Вл. И. Немировичу-Данченко 6 глава

Если нет непреодолимого влечения к сцене, я бы советовал Вам очень строго отнестись к себе как артисту. Ваше общественное положение можно променять на очень хорошее в искусстве, но не на посредственное -- только. Для проверки, по-моему, есть только два средства: 1) остаться в Вашем теперешнем положении и проверить самому себя на любительских спектаклях или же 2) рискнуть. Взять годовой отпуск и попытать свои силы год, два (не меньше) в качестве настоящего артиста. Такой рискованный шаг, конечно, должен быть проверен опытными в деле сцены людьми. Если Вам посчастливится сразу обнаружить все хорошие данные -- Ваше счастье, но если пустой случай или недостаточная чуткость Ваших советчиков помешает обнаружить желаемое -- Вы будете разочарованы с первых же шагов. Никто так не ошибается и не увлекается, как артисты.

Советую Вам не доверяться моей впечатлительности и в проверке себя не отступать от той системы, которая выработалась у нас в театре за много лет. Пусть судьями будут не один я, а многие. Мы друг друга пополняем и поправляем. Дляэтого следует заявить о Вашем желании дебютировать Немировичу-Данченко. Вы это сделали, и мы будем говорить о Вас. Очень жаль, что Вы обратились так поздно, когда труппа и репертуар составлен и наполовину срепетирован на весь год, когда время так дорого всем лицам, занятым делом. Я отстранил себя совершенно от всех практических и хозяйственных вопросов театра и не знаю, возможно ли теперь, перед началом сезона и переходом в новый театр, найти время для дебютов. На этот вопрос ответят Вам специалисты.

Дело, однако, не в дебюте. Никогда еще дебюты не дали каких-нибудь положительных результатов. Дебютант конфузится, а актеры подают ему реплики неохотно. Это обычное правило в нашем деле. Но если б Вы могли пожить в нашей атмосфере, часто выходить перед публикой в неответственных и даже безмолвных ролях, мы бы за сезон могли с некоторой уверенностью определить пригодность Ваших данных к сцене. Наконец, Вы сами бы почувствовали, как надлежит Вам поступить. Этот способ -- лучший, но позволяют ли Вам материальные и другие условия рискнуть его испробовать? -- не мне судить.

Ваши светскость и внешние данные интересуют нас, и, думаю, все захотят с ними поскорее познакомиться, для того чтоб сцена получила нового образованного деятеля. В переговорах с дирекцией, думаю, мне нетрудно будет убедить сделать все, что возможно в настоящем положении.

Обо всем подробно будет Вам написано из театра, так как мне уже не удастся скоро написать Вам. По окончании моего нездоровья я погружаюсь весь в театр и не буду иметь минуты свободной. Бог даст, до скорого свидания -- в новом театре. Напишите поскорее: когда и на какой срок Вы можете приехать в Москву. Меньше чем в две недели невозможно устроить и срепетировать дебют.

С совершенным почтением

К. Алексеев

А. П. Чехову

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

19 декабря 1902

Москва

Пьеса, Горький и театр имели большой успех. Ольга Леонардовна прошла для тонкой публики первым номером¹. Кланяемся.

Алексеев

А. П. Чехову

Декабрь (после 19-го) 1902

Москва

Дорогой Антон Павлович!

Не писал Вам до сих пор потому, что был (как и все товарищи) очень занят и взволнован предстоявшим спектаклем. Казалось, что вторичный провал пьесы Горького¹ погубит все дело. Теперь, как Вам уже известно, победа на нашей стороне, и, главное, -- Горький доволен. Первый спектакль был мучительный для артистов, и, если бы не шумный прием первого акта, не знаю, хватило ли бы у нас нервов, чтоб довести его до конца.

Владимир Иванович нашел настоящую манеру играть пьесы Горького². Оказывается, надо легко и просто докладывать роль. Быть характерным при таких условиях трудно, и все оставались самими собой, стараясь внятно подносить публике удачные фразы роли. Тем более чести Ольге Леонардовне, которая одна перевоплотилась. Этого, конечно, не оценят Эфросы ³, но среди артистов она имела очень большой успех, и, как говорят в труппе: "это был номер!!!" Я не удовлетворен собой, хотя меня хвалят.

Горький присутствовал на двух спектаклях и имел очень большой успех. Все это время был мил и весел, каким я его узнал впервые, два года назад, в Ялте. Уехал довольный и с желанием писать для театра. Повторяю -- это самая главная часть нашего успеха.

Сейчас поручил Егору купить все газеты и пошлю Вам, на всякий случай, вырезки (но сам их читать не буду). Присутствие Горького на спектакле превратило его в бурные овации, и потому трудно разобрать, насколько имели успех пьеса и актеры. Печать, кажется, хвалит.

Теперь наступает тяжелое время: вместо большого наслаждения начинать репетиции пьесы Чехова, приходится нести тяжелую обязанность -- разучивать Ибсена. Особенно пожалейте двух артистов: Книппер и Станиславского. На их долю выпадает наиболее тяжелая работа.

Кто виноват?.. Паулина! Бум!.. После спектакля у нас у всех болели губы от восторженных поцелуев Александра Леонидовича. Кажется, он уже заприходовал в своем воображении тысяч 150. Он, бедный, изнервничался за это время и перестал спать. Целую ручку Вашей мамаше и Марии Павловне. Жена собирается ей писать. Ольга Леонардовна здорова. После спектакля Горький давал ужин актерам. Торжество кончилось очень печальным скандалом Баранова. Не хочется писать. Ольга Леонардовна сообщит подробности.

Любящий и преданный К. Алексеев

Жена просит пожать руки Вам, Марии Павловне и Вашей матушке.

147*. В. В. Котляревской

26 декабря 1902

Москва

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Право, я очень скучал без известий о Вас, часто вспоминал и собирался писать. За весь сезон сегодня у меня первый вечер свободный, и я спешу поздравить Вас с праздником, поблагодарить за открытое письмо и напомнить Вам о московских друзьях, которых Вы начинаете забывать... Почему я не писал -- у меня много оправданий. Приезжайте в Москву, посмотрите на наш театр, и Вы поймете, сколько пришлось поработать, чтоб водворить порядок там, где несколько месяцев тому назад царил канкан...¹.

Много было хлопот и с постановками новых пьес. Уж очень нас загрызла пресса. "На дне" выручило и, бог даст, на некоторое время поддержит наш престиж.

Ничего не знаю о Вас. Как Вы поживаете, здоровы ли теперь, много ли и хорошо играете? Слыхал об успехах Николая Александровича и неожиданно прочел о закрытии театра и очень огорчился². Где он теперь? Одни говорят -- в Москве, другие -- в имении, третьи -- будто он режиссирует спектакли Комиссаржевской. Если увидите, поклонитесь и запретите ему падать духом.

Когда же Вы приедете в Москву? Неужели Вы не посмотрите театр и не опуститесь на дно, не отдадитесь во власть тьмы? У нас явился еще новый и очень интересный талант -- Бутова. Странно, непривычно, жалко, что мы не приедем в Петербург ³. Пожалуй, нас там забудут, тем более что слова: "станиславщина, Станиславский" и проч., говорят, сделались чуть не бранными в петербургской печати. Петербург город изменчивый, и, пожалуй, он, проводив хлопками, встретит свистками. Не забывайте же Вы Ваших московских друзей и приезжайте навестить их. Поклон от меня и жены Нестору Александровичу, Зарудным, Кони, Поповым и всем, кто нас не забыл.

Целую Вашу ручку. Жена кланяется. Преданный и уважающий

К. Алексеев

А что, Джером-Джером ничего еще не писал по поводу сцен[ок] для нашего театра?

А. П. Чехову

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

2 января 1903

Москва

Поздравляем Новым годом. Сердечно желаем будущие годы встречать вместе в Москве, с нетерпением ждем тепла, чтобы увидать Вас среди искренно любящих Вас артистов Художественного театра.

Алексеевы

А. П. Чехову

21 февраля 1903

Москва

Дорогой и многоуважаемый Антон Павлович!

Пишу Вам коротенькую записку только для того, чтобы Вы не думали, что я молчу, потому что забыл о Вас... Мы часто вспоминаем и ежедневно говорим о Вас с женой и Ольгой Леонардовной. Теперь времени мало. Идут генеральные "Столпов общества". Боже мой, если бы четверть тех сил, которые употреблены на эту отвратительную пьесу, были отданы Вашему "Вишневому саду", -- театр бы рухнул от аплодисментов, и мы бы имели впереди отрадную перспективу: играть Вашу пьесу несколько лет подряд {Выходит так, что нам пришлось бы играть на развалинах! (Примечание К. С. Станиславского.)}. Теперь же, думая о непрочности "Столпов общества", мы повторяем Вашу полюбившуюся нам фразу: "Никому ж это не нужно!!!"

Я играю иностранца в английском сюртуке, и играю довольно скверно. У Ольги Леонардовны долго не шла роль, и вдруг на первой генеральной репетиции она нас поразила¹. Талант сказался. Она нашла интересный тон и... успокоилась. Теперь, немного роль остановилась, тем не менее не теряем надежды, что она будет играть хорошо. Боимся верить счастью, что 20-го марта Ваша пьеса будет у нас в руках... Если нет, придется репетировать "Эллиду"², хотя знаем, что "никому ж это не нужно". Два дня были у Черниговской, у Троицы³. Там есть хорошая гостиница, с хорошим столом, в сосновом лесу. Уж не там ли Вам приютиться на время осенней сырости и первых холодов?.. При первом случае мы едем туда с Ольгой Леонардовной. Будьте здоровы. Жена, дети и мать кланяются Вам. Жму Вашу руку. Получили ли Вы посланную мною карточку "На дне" и потом коллекции открытых писем: "На дне" и "Мещане"?

Преданный и уважающий Вас К. Алексеев

21/II 903

Очень благодарим за Ваши письма.

150*. Из письма к В. В. Котляревской

25 февраля 1903

Москва

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Спасибо за письмо, но не спасибо за неправдоподобные подозрения. Мы Вас забыть не могли. Вы это знаете отлично. Отчетов не сдавал Вам как заведующей петербургскими успехами потому, что сам квартальный не разберет: едем мы в Петербург или нет. Все это произошло потому, что мы связались с Сувориным. Пришлось это сделать, потому что в Панаевском трудно уставить декорации "На дне" и окупить поездку. Он просит безумную цену за спектакль или гарантирует нам 50 000 за 17 спектаклей. Последнее предложение связано с правом играть "На дне" в будущем сезоне¹. Горький, хлопотавший о том, чтобы показать в первый раз Петербургу его пьесу в нашей постановке, согласился на эту комбинацию². Мы же его не отговаривали, так как не хочется быть монополистами. После письма Толстой об Андрееве Горький не желает знать Суворина, и все комбинации лопнули³. Завтра Немирович выезжает в Петербург, и чем решится дело -- неизвестно. Если приедем, то на пасху и фомину (15--17 спектаклей). Привезем: "На дне" и "Дядю Ваню" (только). Спасибо Петербургу за его хорошее отношение к нам. Вы не знаете, как мы его ценим. В первый раз слышу, что Сатин -- это удачная роль. Меня здесь поругивают, как и за все роли, какие бы я ни играл. Пресса очень меня травит. Вчера сыграл труднейшую и неблагодарнейшую роль Берника ("Столпы общества"). Товарищи хвалят, а пресса, конечно, ругает. Я очень стал к этому безразличен, так как газет никогда не читаю, а в конце сезона, при сильной пьесе "На дне", не приходится беспокоиться о материальном успехе театра. В нынешнем году он удачен, и, несмотря на короткий сезон и позднее начало, дело даст дивиденд тысяч в 50--60 за покрытием всех расходов и вновь сделанных костюмов и декораций. Чего ж лучше, раз что мы не гонимся за барышами, а хотим только встать на ноги. Приезжайте пораньше в Москву и посмотрите "Столпы общества".

...Поклон от меня и жены Нестору Александровичу и всем петербургским знакомым и друзьям. Жена кланяется, я целую ручку.

Уважающий и преданный

К. Алексеев

25/II 1903

А. П. Чехову

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

25 февраля 1903

Москва

"Столпы" прошли с довольно большим успехом, газеты хвалят. Эфрос ругает¹. Ольга Леонардовна играла хорошо. Кланяемся.

Алексеевы

А. П. Чехову

Т_е_л_е_г_р_а_м_м_а

9 апреля 1903

Петербург

"Дядя Ваня" -- огромный успех. Декорация первого акта изумительна¹. Все здоровы. Кланяемся.

Алексеевы

153*. И. К. Алексееву

Конец апреля 1903

Петербург

Мой дорогой и славный мальчик, Игорек!

Думал, что не удастся написать тебе, так как, только что кончил письмо, ко мне пришли по делу. Однако я скоро освободился и очень рад этому, так как с завтрашнего дня опять буду играть каждый день. Сегодня же у нас был отдых, и знаешь, чтомы утром устроили?

Мы поехали на острова, откуда видно море, на автомобилях. Впереди ехали я и Вишневский, а сзади Книппер и Немирович. Мама, конечно, не захотела ехать. Ей показалось, что это страшно.

На самом деле это только неприятно. Во-первых, он раза два ломался и останавливался, пришлось долго ждать, пока его поправляют. Во-вторых, он так воняет бензином, что голова болит. В-третьих, он пылит. Таким образом, мы поехали на чистый воздух, а его-то и не нашли. Он так шипит, трещит и стучит, что кажется, будто под твоим сиденьем пыхтят какие-то львы и леопарды или работает целая фабрика. Наконец, он так трясет мелкой тряской, что становится щекотно в желудке или кажется, что у тебя началась лихорадка. Но самое неприятное это то, что нас ругали все, кого мы обгоняли или кто попадался нам навстречу. Две лошади испугались и понесли, и дамы показывали нам кулаки. Прохожие ругали нас дураками вдогонку, а мы летели как стрела по освобождавшейся от экипажей дороге. В Петербурге острова -- это то же, что у нас Петровский парк или Сокольники. Там живут на дачах. Все устроено гораздо лучше, и то и дело приходится переезжать через мосты. Куда ни обернешься -- все вода, море или реки, точно в Венеции. Много лодок, пароходов и кораблей.

Погода была теплая, но, как всегда в Петербурге, серая, скучная... И море туманное, скучное, холодное; не то что Черное в Крыму. Листочки, травки зазеленели, и я порадовался тому, что скоро, бог даст, можно будет везти вас в Любимовку. Не тоскуй без нас -- теперь уже скоро увидимся и не скоро расстанемся. Поцелуй крепко Кирюлю, бабушек, дядю Володю; mademoiselle кланяйся. Мама и я целуем тебя, крепко прижимаем и благословляем.

Твой папа

154*. В. В. Котляревской

8/V--903

8 мая 1903

Москва

Многоуважаемая Вера Васильевна!

Опять занят настолько, что могу Вам написать только коротенькое письмо. Как здоровье Вашей мамаши и матери Нестора Александровича? Как Вы себя чувствуете? Часто вспоминаем с женой о Вас и думаем о Вашем драматическом положении. Вам нужно развлечься, и если обстоятельства позволят, приезжайте в Москву на несколько деньков, чтоб окунуться в римскую жизнь. Мы ставим "Юлия Цезаря". Остановили все репетиции и устроили из театра библиотеку, музей и мастерские. Вся труппа занята собиранием материала и изучением эпохи. Работа кипит. Интересно, но очень утомительно.

Жена кланяется Нестору Александровичу и целует Вас. Я целую Вашу ручку и жму руку Нестору Александровичу. Вашей матушке передайте мое почтение. Дай бог Вам сил и энергии, и спасибо за все.

Уважающий и преданный

К. Алексеев

Из письма к М. П. Лилиной

21 мая 1903

Москва

...Я и забыл, что я именинник. Спасибо тебе, мамане и детишкам за нежные поздравления. Пишу тебе письмо, а сам еще не уверен в том, что не попаду в Любимовку. Ничего не разберешь, есть ли сегодня что-нибудь в театре или нет!

Сейчас сижу на фабрике. С другой стороны, меня утомляют, вызывая головную боль, утренние поездки из Любимовки в Москву. Две ночи спал плохо. Сегодня мешала мышь. Я и стучал и кричал -- ничто не помогало. Наконец стал мяукать и царапать по простыне по-кошачьему. Сразу все стихло, и я заснул. Не взять ли патент на новое изобретение против крыс и мышей? Работы в театре пошли вяло... Приглашение на воскресенье начал. Пока выяснилось, что Желябужские и Чеховы не приедут. Приглашены: Немировичи двое, Вишневский, Калужские двое, Александров, Адашев, Москвины, Артем. Других приглашу завтра на экзамене¹ (в 7 часов). Следующий экзамен в субботу...

Из письма к М. П. Лилиной

15 июля 1903

Ессентуки

...Вчера не писал, потому что ужинал в своей комнате на террасе с дамой! К сожалению, был ее муж... Я говорю о Екатерине Васильевне Гельцер и Тихомирове¹. Вчера я встретился с ней в парке и подошел, спросил, она ли Гельцер? Познакомились. Оказалась очень милая барыня, и он славный. Вечером оказалось, что они стоят в номере напротив меня. Я думаю, больше всех будет смущена моя соседка -- О. М. Купфер, услыхав женский голос в моей комнате... Вчера был в местном театре. Там было так ужасно, что я ушел после первого акта и весь вечер проговорил с Давыдовым и другими актерами. Очень может быть, что я скоро перееду в Кисловодск. Третьего дня был там у Юры с Сашей². В первый раз понял, что там чудный воздух, ты бы оценила его...

Из письма к М. П. Лилиной

16 июля 1903

Ессентуки

...Сегодня у меня приятный день, ко мне приехали гости: Горький, И. А. Тихомиров и Константин Петрович (забыл фамилию), издатель Горького¹. Дело было так. Пью No 17 и у источника встречаю Тартакова² с дамой. Очень ему обрадовался, но должен был их скоро оставить, так как торопился в гостиницу переодеться для вечернего спектакля. В театре шли "Мещане", и Тетерева играл Дмитриев³. Я зашел посмотреть. Давыдов⁴ уверяет меня, что Горький в театре, и показывает какого-то господина в голубой косоворотке, с короткими волосами. Я уверяю, что нет, хотя тут же вспоминаю, что сейчас, в гостинице, мне говорили, что Тихомиров И. А.⁵ заходил ко мне. Я не обратил внимания, думая, что речь идет о Тихомирове -- муже Гельцер. Кончается акт -- И. А. Тихомиров и Горький летят ко мне. Оказывается, они все постриглись и так обкромсали волосы, что их узнать нельзя. Собралась уже толпа, но мы улизнули есть шашлык. Только что сели в отдельный сад, слышим душу раздирающий крик. Бьют ребенка в кухне. Устремились туда -- спасать его. Горький вырвал ребенка, изругал мать. Произошел легкий скандал. Далее мы дружелюбно ужинали, и они рассказывали о своем прекрасном путешествии пешком по Кавказу. Сейчас проводил их и сел писать тебе. Все думаю о том, как на будущий год устроиться нам вместе на лето. Вот Горький прошелся по Кавказу и освежился настолько, что всю зиму проживет своим путешествием. А у тебя, бедняжка, одно впечатление: Любимовка и Любимовка...

А. П. Чехову

Новая казенная гостиница

22 июля

Ессентуки

22 июля 1903

Дорогой Антон Павлович!

Перед самым отъездом на Кавказ я успел поговорить с Вишневским. Он передал мне, что Вы просите меня вернуться домой из Ессентуков -- через Крым. Кажется, Вы собирались прочесть пьесу...¹. Я был очень рад такому предложению и очень мечтал о нашей встрече, о пьесе, о море... Приехав сюда, я прежде всего простудился, пролежал в кровати 2--3 дня и потерял неделю лечения. Далее, я получил сплин и только теперь начинаю приходить в себя... Осталась неделя до отъезда в Москву, но доктор меня не пускает. Я попил воды только одну неделю, а минимальный курс лечения равняется месяцу, 6 неделям. Таким образом мои планы рушатся, мне не удастся вернуться через Крым. Тем не менее я не могу отказать себе в удовольствии повидать Вас и Ольгу Леонардовну и послушать пьесу... Мне необходимо поскорее познакомиться с нею. Владимир Иванович обещал мне освободить меня на неделю во время репетиций "Цезаря". Я воспользуюсь этим временем, чтобы съездить в Ялту. Итак, до скорого и очень приятного для меня свидания.

Ничего не знаю ни о Вас, ни об Ольге Леонардовне, Марии Павловне. Как Вы живете, как чувствуете себя? Я просил И. А. Тихомирова написать мне словечко об этом.

Здесь невозможная скука. Спасибо А. М. Горькому и его спутникам. Они оживили наше скучное существование, но они так же неожиданно скрылись, как и появились. Алексей Максимович приехал сюда бодрым, а уехал больным. Дело в том, что он простудился на Бермамуте и, несмотря на простуду, взял нарзановую ванну в день отъезда. Разговаривая с ним перед 3-м звонком, я вижу, что он бледнеет и опускается на диван. Это был маленький обморок. К счастью, в том же вагоне ехал знакомый доктор, и я успел предупредить его о болезни Горького. Он поможет им в дороге. Поезд тронулся, а Алексей Максимович сидел, охватив голову руками, бледный как полотно. Вчера послал телеграмму, чтобы узнать о его здоровье, но пока никакого ответа не имею. О себе могу рассказать в двух словах. Встаю, пью воды, хожу, завтракаю, принимаю солнечную ванну, хожу, принимаю щелочную ванну, еду в Кисловодск и там до ночи болтаю глупости с Форкатти и В. Н. Давыдовым. Так каждый день. Игорь, который болел тифом, поправился. Жена, кажется, чувствует себя недурно. Как чувствуют себя Ольга Леонардовна, Мария Павловна? Очень хочется повидать вас всех поскорее. У меня уже началась сезонная лихорадка. Хочется поскорее покончить с "Цезарем" и приняться за Чехова. Имейте в виду, что я, на всякий случай, записал в фонограф свирель пастуха. Выходит чудесно ²...

Крепко жму Вашу руку, целую ручки Ольге Леонардовне, Марии Павловне и Вашей матушке.

Искренно преданный и любящий Вас К. Алексеев

Уезжаю отсюда 1 августа в Москву.

Из письма к М. П. Лилиной

21 августа 1903

Москва

...Увы, не скоро удастся попасть в Любимовку. Завтра утром репетиции. Вечером решают судьбу найденовской пьесы¹, в субботу утром репетиция, вечером свободен, но в воскресенье в 11 часов утра надо быть на генеральной репетиции первого акта ("Юлия Цезаря"). Вероятно, попаду в воскресенье вечером и постараюсь освободиться от репетиции в понедельник утром. Во вторник -- генеральная репетиция 1-го и 2-го актов. Спасибо за твое письмо, я его получил сегодня, принес Володя² с объявлением, приятным для меня, о том, что он выдержал экзамен. Молодец! Я сказал ему, чтобы в воскресенье он был в Любимовке. Не может ли mademoiselle сходить с ним к С. Н. Смирнову и добиться аудиенции с ним? ³ Может быть, можно устроить Володю пансионером во 2-ю гимназию? Если нет, то не посоветует ли он, куда его определить или у кого навести справки, хотя бы и о провинции.

Работа идет не быстро, но как будто что-то обещает. Меня очень трогает, что Кирюля спрашивает и думает обо мне, Игоречек тоже. Поцелуй их крепко-крепко. Радует, что Вы отдыхаете в Любимовке. Я хоть и мытарюсь здесь, но не завидую вам. Не люблю Любимовку, особенно осенью. Крым -- это другое дело... Еще мысль (эгоистичная, для моего спокойствия): Володе не мешает после трудов пожить на воздухе и не в ужасных условиях, в которых он живет теперь. Не пожить ли ему у нас? Кстати, и он постерег бы вас. Конечно, если это тебе не по вкусу и испортит отдых -- ради бога, не надо...

160*. О. Л. Книппер-Чеховой

Среда

Август 1903

Москва

Дорогая Ольга Леонардовна!

Спасибо за Ваше хорошее письмо. Я его получил по приезде в Москву, где оно долго пролежало в конторе театра.

Я собирался писать Вам из Ессентуков после того, как послал письмо Антону Павловичу, и, несмотря на это, до сих пор молчал.

Вот почему это случилось.

Только что я распарился в минеральных ваннах, получаю я совершенно неожиданную телеграмму о смерти одного из главных директоров нашего товарищества (торгового), Бухгейма. Представьте себе, что Художественный театр лишился бы Немировича... Так же трудно заменима и эта потеря. Я бросил все и полетел в Москву.

Здесь меня жарили в котле, и я провел очень волнительные недели. Это совпало с началом репетиций, с переездом из Любимовки в Москву (я живу пока в "Тюрби", где Вишневский), с устройством новой квартиры (мы переезжаем от Красных ворот в Каретный ряд, д. Маркова, против театра "Эрмитаж"). Кроме всего сказанного, я простудился и пролежал несколько дней. Теперь все наладилось и в конторе, и в театре, и в квартирах, и началась для меня настоящая сезонная жизнь со всеми приятностями, неприятностями, волнениями и заботами. Владимир Иванович кипит, а я ему помогаю¹. Днем и вечером репетиции, примерки костюмов, гримы, народные сцены, словом -- ад. Репетируют усердно и, пожалуй, успешно. Как будто что-то выходит, но работы еще очень много, а срок очень мал. Пока лучше всего оружие, привезенное из-за границы...

Были экзамены. Принято 10 человек. Есть интересный молодой человек, одна ученица -- копия З. Г. Морозовой, одна -- Роксанова, одна девочка, почти новорожденная, один -- рубашечный самородок и проч. и проч.

С женой мы не видались все лето, не видимся и теперь: она в Любимовке, я -- в Москве. Она очень пополнела. Скорее похожа на каплуна, чем на чайку². За зиму -- все потеряет. Больше всего нас огорчает, что Антон Павлович не чувствует себя совсем хорошо, а иногда раскисает. Не раз помянули все недобрым словом Остроумова³. Он наврал и сбил хорошее настроение с Антона Павловича, а ведь известно, что его здоровье зависит от внутреннего спокойствия. Не думайте дурно о нас. Мы огорчаемся за самого Антона Павловича и его окружающих, о пьесе же думаем совсем в другие минуты, когда волнуемся о судьбе театра. Как ни верти, а наш театр -- чеховский, и без него нам придется плохо. Будет пьеса -- спасен театр и сезон, нет -- не знаю, что мы будем делать. На "Юлии Цезаре" далеко не уедешь, на Чехове -- куда дальше... Дай бог прежде всего здоровья и хорошего расположения духа вам обоим. Ничего не знаем: приедет ли Антон Павлович в Москву? Будет ли жить здесь?

Все наши домашние и театральные кланяются.

Целую ручки и жму руку Антону Павловичу.

Преданный К. Станиславский

Найденов нас очень огорчил своей пьесой. Хотелось бы знать мнение Антона Павловича и Ваше⁴.

Целую ручки Марии Павловне, мамаше. Всем ялтинцам -- поклоны.

К. А.

Из письма к М. П. Лилиной

12 сентября 1903

Москва

...Пишу два словечка, так как тороплюсь на репетицию. Здоровье мое ничего себе... но бивуачная жизнь надоела. В последние дни "Цезарь" начинает подавать надежды, но Брут... в том же положении¹; очень удачна последняя декорация ("Поле битвы"). Очень эффектно привидение Цезаря. Едва ли удастся быть в воскресенье в Любимовке...

М. П. Лилиной

Сентябрь (после 15-го) 1903

Москва

Посылаю тебе письмо Чехова¹. Интереснее всего будет репетиция в воскресенье: "Сенат" и "Форум"². Прости, что распечатал письмо Чехова, -- надо было узнать положение дел³.

А. П. Чехову

Понедельник

13 октября 1903

Москва

Дорогой Антон Павлович!

Я сержусь на Вас? Какое же я имею на это право? Не вижу и оснований. Очевидно, Вы не знаете, насколько я Вас чту. Если б я услыхал, что Вы сделали преступление, я бы ни на секунду не усомнился в Вашей правоте.

Разве я не понимаю, что Вы не можете писать пьесу к сроку и по заказу? Для этого нужно быть бездарным Крыловым¹, а не гениальным Чеховым. Я не могу умерить своего нетерпения прочесть пьесу и начать ее репетировать... Это правда.

Меня тревожит боязнь, что Ваша пьеса появится на сцене в конце сезона и не успеет нашуметь настолько, чтоб публика, проглотив все глупости, которые о ней будут писать, составила бы себе надлежащее о ней представление... Правда и то, что со вчерашнего дня мы все затосковали о Вашей пьесе. Вчера был радостный день. Мы все ожили после "Цезаря"... Мы играли после долгого перерыва "Трех сестер". Повторилась прошлогодняя история на репетиции. Сошлись, чтобы проговорить пьесу, увлеклись и сыграли ее для себя во весь тон. Вчера играли вторично перед публикой.

Давно я не играл с таким удовольствием.

Прием восторженный и по окончании пьесы овации у подъезда. Кажется, мы вчера играли хорошо.

Один из самых неприятных для меня людей на свете, г. Любошиц (Бо -- из "Новостей дня") ², был в театре. Он не видал пьесы с первого спектакля и вчера пришел в неописуемый восторг. Я не сомневаюсь в том, что только вчера он ее понял, хотя неоднократно писал о ней глупости. Зинаида Григорьевна Морозова с компанией была также в театре. Она редко приезжает к нам, и потому ее выезд на старую пьесу меня удивил. Оказывается, она соскучилась по Антону Павловичу. Восхищалась пьесой и целый антракт вспоминала о Вашем визите к ней. Говорила умно и тонко.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: