Комбинированное использование историй. 18 глава

О размерах Ральф как-то вообще не подумал. Он накупил белья на 200 долларов. В 1950 году на эту сумму получилась приличная куча. Все это ему упаковали и отослали домой. Жена и дочь перебрали покупки и не нашли ничего подходящего по размеру. Пришлось отдать все в Армию Спасения. Они отправились в город и купили себе то же самое, но только своего размера.

“Послушай, — обратился я как-то к Ральфу, — тебе предстоит сделать еще один решительный шаг. Вряд ли ты когда-нибудь водил свою жену смотреть на восход солнца”. Ральф признал, что такого с ним не бывало. “Тогда в воскресенье я повезу тебя и твою жену любоваться восходом солнца”. Я заехал за ними в три часа утра. Поездив туда-сюда, я, наконец, нашел отличное место для любования. Жена была в восторге, и мы с ней постарались, чтобы Ральф тоже отметил все разнообразие цветовых переходов при восходе солнца. В тот же вечер Ральф отправился с женой любоваться заходом солнца. Уж здесь он обойдется без моей помощи.

Спустя какое-то время я заметил: “Ты знаешь, Ральф, меня огорчает твое странное отношение к ресторанам. Ты никогда не ходил в ресторан с семьей. Как это ни прискорбно для тебя звучит, но в следующий вторник ты и твоя жена приглашаете меня с женой вечером в ресторан, и мы отведаем жаркое из ребрышек. Уверяю тебя, Ральф, нам с Бетти очень приятно быть твоими гостями”.

По пути в ресторан я сказал: “Есть два входа в ресторан: парадный и с заднего двора. Какой ты предпочитаешь?” Ясное дело, Ральф выбрал вход с заднего двора.

Когда мы вошли, нас встретила хорошенькая официантка: “Добрый вечер, доктор Эриксон, а вы, видимо, доктор Стивенсон?” Она помогла ему снять пальто и шляпу и проводила к столику. Я выбрал, с какой стороны ему сидеть. Официантка все беспокоилась, удобно ли ему в этом кресле или, может, заменить другим. Девушка была очень заботливая, все делалось с приятными манерами и хорошим вкусом. Ну просто из кожи вон лезла, такая внимательная. Ральф не знал, куда деваться.

Официантка ушла, и тут Ральф заметил на стене часы. Мы сидели и ждали. Официантка появилась через полчаса, неся четыре подноса с салатами. Жена Ральфа, Бетти и я быстро выбрали себе салаты. Официантка заботливо стояла над Ральфом. Он, не глядя, ткнул куда-то рукой и сказал: “Мне вот этот”. “Но вы даже на него не посмотрели”, — воскликнула девушка. Она взяла щипцы и, поднимая каждый кусочек, объясняла, из чего состоит салат. “Мне этот”, — повторил Ральф. “Но вы даже не взглянули на другие салаты”, — возразила официантка и дала ему дважды разглядеть все четыре вида салатов, пока он не сделал окончательный выбор.

“Заправка у меня тоже четырех видов”, — заявила девушка и очень подробно описала их Ральфу и настояла, чтобы он сам выбрал заправку к салату. Она прямо-таки вилась вокруг него, предлагая то то, то это, то вот это, чтобы он, не дай Бог, не ошибся в выборе. Наконец, она подала заправленные салаты, и они оказались отличными.

Прошел еще час, и девица принесла меню. Все это время Ральф, не отрываясь, глядел на часы. Мы трое быстро сделали свой заказ. И тут официантка опять принялась вальсировать вокруг Ральфа. Она перебрала с ним меню от первого блюда до последнего, обсуждая все их достоинства и, наконец, позволила ему выбрать жаркое из ребрышек. Ральф с облегчением вздохнул. Но официантка не отставала: “Как вам прожарить? До полной готовности, с корочкой, до полуготовности, если с кровью, то очень недожаривать или слегка? А жирку побольше или поменьше?”

Бедный Ральф стойко выдержал всю процедуру выбора жаркого. Наконец, добрались до картошки. Каких только картофельных гарниров она не предлагала. Наконец сошлись на печеной картошке. Ральф получил исчерпывающую информацию о масле, сметане и луковой приправе. Он все никак не мог решить. Так было чуть ли не с каждым блюдом. Наконец, еду подали и мы трое с удовольствием принялись за нее.

Официантка не отходила от Ральфа, все время справляясь, как ему нравится это, а как то. “Ну хоть взгляните на меня, когда отвечаете”, — попросила она. Она все время шутила, словно старый друг дома. “А почему вы не подчистили свою тарелку хлебом?” — спросила она под конец и заставила-таки подчистить.

Когда обед был закончен, девушка спросила: “Доктор Стивенсон, вам очень понравился обед?” “Да”, — ответил он. “Нет, вы так и скажите”, — настаивала она. “Мне очень понравился обед”, — повторил Ральф. “А вам он очень-очень понравился?” — спросила снова официантка. Я молча смотрел на Ральфа, он понял, что выбора у него нет, и сказал, что обед ему очень-очень понравился. Тогда она спросила: “Очень-очень-очень понравился?” Ральф покорно ответил, что обед ему очень-очень-очень понравился.

Официантка с облегчением вздохнула и произнесла: “Я так рада, что обед вам очень-очень-очень понравился. У нас в ресторане есть такое правило. Если гостю очень-очень-очень понравился обед, он должен поцеловать шеф-повара. Она у нас очень толстая. На кухню можно пройти двумя путями. Можно через переднюю дверь, а можно и через задний коридорчик, я вас могу проводить и туда и сюда. Ну, как пойдем? Через переднюю дверь или через коридорчик?”

Ральф посмотрел на меня, потом отвернулся и сказал: “Пойдем через коридорчик”. Тут официантка произнесла: “Спасибо вам, доктор Стивенсон. Ваше согласие идти через коридорчик — уже достаточная награда для всех нас. Позвольте мне помочь вам одеться и приходите к нам еще, мы будем вам рады”.

На следующий вечер Ральф с женой и дочерью и отправились в тот же ресторан. Обслуживала их та же самая официантка, но уже по всем правилам ресторанной науки. А накануне это я ее подговорил. С тех пор Ральф с большим удовольствием ходил со своей семьей в этот ресторан.

“Ральф, — как-то сказал ему, — здесь, в Фениксе, при этой постоянной жаре, твоей жене и дочери не очень весело живется, да и заняться им нечем. А между прочим, твоя жена любит потанцевать. “Я не умею”, — ответил Ральф. “Я так и предполагал, а поэтому договорился с очень симпатичными девушками, чтобы они научили тебя танцевать. Конечно, первой предложила свою помощь твоя жена, но я решил, что хорошенькие девушки предпочтительнее”. “Пусть меня учит жена”, — заявил Ральф.

Вскоре он зашел ко мне с сообщением: “Ты знаешь, я всегда мечтал присоединиться к этому веселому танцу, когда танцуют вчетвером с разными фигурами. Ничего, если я как-нибудь затею этот танец?” — “Прекрасная мечта, Ральф. Ты получишь огромное удовольствие. Но за это ты должен отблагодарить жену и дочь. Сыграй им на виолончели, но так, чтобы им не пришлось слушать тебя у запертой двери спальни”. Ральф согласился дать открытый концерт для жены и дочери и не раз отводил душу, отплясывая свой любимый танец. Он даже как-то принял участие в пьесе, которую поставили участники танцевального клуба.

Ральф так увлекся танцами, что каждый вечер ходил с женой в клуб. А поскольку таких клубов в Фениксе было несколько, они не пропустили ни одного. Он даже прислал мне по почте весьма игривую открытку, что для него было почти подвигом. На открытке была изображена уборная под открытым небом, на одной двери надпись “Ковбой”, на другой — “Ковбелль”[11]

“Есть еще одно препятствие, — сказал я Ральфу, — которое тебе надо преодолеть для выздоровления. Пока дела у тебя идут хорошо. С тех пор, как ты переехал в Феникс, твоя мать звонит тебе дважды в неделю и ты по часу отчитываешься перед ней о своем житье-бытье. Кроме того, она еженедельно присылает тебе от двух до четырех пространных писем. Чтобы ответить на эти письма, тебе приходится исписывать по крайней мере десять листов бумаги в неделю, дополнительно к тому времени, что у тебя занимают ее телефонные разговоры.

Все это надо поломать, и пуповину обрежу я. Купи садовый столик и поставь у себя в саду. Достань одну пустую бутылку из-под виски с сохранившейся наклейкой, и другую, наполовину опорожненную, тоже с яркой наклейкой. Купи себе соломенную шляпу и садись в саду. Босые ноги положи на стол, на нем будет валяться на боку пустая бутылка, но так, чтобы была видна наклейка, а полупустая будет стоять перед тобой этикеткой к зрителю. Шляпу сдвинь набекрень. Откинься в кресле, балансируя на двух задних ножках стула, глаза полуприкрой. Жена подкрасит тебе нос и щеки своими румянами. Мы сделаем отличную цветную фотографию и отправим твоей мамаше”. С тех пор он не получил от любимой мамаши ни одного письма и ни одного звонка.

Как-то летом Ральф написал матери: “Лаура, Кэрол и я хотим провести отпуск в домике на озере с такого-то по такое число”. Мамаша туда и носу не показала. Они никогда еще так отлично не отдыхали.

Однажды приходит ко мне Кэрол, дочка Ральфа и говорит: “Знаете, скоро Рождество. Папа никогда мне ничего не дарил на Рождество, на день рождения, ни открыточки не преподнес, не поцеловал ни разу. Мне так хочется, чтобы у нас дома была рождественская елка”.

Я сказал его жене: “Я сейчас очень занят и не могу пойти с Ральфом за елкой, ее украшением мне тоже некогда заниматься. Займитесь этим вы, а также выберите и купите подарки себе, дочери и Ральфу. Когда он увидит елку, он вас ни о чем не спросит. А уж когда он увидит коробки под елкой, он сообразит, что здесь не обошлось без меня”.

В канун Рождества миссис Эриксон, мой старший сын и я явились к Ральфу домой. “Ральф, у некоторых людей существует традиция открывать коробки с подарками в канун Рождества. Давай и мы заведем такой обычай. Ты, верно, знаешь, как преподносят подарки на Рождество. Берешь из-под елки сверток (Эриксон показывает) и вручаешь тому, кому он предназначен. Называешь получателя по имени, желаешь ему счастливого Рождества и целуешь в щечку”.

Ральф нехотя подошел к дереву, где я по порядку разложил все подарки. Он взял упакованный подарок и подошел к дочери. Не отрывая глаз от пола, он произнес: “Счастливого Рождества, Кэрол” — и поцеловал ее в щеку.

“Тебя такое поздравление устраивает?” — спросил я Кэрол. “Это совсем не то. Он клюнул меня в щеку, и я едва расслышала его слова”. “Что же нам делать?” — спросил я. “Давай покажем ему, как надо”, — предложила Кэрол. “Я вообще-то ожидал, что придется организовать демонстрационный показ, и для этого прихватил сына. Он твой ровесник и вполне недурен собой, так что выби­рай между сыном и мной”. “Я выбираю вас, доктор Эриксон”, — заявила Кэрол.

Она положила подарок обратно под елку. Я взял его, подошел к ней и сказал: “Счастливого Рождества, Кэрол!” Она висела у меня на шее добрых десять минут. Заметив, что отец смотрел в другую сторону, Кэрол возмутилась: “Папа, да ты ничего не видел. Мы сейчас повторим”. На этот раз Ральф увидел.

Он поднял второй подарок, для жены, и взглянул на нее. Она же смотрела на меня и моего сына. Ральф подошел к ней и произнес: “Счастливого Рождества, Лаура” — и поцеловал ее в губы. Дальше все пошло как по маслу. (Эриксон смеется.)

Как-то пришла ко мне Кэрол и сообщила: “Я собираюсь выходить замуж. Папа всегда бывал на свадьбах своих пациентов. Но на каждой свадьбе он принимается плакать, да так громко, что на всю церковь слышно. Я собираюсь венчаться в церкви и не хочу, чтобы папа ревел там, как теленок, и портил всем настроение. Можно что-нибудь сделать, чтобы он перестал?

“Конечно, можно. Скажи маме, чтобы она села на самое крайнее сиденье от прохода, Ральф пусть сядет слева от нее. А я сяду по левую сторону от отца”.

Ральф удивился, когда я сел рядом с ним, его женой и всем семейством. Я взял руку Ральфа в свою и согнул его указательный палец в китайский замок. Это очень болезненный прием. (Эриксон показывает, с силой согнув и сжав первые две фаланги указательного пальца.) Как только Ральф сморщился, собираясь заплакать по ходу свадебной церемонии, я немедленно стиснул его пальцы, и вместо плаксивого выражения у него на лице появилось возмущение. Свадьба прошла спокойно.

“Ральф, в церковном дворе состоится небольшое торжество, — сказал я ему. — Тебя взять под руку или сам сможешь выйти?” “Я сам”, — ответил Ральф. И справился.

Ральф задумал построить дом для жены в месте, которое она выбрала сама. Туда протянули телефонный кабель. Все задумки жены были учтены при строительстве.

До завершения дома оставалось ждать недолго, когда Ральф пришел ко мне и пожаловался: “Последние два месяца у меня постоянно болит мочевой пузырь”. “Ральф, как же так можно? Два месяца болит, при твоем-то возрасте, и ты не пришел раньше?” — пожурил я его. “Понимаю, но я знал, что ты пошлешь меня к урологу, а этого я не вынесу”, — ответил Ральф. “Опиши мне свою боль”. Ральф очень точно все описал. “Ральф, — сказал я, — надеюсь, что это доброкачественная опухоль. Я думаю, у тебя опухоль предстательной железы. Тебе придется сходить к урологу”. “Не пойду я ни к какому урологу, — заявил Ральф. — И ты меня не заставишь”. “Я поговорю с твоей женой и дочерью”, — сказал я. “Можешь говорить, а к урологу я не пойду”.

Понадобилось несколько недель уговоров со стороны жены и дочери, чтобы Ральф согласился повидать уролога. “Но только не в Фениксе”, — сказал он. “Куда ты согласен поехать?” “Я мог бы поехать в Майо”, — ответил Ральф. “Каким транспортом?” — спросил я. “Самолетом не хочу”. “Значит, придется ехать поездом или автобусом, — заключил я. — Автобус слишком часто останавливается, и ты можешь передумать. Предлагаю поезд. Ральф, дать тебе в сопровождение хорошеньких медсестричек, чтобы они наверняка доставили тебя в Майо, или дашь мне слово, что доберешься самостоятельно?” Ральф вздохнул и сказал: “Даю слово”.

Кончилось тем, что он вылетел из Чикаго самолетом на Рочестер и позвонил мне из Майо, чтобы сообщить, что он уже на месте. Я позвонил в клинику в Майо и убедился, что он действительно там.

Его там обследовали и прооперировали. “Если бы вы приехали к нам двумя месяцами раньше, — сказали ему врачи, — мы спасли бы вам жизнь. При самом оптимистическом прогнозе вы проживете года два. Постарайтесь прожить их счастливо, насколько это возможно”.

По возвращении в Феникс Ральф все рассказал мне. “Мне надо было сразу с тобой поделиться, ты бы смог меня заставить поехать. Мне осталось два года жизни. Есть идеи?” Я ответил: “Поторопись со строительством дома. Надо, чтобы ты полюбовался им в законченном виде. И не упускай никаких возможных для тебя развлечений, ходи в гости, на танцы”.

В последние месяцы отпущенных ему двух лет Ральфу стало настолько худо, что пришлось слечь в постель. Умер он в течение месяца. Я часто навещал его перед смертью. За ним ухаживала сиделка. Как-то я вошел в комнату, она обернулась, взглянула на меня и произнесла: “О, это вы, доктор Эриксон. С вами я не останусь в одной комнате”. Повернулась и вышла.

“Что это она так с тобой?” — спросил Ральф. “У нее есть причина. Не волнуйся. Я все улажу”. Мы побеседовали с Ральфом, затем я собрался уходить. Когда мы прощались, Ральф поблагодарил меня за те несколько прекрасных лет, когда он по-настоящему радовался жизни. Хотя и добавил честно: “Кое-что из того, что ты со мной делал, мне не очень-то нравилось”.

А что касается сиделки, то она позвонила мне месяца через два и сказала: “Доктор Эриксон, я была сиделкой у доктора Стивенсона. Помните, когда вы вошли в комнату, я сказала, что не хочу находиться с вами в одной комнате? Знаете почему?” “Да, — ответил я. — Много лет назад, я вас предупредил: “Ваш муж хорошо зарабатывает, работая механиком. Вы весь год преподаете в школе, а летом подрабатываете сиделкой. Все ваши деньги уходят на уплату вашего подоходного налога, на расходы по хозяйству, на подоходный налог мужа, на погашение кредитов. И все это вы оплачиваете из собственных денег?” Когда я с вами познакомился, у вас был трехлетний сынишка.

Вы мне рассказали, что ваш муж купил автомобиль, но недоволен покупкой. А поскольку он механик, он решил соорудить супер-супер-автомобиль, машину будущего. Я вас предупредил, что ваш муж отдаст своему “суперу-суперу” каждый свободный час, все вечера, праздники и выходные, истратит на него все свои доходы, покупая и выбрасывая все новые и новые части и не находя того, что годится для его задумки. Каждый год он возобновляет водительские права, чтобы изредка объехать вокруг квартала, да и то если мотор работает. Он без конца покупает новые кузова, новые рамы, капоты, моторы, все новое.

Еще тогда, когда я увидел вас в первый раз, я вам сказал, что, подрастая в таком доме, где мать надрывается, чтобы содержать семью, но разрешает своему мужу вколачивать все свои деньги и все свое время в супер-супер-автомобиль... в таком доме ваш трехлетний сын к 15 годам попадет в тюрьму за преступление, связанное с автомобилями”.

“Да, все именно так, — сказала сиделка. — Я так разозлилась, что отказалась уплатить ваш гонорар. И все эти годы меня съедает злоба. В следующем месяце моему сыну исполняется 15 лет. Его арестовали за угон автомобиля. Ему, видите ли, покататься захотелось. Но его выпустили с испытательным сроком. Срок еще не кончился, а он украл другой автомобиль. А ему еще нет пятнадцати. Я пришлю вам чек на ваш гонорар почтой”.

“Забудьте об этом. Вы уже дорогой ценой уплатили за полученный урок. Когда мужу надо проходить техосмотр и подтверждать водительские права?” “В этом месяце”, — ответила она. “Так вот, пусть он сам на своем “супер-супере” отправляется в автоинспекцию сдавать экзамен по вождению. Не давайте ему своей машины”.

И вот муж отправился получать новые права. Письменный экзамен он сдал. Затем они вышли на улицу, чтобы проверить практические навыки вождения. Когда они подошли к машине, инспектор спросил: “Это вы пригнали сюда эту штуковину?” Он обошел машину вокруг, открыл капот и заглянул внутрь. Он долго изучал машину, потом, открыв багажник, подозвал другого инспектора. Они прямо-таки глаз не могли оторвать от “супера-супера”.

Посовещавшись, они подошли к владельцу и сообщили ему: “Если бы мы заметили, как вы ставили машину на стоянку, мы бы оштрафовали вас немедленно. Но мы проглядели. Но на улицах это сооружение никогда не появится. Мы предупредим городскую полицию. Разрешаем вам позвонить в фирму по отбуксовке. Пусть увезут машину на свалку или, если возьмут, продайте ее на запчасти”. Кое-как удалось уговорить буксировщиков купить машину на запчасти.

Вернувшись домой, незадачливый изобретатель покаялся перед женой: “Прости меня”. Рассказал, как было дело, и повторил: “Прости меня. Буду теперь отдавать тебе всю зарплату, а ты мне купи какую-никакую машину, чтобы на работу ездить. Все, кончаю со своей затеей”.

Жена с горечью ответила: “Ты отказался не только от своего супер-автомобиля, но и от сына тоже. Хорошо, я куплю тебе машину и буду забирать у тебя зарплату”.

(Эриксон обращается к группе.) Страшная история, не правда ли?

Сид: А что там было с этой супер-машиной, что инспекторам так не понра­вилось?

Эриксон: Шасси и рама не подходили друг к другу. Мотор был слишком велик для этой машины. Не тот карбюратор. Инспектора просто озверели. Они заявили, что это не машина, а какое-то чудовище.

Сид: А ты видел машину? Ты рассчитывал на подобную реакцию?

Эриксон: Все это инспектора сказали мужу, он жене, а она мне.

Сид: Но ведь это ты посоветовал, чтобы муж поехал в автоинспекцию на этой машине.

Эриксон: Да, я.

Сид: Значит, ты ожидал чего-то подобного?

Эриксон: Жена рассказывала, сколько раз он покупал крылья, а они не подходили к капоту. А когда он купил новый капот, он не подошел к крыльям. Потом он приобрел шасси, тогда не подошли ни крылья, ни капот. А новая багажная дверь не подошла к багажнику.

Сид: Понятно.

Эриксон: После этого горького разговора я ее больше не видел.

Есть люди, которым невозможно помочь, но надо пытаться. Я попробовал шоковый прием, и он не сработал. Я предсказал ей последствия ее поведения. Ей следовало понять, что муж получает больше нее и должен сам платить свои налоги. Но она взяла все на себя. Мне показалось, что в такой ситуации поможет шоковый прием. Видимо, до нее даже не доходила ошибочность ее поведения.

Сид: А какой способ лечения здесь помог бы больше?

Эриксон: Я понимал, что с мужем я ничего не добьюсь. Он был просто одержим своей идеей супер-машины будущего и гордился своими техническими способностями. Разубедить его не было никакой возможности. А правдивые слова не вызвали серьезного отклика у жены. Это он должен был материально помогать жене, а не наоборот.

До чего же слепой бывает женщина! Ужасно слепой.

Сид: Мужчины не лучше. Короче говоря, не было никакой возможности открыть им глаза.

Эриксон: Я не нашел. Я пытался очень мягко сказать ей всю правду. Думаю, она мне позвонила именно потому, что я сначала вел себя с ней очень мягко. Когда обходительность не помогла, пришлось резать правду-матку. Но ей это тоже пришлось не по вкусу.

Да, вспомнил. Она еще раз звонила мне пару лет назад. Она сказала: “Я не работаю этим летом. Решила отдохнуть”.

Расскажу вам другую историю. Ральф как-то мне поведал: “В Милуоки живет сестра моей матери. Ей 52 года. Замуж не выходила. Материально независима. У моей тетушки единственный в жизни интерес. При любой возможности она посещает епископальную церковь. Друзей у нее там нет. Она ни с кем не разговаривает и незаметно уходит по окончании службы. Меня она любит, и я ее люблю, но последние месяцев девять она находится в ужасно подавленном состоянии. Каждое утро к ней приходят экономка и горничная. Они остаются в доме в течение дня, готовят, убирают, ходят за продуктами. Дворнику она платит за уборку газона и расчистку дорожек от снега зимой. Все хозяйство ведет экономка.

Тетушка только сидит, читает Библию и ходит в церковь. Друзей у нее нет. С матерью она давно в ссоре, и они даже не разговаривают. Я как-то не умею навещать ее и говорить с ней, поэтому бываю у нее редко. Но я всегда испытывал к ней нежное чувство и знаю, что сейчас у нее очень плохо на душе. Когда ты в следующий раз поедешь в Милуоки с лекцией, может, зайдешь к ней и посмотришь, чем ей можно помочь?”

Я зашел к ней вечером. Экономка и горничная уже ушли, закончив свои дела. Я подробно объяснил ей, кто я и от кого. Она очень пассивно выслушала меня. Я попросил разрешения осмотреть ее дом. Она так же безразлично провела меня по всем комнатам.

Я внимательно ко всему приглядывался. В солнечной комнате я увидел три цветущих куста африканской фиалки разного цвета. И отдельно в горшочке отросток еще одной фиалки.

Это, как вы знаете, очень капризные растения и быстро погибают без надлежащего ухода.

Когда я увидел эти разноцветные кусты, я сказал: “Я хочу дать вам медицин­ские задания и надеюсь, вы их выполните. Вам понятно? Вы согласны их выполнить?” Она равнодушно согласилась. “Завтра вы пошлете свою экономку в цветочный магазин, и пусть она купит африканских фиалок всех возможных цветов. (В то время было выведено, кажется, 13 различных сортов.) Эти фиалки будут на вашем попечении. Ухаживайте за ними как следует. Вот вам одно медицинское поручение.

Затем пусть ваша экономка купит 200 подарочных цветочных горшков и 50 горшочков для рассады и цветочную землю. От каждой фиалки вы отломите по листочку и высадите в маленькие горшочки, чтобы затем получить взрослые растения. (Эти фиалки размножаются листочками.)

Когда у вас подрастет достаточное количество африканских фиалок, я хочу, чтобы вы послали по кустику в каждую семью среди прихожан вашей церкви, в которой появился новорожденный. Пошлите по цветку семье каждого ребенка, который принял крещение в вашей церкви. Посылайте фиалки всем, кто болен. А если в церкви объявляется обручение, невесте тоже следует послать фиалку, то же самое и в день бракосочетания. А если кто-то скончается, пошлите свои соболезнования с визитной карточкой и фиалкой. Когда церковь будет устраивать благотворительные базары, предложите дюжину, а то и два десятка своих фиалок на продажу”. Я потом узнал, что у нее всегда было в доме до 200 взрослых растений.

Человеку не до депрессии, когда ему надо ухаживать за двумя сотнями фиалок. (Общий смех.) Она умерла, когда ей было за семьдесят. Ей присвоили титул “Королева Африканских Фиалок Милуоки”. А я у нее был только раз. (Эриксон смеется.)

Сид: У нее, верно, полно было друзей.

Эриксон: Да, причем всех возрастов. Когда больной ребенок получает красивый горшок с прекрасным растением, конечно, она становится другом этого ребенка. Родителям так приятно получить такой подарок, что, когда ребенок поправляется, они идут ее благодарить. В таких хлопотах тетушка Ральфа провела более 20 лет. Главное, не копаться в прошлом и не думать без конца о своем одиночестве.

Сид: Надо дело делать.

Эриксон: Дело делать, причем полезное для общества. Тетушка, может, и не задумывалась об общественном значении своих трудов. Просто увлеклась. Ральф очень был мне за это благодарен.

Однажды один фермер привез ко мне свою жену. “Вот уже девять месяцев у нее подавленное состояние и она все время думает о самоубийстве. У нее артрит. Женаты мы не очень давно. Ее так мучает артрит, она и у ортопеда лечилась. Я возил ее к психиатрам, думал, психотерапия поможет. Все рекомендуют электрический или инсулиновый шок. Ей уж пятый десяток пошел. Очень ей хочется ребеночка, а ортопед сказала: “Если забеременеете, может обостриться артрит, а вы и так уже с трудом двигаетесь, так что не советую”. Была она у гинеколога, та сказала: “Беременеть не советую. У вас артрит в тяжелой форме, а вам может сделаться еще хуже. Вы разродиться не сможете”.

Муж внес ее ко мне на руках. Я попросил, чтобы она сама мне все рассказала. Она сказала, что беременность для нее дороже жизни. “Я уж все ножи от нее прячу”, — вмешался муж. Если человек решил покончить с собой, упредить его трудно. Однако бывает много всяких отсрочек, прежде чем дело дойдет до самоубийства.

Я сказал ей: “Мадам, вы говорите, что беременность для вас дороже жизни. Гинеколог не советует. Ортопед не советует. Ваши психиатры тоже заодно. Мой совет: беременейте как можно скорее. Если артрит обострится, будете лежать в постели и радоваться своей беременности. Когда придет время рожать, можно прибегнуть к кесареву сечению. Закон этому не препятствует. Самый разумный выход”.

Она быстро забеременела, и артрит полегчал. Депрессия прошла. Девять месяцев счастья — вот чем стала для нее беременность. Роды были без осложнений, и появление Синтии, так она назвала дочку, принесло ей много радости. Муж был на седьмом небе от счастья. К сожалению, когда Синтии было полгодика, она умерла. Прошло несколько месяцев, и фермер опять привез ко мне свою жену. “Ей еще хуже, чем раньше”. Я стал расспрашивать жену. Она только твердила: “Я хочу умереть. Ради чего мне жить?” В весьма резкой форме я дотошно ей растолковал: “Женщина, нельзя же быть настолько неразумной. Долгих девять месяцев ты была счастливейшей женщиной на свете. А теперь ты хочешь убить себя и свои воспоминания об этом счастье? Так нельзя. Шесть долгих месяцев ты радовалась своей Синтии. И эту память ты тоже хочешь уничтожить. Это просто преступление.

Твой муж отвезет тебя домой и достанет молодое деревце эвкалипта. Ты сама выберешь место для посадки. В Аризоне эвкалипты растут очень быстро. Вы назовете это деревце “Синтия” и будете наблюдать, как растет ваша Синтия. И мечтайте о том дне, когда вы вдвоем сможете сидеть в тени своей Синтии”.

Через год я навестил супругов. Дерево очень быстро вытянулось. (У меня во дворе росло дерево высотою метров 20, а ему было только шесть лет.) Женщина мне обрадовалась. Она не была прикована ни к кровати, ни к коляске. Свободно ходила, артрит был в сравнительно легкой форме. Кругом у нее были цветники, занимая больше места, чем сам дом. Она показала мне все свои клумбы, все сорта цветов и дала в подарок целую охапку душистого горошка.

Часто пациенты не умеют думать сами за себя. Их надо подтолкнуть в правильном, действенном направлении. Каждый выращенный ею цветок напоминал ей о Синтии, как и эвкалиптовое дерево, названное именем девочки.

Я не один раз использовал эту схему лечения. У меня был пациент с алюминиевого завода. Он мучался от страшной боли в пояснице. Я заставил его разговориться о своей боли, о семейной жизни, о тяжелой работе, о заветной мечте приобрести свой домик, дом его мечты. Он построил этот дом из любви к своей жене, но вложил в него все до последнего цента и уже заложил его, чтобы до­строить. Вот эти выплаты по закладной ужасно тяготили его. Он признался, что больше всего переживает из-за того, что не смог осуществить заветную мечту детства — окружить свой дом красивым белым забором. “У меня нет ни цента, чтобы купить лишнюю доску. Да если бы дерево и было, я все равно не смогу поставить забор из-за своей поясницы. Я хотел выкрасить его в белый цвет, а без него мне и дом не в радость. Прихожу с работы, только и могу, что сидеть в кресле-качалке. А если сажусь за стол, начинает болеть спина”.

“Мы с тобой еще встретимся, — сказал я. — Но сначала я хочу, чтобы ты побывал у моего друга, ревматолога. Он должен мне кучу денег, и я скажу, чтобы он с тебя платы не брал. Мы с ним сочтемся”.

Ревматолог был прекрасный специалист. Он внимательно обследовал моего пациента и сказал: “Органических изменений я не нахожу. Просто он устал от тяжести жизни”.

Я посоветовал своему пациенту: “Доски для забора тебе не по карману. А мечта живет уже много лет. Вот что я тебе посоветую. Сходи-ка ты на склад Биконс Сторидж. К ним поступает мебель в ящиках, они ее распаковывают и у них остается масса бросового дерева. А таких мест в городе много, где продукция поступает в деревянной упаковке. Покрутись там и насобираешь материал для своего забора. А побелка и вовсе гроши стоит. И будет у тебя белый забор вокруг всего двора, смотри и радуйся. Побелку придется подновлять, но ведь и денежки постепенно будут копиться. Тогда уж и до масляной краски дело дойдет, и мечта окончательно осуществится”. Так он и сделал, насобирал досок и поставил забор. Почему бы и нет?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: