Младосимволисты (второе «поколение» символистов).

Младшими символистами в России называют в основном литераторов, выступающих с первыми публикациями в 1900-е годы. Среди них были и действительно очень юные авторы, как Сергей Соловьёв, А. Белый, А. Блок, Эллис, и люди весьма солидные, как директор гимназии И. Анненский, учёный Вячеслав Иванов, музыкант и композитор М. Кузмин. В первые годы столетия представители юного поколения символистов создают романтически окрашеный кружок, где зреет мастерство будущих классиков, ставший известным под названием «Аргонавты» или аргонавтизм.

«Подчеркиваю: в январе 1901 года заложена опасная в нас “мистическая” петарда, породившая столькие кривотолки о “Прекрасной Даме”… Состав кружка аргонавтов, в те годы студентов, — незауряден… Лев Львович Кобылинский (“Эллис”), в те же годы примкнувший к нам и ставший душою кружка; он был литературно и социологически образован; изумительный импровизатор и мим… С. М. Соловьёв, гимназист шестого класса, удивляющий Брюсова, юный поэт, философ, богослов…

…Эллис назвал кружком аргонавтов его приурочив к древнему мифу, повествующему о путешествии на корабле “Арго” группы героев в мифическую страну: за золотым руном… “аргонавты” не имели никакой организации; в “аргонавтах” ходил тот, кто становился нам близок, часто и не подозревая, что “аргонавт”… Блок почувствовал себя “аргонавтом” во время краткой жизни в Москве…

…и тем не менее “аргонавты” оставили некоторый след в культуре художественной Москвы первого десятилетия начала века; они сливались с “символистами”, считали себя по существу “символистами”, писали в символических журналах (я, Эллис, Соловьёв), но отличались, так сказать, “стилем” своего выявления. В них не было ничего от литературы; и в них не было ничего от внешнего блеска; а между тем ряд интереснейших личностей, оригинальных не с виду, а по существу, прошел сквозь аргонавтизм…» (Андрей Белый, «Начало века». — С. 20—123).

В Петербурге начала века на звание «центра символизма» более всего, пожалуй, подходит «башня» Вяч. Иванова, — знаменитая квартира на углу Таврической улицы, среди обитателей которой в разное время были Андрей Белый, М. Кузмин, В. Хлебников, А. Р. Минцлова, которую посещали А. Блок, Н. Бердяев, А. В. Луначарский, А. Ахматова, «мирискусстники» и спиритуалисты, анархисты и философы. Знаменитая и загадочная квартира: о ней рассказывают легенды, исследователи изучают здесь проходившие собрания тайных сообществ (Гафизиты, теософы и др.), жандармы устраивали здесь обыски и слежки, в этой квартире впервые публично прочитали свои стихи большинство знаменитых поэтов эпохи, здесь в течение нескольких лет одновременно жили сразу трое совершенно уникальных литераторов, чьи произведения нередко представляют увлекательные загадки для комментаторов и предлагают читателям неожиданные языковые модели — это неизменная «Диотима» салона, супруга Иванова, Л. Д. Зиновьева-Аннибал, композитор Кузмин (автор романсов сначала, позднее — романов и поэтических книг), и — конечно хозяин. Самого хозяина квартиры, автора книги «Дионис и дионисийство», называли «русским Ницше». При несомненной значимости и глубине влияния в культуре, Вяч. Иванов остается «полузнакомым континентом»; отчасти это связано с его длительными пребываниями за границей, а отчасти — со сложностью его поэтических текстов, кроме всего, требующих от читателя редко встречаемой эрудиции.

В Москве 1900-х годов авторитетным центром символизма без колебаний называют редакцию издательства «Скорпион», где несменным главным редактором сделался Валерий Брюсов. В этом издательстве готовили выпуски самого известного символистского периодического издания — «Весы». Среди постоянных сотрудников «Весов» были Андрей Белый, К. Бальмонт, Юргис Балтрушайтис; регулярно сотрудничали и другие авторы — Фёдор Сологуб, А. Ремизов, М. Волошин, А. Блок и т. д., издавалось много переводов из литературы западного модернизма. Существует мнение, что история «Скорпиона» — это история русского символизма, но, вероятно, это всё же преувеличение.

«Младшие символисты», вслед за В. Соловьевым, который оказал на них серьёзное влияние, не просто отрицали современный мир, но верили в возможность его чудесного преображения Любовью, Красотой, Искусством... Для «младосимволистов» Искусство, Красота обладают жизнетворческой энергией, способностью изменять, улучшать действительность, поэтому они получили еще одно название – теурги (теургия – соединение искусства и религии в стремлении преобразовать мир). Эта «эстетическая утопия», однако, длилась недолго.

Религиозно-философские идеи В. Соловьева были восприняты поэтами «младосимволистами», в том числе А. Блоком в его сборнике «Стихи о Прекрасной Даме» (1904). Блок воспевает женственное начало любви и красоты, несущее счастье лирическому герою и способное изменить мир. Одно из блоковских стихотворений этого цикла предваряет эпиграф из В. Соловьева, прямо подчеркивающий преемственный характер поэтической философии Блока:

После революционных событий 1905 года, после революционного кризиса становится очевидным, что «эстетический бунт» старших символистов и «эстетическая утопия» младосимволистов исчерпали себя – к 1910 году символизм как литературное течение перестает существовать.

Символизм как умонастроение, как литературное течение с его неопределенными надеждами – это искусство, которое и могло существовать на стыке эпох, когда новые реалии уже носятся в воздухе, но они еще не отчеканились, не реализовались. А. Белый в статье «Символизм» (1909) писал: «Современное искусство обращено к будущему, но это будущее в нас таится; мы подслушиваем в себе трепет нового человека; и мы подслушиваем в себе смерть и разложение; мы – мертвецы, разлагающие старую жизнь, но мы же – еще не рожденные к новой жизни; наша душа чревата будущим: вырождение и возрождение в ней борются... Символическое течение современности еще отличается от символизма всякого искусства тем, что оно действует на границе двух эпох: его мертвит вечерняя заря аналитического периода, его животворит заря нового дня».

Символисты обогатили русскую поэтическую культуру важными открытиями: они придали поэтическому слову неведомую прежде подвижность и многозначность, научили русскую поэзию открывать в слове дополнительные оттенки и грани смысла; плодотворными стали поиски символистов в сфере поэтической фонетики (см. мастерское использование ассонанса и эффектной аллитерации К. Бальмонтом, В. Брюсовым, А. Белым); были расширены ритмические возможности русского стиха, разнообразнее стала строфика, был открыт цикл как форма организации поэтических текстов; несмотря на крайности индивидуализма и субъективизма, символисты по-новому поставили вопрос о роли художника; искусство благодаря символистам стало более личностным.

Андрей Белый.

Андрей Белый создал свой особый жанр – симфония – особый вид литературного изложения, по преимуществу отвечающий своеобразию его жизненных восприятий и изображений. По форме - это нечто среднее между стихом и прозой. Их отличие от стихов в отсутствии рифмы и размера. Впрочем, и то и другое словно непроизвольно вливается местами. От прозы – тоже существенное отличие в особой напевности строк. Эти строки имеют не только смысловую, но и звуковую, музыкальную подобранность друг к другу. Этот ритм наиболее выражает переливчатость и связность всех душевностей и задушевностей окружающей действительности. Это именно музыка жизни – и музыка не мелодическая… а самая сложная симфоническая.
Белый считал, что поэт-символист – связующее звено между двумя мирами: земным и небесным. Отсюда и новая задача искусства: поэт должен стать не только художником, но и «органом мировой души…тайновидцем и тайнотворцем жизни». От того и считались особенно ценными прозрения, откровения, позволявшие по слабым отражениям представить себе иные миры.

Тело стихий.
В лепестке лазурево-лилейном Мир чудесен.
Все чудесно в фейном, вейном, змейном Мире песен.
Мы – повисли, Как над пенной бездною ручей.
Льются мысли Блесками летающих лучей.

Автор способен увидеть красоту даже в самых нелепых, неприхотливых предметах: «В лепестке лазурево-лилейном». В первой строфе автор говорит, что все вокруг чудесно и гармонично. Во второй строфе строчками «Как над пенной бездною ручей.
Льются мысли Блесками летающих лучей» автор рисует картину ручья, водопада низвергающегося вниз, в пенную бездну, и от этого в разные стороны разлетаются тысячи мелких сверкающих капелек, так льются и человеческие мысли.

Вячеслав Иванович Иванов.

Старинные речения, непривычный синтаксис, необходимость улавливать самые малоизвестные значения слова делают стихи Иванова очень сложными. Даже в тех стихах, которые кажутся совсем простыми, множество потаенных смыслов. Но мудрая простота, которая понятна любому в них, тоже встречается.
Проанализируем стихотворение «Троицын день».

Дочь лесника незабудки рвала в осоке

В Троицын день;

Веночки плела над рекой и купалась в реке

В Троицын день…

И бледной русалкой всплыла в бирюзовом венке.

Гулко топор застучал по засеке лесной

В Троицын день;

Лесник с топором выходил за смолистой сосной

В Троицын день;

Тоскует и тужит и тешет он гроб смоляной.

Свечка в светлице средь темного леса блестит

В Троицын день;

Под образом блеклый веночек над мертвой грустит

В Троицын день.

Бор шепчется глухо. Река в осоке шелестит…

Автор постоянно намекает на то, что все события происходят в Троицын день, но такие действия невозможно совершить в один этот день. Однако Иванов объединяет все события в одно мгновение.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: