Афинянин слишком легко мирился с двойственностью своего существования.

Входя к себе домой, он забывал или, вернее, затаивал в себе все, что занимало его вне дома. Он был с. 41 на общественной площади, заседал в собрании или в судах, он вмешивался в разговоры софистов²¹ и риторов, он разбирал государственные дела и устраивал свои торговые сделки, но он остерегался рассказывать жене своей что бы то ни было из виденного и слышанного им. Эти переживания принадлежали ему и он хотел сохранить их только для себя одного. На примере Фемистокла²² видно, конечно, что иногда муж позволял жене больше входить в его жизнь, и что и он даже подчинялся ее господству. Но какое заключение можно сделать из этого? Фемистокл подчиняется своей жене, которая сама подчиняется причудам ребенка; это — проявление снисходительности или слабости, прихоть любви, стремящейся повиноваться беспрекословно и без размышлений.

Это не то сознательное доверие, не то разумное уважение, какое питают к испытанным и признанным по своему благоразумию советам. Таким примерам нельзя придавать никакого значения. Из того факта, что мужчины слабохарактерные или утомленные своей деятельностью, которою они занимались вне дома, покорялись в домашней жизни капризам своих жен, нельзя делать никаких выводов, и этого недостаточно для утверждения, что афинянка разделяла со своим мужем его мысли, планы и честолюбивые стремления.

Она не принимала даже большого участия в воспитании своих детей. Прежде всего, дети поручались кормилицам. Это не означало пренебрежения к ним со стороны матери: она интересовалась их играми, ласкала их, но между ними и ею становилась посторонняя женщина; и если на кормилицу падали вместо матери самые тяжелые заботы о детях, с. 42 то на нее обращалась и часть той привязанности, от которой отказывалась мать, не выполняющая этих обязанностей.

Мальчики с раннего возраста начинали учиться вне дома. Девочки оставались около своих матерей, но их образование было крайне поверхностно. Когда для детей приходило время вступать в брак, мать не вмешивалась в решение отца, в силу закона предоставляемое ему одному. Ее не спрашивали, когда распоряжались ее собственной судьбой, не спрашивали ее тем более и тогда, когда дело шло об устройстве судьбы ее сыновей или дочерей.

Единственными событиями, нарушавшими правильность жизни женщин, были посещения друг друга и очень часто устраиваемые ими религиозные церемонии. Мужчины подозрительно относились к этим посещениям, к разговорам, которые женщины вели между собой, как будто бы они могли собираться только для того, чтобы сообщать друг другу свои жалобы на главу семьи и составлять какие-нибудь планы мести. Женщины не только ходили в гости к соседкам, но и приглашали друг друга на пиршества. Менандр сочинил комедию, озаглавленную «Ужин женщин», некоторые отрывки которой дошли и до нас.

На похоронах женщины играли первенствующую роль. На многочисленных городских торжествах они также занимали известное место. Им было запрещено появляться на больших греческих играх; но они допускались на драматические представления, по крайней мере, на трагедии. Эти празднества отрывали их на день от их обычных занятий; они переносили их души в более возвышенные области, приобщали их к патриотическим переживаниям граждан и, в известной мере, заставляли их чувствовать интерес к торжествам в честь государства и к государственной религии.

Кроме общенациональных божеств, они имели своих особых, которым оказывали величайшее почитание. Платон²³ жалуется, что они, собираясь тайно в особых с. 43домашних молельнях, молились множеству богов, героев и гениев. В этом отношении происходило то же самое, что и с пиршествами, задаваемыми ими друг для друга: не допуская женщин в свою жизнь, мужчины заставляли их, почти против их воли, отдаляться и искать своих особых развлечений и верований.

Афинская женщина не была презираема. Ей не доверили бы управление домом, если бы возникало сомнение в ее энергии или в ее уме. Нападки комических поэтов не должны вводить нас в заблуждение: они, по-видимому, внушены более страхом, чем презрением. Кроме того, Менандр и другие писатели противоречат сами себе. Они смеются над браком, оскорбляют женщину, но находят вместе с тем трогательные выражения для восхваления ее: «Какое прекрасное зрелище — женская добродетель». А в другом месте: «Добродетельная женщина — счастье дома»(Менандр).

Ораторы настоятельно требуют соблюдения святости брака и взаимной верности супругов. Они изображают нам женщину, принимающую участие в семейных советах, если не в качестве руководительницы, то, по крайней мере, в качестве свидетельницы и участницы. Но, действительно, афинянин, несмотря на любовь и уважение к своей жене, не знал ее.

Отвлекаемый от дома занятиями и удовольствиями, он жил подле нее, довольствуясь теми ее достоинствами, которые она проявляла в выполнении повседневных обязанностей, больше ничего от нее не требуя. Женщина и сама не подозревала, что она создана для более высокого назначения, для более полного существования. Благодаря нравам того времени, она была ограничена узким кругом деятельности, привыкла к этому умалению своих способностей и обыкновенно покорялась ему без сожаления.

(По Laliier, De la condition de la femme dans la famille athénienne, стр. 62—84).

С. 44

8. Роль женщины в доме по Ксенофонту²⁴.

Исхомах женился на девушке, едва достигшей пятнадцатилетнего возраста, и ввел ее в свой дом. Новобрачные совершенно не знают один другого; до свадьбы они даже не встречались друг с другом. Союз их был заключен не вследствие их естественной взаимной склонности, а благодаря, быть может, родственным связям, общности имущественных интересов и желанию обеих семей. Молодая женщина робка и боязлива по отношению к человеку, с которым связана в будущем вся ее жизнь и который еще чужд ей. Она боится своего неведения, боится того превосходства, которое мужу ее дает его более зрелый возраст и более сложившийся ум. Исхомах не скрывает от себя, что она неопытна, что до сих пор она была окружена строгим надзором, «приучена ничего не видеть, ничего не слышать и ничего не спрашивать». Из всех наук ей хорошо известна только обработка шерсти; кроме того она наблюдала, как распределяется работа между служанками. Но самое ее неведение и ее робость заставляют ее проявлять трогательную покорность.

Дав некоторое время молодой женщине свыкнуться со своим положением и приспособиться к нему, Исхомах принялся за ее образование. Прежде всего он старается внушить ей доверие к себе. Она должна смотреть на себя не как на рабыню, созданную для повиновения, а как на подругу своего мужа, обладающую также известной властью. Хотя ее обязанности совершенно иные, но они не менее важны и не менее трудны. Мужчина и женщина вступают в союз, чтобы иметь детей, которые должны продолжать их род, а детей этих надо воспитывать. Муж должен вне дома добывать все необходимое для пропитания и содержания его семьи; обязанность женщины — делать дома мудрое употребление средств, приобретенныхс. 45 трудами ее мужа. Это несходство занятий определяется неравенством физических сил и различием нравственного склада мужчины и женщины.

Установив эти основные правила, Исхомах подробно разбирает обязанности, налагаемые на женщину. Она должна оставаться внутри дома, где ей принадлежит власть госпожи; муж не может захватывать ее прав, не делаясь смешным и не неся за это ответственности. Хотя область домашней деятельности узка, но задача ее велика и может заполнить жизнь самой трудолюбивой женщины. Царица пчел не покидает улья, а разве не она управляет всеми пчелами-работницами. Она не позволяет ни одной из своих подруг пребывать в праздности, она отправляет их на работу за пределы улья, получает приносимые ими запасы, заботится о том, чтобы их хватало, и следит за потреблением. Точно так же и женщина, никогда не выходя из дому, наблюдает за отправлением слуг на поля, указывает работу остающимся дома и не теряет их из виду. Она ведет счет всем поступающим припасам, выдает те, которые предназначены к немедленному использованию, откладывает другие впрок и руководит расходом с осторожной экономией. Она обучает также рабынь искусству прясть и ткать шерсть; она же награждает хороших и наказывает дурных слуг; она, наконец, управляет всем домом, и все подчиняется ее власти, включая сюда и самого ее мужа; благодаря своим достоинствам она может получить над ним настоящее превосходство, сделать из него своего первого слугу и обеспечить себе своей ловкостью в ведении домашних дел его любовь и уважение, которые сохранятся даже тогда, когда красота ее исчезнет, и которые дадут ей счастливую и полную почета старость.

Исхомах добавляет и другие советы. Порядок, говорит он, придает красоту хорам и силу войскам; без соблюдения порядка моряки не могли бы поместить на небольшой площади корабля такое большое количество предметов. «Неужели же мы, располагая таким обширным помещением в прочно выстроенном и с. 46 стоящем на твердой почве доме, не сумеем найти подходящего места для каждого предмета? Это значило бы проявить недостаток ума. Выбрать для одежды и разного рода припасов соответствующее помещение, расположить все в порядке, следить, чтобы ничто не нарушило этого распределения — значит работать не только для благосостояния семьи, для увеличения богатства, но также доставлять радость взору и удовлетворение уму приятным зрелищем симметрии. Самая простая мебель, служащая для повседневного употребления, самые обычные вещи хозяйственного обихода становятся гораздо красивее благодаря правильной расстановке; «даже кухонные горшки имеют приятный вид, если умно поставлены». Исхомах показывает своей жене различные помещения их жилища и объясняет назначение каждого из них. Они делают нечто вроде описи их имущества и выбирают для каждого предмета место, которое он должен занимать.

Но это не все. Надо еще назначить экономку, которая помогала бы жене и управляла бы рабами под ее руководством. На эту важную должность недостаточно назначить самую скромную, самую бдительную и самую целомудренную рабыню; следует сделать ее участницей домашних радостей и горестей, — заинтересовать ее в увеличении богатства ее господ, предоставив ей известную долю их благосостояния. При этих условиях жена найдет в экономке преданную помощницу, которая будет как бы первым министром этого домашнего царства, и этот первый министр будет держаться соответственно своему положению, не пытаясь захватить в свои руки права верховной власти. Экономка будет облегчать работу своей госпожи, но она никогда не сможет заменить последнюю и в особенности избавить ее от обязанности лично наблюдать за всем.

Однажды молодая женщина, желая казаться красивее и выше ростом, нарумянилась и надела обувь на высоких каблуках. Исхомах мягко упрекнул ее в этом невинном кокетстве. Вступив в брак, каждый из них как бы отдал себя другому, поэтому он полагал бы, с. 47 что обманывает свою жену, если бы вместо крепкого, здорового тела она видела и ощущала на нем только красную краску. Зачем же она, желая украсить себя, прибегает к помощи фальшивых способов, которые, кроме того, не могут никого ввести в заблуждение и вредят истинной и прочной красоте. Настоящая красота совершенно не нуждается в разных ухищрениях; для нее надо поменьше утонченности и изысканности. «Следует не вести, подобно рабам, сидячей жизни, а стоя с повелительным видом около станков служанок, следить за их работой; надзирать за пекарней; находиться подле экономки при подсчете провизии; обходить весь дом, чтобы видеть, все ли находится на своих местах» — вот средства, которыми наши жены могут приобретать и сохранять единственную настоящую и прочную красоту, являющуюся следствием здоровья.

(По Ксенофонту, О домоводстве (Οἰκονομικός), гл. VII и сл., и Lallier, стр. 45—55).

Спартанские женщины.

В Спарте женщины пользовались большим уважением, чем во всей остальной Греции; благодаря своему воспитанию они были ближе к мужчинам; они с детства привыкали чувствовать себя гражданками и принимать общественные интересы горячо к сердцу. Они не уступали мужчинам в мужестве, патриотизме и самоотверженности: поэтому они и пользовались таким уважением. Похвала или порицание женщин играли большую роль, и их отношению к разного рода вопросам, даже к тем, которые были выше их понимания, придавали большое значение. Их влияние было таково, что греки делали вид, будто считают спартанское правительство — правлением женщин.

Это, впрочем, не мешало им исполнять обязанности жен и матерей. Выйдя замуж, спартанская женщина погружалась в домашние заботы. Платон говорит, что она не пряла и не ткала, предоставляя это дело с. 48 рабыням, но зато она руководила работами по домашнему хозяйству. Она пеклась о воспитании своих детей так же, как и ее муж. В отношениях с мужчинами замужние женщины были более стеснены, чем девушки. Замечание Перикла, что для женщины самое лучшее, если о ней не говорят совсем — ни с похвалой, ни с порицанием, вполне применимо и к Спарте. Замужние выходили из дому только под покрывалами, девушки же ходили с открытыми лицами. Когда одного спартанца спросили о происхождении этого обычая, он отвечал: «Девушке приходится искать себе мужа, тогда как замужняя женщина должна лишь сохранить своего». Эти слова свидетельствуют, что в Спарте личная склонность при выборе жены играла большую роль, чем в остальных местах Греции.

(Schömann. Griechische Alterthümer, т. I).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: