Строительство пограничных крепостей

Поход Давлет – Гирея на Москву 1571

Занятый войной на Западе, царь старался всеми силами ладить с Крымом. Польский король давно уже подбивал хана Девлет-Гирея к нападению на русскую Украину, а царь в свою очередь старался всячески его задобрить, писал ему дружелюбные письма, величал Девлет-Гирея «своим братом», посылал ему «поминки», т. е. подарки, между прочим, дорогие одежды со своего плеча, драгоценные сосуды, причем писал: «В котором платье мы тебе, брату своему, дали клятву (в дружбе), и мы то платье с плеч своих тебе, брату своему, послали, и ты б, брат наш, то платье и носил на здоровье; а из которой чары мы пили, и мы ту чару с черпалкою послали к тебе же, и ты б из нее пил на здоровье». Но ничто не помогло. Принимая щедрые подарки от царя, Девлет-Гирей, ссылаясь на них, только выторговывал себе еще больше подачек от короля. Притом турецкий султан вознамерился во что бы то ни стало отнять у Москвы Астрахань и Казань и приказал своему подручнику, крымскому хану, выступить в поход на Астрахань (1569 г.). Турецкий отряд (в 17 000 чел.) и крымская орда Девлет-Гирея (50 000 чел.) двинулись к Волге; но поход этот совсем не удался. Турецкое войско не хотело оставаться на зимовку под Астраханью и терпеть во всем недостатки, волновалось, а когда дошла до турок весть, что в Астрахань пришла сильная русская рать, то и вовсе вышло из повиновения и без всякого бою обратилось в бегство...

В то время, когда в Москве свежи еще были в памяти народа лютые казни после новгородского погрома, когда голод и моровое поветрие уже свирепствовали во всей силе, – внезапно новая беда обрушилась на Русскую землю

Девлет-Гирей и после неудачного турецко-татарского похода по-прежнему продолжал требовать у царя уступки Астрахани и Казани. Очевидно, это было только предлогом к нападению. Все лето 1570 года прошло в тревожных ожиданиях набега крымцев: русские разведчики видели в степях огромные облака пыли, следы многочисленной конницы, но появлялись татары всюду лишь мелкими шайками. Царь и его воеводы уже было и успокоились, думая, что татары не затевают большого дела.

Наступила весна 1571 года. В южных русских пределах вдруг показались татары. Девлет-Гирей собрал все подчиненные ему мелкие орды, более ста тысяч человек, и нежданно» вторгся в южную Украину. Никакие казачьи станицы и украинские крепости сдержать напора такой орды не могли. Нашлись русские изменники, которые сказали Девлет-Гирею, что голод, моровая язва и лютые казни так опустошили Русскую землю, что царь не в состоянии вывести в поле большой рати. Изменники ручались головой, что они проведут татар к самой Москве так, что на всем пути не будет встречи с русским войском.

Наскоро собранная русская рать выступила на Оку навстречу татарам. Иван Грозный с опричниками прибыл в Серпухов. Но Девлет-Гирея, по указанию изменников, тайно от русских воевод переправился через Оку и шел уже на Москву. Царь со своими опричниками, отрезанный от главного войска, должен был искать спасения и поспешно отступил сначала в Александровскую слободу, а оттуда в Ростов. Русская рать спешила на выручку столицы, успела днем раньше Девлет-Гирея стать под Москвой и расположилась в предместьях города, вместо того чтобы встретить неприятеля в открытом поле. Это было пагубной ошибкой.

24 мая, в праздник Вознесения, хан подступил к Москве. Утро было ясное и тихое. Девлет-Гирей приказал зажечь предместья. Русское войско готовилось уже бодро к смертному бою, как вдруг вспыхнул пожар сразу во многих местах. Запылали деревянные домишки сначала по окраинам предместья. Быстро с кровли на кровлю перебегал огонь по скученным деревянным постройкам и с треском пожирал сухое дерево. Тучи дыма заклубились над Москвой. Поднялся вихрь, и скоро море огня разлилось по всему городу!..

Нечего было и думать гасить сплошной пожар. Забыли и о татарах. Жители Москвы, толпы людей, бежавших от татар сюда из всех окрестных мест, воины – все смешались, толпились по улицам, все с воплями ужаса искали спасения и гибли тысячами... Очевидцы говорят, что на иных улицах и особенно у ворот, самых отдаленных от неприятеля, сбились огромные толпы народа; друг у друга перебивали дорогу, шли по головам стеснившейся толпы, верхние давили нижних, задние – передних. В несколько часов вся Москва выгорела дотла. Уцелел только Кремль благодаря своим высоким каменным стенам. Несколько сот тысяч жителей погибло во время устроенного Девлет-Гиреем ужасного пожара Москвы, подобного которому по страшным последствиям не бывало ни прежде, ни после... Тела запрудили реку Москву так, что потом пришлось нарочно поставить людей – спускать трупы вниз по реке. «Кто видел это ужасное зрелище, – пишет один иностранец-очевидец, – тот вспоминает о нем всегда с новым трепетом и молит Бога, чтобы не видеть ничего подобного вторично». Этот пожар поразил страхом даже и самих татар. Среди почти сплошного огня им было не до грабежа. Девлет-Гирей приказал своей орде отойти к Коломенскому селу; осаждать Кремль он не стал, а, захватив огромное число пленных, говорят, более ста тысяч, двинулся обратно, разоряя и грабя все на пути...

Царю прислал он надменную грамоту.

«Жгу и пустошу все, – писал Девлет-Гирей, – за Казань и Астрахань, а всего света богатства применяю к праху... Я пришел на тебя, город твой сжег, хотел венца твоего и головы, но ты не стал против нас, а еще хвалишься, что ты Московский Государь!.. Захочешь с нами в дружбе быть, так отдай нам юрт Астрахань и Казань... Хоть всесветное богатство захочешь дать нам вместо них, не надобно!.. А государства твоего дороги я видел и опознал».

Как ни тяжело было гордому царю, но на этот раз пришлось смириться. В ответной грамоте он даже соглашался уступить Девлет-Гирею Астрахань, «только теперь, – прибавлял он, – этому делу скоро статься нельзя: для него должны быть у нас твои послы, а гонцами такого великого дела сделать невозможно; до тех бы пор ты пожаловал, дал срок и земли нашей не воевал».

Но Девлет-Гирей, слишком понадеясь на свой успех, не довольствовался обещанной уступкой Астрахани, требовал и Казани. Летом 1572 г. он снова поднялся со всей своей ордой на Москву, переправился чрез Оку с такими же силами, как и в первый раз. Но у Молодей на берегу Лопасни настиг его воевода князь Михаил Иванович Воротынский с большим русским войском и в нескольких жарких схватках разбил татар. Девлет-Гирей бежал.

Теперь Иван Грозный заговорил с ним иным языком. Об уступке Астрахани, конечно, уж и речи быть не могло. Помирившись с ханом и посылая ему, по обычаю, подарки, на этот раз самые ничтожные, царь подсмеивается над похвальбой ханской грамоты. «Поминки тебе послал я легкие, – пишет он Девлет-Гирею, – добрых поминков не послал: ты ведь писал, что тебе деньги не надобны, что богатство для тебя равно праху!»

6. СВЯТОГОРСКИЙ МОНАСТЫРЬ В XVI-XVII ВЕКАХ

В XVI в. Святогорская обитель, будучи самым передовым русским поселением в степи, служила государству в качестве сторожевого поста: поскольку южные окраины Русского государства постоянно подвергались набегам крымских и ногайских татар, целью которых был захват пленников для работорговли. Главное назначение Святогорской сторожи было не в обороне монастыря от татарских орд, а в наблюдении за передвижениями кочевников. Функцию обороны с успехом выполняла сама, неприступная со всех сторон меловая скала, внутри которой и находился монастырь. Во время татарских нападений братия также защищалась ружьями и пищалями.

О некоторых трудностях жительства в пещерах можно иметь представление из слов одного из настоятелей XVII в., архимандрита Иоиля, который писал, что «он-де, архимандрит з братиею из реки Северского Донца на всякую потребу в монастырь на гору воду носят на себе по ступеням бочками по мере в 200 сажень… и от толикия великия скудости старцы в том монастыре не живут». Численность братии в то время вместе со сторожами, которых было 6, едва превышала 30 человек.

Но, несмотря на неблагоприятные условия жизни, обитель радушно принимала под свой кров всех, кто нуждался в ее помощи: странников, раненых и бежавших из крымской неволи пленников.В XVI-XVII вв. Святогорский монастырь занимал важное место в жизни Российской державы, о чем свидетельствует заинтересованность в обители царской власти. Тесная взаимосвязь монастыря с Русскими Государями видна из многочисленных сохранившихся царских грамот и указов, которыми разрешались различные нужды обители. Среди них – доставка хлеба и продовольствия, земельное обеспечение и прочее. Из жалованной в 1620 г. грамоты известно, что Государь Михаил Федорович «пожаловал Святогорского монастыря, что на Северском Донце, игумена Ефрема с братиею, двенадцать старцев, велел им давать своего Государева жалованья годовыя руги по 12 четвертей ржи, по 12 четвертей овса, по 10 рублей денег». Несмотря на удаленность Святых Гор от Москвы Государи заботились даже о выделении для далекой обители необходимой церковной утвари, икон и богослужебных книг. Так, например, в 1630 г. из Казенного двора было выдано: миткаливные ризы, стихарь, поручи, епитрахиль, ризы полотняные, покровцы на сосуды, ладан; книги печатные: Евангелие Толковое, Апостол, Требник, Псалтирь с возследованием, Псалтирь, два часослова. Однако монастырь не только исполнял функции пограничной заставы, но был и духовным центром всего Донецкого региона.

Бахмутская сторожа

Был основан в 1571 году как пограничная «Бахмутовская сторожа», позже превратившаяся в укреплённую слободку. Именно тогда русский царь Иван Грозный для отпора крымским татарам и защиты южного рубежа Русского государства приказал создавать пограничные сторожи по рекам Айдар и Северский Донец. В письменных источниках за этот год упоминается Бахмутская сторожа — 6-я по счету из семи, расположенная «усть Чёрного Жеребца, от Святогорской сторожи полднище». Постоянного населения в стороже не было, так как она располагалась на казачьей земле (вся земля по реке Бахмут принадлежала донским казакам), и пользовались ей все вахтовым способом — в первую очередь для добычи соли, чему казаки не мешали. Но солеварение в те времена было выгодным делом и было принято решение эти земли «отжать». Слобожане предприняли попытку построить на месте существующего примерно с 1630 года временного казачьего городка — свои многочисленные солеварни на постоянной основе, выгнав оттуда казаков. Донские казаки на тот момент считали себя независимым государством и потому в этом конфликте Москва встала на сторону верных слобожан, в своем желании разбогатеть соблюдавших московские интересы, и эти земли в итоге у донских казаков отобрали^[5].

Строительство пограничных крепостей

В мае 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей вторгся с многочисленной ордой в пределы Московского государ­ства и сжег Москву. Опричное войско оказалось бессиль­ным остановить дерзкий набег татар. Это событие не только предопределило дальнейшую судьбу опричнины, но и политику царя в деле укрепления южных границ. Под руководством князя М. И. Воротынского была разра­ботана целая система мер по защите южных границ — строительство городов и засек на пути продвижения та­тар и размещение вдоль южных рубежей подвижных от­рядов, сторож и станиц, которые должны были наблюдать за передвижениями татар в «Поле» и сообщать воеводам пограничных городов о вторжениях в пределы Русского государства. Согласно росписи Воротынского, на левой стороне Донца располагались семь сторож, в том числе Святогорская и Бахмутовская в пределах современной До­нецкой области, а станицы обязаны были доходить до вер­ховьев Орели, Самары, Торца и Бахмута. Если сторожи должны были следить за переправами на Северском Дон­це, то станицы — за степью и выведывать о намерениях кочующих на правой («крымской») стороне Донца татар. Обо всем выведанном надлежало сообщать воеводам близ­лежащих городов. Такими мерами царское правительство рассчитывало предупредить возможность татарских втор­жений в пределы Русского государства. Составной частью этих мероприятий стало строитель­ство по распоряжению Бориса Годунова самого южного из городов России — Царево-Борисова в 1599 г. при впаде­нии в Северский Донец реки Оскол (ныне Красный Оскол Харьковской области). Фактически с этого времени цареборисовские воеводы координировали действия стороже­вой и станичной службы на крымском направлении. Поэтому не удивительно, что в начале XVII в., во время иностранной интервенции и восстания И. Болотникова, татары дважды приступали к городу, пока не разрушили его. В негодность пришла и вся система сторожевой и станичной службы, что способствовало усилению в Подонцовье казачества. В 20-40-х гг. в пределах среднего и ниж­него Донца упоминается отряд полтавских казаков во главе с Васькой Копонем, после него В. Рябухи, которого сменил С. Забужский (в битве под Пилявцами перешел на сторону поляков). Отряд Г. Торского, который в письмах к валуйскому воеводе именовал себя полковником, в 1647 году насчитывал до 2 тыс. человек. Среди них упомина­ется и будущий полковник Б. Хмельницкого И. Богун. Казаки не только защищали Левобережную Украину и Россию от набегов татар, но и не брезговали грабить рус­ских и крымских дипломатов, а также купцов.
Самой яркой страницей совместной борьбы запорож­ских и донских казаков против турецко-татарской агрес­сии было взятие в 1637 г. Азовской крепости. Отбивая атаки во много раз превосходившего противника, казаки удерживали крепость до 1642 г. И только по приказу цар­ского правительства, не желавшего обострять взаимоот­ношений с Портой, казаки покинули Азов. Таким образом, почти вся территория современной Донецкой области к середине XVII в. оказалась под влиянием укра­инского казачества.

Наступление феодального гнета на Украине и в России усилило передви­жение населения на окраины. Действия казацких отря­дов, сторожевой и станичной службы в Подонцовье способствовали оседанию беглецов в этом районе и появ­лению новых поселений. На территории Донецкой облас­ти в 20-е гг. XVI в. упоминается поселение монахов- отшельников в меловых горах на правом берегу Донца, в районе современного Святогорского монастыря под назва­нием «Святые горы». О времени основания пещерного мо­настыря существует несколько версий, но наиболее правдоподобной выглядит та, которая связывает основа­ние монастыря с переходом населения Левобережной Ук­раины на рубеже XV-XVI вв., в связи с реорганизацией феодального хозяйства и прикреплением крестьян, на ок­раины Великого княжества Литовского. Отразилась на этом процессе и война 1500-1503 гг. между Литвой и Ве­ликим княжеством Московским.
В конце XVI в. упоминаются казацкие юрты в райо­нах Донца и устья Оскола. Их поселенцы на левой сторо­не Донца занимались земледелием, а на правой — содержали скот и пчельники.
На заселение края в XVI — первой половине XVII вв. большое влияние оказало запорожское казачество. Его по­ходы на Крым, нападения на города Черноморского побе­режья и даже на столицу Османской империи — Стамбул — побудили Турцию перекрыть устье Днепра и блокировать выход запорожских чаек в Черное море. В свя­зи с этим для совместных походов с донскими казаками за­порожцы пользовались реками Самарой и ее притокой Волчьей, левой притокой последней — Осиковой — для вы­хода через Береснеговую или Широкую в Кальмиус (юж­нее современного Донецка), по последнему в Азовское море. На этом пути в конце XVI — начале XVII вв. появля­ется ряд запорожских пикетов и зимовников, переросших со временем в крупные поселения. В первую очередь, к их числу следует отнести запорожское укрепленное поселение на берегу Азовского моря, при устье Кальмиуса, «Домаха», упоминающееся в начале XVII в. Его название, по мнению большинства исследователей, произошло от венецианско-генуэзского поселения XIV—XV вв. — Адомаха. На правом берегу Волчьей, при впадении в нее реки Сухие Ялы, в рай­оне нынешнего села Алексеевки, уже в начале XVII в. упо­минается запорожский пикет, прикрывавший «секретный путь» из Запорожья на Дон, а в пределах нынешней Алек­сеевки в камышах и тальнике находилась запорожская водная станция, где запорожцы прятали свои чайки, кото­рые они использовали для совместных походов с донскими казаками. Запорожские пикеты упоминаются и в районе современных городов Дружковки и Селидово, в связи с чем в 1977 г. в последнем сооружен памятник запорожцу, ко­торый, прикрыв рукой глаза, всматривается в степь, что­бы не просмотреть орду, продвигающуюся по Муравской дороге.
В связи с массовыми переселениями на Слободскую Украину в 30-х гг. участников казацко-крестьянских вос­станий против польской шляхты на Правобережье и обра­зованием Чугуевского казачьего полка усиливается заселение северо-восточной части современной Донетчины. В 1644 г. царское правительство поручило чугуевским ка­закам построить острог у Торского «перелаза» (переправы) и охранять не только посольскую дорогу, которая вела из Москвы в Крым, но и Торские соляные промыслы. По­скольку небольшой Торский острог и его малочисленный гарнизон в 20 казаков не могли служить серьезной прегра­дой на пути продвижения татар, царское правительство летом 1646 г. поручило казачьему атаману Протасьеву, со­провождавшему посольство в Крым, обследовать местность и подобрать место для постройки большого города, поселе­ния в нем «черкас» (украинских переселенцев).
Протасьев определил, что наиболее удобно построить го­род при Маяцком городище, так как рядом имелся лес, а в Донце хорошая вода. Весной 1648 г. царь распорядился, чтобы воеводы южных городов выделили людей для стро­ительства города и обеспечили их необходимым инвента­рем. Однако волна восстаний в городах России не позволила осуществить это распоряжение. В связи с началом Освобо­дительной войны украинского народа против польской шляхты был запрещен переход из Украины в пределы Рос­сии, то есть некем было бы заселить новопостроенный го­род. Таким образом, попытка царского правительства построить город на Торе потерпела неудачу. Чугуевские ка­заки в ноябре 1646 г. преждевременно оставили острог на Торе и, очевидно, он был разрушен татарами, так как боль­ше о нем не упоминается. Зато в этот период наблюдается продвижение по левой стороне Северского Донца на запад донских казаков, и в середине XVII в. их улусы упомина­ются при устье Бахмута и Жеребца. Посещают они богослу­жения в Святогорском монастыре.
Таким образом, в XVI — первой половине XVII вв. тер­ритория современной Донетчины заселялась стихийно, в основном выходцами из разных районов Украины. Поэто­му неудивительно, что основная ее часть находилась под влиянием Войска Запорожского. Роспись донецких сторож по расспросу князя М, И. Воротынского (1571 г.): «... 5-я сторожа Святогорская от Изюмской сторожи пол-днища; а сторожем на ней стояти из тех же городов шти (ше­сти — В. П.) человекам, из города (Путивля и Рыльска —В. П.) по три человека. А беречи им направо вверх по Донцу до усть Оскола верст с 10, а налево вниз по Донцу... до усть Тору верст с 30, а стояти им, укрываясь в луке против Святых гор и по иным местам... 6-я сторожа Бахмутовская, на устъ Чер­ного Жеребца, от Святогорской сторожи полднища, а сторо­жем на ней стояти из тех же городов шти человекам, из города по три человека, а беречь им направо вверх по Донцу до усть Тору верст 20, а налево вниз по Донцу через Красную речку да через Боровой шлях под Ольховой колодязь верст с 15, а от Оль­хового колодязя до усть Айдара два днища...»
Лишь незначительная территория Приазовья была занята ногайцами и крым­скими татарами. В 1577 г. крымские татары на запад от устья Кальмиуса построили город Белый Сарай (откуда, очевидно, и пошло название Белосарайской косы). Одна­ко уже в 1584 г. он был разрушен.

IV.Подведение итогов

v.Домашнее задание: Рассказывать тему, подготовить сообщения.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: