешествовали вместе... И потом — принести сюда немного снега — ведь это тоже неплохо, правда?

— Не забудьте только одеться,— продолжал умничать я,— там в прихожей висит кое-какая одежонка, так что замерзать или привлекать к себе слишком много внимания на улице не стоит...

...Короткий понимающе-снисходительный взгляд Джерри несколько остудил мой пыл, а слишком откровенно улыбающееся лицо Лин окончательно отбило желание лезть со своими советами...

— Ладно, до встречи!— Лин помахала ребятам рукой и добавила: Не стесняйся обращаться, если заблудишься в городе!

— На этот раз ты, надеюсь, спать не собираешься — так что постараюсь обратиться раньше, чем заблужусь,— отшутился Джерри и пара скрылась за дверью пассера.

— Джерри знаменит в нашей команде тем, что однажды полтора часа блуждал в городе, который я знала достаточно неплохо... Когда же его спросили, почему он не обратился за помощью ко мне — он заявил, что я в это время спала и он не хотел меня тревожить. Это, в общем-то, никого не удивило бы, если бы все окружающие не знали, что значит для меня Джерри и что я давно дала ему полный доступ ко всей своей информации — причём не только в системе... Иными словами, он мог считать у меня в голове все, что ему заблагорассудится, не утруждая себя тем, чтобы меня разбудить. Когда же ребята спросили: 'Но, Джерри?...' — он ответил: 'Да, я понимаю, но... В данном случае мне оказано большее доверие, чем я способен на себя принять...'. Признаться, после этого случая я почувствовала к нему поистине собачью преданность... Это уже даже не любовь, а какое-то рабское преклонение... Он мне теперь настолько необходим, что я не смогу без него не только год или два — из-за чего я, собственно, и попала в эту экспедицию — но и... пожалуй, даже неделю...— с грустной улыбкой просвещала меня Лин. Тем временем мы уже вышли из дома, перешли дворик и шли вниз по тропинке, бегущей среди мандариновых деревьев. Лин замолчала. Наконец вдали показалось море. Почувствовав некоторую неловкость, я попытался напомнить, о чём мы говорили у меня дома.

— Да, словари...— очнулась Лин,— Надо сказать, что с этим делом у вас 'бардак изрядный' — так, кажется?

— Почему это?— Изумился я.

— Как тебе сказать... Когда мы начинали создавать вашу языковую базу, меня просто поразил тот факт, что у вас, по сути, нет ни одного полностью актуального словаря. Можно взять любой из них — и где-то за полчаса найти с дюжину слов, которые активно употребляются, но в словаре отсутствуют. Собственно, о какой актуальности можно говорить, если словари порой не переиздаются по 10 лет! Не говоря уже о том, что вновь изданный словарь, как правило, тоже не актуален... Или вообще представляет собой просто копию предыдущего, уже 'древнего' издания...

— И что ты предлагаешь?

— Ничего. Это, в общем-то, ваши проблемы... У нас они как-то не возникают.

— Интересно...

— У нас, как правило, не издают словари. Просто где-то в системе есть глобальный словарь, который ведёт группа серьёзных лингвистов. К любому слову есть 'толкование' — краткое объяснение его значения, 'история образования' или 'происхождение' — описание того, откуда и когда это слово появилось в языке, список ссылок на источники, позволяющие более точно понять слово, если оно является, например, профессиональным термином, ссылки на равнозначные слова в других языках и куча другой информации. Любой абонент может воспользоваться этим словарём в любом качестве — толкового, энциклопедического, орфографического, переводного...

— А как же актуальность?

— Любой абонент, обнаружив, что в словаре нет какого-либо слова, добавляет его в список слов (собственно, в орфографический словарь) и, если может, даёт его толкование, описывает историю происхождения и т. п.. Все добавки, сделанные абонентами, хранятся отдельно и стандартом языка не являются. Система набирает статистику употребляемости этих слов, анализируя все передаваемые текстовые сообщения, а 'группа поддержки' — принимает решения о том, достаточно ли это слово 'устоялось' в языке, чтобы быть включённым в основной словарь. Эта группа может также править определения, изменять орфографию и т. д. Бывает, что слово внёс один абонент, определение давали ещё трое, историю появления только через пару лет определил ещё кто-то... В любом случае общее правило ответственности за достоверность информации действует и здесь: система помнит, кто является источником той или иной информации, кто и когда вносил какие-либо изменения... Разумеется, все эти сведения общедоступны.

— А если абонент даст неверное определение?

— Внеси своё. В любом случае в системе будут присутствовать оба, но первым будет демострироваться определение, выбранное лингвистами 'группы поддержки'. Собственно, разрешение 'конфликтных определений' — одна из их функций.

— И много разных 'источников' обнаружится, если прошвырнуться по словарю?

— Про... чего? А, поняла... Ну, я однажды 'прошвырнулась'... Где-то классе в пятом, если сравнивать с вашей системой образования. Распределение было примерно следующим: процентов 40 определений принадлежит группе, создававшей словарь (т. е. это — определения давностью более века). Еще 30 — непосредственно внесены 'группой поддержки'. Остальные достаточно равномерно распределены по очень большой группе, из которой редко кто имеет более полупроцента. Большинство ограничивается 1-2 словами, причём часто — без определений, которые даются позже другими абонентами или лингвистами. Размер 'неофициальной' части (она содержит слова, ещё не ставшие стандартом) был тогда где-то около 2 процентов.

— А бывает так, что слово никогда не станет стандартом?

— Конечно. Например, жаргонизм какой-то ограниченной группы людей. Даже если они внесут его в словарь, это слово может просидеть в 'нестандартных' пару лет, после чего будет вытеснено в 'редкоупотребляемые', где и будет похоронено навечно.

— Его удалят?

— Нет, обычно этого не происходит. Просто при проверках текстов на 'читабельность' или 'воспринимаемость', при переводах на наш язык и в иных подобных случаях используется только основная часть словаря — без редкоиспользуемых или 'нестандартных' слов. Автор текста может, естественно, оставить нужное ему слово принудительно — если, например, он не может достаточно точно выразить свою мысль, используя только основную часть словаря... или — для колорита... либо для иных, преследуемых им, целей... Просто при проверке система выдаст предупреждение — а уж дело автора, учитывать его или нет.

— А сколько языков... поддерживает система?

— Массу... Только я изучила уже с десяток... методом 'быстрой загрузки'... с последующей языковой практикой...

— А как у вас с нашим словарём?

— Пока — почти 'никак'... Он формируется в системе только за счёт круга общения нашей команды, используется только нами и доступен нам или специалистам, интересующимся нашей экспедицией. Лингвисты его ещё не ведут, и, если постоянных контактов установлено не будет, то и не будут вести.

— А сколько Земных языков вы сейчас имеете в системе?

— Русский, Чешский, Арабский, Английский, Испанский, Французский, Итальянский... Кажется, всё... Еще несколько накапливаются, но не думаю, что они будут когда-либо представлены полностью. Кстати, ты заметил, что девушка... и Джерри... говорили по-английски?

— Как — по-английски?— Опешил я. Конечно, я имею какое-то представление об этом языке, но, по крайней мере, наверняка не знаю его настолько, чтобы переходить на него в разговоре, даже не заметив этого... Лин улыбнулась:

— Видишь, как неплохо получилось... Ты мне как-то говорил, что знаешь английский 'в общем' довольно сносно, а вот 'словарный запас — маловат', так?

— Было дело...

— Ну, так я знала, куда мы направляемся, и — уж извини — решила преподнести тебе сюрприз: загрузила тебе во временную память весь имеющийся у нас словарь. Как видишь, опыт удался: ты даже не обратил внимания, что это — другой язык... Вообще-то — без твоего ведома мне не стоило этого делать, но ты, помниться, сгоряча просил 'распоряжаться, как собой'... не забыл?

— Помню... И долго это будет продолжаться?

— Что именно?

— Английский словарь в голове...

— Если не будет подкрепления в виде использования этих знаний — процентов 90 новой информации где-то за неделю-другую забудешь, остальные 10% будешь помнить ещё около месяца; та же информация, которая явилась подтверждением того, что ты и так знал, просто упрочит твои знания...

— Оригинально...

— Да нет, это достаточно просто... Я, собственно, ничем не рисковала в твоей голове, когда решилась её загрузить... Разве что — забудешь что-либо не слишком значительное где-то одно— или двухдневной давности...

— А кто определит 'значительность'?

— Ты сам, надо полагать... Я не знаю закона, по которому это происходит — да и никто его, наверное, толком не знает; но на оставление той или иной информации мы влиять не можем — это решение принимает сам мозг, причём — в том блоке информации, который я загружала, он мог некоторые вещи отнести к настолько незначительным, что ты забыл их раньше, чем закончилась загрузка блока. Мы ведь, по сути, не пишем непосредственно в память — мы просто как бы 'диктуем', а выбирает и размещает сам мозг...

...Пока мы мило беседовали о высоких материях, прибой давно уже омывал ноги моей очаровательной спутницы... Босоножки она держала в руке (кстати, я совершенно не заметил, когда она их сняла), а солнце начало целоваться с горизонтом... Заметив это, Лин встрепенулась:

— Да, кстати... мы, кажется, пришли купаться...

Отбежав на недосягаемое для прибоя место, она одним движением сбросила свое платье-хитон и побежала в воду... Я ошалело смотрел ей вслед: девчушка была совершенно голой, бронзовая кожа переливалась в лучах заходящего солнца, а поднимаемые ногами брызги довершали очарование этой картины... Видимо, спиной почувствовав мою озадаченность, она обернулась, будто вспомнив что-то, подошла ко мне и, виновато улыбаясь, произнесла:

— Извини, я забыла о вашей 'этике'... Но мне почему-то кажется, что ты обладаешь достаточным интеллектом, чтобы быстро сориентироваться и принять нашу... Согласись, что она естественнее...

— Да уж...— только и мог пробормотать я, не в силах оторвать от неё взгляд. Надо сказать, что она мне нравилась не только как изумительный человек, но и как женщина, с которой совсем не прочь иметь не только общие взгляды... По крайней мере, логично было бы ожидать, что, увидев её — вот так — совсем рядом — совершенно обнаженной, я должен был бы испытать... ну, скажем так: сильное желание... Теперь же, ошалело уставившись на это немыслимое видение, я откровенно любовался этим изумительным созданием Творца, втайне завидуя его способности изваять такое чудо... А чудо было воистину прелестно — это настолько невозможно передать словами, что я даже не посмею предпринять такую попытку... Никакого желания почему-то не было — одна ошарашенность. Я просто забыл о своем мужском естестве, о своих инстинктах напрочь и, надо сказать, что до конца вечера эти воспоминания меня как-то не очень тревожили. Я вынужден был согласиться, что их этика действительно 'естественнее' — в том, по крайней мере, смысле, что она гораздо ближе к природе... В ответ она рассмеялась, а я получил паузу для того, чтобы наконец решиться и раздеться самому. Как только мне это удалось, она схватила меня за руки и потащила в воду. Мы купались, плавали, ныряли, дурачились и занимались чем попало; я не раз брал её на руки, не раз, играя, обнимал; но — чудо: я испытывал при этом только восхищение, нежность, какую-то немыслимую радость общения с чуть ли не обожествляемым мной существом... Если бы мне ещё вчера кто-то сказал, что вполне здоровый мужик 'в полном расцвете сил и возможностей' может вот так спокойно играть на берегу моря с совершенно голой очаровательнейшей из женщин — я бы смотрел на рассказчика с плохо скрываемой иронией... Но сегодня...

...Мои мысли прервал хлопок падающего в воду снежка и разлетевшиеся брызги. Пока я поворачивал голову, рядом 'приводнилось' ещё несколько 'снарядов'. Собственно, ещё не успев повернуться, я 'определился', что произошла катастрофа: хозяйка дома вернулась, а с ней и Джерри. Теперь Линде не избежать сцен ревности, а мне придётся выкарабкиваться из того дурацкого положения, в которое я попал: ведь вряд ли Вероника исповедует те же взгляды... Изумлению моему не было границ, когда Линда с непостижимой скоростью проплыла к берегу, промчалась по отмели, подняв кучу брызг, и кинулась к ведерку, которое ребята принесли с собой. В следующую секунду она уже растирала снегом своего избранника, Вероника хохотала, забыв о наших Земных приличиях, а мне только тут пришло в голову, что они успели раздеться, наверно, раньше, чем нас заметили. Более того, чувствовалось, что времяпровождение в таком виде им не менее привычно, чем мне — мои комнатные тапочки. Заметно осмелев, я подошёл к Веронике и попытался разделить её веселье по поводу 'женской мести по-челлански'. Кажется, у меня получилось. При этом тот факт, что рядом появилась ещё одна, уже вполне Земная, хотя тоже прекрасная, обнажённая женщина, совершенно никак не отразился на моём отношении к происходящему. Я по-прежнему чувствовал себя, как на удачной вылазке в хорошей, просто изумительной компании — но не больше. Может, кому-то это покажется смешным, но во всём происходящем, пожалуй, именно это мне больше всего и понравилось. Какое-то непередаваемое словами ощущение свободы, восхищение окружающим миром — даже не знаю, как это передать... Слова слишком бедны и примитивны для описания этих ощущений — это нужно попробовать, чтобы понять...

...Покончив с растиркой (мне кажется, только потому, что снег кончился), Линда с явным сожалением посмотрела на опустошённое ведро. Вероника опустила глаза: видимо, только тут сообразила, что рядом — не только достаточно понятные и предсказуемые челлане, но и совершенно незнакомый ей Землянин, в присутствии которого не совсем понятно, как себя вести и допустимо ли быть в таком виде... Однако смущения её хватило совсем ненадолго: буквально нескольких фраз, которыми мы перебросились, оказалось достаточно, чтобы развеять её настороженность, а когда Джерри, не удосужившись одеться, понёс своё сокровище к дому, она уже выжидательно взглянула на меня, явно ожидая, что я поступлю так же. Разумеется, я не мог обмануть ожиданий её очаровательных глаз и потенциальным зрителям могла представиться такая картина: в сумерках два совершенно голых мужика тащат, пыхтя и отдуваясь (ибо энтузиазма хватает обычно только на первую сотню метров) куда-то в сторону от моря двух совершенно голых дам, достаточно прекрасных, чтобы не испытывать ни малейшего желания оторвать от них взгляд. Впрочем, зрители могли существовать, похоже, только в моём воображении: ни в саду, ни в дворике, ни во всём доме в течение всего проведённого там времени я не заметил больше ни одного живого существа...

Надо сказать, что мы всё-таки донесли наши ноши в целости и сохранности до дома, после чего обе они предпочли расположиться 'в изнеможении' на ковре в гостинной. В этом 'изнеможении' видимо, женщины всех цивилизаций воистину едины... Честно говоря, я ожидал оргии — это 'изнеможение', казалось, давало все основания предполагать именно такое дальнейшее развитие событий, но — должен разочаровать многих читателей: ничего подобного не случилось. Джерри 'завёл' какой-то 'музыкальный ящик', и, едва заслышав чарующие звуки зазвучавшей мелодии, обе девушки, переглянувшись, начали демонстрировать нам какой-то совершенно непостижимый, но, по-видимому, хорошо известный им обоим, танец. Было заметно, что для Линды он явно привычен — она в нём просто жила, для Вероники же это было, по-видимому, одно из первых исполнений; но, тем не менее, смотрелось всё это просто прекрасно. Потом были другие танцы, уже 'с использованием представителей сильного пола', мы менялись партнёршами нередко по нескольку раз за танец — и это было просто прекрасно... Совершенно незабываемые ощущения! Потом был принесённый откуда-то Вероникой торт, часть которого мы с успехом уничтожили; было шампанское, мандариновый сок ('это — из того сада, через который мы шли'); мы сидели, лежали, болтали, снова танцевали — до глубокой ночи. Заснули, обнявшись, на ковре; проснулись на рассвете, с первыми лучами солнца; вспомнили, что 'пора домой', сходили на берег, устроили шумное купание, собрали забытые вчера вещи, прихватили ведёрко и вернулись в дом. Одеваться не хотелось. В пассере стояли, обнявшись — Линда откровенно повисла на мне, признавшись, что 'ноги не держат'. Вышли в квартире, минут 15 провели в душе и пошли 'досыпать' — снова обнявшись, уже у меня в постели. Проснувшись где-то к обеду, я как-то отстранённо подумал: интересно, что было бы, если бы всё это увидела моя жена? Линда встала, потянулась, как кошка, надела свой 'хитон', тепло улыбнулась на прощанье, и, помахав рукой, исчезла за дверью пассера...

* * *

...Весь день у меня в голове вертелись, опережая одна другую, всякие разные, прекрасные и ужасные, земные и не очень — мысли. Самым главным было, пожалуй, определиться: так что же это было? К чему меня всё это обязывает? Оказалось — ни к чему, как просветила меня Лин, вернувшись вечером. Мы опять просидели допоздна, беседуя о 'странной' Челланской этике, которая не усматривает ровным счётом ничего предосудительного во всём происшедшем прошлым вечером, но осуждающей даже вскользь брошенный злобный взгляд или — тем более! — столь привычное нам 'перемывание костей'... Разница понятий была просто потрясающей — строго логичной, предельно разумной, глубоко продуманной и справедливой этике челлан совершенно невозможно было противопоставить нашу, столь привычную, но — при ближайшем рассмотрении — совершенно необъяснимую Земную светскую этику... Я постараюсь пересказать это всё, насколько сумел запомнить; и да простит меня читатель, если что-то из сказанного будет резать слух — быть может, при более подробном рассмотрении куда больше режут слух именно наши, Земные понятия?...

Глава 11: Уроки Челланской этики...

Урок первый: Мораль?

...Вечерело. По небу низко плыли плотные серые тучи, имитируя ранние сумерки. Из пассера бесшумно выпорхнула Линда, подошла сзади, и, положив руки мне на плечи, принялась рассматривать горизонт.

— Ты — как?— Прервал молчание я.

— Неплохо. Только немного устала. А ты?

— А я — весь в раздумьях...

— О смысле бытия?

— О морали...

— И?

— Я не знаю, как относится к тому, что было вчера вечером.

— А что было вчера вечером?

— И ночью...

— И ночью?

— Была какая-то разгульная пирушка, плавно переходящая в оргию...

— И перешла?

— Да вроде — нет...

— А в чём разгульность?

— Не знаю... Вообще всё это как-то...

— Тебе понравилось?

— Да. Но я не знаю, как к этому относиться...

— Понятно... Снова Земные светские глупости... Ладно. Давай начнём с терминов. Ты говорил об оргии. Под 'оргией' в вашем языке понимают неумеренное потребление чего-либо, доставляющего удовольствие, причём последнее — нередко не слишком высокой пробы. Так?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: