Что конструирует общинность: понимание духовного руководства или исторический контекст?

Теперь попытаемся понять, что в большей степени влияет на отношения внутри общины и самосознание её членов: стиль духовного руководства или исторический контекст.

Для начала выделим основные черты трех периодов российской церковной истории: Первого Патриаршего, Синодального и Второго Патриаршего.

(эта табличка – только для устного выступления в качестве наглядного материала)

Параметр Период		I Патриарший	Синодальный	II Патриарший
Отношение гос.власти	Город	Более свободный	Государственная опека	Гонения Более свободный
Село
Отношение епарх.власти	Г	Слабая централизация, возможно самоуправление.	Жесткая централизованная система церковного управления	Вначале нестабильная, затем устоявшаяся жесткая система церковного управления
С
Преобладающий тип общественных отношений / мировоззрение	Г	Коллективизм	Коллективизм – индивидуализация - индивидуализм	Коллективизм (официальный), индивидуализм (как реакция)
С	Коллективизм	Коллективизм	Коллективизм (официальный) параллельно с индивидуализацией частной жизни
Преобладающая социальная прослойка	Г	Торговцы, ремесленники	Торговцы, чиновничество, рабочие	Рабочие, служащие
С	Крестьяне	Крестьяне	Крестьяне

Первый Патриарший период характеризуется коллективистским (общинным) самосознанием всех слоев российского общества, слабой, по сравнению с последующими периодами, централизацией церковного управления, оставляющей простор для разного рода самоуправления, сравнительно свободным положением приходов по отношению к государственной власти (но не к землевладельцам), преимущественно торговым и ремесленным составом прихожан в городах и крестьянским в деревнях.

Синодальный период вносит в жизнь приходов четкую регламентацию всех сторон жизни, вплоть до территориального прикрепления к приходу, централизованную систему епархиального и высшего церковного управления, жесткую опеку государства над Церковью и её структурами. Социальный состав городского населения постепенно меняется: увеличивается в числе чиновничество, на смену ремесленниками приходят фабричные и заводские рабочие, для многих из которых городская жизнь представляет собой своего рода отхожий промысел. Традиционные гражданские общинные образования разрушаются, стремительно идет индивидуализация городского населения. В конце XIX – начале XX века наблюдается активизация общественной жизни, связанная во многом с политическими переменами.

Во Второй Патриарший период отношения государственной власти и церковных структур усложняются, переходя в открытые гонения. Системы высшего и епархиального церковного управления по этой причине долго находятся в состоянии нестабильности. Насильственный коллективизм советской идеологии оборачивается поиском иных форм солидарности вне официальной государственной политики, многие находят их в христианских общинах. Большая часть прихожан в городах – служащие.

Стиль, понимание духовного руководства также накладывает свой отпечаток на формы общинной жизни.

(эта табличка – только для устного выступления в качестве наглядного материала)

«Монашеское» понимание подразумевает, что авторитет пастыря основан не только и не столько на его личных качествах, образовании и тому подобном, но на отношениях, связывающих пастыря и его «чад». Пасомый доверяется пастырю, а тот несет ответственность за принятые им или при его участии решения. Здесь повторяется схема отношений ученика-послушника и старца, только, как правило, в более мягкой форме: пасомый не отрекается, как послушник, от своей воли и не обязан наставнику абсолютным послушанием[24].

Социально-ориентированное понимание пастырского служения представляет священника как нравственного авторитета, руководителя, учителя прихода. Не такую важную роль здесь играет послушание, между пастырем и пасомым не складывается отношений наставничества-ученичества. Священник обладает авторитетом в силу своего сана и полученного образования.

Если сопоставить указанные характеристики с той типологией общин, которую мы представили в нашем обзоре, то мы увидим, что такие параметры, как активность социальной жизни прихода, сплоченность или наличие приходского самоуправления – совершенно не зависят от понимания духовного руководства. Социально активный и достаточно независимый древнерусский приход-община представляет собой территориальное образование, складывающееся вокруг храма, а не вокруг пастыря. В то время, как покаяльно-богослужебная семья с её внутренней сплоченностью и внутренней просветительской работой складывается именно вокруг пастыря-духовника и возглавляемого им (или его заместителями) богослужения. Достаточно чуждый монашеского понимания духовного руководства социально-активный приход XIX века при этом может послужить примером сплоченности и приходской активности.

Интенсивность сакраментальной жизни общины также мало зависит от понимания духовного руководства. То, что евхаристическое возрождение в России имеет своими столпами именно пастырей «старческого» типа свидетельствует скорее о том, что лидер-«старец» может направить общину своих учеников в любое русло, согласно своим богословским взглядам, чем о связке «монашеского» понимания с активной сакраментальной жизнью (иначе мы бы видели её в древнерусских общинах и в большинстве современных приходов). Изменения здесь видны скорее в хронологической перспективе: возрождение является феноменом конца XIX и всего XX века, вызванным богословскими трудами ряда восточных и западных авторов.

Органическое или инструментальное понимание общины определяется, как можно предположить, более историческим контекстом. Строго инструментальное понимание прихода и его пастыря возникает в Синодальный период под влиянием жесткой системы контроля над общинами со стороны светских и духовных властей. Постепенное разрушение гражданской общины и общая индивидуализация мировоззрения на протяжении XVIII-XIX-XX веков способствовало формированию взгляда на приход как на предприятие для «удовлетворения религиозных нужд верующих», и сейчас разделяемого большинством наших сограждан. Объединение вокруг духовника, как личного наставника, и преимущественное общение с ним в рамках частной исповеди также не способствует сплочению духовных чад. Вернее сказать, в общинах с «монашеским» пониманием то или иное самосознание зависит от взглядов самого духовника, с которыми солидаризуются и ученики-«чада».

Интенсивная солидарность, чувство общины возникают, если у сообщества появляется некоторая «точка сборки»: будь то сакраментальная жизнь, богослужение, общее дело или гражданская общность. Если этого нет, то приход будет пониматься индивидуалистично, вне зависимости от того, как прихожане видят своего пастыря – как старца или как просто лидера.

[Заключение]

Итоги

Итак, мы систематически изложили историю развития различных типов местных христианских общин в Русской Церкви, представив её в виде схемы. Рассмотрев возможные влияния различных типов общин друг на друга, мы установили следующее.

В допетровскую эпоху на Руси существовали общины двух типов: покаяльная семья и местный приход-община, оба восходившие к монашеской традиции старческого душепопечения, но отличные как по основному принципу формирования (личность пастыря и общность территории соответственно), так и по формам взаимодействия членов с пастырями и друг с другом. С упадком монашества покаяльные семьи перестали существовать, уступив место территориальному приходу Синодального периода, который понимался как институция, а не как община.

Второе влияние монашества, относящееся ко второй половине XIX века, послужило толчком к переосмыслению приходской жизни и месте христианина в Церкви и обществе. Часть приходов акцентирует свои усилия на благотворительности и просветительской работе, часть остается в прежнем состоянии, некоторые – встают на путь возрождения древнехристианской церковной жизни через сохраненные в монашестве[25] принципы общинности, основанной на общем и осмысленном участии в Евхаристии и вообще богослужении, следовании авторитету духовного отца-предстоятеля.

Общины этого типа, собрав в себе многих выдающихся людей, продолжавших служение в условиях Советской России, дали через них начало современным нетерриториальным общинам, мыслимым не как учреждения, а как сообщества, строящим своё единство вокруг Евхаристии и активно занимающимся просвещением и социальным служением (подобно активным приходам XIX века).

Выводы

Соотнеся характерные черты общин рассмотренных типов с историческим контекстом и особенностями понимания духовного руководства в тех или иных общинах, мы выяснили, что

· активность социальной жизни прихода, сплоченность или наличие приходского самоуправления совершенно не зависят от понимания духовного руководства.

· интенсивность сакраментальной жизни общины также мало зависит от понимания духовного руководства

· Органическое или инструментальное понимание общины также определяется более историческим контекстом

· Интенсивная солидарность, чувство общины возникают, если у сообщества появляется некоторая «точка сборки»: будь то сакраментальная жизнь, богослужение, общее дело или гражданская общность. Если этого нет, то приход будет пониматься индивидуалистично, вне зависимости от того, как прихожане видят своего пастыря – как старца или как просто лидера.

Перспективы

За рамками нашего небольшого исследования остались такие важные и интересные темы, как, например «индивидуальное и коллективное в церковной общине» и «влияние богословия Синодальной эпохи на приходскую жизнь в послереволюционной России». Интересно было бы проследить последовательную трансформацию идей об индивидуальном и коллективном в церковной жизни по трудам наиболее ярких богословов и пастырей начала XX века и соотнести её с аналогичными процессами в современной России. Может быть, нам еще удастся к этому вернуться.

[Приложение]

[Схема 1]

[Схема 2]

[1] Смирнов С.И. Древнерусский духовник. М., 1913. С.45, 176-177.

[2] Папков А.А. Много всякого разного. Стефанович.

[3] Бернштам Т.А. Приходская жизнь русской деревни. Очерки по истории церковной этнографии. СПб.: Петербургское востоковедение, 2005, С.98-100.

[4] Стефанович П..С.. Указ. Соч. С.296

[5] Агаджанян А.С. Приход и община в русском православии: современные процессы в ретроспективе последнего столетия. // Приход и община в современном православии: корневая система российской религиозности. / Под ред. А. Агаджаняна, К. Русселе. – М.: Издательство «Весь Мир», 2011. С. 23.

[6] Bushkovitch P. Religion and Society in Russia: The Sixteenth and Seventeenth Centuries. Oxford University Press: New York, 1992. P.14.

[7] Крылов А.О. Духовник: старец в миру или смиренный совершитель таинства Исповеди? Кризис института духовничества в России XVII в. (в печати)

[8] Духовный Регламент. М., 1866. С.32

[9] Справедливости ради стоит заметить, что и в допетровское время частое Причастие было редкостью. Посошков (ССЫЛКА) свидетельствует, что встречал людей, не помнивших, причащались ли они вообще когда-то в течение жизни.

[10] Имеется ввиду возрождение, связанное с именем Паисия Величковского и его духовных преемников.

[11] К примеру, труды святителей Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника.

[12] Наиболее активным с этой точки зрения городом империи был Санкт-Петербург.

[13] Ходзинский Павел, прот. Понятие «общины» в русской богословской традиции второй половины XIX — начала XX в. // Вестник ПСТГУ I:3 (41) М., Изд-во ПСТГУ, 2012 г. С. 38 – 46. Хондзинский П., прот. Церковный быт и общинная жизнь (по трудам священномученика Сергия Мечева) // Материалы международной конференции «Христианство и проблемы современного мира». Краков, 2012 (в печати??).

[14] Беглов А.Л. В поисках «безгрешных катакомб». Церковное подполье в СССР. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, «Арефа», 2008. 352 с.; Шкаровский М.В. Судьбы иосифлянских пастырей. Иосифлянское движение Русской Православной Церкви в судьбах его участников. СПб., 2006. Сатисъ. 590 с. И другие работы указанных авторов.

[15] Община московского храма свт. Николая в Клённиках, на Маросейке.

[16] В особенности, если понимать его как «предприятие сферы услуг» с работниками-клириками и клиентами-прихожанами, участвующими в церковной жизни по мере лично оцененной необходимости.

[17] Мечев Сергий, прот. Письма общине из ссылки. Письмо четвертое. // «Вы – мой путь ко Христу». Сборник. М.: ПСТГУ, 2009. С. 263.

[18] Свенцицкий В., прот. Монастырь в миру: проповеди и поучения. М., 2008.С. 290.

[19] Свенцицкий В., прот. Монастырь в миру. С. 301.

[20] Свенцицкий В., прот. Монастырь в миру. С. 306.

[21] Генезис Тайной Исповеди в Восточной Церкви рассматривают в своих работах Алмазов, Смирнов, Суворов. Из современных работ следует назвать монографию Ашкова и статью Пентковского. Очень многие вопросы истории Таинства Покаяния по сей день не имеют однозначных решений, однако подробный разбор исследовательских мнений не входит в задачи нашего исследования.

[22] Ключевым моментом Таинства в таком случае становиться не исповедание грехов и последующая «терапия» в виде наставлений и епитимий, но само их [грехов] разрешение, священническое «ego te absolvo».

[23] Иначе: «в котором прихожане «удовлетворяют свои религиозные потребности» (обычная формулировка XIX века).

[24] Хотя существуют и существовали пастыри, считающие именно абсолютное послушание нормой церковной жизни.

[25] И понятые через призму монашества.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: