ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГУ Г. СМИТА «ИРЛАНДСКАЯ ИСТОРИЯ» 89

погеряны; таким образом не велика беда, что они тратятся не в Ирлан­дии (стр. 144).

Что скажет на это лондонский Вест-энд?

Свифт — «Скромное предложение» — говорит о подрастающем поко­лении ирландцев, не имеющем куска хлеба (год 1729), «которые вслед­ствие безработицы либо превращаются в воров, либо покидают свою дорогую родину, чтобы сражаться за претендента *, либо продают себя на Барбадос».

Иными словами, рабство на более или менее длительный срок.

В связи с чем он предлагает направлять часть детей мяснику, а в «Макси­мах {опровергнутых в Ирландии}», предлагает разрешить ирландцам продавать свое избыточное населенно в рабство.

Еще по времена Якова II картофель был «символом и упреком Ирлан­дии». При Якове II «ирландскую депутацию по улицам Лондона прово­жала толпа с картофелинами, насаженными па шесты» (стр. 150).

Ирландская нищета... «хлынула в Англию, неся с собой пауперизм (!) и болезни (И) в наши большие города, она явилась для Англии наказа­нием за ту долю, которую она, возможно, внесла в страдания Ирлан­дии)) (стр. 151).

Согласно «Remains» Фелана, т. II, стр. 42, лендлорды предпочи­тали католических рабов протестантским арендаторам, особенно потому, что первые неизменно доставляли болео высокую ренту. Поэтому проте­станты впоследствии эмигрировали в Америку.

(Время не указано.)

Мак-Гоген говорит в своей истории Ирландии⁵³: «Подсчетами и исследованиями, проведенными во французском военном ведомстве, было установлено, что со времени прибытия ирландских войск во Францию в 1691 г. и до 1745 г., года битвы при Фонтенуа, более 450 000 ирландцев погибло на французской службе».

В независимом ирландском парламенте до унии

(согласно расследованию, предпринятому в 1784 г. в интересах англий­ского правительства) «из 300 мест 116 были поделены между 25 земель­ными собственниками (один дворянин имел 16 мест)», и правительство могло рассчитывать на 86 голосов членов палаты от мест, принадлежав­ших собственникам, которые переуступили их за титулы, синекуры или пенсии, на 12 своих собственных голосов, на 45 голосов должностных лиц и 32 голоса джентльменов, которым были даны обещания и кото­рые открыто заявили о том, на что они рассчитывают» (Масси. «History of England», т. Ill, стр. 264).

А как обстояло дело с английским парламентом того времени?

Сэр Джона Баррингтон был судьей Высшего суда адмирал­тейства в Ирландии.

Питт якобы дал бы Ирландии парламентскую реформу и эмансипацию католиков, но его

• — Яков Фрэнсис Эдуард Стюарт, известный под именем Шевалье де Сент-Джордш. Ред.

Ф. ЭНГЕЛЬС

«либеральная политика... была роковым образом приостановлена и мир (!) был охвачен смятением, разочарованием в свободе и ввергнут в абсолютистскую реакцию вследствие страшного взрыва нелепости, жесто­кости и, в конце концов, военного тщеславия и алчности, — взрыва, который воображению французов представляется величайшим и самым благотворным событием в истории» (стр. 165).

Здесь прекращается всякая объективность.

«Чуждые и недовольные элементы, включенные в состав нации, могут быть лишь источником внутренних разногласий и слабости. Было бы лучше со всех точек зрения, если бы территория Британской империи свелась к одному острову, к Англии, к Йоркширу или Кенту, чем если бы в нее входило что-либо, в действительности к ней не принадлежащее» (стр. 179).

!! Все же — ! После 700 лет борьбы!

Федерация между Ирландией и Англией якобы невозможна (он говорит не о подлинной федерации с единым федеральным парламентом для решения союзных дел, а лить о персональной унии).

«Это союз собаки и ошейника», два независимых парламента и два неза­висимых правительства, «связанные друг с другом номинальным под­данством одной и той же короне»... {Такое устройство} «неизбежно станет насмешкой и досадной помехой» и приведет в конечном счете либо к пол­ному отделению, либо к господству английского парламентского прави­тельства также и в Ирландии, как в 1782—1798 гг., с помощью корруп­ции и интриг (стр. 181).

А как же Швеция и Норвегия, Австро-Венгрия?

«Ход событий разрушил основу, на которой могла бы возникнуть ирландская национальность». Ирландцы представляют собой смесь тех же элементов, что и англичане, только в другой пропорции... «Но самым важным, фактически почти решающим, является то, что язык обоих островов один и тот же» (стр. 183).

Итак, те и другие представляют собой единую нацию и любое разделение было бы бессмыслицей! Как будто английский язык не сделал ирландца в еще большей степени ирландцем!

Со стр. 184 описание «аграрных беспорядков, главной причиной которых было избыточное население» *.

ГОЛДУИН СМИТ. ОКОНЧАНИЕ (ДОСЛОВНО ОТДЕЛЬНЫЕ МЕСТА И ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ)

Стр. 4. «Влажность климата, являясь источником богатства и кра­соты растительного мира, не могла в то же время не привести к ослабле­нию энергии народа и не отбросить его назад в ходе состязания наций, борющихся за превосходство в тех областях, которые требуют физических

* Далее в рукописи пометка: (Окончание на стр. 5). Ре0.

ЗАМЕЧАНИЯ НА КНИГУ Г. СМИТА «ИРЛАНДСКАЯ ИСТОРИЯ» 91

усилий. Это видно из сравнения древней истории ирландцев с древней историей скандинавов, которых климат севера закалял, развивая у них смелоеть и предприимчивость» (стр. 4).

В сражениях Эдуарда III и Генриха V во Франции, при Креси, Пуатье и т. д.⁶⁴, «на этих знаменитых нолях, где руками крестьян было повержено французское рыцарство, феодализм нашел свою могилу» (стр. 65, смотри ниже, стр. 71*).

Килкеннийский статут:

«Нет ничего особо злонамеренного в попытке восстановить с помощью этого статута четкое разделение между англичанами и коренным населе­нием. Целью его составителей было но предотвращение благотворного слияния обеих рас в единую нацию, а желание помешать одной из них, которую они вполне естественно и справедливо считали более цивилизо­ванной, опуститься до варварского уровня другой, и в то же время вос­препятствовать росту «мятежных» элементов в стране... Те же самые законодатели запретили под страхом строжайшего наказания ведение частных войн против Айришри ^&ъ и подстрекательство их к войне» (стр. 68).

(Весьма благосклонно!)

«Возмутительно, что убийство ирландца англичанином не считалось тяжким преступлением и при обвинении в убийстве веским доводом за­щиты было заявление в суде, что убитый не является англичанином и не принадлежит также к 5 «кровям», или септам, на которые распростра­нялось действие английского нрава. Но фактически под этим не подразу­мевалось ничего другого, кроме того, что ирландцы подчинялись не англий­ской юрисдикции, а туземной, орегонской. Существование в одной стране двух рас, подчинявшихся двум различным системам права с различными наказаниями за преступления, каким бы непостижимым оно ни казалось в наши дни»

(Леванта он не знает!),

«представлялось совершенно естественным во времена, когда различие меж­ду расами было гораздо сильнее и право было самобытным обычаем данной расы, а не суммой принципов, общих для всего человечества. В Англии было бы то же самое, если бы англосаксам удалось добиться от [Виль­гельма] Завоевателя «законов Эдуарда Исповедника». Тогда в одно коро­левство входили бы две нации, норманны и саксы, которые подчинялись бы двум различным уголовным кодексам. Правило безнаказанности имело силу для обеих сторон. Ирландец, убивший англичанина, был бы только оштрафован своим Орегоном. Когда однажды правительство выра­зило желание, чтобы один из местных вождей принял на свою территорию шерифа, вождь согласился, но в то же время потребовал, чтобы прави­тельство назвало денежную сумму, или эрик, .которую оно назначает за голову шерифа, с тем чтобы в случае его убийства эта сумма была надле­жащим образом взыскана с септа» (стр. 69).

Англия как правящая страна желала-де Ирландии только добра:

«Истина заключается в том, что правительство Плантагенетов, когда оно находило время, чтобы позаботиться об Ирландии, питало не злые,

• См. настоящий том, стр. 92. Ред,

Ф. ЭНГЕЛЬС

а добрые намерения в отношении ирландского народа» (стр. 68). ...Англий­ское правительство было не против того, чтобы принять под покровитель­ство английских законов Айрпшри. Пять септов целиком (!!), пять кро­вей... были приняты коллективно, а индивидуальные разрешения на натурализацию, по-видимому, предоставлялись свободно» (стр. 68, 70).

Но злые ирландские бароны не хотели этого, о них разбились добрые намерения правительства (стр. 68, 69).

«.Представление, будто английское правительство намеренно исклю­чало ирландцев из сферы человеческих отношений, рассеивается» (стр. 70).

По крайней мере в голове автора!

«Из руин феодальной аристократии, которую война Алой и Белой роз обратила в прах, поднялась могущественная монархия Тюдоров» (стр. 71).

Значит, эта аристократия все же не была погребена в результате сражений во Франции!

«Ни в одном из этих периодов борьбы» (при Генрихе VIII и Елизавете) «Англия, к несчастью, не могла напрячь все силы, чтобы нанести, из милосердия, последний решающий удар» (стр. 77).

При Елизавете:

«В конце концов началась коррупция, коррупция в самой отвратительной форме, коррупция, которая предпочитала войну миру, ибо она сулила надежды на наживу, в то время как мир грозил пх развеять. Великие события и открытия елизаветинской эры породили любовь к авантюрам, которая искала выход во всех направлениях, а по масштабам своих целей и характеру колебалась от высот героизма до самой низкой подлости. Орлы устремились в полет к берегам испанской Южной Америки, стер­вятники накинулись на Ирландию. Смело пуская в ход свой меч, авантю­рист обеспечивал себе в испанских колониях романтическое (!) богатство в виде слитков и тюков с товаром. Ловко пуская в ход интриги и сутяж­ничество и искусно подстрекая к мятежу, мошенник в Ирландии обеспе­чивал себе менее романтическое, но более прочное и долговечное богат­ство в виде конфискованных земель» (стр. 79).

«Царствование» (Якова I) «началось хорошо, с широкой амнистии (?). Помилование было даровано даже архимятежнику Тирону» (!).

Но ведь он еще до смерти Елизаветы заключил мир! (стр. 94).

Решение Суда королевской скамьи ¹⁹ (1605 г.), объявившее незакон­ным владение землей в соответствии с ирландским обычаем и вводившее английское право, цявилосъ благодеянием для вождей, ибо окончательно превращало их домениальные владения и территориальные нрава в наслед­ственные, вместо основанных на избрании» (стр. 95).

Эти вожди, те из них,которые еще сохранились к 1605 г., спустя 10 лет после полной экспроприации, имели возможность поразмыслить в изгнании над тем, какое это было благодеяние!

«Очевидно, нет оснований сомневаться в том, что именно в порядке добросовестного проведения той самой политики приобщения к цивили­зации и умиротворения (11) ирландцев путем введения у них английских

Замечания на книгу 1ч смйта «ирландская история» 03

институтов был созван для всей Ирландии, без различия расы и рели­гии (??), парламент, более регулярный и широкий по составу, чем все предшествующие. Правда, правительство предпринимало активные меры, чтобы обеспечить себе большинство, и оно создало некоторое число гнилых или вернее фиктивных местечек, избиравших в парламент. Но, очевидно, никакое иное (!!) вмешательство в свободу выборов не имело места (!) (стр. 95—96)... Создать фиктивные местечки было необходимо не только для того, чтобы добиться большинства для правительства, но также и потому, что действительных местечек не существовало» (!!!) (стр. 96). «Представляется крайне сомнительным, чтобы не сказать большего, были лп земли Тирона и Тпркошголла, на которых основали ольстерскую колонию, конфискованы за какое-либо действительное преступление, и не был ли заговор, участие в котором этим аристократам приписывается, изобретением богатого воображения чиновников, желавших поделить их имения. Они бежали, правда, но не перед правосудием, ибо правосудия, когда имелись виды на конфискацию земель, не существовало вовсе» (стр. 100).

В 1640 и 1С41 гг. Ришелье и папа *, по его словам, разжигали в Англии и в Ирландии гражданскую войну, а ирландские офицеры, возвратившиеся из Франции и Испании, также при­ложили к этому руку. Затем произошло восстание католиков,

«сопровождавшееся большой резней протестантов в Ольстере, которая связана с именем сзра Фелима О'Нила °^в. Сомнение в том, что произошла большая резня, является праздным, ибо Кларендон ⁵⁷, хорошо осведомлен­ный и объективный писатель того времени, оценивал число убитых в 40—50 тысяч (!). Столь же праздным является сомнение в том, какая сторона нанесла удар первой — с таким же успехом можно было бы сомневаться в том, какая сторона первой нанесла удар во время Сицилий­ской вечери ^б8. Краткий обзор показаний, в которых описываются неко­торые сцены, происходившие во время резни, приведен у Рашуорта (Collections, т. IV, стр. 108) ⁵⁹. Он рисует ужасающую, но весьма правдо­подобную картину мщения, которое совершает народ, озверевший от гнета, в краткий мпг торжества над своими угнетателями. Вполне воз­можно, что видения ужаса витают над проклятыми местами и из-под моста Портадаун доносятся пронзительные вопли призраков убитых» (стр. 107, 108).

Опять нечто «призрачное».

«Во время протектората» (Кромвеля) «...по крайней мере, протестант­ская община (в Ирландии) представляла собой картину процветания, какого этот остров не видел никогда прежде» (??) (стр. 114).

Маколей является великим писателем для этого сикофанта.

«Писать об осаде Лондондерри после Маколея столь же легко, как воспе­вать осаду Трои после Гомера» (стр. 120).

В то время как онрекомендует ирландцам (смотри предисло­вие)

«обращать больше внимания на причины общего характера»,

• - Урбан VIII. Рев.

и

Ф. ЭНГЕЛЬС

чтобы свести объяснение подобных гнусностей к объективным причинам, сам он постоянно подсовывает ирландцам в их дей­ствиях мелкие локальные побудительные мотивы. Так, напри­мер, при Якове II:

«Ирландский народ, как было справедливо замечено, вступая в эту гражданскую войну, был движим не приверженностью к династии Стюар­тов или ее политическим принципам, но, подобно кланам шотландских горцев, своими собственными мотивами.., вероятно, основная масса сторонников Якова, хотя и вела борьбу в защиту католической религии, сражалась не столько за католическую религию, сколько за землю — этот древний и ужасный предмет ирландских гражданских войн» (стр. 121).

(То есть за свою собственную землю!)

«Земля была великим источником раздоров и бедствий Ирландии на всем протяжении ее истории» (стр. 125).

Не жадное стремление англичан завладеть землей, а земля была повинна в этом. Никто не виноват, это сделал малютка {It's chitty that's done it}.

«Их» (кромвелевских лендлордов) «потомки стали, вероятно, самым худшим высшим классом, омрачавшим когда-либо жизнь какой-либо страны. Привычки ирландского джентри были жестокими и безрассудными свыше всякой моры, а непристойность их оргий вызвала бы отвращение даже у компании Комуса. Своим пьянством, своим богохульством, своим свирепым дуэлянтством они оставили далеко позади сквайров Англии (!). Если их пороки имели и гротескную сторону, которая добавляет смех к нашему осуждению, это не делало менее губительным их влияние на жизнь общества, социальным главой которого их сделало коварство судьбы. К счастью, их безрассудство неминуемо должно было, до некото­рой степени, само породить свое средство исцеления. За эксцессами их буйных и свинских кутежей перед нашим взором возникает акт об обре­мененных долгами имениях» (стр. 140)^,0.

«В 1778 г. усиливавшийся дух терпимости стал оказывать заметное воздействие», самые худшие из карательных законов были отменены. «В 1778 г. лорд Норт предложил (правда, в какой-то мере под давлением) значительное ослабление чудовищных и нелепых ограничений, наложенных на ирландскую торговлю.., два года спустя тот же самый министр, которого его неудачи в Америке научили благоразумию, пред­ложил и провел дальнейшие уступки. Прошло еще двадцать лет, и г-н Питт, придя к власти преисполненным всех либеральных идей новой эры, уни­чтожил один из (!) источников бедствий и раздоров, предоставив Ирлан­дии в полной мере свободу торговли

Ф. ЭНГЕЛЬС

VARIA * К ИСТОРИИ ИРЛАНДСКИХ КОНФИСКАЦИЙ

XVI век. Генрих VIII

1536 год. Парламент в Дублине, на котором была введена присяга королю как главе церкви и ему же передано право получения первых плодов со всех церковных бенефициев. Но с проведением этого в жизнь дело обстояло совсем по-иному, и восстания, которые теперь последовали, были направлены также и против присяги. Отказ принести присягу королю как главе церкви в Ирландии считался, как и в Англии, государственной изменой (Мерфи, стр. 249).

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: