Глава 1. Понятие и принципы реализации субъективных гражданских процессуальных прав

Злоупотребление процессуальными правами в гражданском судопроизводстве

Введение

Статья 1 Конституции Российской Федерации провозглашает Россию демократическим федеративным правовым государством. Неотъемлемым конституционным правом человека и гражданина является право на судебную защиту, закрепленное в ст. 46 Конституции нашего государства; гарантируется возможность обжалования в суд решений, действий (или бездействия) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц (ч. 2 ст. 46 Конституции РФ). Право на судебную защиту закреплено в ряде международно-правовых норм. В соответствии со ст. 32 Декларации прав и свобод человека и гражданина каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.*(1)

Таким образом, немаловажное значение в конституционно-правовом статусе лица занимает его субъективное право на обращение в суд за защитой своих прав, свобод и охраняемых законом интересов. Государство и международное сообщество должны всемерно способствовать становлению данного права, развивая и совершенствуя политические, экономические, социальные, организационные и юридические гарантии его реализации, среди которых основополагающее значение придается последним. В национальном процессуальном законодательстве конкретизируются конституционные и международные нормы, посвященные праву на судебную защиту. Отдельные процессуальные нормы отраслевых кодексов придают общим конституционным положениям бульшую определенность. Так, в соответствии с п. 1 ст. 3 ГПК РФ заинтересованное лицо вправе в порядке, установленном законодательством о гражданском судопроизводстве, обратиться в суд за защитой нарушенных либо оспариваемых прав, свобод или законных интересов. Данной статье в первую очередь корреспондируют положения гл. 12 ГПК "Предъявление иска". В целом проблема доступности правосудия подвергается фундаментальному теоретико-практическому исследованию, постоянно привлекая к себе внимание ученых.*(2)

Вместе с тем право на судебную защиту не является самодостаточным, если рассматривать его вне цели, которую преследует лицо, обращающееся в суд. Автономное рассмотрение данного правомочия не может составить верное представление о функциональном назначении права на судебную защиту. В связи с этим основополагающий международно-правовой акт - Всеобщая декларация прав человека, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., - в ст. 8 предусматривает, что "каждый человек имеет право на эффективное восстановление в правах компетентными национальными судами в случае нарушения его основных прав, предоставленных ему Конституцией или законом".*(3) Рассматриваемое право подчинено такой социально-значимой цели, как защита прав, свобод и интересов личности.

Однако содержание субъективного права на судебную защиту имеет и другую сторону, которая как правило остается вне поля зрения исследователей. Если постановка вопроса о защите материальных прав (гражданских, избирательных, административных и пр.) является традиционной для отечественной юриспруденции, то проблема защиты процессуальных прав в настоящее время разработана слабо, что обусловлено рядом объективных и субъективных причин.

Проблема защиты процессуальных прав по своему характеру является многопрофильной и предполагает изучение целого комплекса вопросов. Сюда можно отнести состав гражданского процессуального правонарушения, гражданскую процессуальную ответственность, злоупотребление процессуальными правами и пр. На всем протяжении развития науки гражданского процессуального права эти вопросы оставались неизученными.*(4) В последнее время наблюдается заметное оживление интереса к данной тематике.*(5)

Если проблема злоупотребления правом уже становилась предметом пристального интереса в науке гражданского права, то в гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном праве она практически не изучена. Можно обнаружить отдельные работы, так или иначе затрагивающие данные вопросы, однако не предлагающие комплексных путей ее решения. В настоящее время можно констатировать отсутствие определенной концепции по вопросу о злоупотреблении субъективными гражданскими процессуальными правами. В работах, посвященных процессуальному праву, проблема злоупотребления правами затрагивается фрагментарно, как правило, в связи с комментированием отдельных положений ГПК, АПК либо примеров из судебной практики.

Все изложенное предопределяет необходимость тщательного научного исследования указанных вопросов.

Наличие рассматриваемой проблемы признается как учеными, так и государственными должностными лицами. При обсуждении проекта ГПК РФ говорилось о том, что "необходимо оградить суд от злоупотребления правом" (М.С. Шакарян);*(6) указывалось, что суд сильно зависит от недобросовестных сторон (В.М. Жуйков).*(7) В выступлении заместителя Руководителя Администрации Президента РФ Д.Н. Козака на совещании председателей арбитражных судов 19 февраля 2003 г. отмечалось, что "несмотря на то, что всего несколько месяцев действует новый Арбитражный процессуальный кодекс, уже обнаружились проблемы: когда и участники гражданского процесса, и государство, и представители правосудия имеют возможность злоупотреблять процессуальными нормами для защиты своих интересов. Мы должны пресекать эти факты, но не на уровне договоренности друг с другом, а на законодательном уровне, т.е. устранять правовую основу для злоупотребления правом".*(8) Думается, что не менее остро данная проблема стоит и перед судами общей юрисдикции в гражданском процессе. "Судьи - представители самостоятельной ветви власти, но государственной власти, и недопустимо, чтобы они становились инструментом в руках недобросовестных лиц", - говорится в выступлении другого заместителя главы президентской Администрации В. Иванова.*(9)

В настоящее время суд сильно ограничен в возможностях влияния на недобросовестное поведение стороны, что позволяет заинтересованному лицу всячески затягивать разбирательство дела, препятствовать принятию неблагоприятного для себя решения и совершать иные противоправные действия.

Данная работа посвящена злоупотреблению именно процессуальными правами, которые допускаются отдельными участниками гражданского процесса. Рассматриваются вопросы о последствии таких злоупотреблений и об ответственности за их совершение. Смысл, содержание и внутренняя логика данных понятий до настоящего времени остаются неисследованными, несмотря на то что на интуитивном уровне практические работники примерно представляют себе ситуации, для которых были сформулированы нормы ст. 35, 99, 284 нового ГПК (соответственно ст. 30, 92, 261 прежнего ГПК РСФСР). Нельзя сказать, что правоприменительная практика выработала определенные критерии использования приведенных нормативных положений. Скорее наоборот, случаи применения ст. 92 ГПК РСФСР были единичны. Опубликованные примеры демонстрировали скорее не достижения, а промахи суда, необоснованно расценившего поведение лица как злоупотребление правом.

Таким образом, в целом практика демонстрирует настороженное отношение к данным понятиям, что связано с первую очередь с отсутствием концептуальных разработок понятия и признаков злоупотребления правом в гражданском и в арбитражном процессе, а также с отсутствием четких законодательных решений применения указанных процессуальных норм. Сложившаяся ситуация отражает общее отношение к понятию злоупотребления правом в теории права и в отраслевых (в основном гражданско-правовых) науках. В 1985 г. Н.В. Витрук писал, что "определение типичных случаев злоупотребления правами и свободами граждан является задачей отраслевых юридических наук".*(10)

Хотя многие законодательные акты используют данный термин, легитимность категории "злоупотребления правом" продолжает оставаться под вопросом. В основном исследователи указывают на внутреннюю противоречивость выражения "злоупотребления правом", полагая, что правом злоупотребить невозможно уже по определению.*(11)

Социальная опасность злоупотребления процессуальными правами заключается в том, что внешне действия лица протекают в рамках правового поля, а на самом деле ими причиняется вред интересам правосудия и интересам других участников гражданского процесса. Опасность такого деяния может быть в несколько раз выше, чем опасность "обычного" правонарушения: противоправные действия внешне облекаются в юридическую форму и способны причинить серьезный ущерб, поскольку базируются на широкой дозволенности, предоставляемой любым субъективным правом. Такие действия (бездействие) с трудом поддаются обнаружению и раскрытию. Они сложнодоказуемы и лицо, злоупотребившее правом, может для прикрытия своих противоправных действий использовать арсенал защиты, предоставленный лицу, добросовестно осуществляющему свои субъективные права. Недобросовестные участники процесса, желающие получить выгодное для себя решение либо добиться иных целей, могут быть весьма изобретательны. При этом особенно удручает беспомощность суда, не умеющего противостоять подобным проявлениям, а подчас и не имеющего правовой возможности сделать это.

С учетом изложенного определяются цели и содержание настоящей работы. Автор полагает, что требуется выработка понятия процессуального злоупотребления в гражданском судопроизводстве, описание его признаков, видов, установление ответственности за злоупотребление процессуальными правами. Нормы гражданского процессуального закона должны быть сформулированы таким образом, чтобы исключить возможные злоупотребления правами. Требуется разработка мер профилактики злоупотребления процессуальными правами. Исследование указанных проблем невозможно без анализа категории субъективного гражданского процессуального права, поскольку именно оно выступает в качестве способа совершения правонарушения. Требуется также рассмотреть основные принципы реализации субъективных гражданских процессуальных прав, среди которых ключевое место занимает принцип добросовестности осуществления процессуальных прав, выступающий как антипод злоупотреблению правом.

Борьба со злоупотреблениями процессуальными правами невозможна без анализа социально-психологических причин, побуждающих участников процесса совершать подобного рода действия. Путем влияния на целевые установки субъектов возможно предотвращение случаев злоупотребления правом с их стороны.

Отдельная глава работы посвящена последствиям, наступающим за злоупотребления правом, которые не сводятся к одним лишь мерам гражданской процессуальной ответственности, но охватывают также иные неблагоприятные последствия злоупотребления процессуальным правом.

В заключительной главе исследования анализируются формы злоупотреблений правом, встречающиеся в отдельных институтах и стадиях гражданского процесса. Предлагаются пути противодействия рассматриваемым недобросовестным проявлениям.

Глава 1. Понятие и принципы реализации субъективных гражданских процессуальных прав

Понятие "субъективное право" является одним из ключевых и основополагающих в юридической науке. Оно отражает возможность лица действовать определенным образом. При реализации субъективного права интересы и потребности субъекта переводятся из сферы желаемого в сферу действительного. Субъективное право подкрепляет целевые установки субъекта при помощи государственной воли, придает им определенность и стойкость.

Субъективное право расширяет возможности лица, повышает самоценность его личности. Субъект становится обладателем бульших юридических возможностей, чем прежде (объем его правоспособности существенно увеличивается).

Хотя теория субъективных прав разработана достаточно детально, говорить о большом количестве работ, посвященных данной теме, не приходится.*(12) Особенно это касается отраслевых юридических наук, где субъективные права участников правоотношений анализируются не как самостоятельная категория, а в контексте тех или иных правовых институтов той или иной отрасли.*(13) Такое положение ориентирует исследователей на углубленный поиск в данном направлении.

Разработка теории субъективных прав могла бы послужить решению многих частных вопросов, которые нередко пытаются решать в отрыве от общих базовых категорий юриспруденции.

Вопрос определения субъективного права неоднозначен. Многие исследователи усматривают в субъективном праве возможность, установленную и санкционированную государством, обеспеченную его принудительной силой. С.С. Алексеев писал, что субъективное право - это "принадлежащая управомоченному в целях удовлетворения его интересов мера дозволенного поведения, обеспеченная юридическими обязанностями других лиц".*(14) Однако большинство определений субъективного права движутся путем перечисления правомочий, входящих в его состав.

Исследование сущности субъективного права в целом и субъективного процессуального права в частности необходимо для понимания категории "злоупотребления правом", т.е. ситуации, когда право осуществляется в противоречии со своим назначением.

Объективное и субъективное право едины, их отдельное рассмотрение обедняет суть данных понятий. Так, лицо - адресат правовой нормы располагает субъективным правом, предоставленным ему нормой объективного права. Субъективное право невозможно без объективного; существование объективного права возможно без субъективного, но бессмысленно, поскольку вне своей реализации теряет всякое регулирующее значение и социальную эффективность.

Уяснению сущности понятия "субъективное право" будет способствовать его сопоставление с объективным правом. Разделение права на объективное и субъективное можно проводить по формальным и материальным признакам.

Обычно в основу разграничения двух рассматриваемых категорий кладется формальный критерий: объективное право связывается с нормой права, а субъективное - с правом конкретного субъекта. Как отмечает В.И. Матузов, "право как норма, закон, государственное установление и право как возможность или управомоченность субъектов действовать известным образом в рамках этих установлений - вот суть разграничения права на объективное и субъективное".*(15) Однако этим различия данных понятий не исчерпываются, поскольку формальный критерий отражает не содержательный, а лишь внешний аспект различения объективного и субъективного права.

По нашему мнению, материальные критерии вскрывают более существенные черты, органически присущие двум моделям правопонимания.

С этимологической точки зрения "объективный" - значит "соответствующий объекту, существующий вне нас и независимо от нас, реальный", а также "беспристрастный, спокойный, лишенный пристрастия и предвзятости".*(16) Под "субъективным" обычно понимается не только "свойственный, присущий данному лицу, субъекту", но и "лишенный объективности, пристрастный, предвзятый".*(17)

Наиболее контрастными, показывающими разницу между двумя смыслами понятий, являются их вторые значения, которые с учетом целей и задач, стоящих перед настоящим исследованием, показывают специфические особенности права в объективном и субъективном смысле.

В первом случае право "безжизненно"; оно выступает как некая общая норма, абстракция до тех пор, пока не соприкасается с реальными общественными отношениями. Оно "беспристрастно", так как представляет общий масштаб, общую меру поведения, безразличную к конкретным лицам и жизненным ситуациям. В этом заключаются его главная ценность, но одновременно и недостаток.

Право в объективном смысле задает требования, которые должны неукоснительно соблюдаться всеми, кому они адресованы. Право отличает свойство незыблемости; стабильность закона выступает необходимым условием обеспечения правопорядка и предотвращает возможные злоупотребления. По этому основанию право нередко подвергается критике, ему высказываются упреки в оторванности от жизни, формализме, "бездушии", невозможности учесть все жизненные обстоятельства, которыми как правило изобилует каждое конкретное юридическое дело. В контексте подобных рассуждений право очень часто противопоставляется справедливости, под которой подразумевается явление, антагонистичное праву и социально далекое от него. Такое отношение породило ироничные высказывания относительно суда "по закону" и "по справедливости".

Право в субъективном смысле уже строго индивидуализировано применительно к конкретному субъекту и конкретной жизненной ситуации. Когда мы говорим о том, что конкретный гражданин обладает определенным правом, это означает, что общее дозволение, закрепленное в норме объективного права, относится к индивидуальной правовой сфере отдельного лица, и не исключено, что такое лицо может распорядиться принадлежащим ему правом не по назначению.

"Пристрастный" или "предвзятый" - это выражения, напрямую увязывающие характеризуемый ими предмет с усмотрением, желаниями, эмоциями, иными проявлениями психической деятельности субъекта. Лицо реализует субъективное право в соответствии со своими желаниями, убеждениями, целями и установками, свободно оперируя в очерченных нормой права границах. Спектр правовых возможностей лица крайне широк, вплоть до отказа от реализации права. Это положение можно легко проиллюстрировать примерами распорядительных прав сторон в гражданском процессе. Однородное субъективное право может трансформироваться самыми разными способами (в каждом конкретном случае это во многом определяется позицией управомоченного лица).

Показанное соотношение права в объективном и субъективном смыслах проливает свет на источник возникновения такого явления, как злоупотребление правом.

Будучи по своей природе идеальным и справедливым, учитывающим в равной мере интересы всех лиц, право тем не менее подвергается всевозможным искажениям в процессе своей реализации. Субъективно-ошибочное понимание права порождает искажение социальной сущности права, превращая его из орудия "добра и справедливости" в нечто противоположное.

Когда субъективно-ошибочное понимание права носит предумышленный характер и приближается скорее к субъективистскому, можно вести речь о том, что лицо злоупотребляет принадлежащим ему правом или, в более общем смысле, о том, что лицо совершает правонарушение.

Субъективное право подразумевает определенную свободу управомоченного лица. Субъекту позволено самостоятельно решать "судьбу" принадлежащего ему права. Распоряжение правом - это исключительная прерогатива субъекта-правообладателя, действующего независимо от кого- или чего-либо. В литературе подчеркивалось, что субъективные права закрепляют свободу, инициативу и самостоятельность лиц - носителей права.*(18) Особенно важна личная инициатива в гражданском процессе, где на первое место выступает заинтересованность лиц в совершении или несовершении определенных процессуальных действий.

Свобода, неизбежно сопутствующая каждому субъективному праву, выступает одновременно в качестве конструктивного и деструктивного факторов. С одной стороны, не обладая всей полнотой прав, невозможно претендовать на то благо, на тот результат, которые обусловлены обладанием субъективным правом, а с другой стороны, ничем не связанная и не ограниченная свобода (в том числе в правообладании) быстро перерастает во вседозволенность со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Явление злоупотребления правом объясняется через имманентно присущие самому праву свойства. Иными словами, злоупотребление правом есть негативное сопутствующее свойство любого субъективного права. Субъективное право - это предоставляемая субъекту дозволенность, реализация которой может объективно причинить неудобства другим лицам. Как писал Р.И. Экимов, "устанавливая систему субъективных прав, государство, конечно, не может предвидеть всех вариантов их использования. Не исключено, что в отдельных случаях они могут быть обращены и против интересов общества, коллективов или отдельных граждан".*(19) О.А. Поротикова также совершенно обоснованно отделяет субъективное право от процесса его осуществления, отмечая, "что одна и та же возможность способна воплотиться в жизнь посредством различных способов и средств, безвредно или с ущербом для окружающих лиц и т.п.".*(20) Вседозволенность должна быть ограничена определенными пределами, предотвращающими нарушение прав других лиц. Если такие пределы отсутствуют либо выражены недостаточно четко, то предоставленная правом мера свободы может перерасти в злоупотребление. Однако известное изречение гласит: "Ab abusu ad usum valet consequetia" ("Злоупотребление при пользовании не довод против самого пользования").*(21)

Субъективное право подкреплено мерами государственного принуждения на случай его нарушения: когда под видом реализации права совершаются уже недозволенные действия, меры государственного принуждения обеспечивают защитой противоправное поведение. Следовательно, недобросовестному лицу выгодно действовать формально правомерно.

Злоупотребление правом есть тот негатив, тот неизбежный балласт, та "плата за свободу", которые сопровождают любое правонаделение. Причем, если делегирование конкретного права позволяет сразу почувствовать социально-полезный эффект такого приобретения, то негативные факторы проявляются не сразу и не в полной мере. Лишь длительное использование права может обнаружить конкретные формы и способы злоупотреблений, "таящихся" в диспозициях отдельных правовых норм.

В юридической литературе приоритет как правило отдается анализу правовых норм, составляющих сферу права в объективном смысле, а учет фактических отношений и проблемы реализации субъективных прав отодвигаются на второй план.

Все сказанное актуализирует задачу законодателя просчитывать при принятии нормативных правовых актов не только получаемые при реализации законопроекта "дивиденды", но и те отрицательные последствия, которые может повлечь за собой недобросовестное поведение управомоченных лиц. Недоучет фактических жизненных реалий в законотворческой деятельности (правовая недальновидность), приводит к появлению правовых норм, реализация которых либо просто невозможна, либо существенно затруднена. Требуется разработка таких правовых норм, которые исключали бы злоупотребление правами, в них заложенными. Эта задача достигается при помощи моделирования и практического прогнозирования законодателем возможных злоупотреблений субъективными правами, предоставленными той или иной нормой права. Возможны и последующие изменения правовых норм при обнаружении практикой недостатков нормативного материала, делающих возможными всякого рода злоупотребления. Противодействие им ведется при помощи закрепления в законе запретов и ограничений либо путем наделения другого субъекта правоотношений субъективными правами, способными блокировать злоупотребления правом.

Субъективное право опосредует интересы лиц-правообладателей. Как отмечал С.С. Алексеев, "субъективное право находится в глубоком единстве с интересами. Управомоченному предоставляется мера дозволенного поведения для удовлетворения его интересов. И, хотя интерес не входит в содержание субъективного права, момент интереса необходим для самого существования этого права".*(22) В противном случае обладание правом представляется бессмысленным, а само субъективное право становится беспредметным. Проблема интереса достаточно полно и подробно исследована в юридической (в том числе гражданской процессуальной) литературе.*(23)

Полагаем, что категория интереса может быть полезна при раскрытии понятия злоупотребления субъективным гражданским процессуальным правом. Недобросовестное поведение не только размывает границы субъективного права и искажает его назначение, но и подрывает интерес, лежащий в основе субъективного права. Так, например, право на предъявление иска предоставлено лицу, заинтересованному в защите своих нарушенных прав, свобод и охраняемых законом интересов. Использование данного права при действительном отсутствии интереса в защите либо с превышением имеющегося интереса означает совершение процессуального правонарушения.

Осуществление субъективного права без юридического, охраняемого законом интереса практически всегда означает злоупотребление таким правом.

Неотъемлемым свойством любого субъективного права является его гарантированность. Мало наделить лицо определенным субъективным правом; нужно создать гарантии его беспрепятственного осуществления. В этом отношении не составляет исключения и субъективное гражданское процессуальное право, хотя здесь имеется некоторая специфика.

Гражданские процессуальные нормы обеспечивают реализацию нарушенных или оспоренных субъективных материальных прав, но при этом игнорируется тот факт, что они сами зачастую нуждаются в правовой охране. Такая охрана осложняется некоторыми свойствами субъективных гражданских процессуальных прав.

1) Сама постановка вопроса "защита прав на защиту" или "защита охранительных прав" тавтологична: трудно представить, что охранительная отрасль сама нуждается в охране. "Quis custodied ipsos custodies?" ("Кто же будет сторожить самих сторожей?")*(24) - гласит латинское изречение. Сложно требовать от законодателя, чтобы он создал абсолютно неуязвимый для правонарушений порядок рассмотрения гражданских дел. Полагаем, что постановка такой задачи была бы абсолютно бессмысленной.

2) Производный характер процессуальных норм переносит "центр тяжести" разработки проблем защиты на материальное право. Это связано с тем, что долгое время вопрос об отраслевой самостоятельности гражданского процессуального права решался неоднозначно.*(25)

3) Меры уголовной, административной, гражданской ответственности и составы правонарушений, за которые они применяются, обладают серьезной видовой спецификой, позволяющей безошибочно выделять их из всех других видов правового принуждения. Правонарушения в сфере гражданского процесса и следующие за ними неблагоприятные последствия не столь "наглядны", как указанные разновидности правонарушений.

4) Вред, причиняемый процессуальными правонарушениями, не так ощутим, как вред от иных материальных правонарушений. Процессуальным правонарушениям свойственна высокая латентность. Так, например, если вследствие нарушения норм гражданского процессуального права суд выносит незаконное решение об отказе в иске, имевшем для истца большое значение, и если в результате этого истец понес серьезные имущественные потери, то фактический вред будет исчисляться в этих потерях, хотя непосредственным объектом посягательства были конкретные процессуальные отношения. В итоге понесенные истцом убытки находятся в причинно-следственной связи не столько с противоправными действиями ответчика, сколько с процессуальными нарушениями, допущенными судом.

5) Гражданское процессуальное право, как и другие отрасли права, отражает объективные закономерности общественного развития, но обладает в отличие от них определенной "искусственностью" или "юридизированностью". Многие регулируемые им отношения существуют не как модель реальных общественных отношений, "списанных" правом с окружающей действительности, а как изначально созданные законодателем. В литературе уже давно был сделан вывод, что "гражданские процессуальные отношения выступают всегда в правовой форме".*(26) Таким образом, если гражданское процессуальное право - это "право для права", то возможность совершения правонарушений в нем снижается. Если процессуальные отношения не сопряжены так тесно с общественными отношениями, как другие отрасли права, и функционируют в сугубо юридической сфере, то правонарушения в них невозможны уже по определению. На самом деле это не так. Если объективная действительность требует установления каких-то обязательных правил в определенной сфере общественных отношений - это уже сигнал ее уязвимости для различных посягательств.

6) Неразработанность рассматриваемой проблематики объясняется также динамичностью и скоротечностью реализации процессуальных прав. Каждое субъективное гражданское процессуальное право ограничено определенным процессуальным сроком, в течение которого возможно его осуществление. Например, право на изменение предмета и основания иска может быть реализовано истцом до принятия решения судом первой инстанции (ст. 39 ГПК), а отказ истца от иска возможен и при рассмотрении дела в кассационной инстанции (ст. 346 ГПК). Кроме того, субъективное процессуальное право может быть осуществлено только в ходе рассмотрения конкретного гражданского дела. Таким образом, возможность совершения процессуальных нарушений ограничивается определенным временным и пространственным отрезком (что позволяет отметить их ограниченность) в отличие от большинства других "стандартных" правонарушений.

7) Правовая регламентация средств защиты в процессуальном праве получила более развернутое регулирование именно в арбитражном процессе, что связано с особенностями субъектного состава двух процессов. От граждан, являющихся основными участниками гражданского процесса и не обладающих юридическими познаниями, сложно требовать знания правил судопроизводства, поэтому совершение большинства процессуальных действий с участием граждан предваряется разъяснительной работой суда. Лица, не знающие содержания норм гражданского процессуального права, не могут допустить их умышленного нарушения, тогда как в арбитражном процессе процессуальные правонарушения совершаются искушенными представителями сторон вполне осознанно и являются весьма изощренными, поэтому АПК более детально регламентирует средства защиты процессуальных норм.

8) Суд, рассматривающий и разрешающий гражданское дело, призван восстановить нарушенную законность в частных отношениях сторон искового производства или в сфере функционирования публичной власти в делах, возникающих из публичных правоотношений. Суд является инструментом восстановления нарушенных или оспоренных прав и свобод. За судебной защитой обращаются в поисках справедливости, поэтому понимание суда и правосудия изначально не связывается с понятием процессуальных правонарушений. Судебная власть, судя по количеству обращений к ней, пользуется доверием со стороны участников процесса; суд воспринимается как независимый арбитр, решению которого стороны готовы следовать. Граждане полагают, что "суд должен во всем разобраться". По их мнению, возможность противоправного (в процессуальном смысле) поведения участника процесса перед лицом суда исключается. Стороны не склонны "контролировать" действия суда, полагая, что он надлежащим образом защитит их интересы, в том числе не допустит совершения процессуальных деликтов. Между тем реализация процессуальных прав является исключительной прерогативой сторон, а не суда, который не может подменять истца или ответчика. Как известно, задача суда - это лишь "оказание содействия" и "создание условий" в реализации прав (ст. 12 ГПК). Гражданский процесс представляет собой противоборство, в котором не исключено недобросовестное поведение одной из сторон. Препятствовать этому должен не только суд, но и стороны; они должны обращать внимание суда на допущенные нарушения и ходатайствовать о применении "последствий", речь о которых идет в ч. 2 ст. 30 ГПК. Встречаются случаи, когда в роли "правонарушителя" выступает и сам судебный орган, игнорирующий те или иные требования процессуального закона.

Важной чертой, характеризующей субъективное гражданское процессуальное право, является его тесная органическая связь с процессуальными обязанностями правообладателей.*(27) Для надлежащего осуществления прав процессуальный закон устанавливает порядок, способы и пределы их реализации, возводя их тем самым в ранг процессуальных обязанностей.*(28) Л.А. Ванеева пишет о том, что каждому процессуальному праву соответствует обязанность по соблюдению порядка и пределов его реализации в гражданском процессе. Реализация прав зависит от исполнения обязанностей; исполнение обязанностей обеспечивается предоставлением необходимых для этого возможностей - прав.*(29)

Данный феномен объясняется тем, что гражданское процессуальное право как установленный государством порядок разрешения споров предусматривает особый порядок реализации принадлежащих лицам процессуальных прав. Закон наделяет участника процесса субъективным правом "под условием", т.е. осуществление этого права сопровождается целым рядом допущений, выраженных в виде юридических обязанностей.

Гражданский процессуальный закон придает важное значение форме осуществления процессуального права. Решающим при оценке действий лица является не то, какое право он реализует, а то, как он его реализует. Истоки такого подхода коренятся в строгом регламентировании процессуальной деятельности. Процессуальное действие представляет собой единство субъективного гражданского процессуального права и субъективной гражданской процессуальной обязанности. Первая составляющая образует содержание процессуального действия, а вторая - его форму.

Приведенную закономерность как нельзя лучше подтверждает диалектика соотношения всех субъективных гражданских процессуальных прав с общей обязанностью быть добросовестным в гражданском процессе.

Говоря об обязанности добросовестного пользования процессуальными правами, закрепленной в ст. 30 ГПК РСФСР, Л.А. Ванеева делала правильный вывод о неопределенном содержании данного предписания*(30) (этот недостаток не был устранен и новым кодексом). Однако мы не можем согласиться с мнением о том, что норма ст. 30 ГПК РСФСР не фиксировала обязанности, а содержала общий запрет недобросовестного поведения.*(31) Расплывчатый характер этого предписания не изменяет юридической сути данной обязанности, а лишь ориентирует юридическую науку и практику на поиск новых, оптимальных форм реализации норм ст. 32 ГПК.

Ученые, занимающиеся проблемой субъективных прав, в основном сходятся в вопросе о структуре субъективного права, рассматривая его в трех аспектах: 1) как право на собственные действия; 2) как право требовать определенного поведения от обязанного лица; 3) как право обращаться за защитой в органы государственной власти.

Обычно все определения субъективного права отражают содержание образующих его правомочий. Субъективное гражданское процессуальное право также определяется в литературе как "установленная и обеспеченная нормами гражданского процессуального законодательства и готовая к реализации возможность участника гражданского процесса действовать определенным образом и требовать определенных действий от суда и через суд от других участников процесса в своих собственных, общественных, государственных или других лиц интересах".*(32)

Триада правомочий, составляющих содержание субъективного права, специфическим образом проявляется в содержании субъективного гражданского процессуального права.

Содержание права на собственные действия сводится к возможности лица самому совершать юридически значимые активные действия, иными словами, в отличие от второго права, входящего в триаду, это право не на чужие, а на свои действия.*(33)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: