Сделай Сам Свою Работу на 5

Численности ингушей с 1926 по 1989 гг.





 

 

 

Первое, на чем мы акцентируем внимание: перепись ингушей в 1926 г. была наиболее всеобъемлющей и тщательной. Всего переписью «было охвачено 125 населенных пунктов, в том числе один поселок городского типа, с общим количеством хозяйств 14947, в коих было переписано всего 75149 душ обоего пола»[11].

Следующий поголовный пересчет всех ингушей был осуществлен при тотальной депортации (1944 г.) и был действительно самый достоверный: подсчитали даже 100-летних старцев и новорожденных младенцев. Далее особо важное внимание обращаем на следующее: сталинская перепись 1939 г. – наиболее сфальсифицированная и недостоверная по сравнению с послесталинской эпохой. Но даже в период перестройки данные за 1939 г. (92100 человек), представленные в 1992 г. как рассекреченные и достоверные, приводятся без учета ингушей, проживавших в Пригородном районе и г. Владикавказе. Таковых, согласно исследованию В. Кабузана, в селах Пригородного района и Владикавказа проживало 33400 человек [12]. 125500 ингушей – наиболее реалистичная цифра, потому что за 13 лет (с 1926 г.) при традиционно высокой рождаемости (средняя семья в 20 – 30-е гг. состояла из 13-15 человек) у ингушей прирост населения на 50351 человек можно считать естественным. О том, что манипуляции и фальсификации «имеют место быть», говорит еще один факт. До публикации в 2003 г. фундаментального исследования В. Земскова во всех работах по национальным депортациям в отношении ингушей в качестве официальной фигурировала цифра – 91500 человек, подвергшихся в 1944 г. изгнанию с родины. Во-первых, это количество ингушей, депортированных по первому этапу выселения. А было еще несколько этапов до конца марта 1944 г. Во-вторых, эта цифра выглядит совершенно нелепой в сравнении с цифрой – 92100 человек, которая была заявлена в официальной печати эпохи гласности как рассекреченная и наиболее достоверная по итогам сталинской переписи 1939 г. Абсурд налицо: в 1939 г. было 92100 ингушей, а в 1944 г. их выслали в количестве 91500 человек (!). Повторяем, несмотря на репрессии в период коллективизации и большой террор 1937 г., высочайший уровень рождаемости перекрывал человеческие потери, связанные со сталинской советизацией Ингушетии.



Первый пересчет всех депортированных, ингушей, в том числе в условиях спецпоселения, был осуществлен в марте-апреле 1949 г.[13]. Все ингуши от 17 лет и старше были переписаны и классифицированы по всем областям Казахстана, Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. К этому времени в Казахской ССР их находилось 44600 человек и 1389 человек – в Киргизской ССР. В Узбекистане находилось 108, в Таджикистане 13 человек [14].



К 1950 г., согласно этой статистике, ингушей от 17 лет осталось 46110 человек и примерно около 30000 детей до 17 лет. Последнюю цифру мы выводим (именно как приблизительную) из соотношения количества взрослых и детей, согласно подробной переписи 1953 г.: тогда дети до 17 лет составили более половины всего количества народа. Итак, к 1950 г. примерное количество ингушей было 76110 человек, почти столько, сколько их было в 1926 г. – 75149 человек (!). Мы не включили в наш график вышеприведенные условные цифры за 1949 г., т.к. они четко не подтверждаются соответствующими официальными документами. Но считаем, что общая картина ингушского полухолокоста очевидна[15]. Еще один поголовный пересчет ингушей 1953 г. также требует пристального внимания. Он является весьма достоверным, ибо на 1 января этого года в СССР были пересчитаны все мужчины и женщины, находящиеся на спецпоселении [16]. Ингушей, согласно подсчету, на учете состояло 83518 человек, в том числе: 20249 мужчин, 26124 женщины, 34727 детей, 21 человек в розыске, 2397 арестованных. В Казахстане – 80844 человек, в Узбекистане – 167 человек, в Красноярском крае – 2 человека, в Кемеровской области – 14 человек, в Новосибирской области – 2 человека, в Иркутской области – 75 человек, в Молотовской области – 2 человека, Тюменской области – 1 человек, в Челябинской области – 1 человек, в Таджикистане – 15 человек, в Хабаровском крае – 15 человек, в Якутии – 10 человек, Амурской области – 1 человек, Читинской области – 1 человек, на Дальнем Севере – 15 человек.



50660 ингушских детей, женщин и мужчин всех возрастов были уничтожены сталинским террором во время транспортировки с Северного Кавказа в Северный Казахстан и Среднюю Азию, жестоким обращением конвоя, военных комендантов, всякого рода надзирателей, голодом, холодом, эпидемиями, бесчеловечными условиями жизни и каторжным, рабским трудом первых лет депортации. Безвозвратные демографические потери ингушей с 1944 г. (134178 человек) по 1953 г. (83518 человек) в процентном отношении составляют 37,8 %.

О том, что ингуши не смогли оправиться от демографического удара депортации, говорят цифры 1939 и 1959 гг.: соответственно 125500 человек и 110000 человек, т.е. к 1959 г. численность ингушей составила 87,6 % от уровня 1939 г. Таким образом, ингуши – третья нация после финнов и калмыков [17], подвергшихся наиболее катастрофическому варианту демоцида. До сих пор истинные масштабы ингушской трагедии в виде чистых потерь между 1939 и 1959 гг. (без военных потерь) не были представлены. Мы составили следующую таблицу, по которой четко видна демографическая катастрофа, постигшая ингушский народ [18].

 

1939 г. – 100%

Ожидаемый рост численности ингушей Чистые потери

в 1959 г.

в абсолютных цифрах в %
    25,58

в абсолютных цифрах в %
    12,4

 

 

* *

 

* * *

 

По сей день официальной причиной депортации ингушей (как и чеченцев) является якобы их массовое сотрудничество с немцами. Согласно Указу Президиума ВС СССР «О ликвидации ЧИ АССР и об административном устройстве ее территории» от 7 марта 1944 года, этот мотив измены – главный: «В связи с тем, что в период Отечественной войны, особенно во время действий немецко-фашистских войск на Кавказе, многие чеченцы и ингуши изменили родине, переходили на сторону фашистских оккупантов, вступали в отряды диверсантов и разведчиков, забрасываемых немцами в тылы Красной Армии, создавали по указке немцев вооруженные банды для борьбы против советской власти, а также учитывая, что многие чеченцы и ингуши на протяжении ряда лет участвовали в вооруженных выступлениях против советской власти и в течение продолжительного времени, будучи не заняты честным трудом, совершают бандитские налеты на колхозы соседних областей, грабят и убивают советских людей, Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

1. Всех чеченцев и ингушей, проживающих на территории Чечено-Ингушской АССР, а также в прилегающих к ней районах, переселить в другие районы СССР, а Чечено-Ингушскую АССР ликвидировать…»[19].

В этих обвинениях целым народам, в частности ингушам, вменялась измена родине, участие в диверсионных и бандотрядах, а также тунеядство и неучастие в колхозном строительстве. В многочисленных современных исследованиях причины депортации артикулируются не всегда внятно, а в лице Н. Бугая мы вообще видим политадвоката НКВД и бериевщины в оправдании преступлений депортаций [20]. Исследователь Д. Эдиев, как нам представляется, пытается объективно объяснить истоки и причины депортации народов без «остаточного» комплекса неполноценности «без вины виноватого». Он прав в том, что народы, депортированные во второй половине войны (ингуши, карачаевцы, балкарцы, чеченцы, крымские татары и калмыки), подверглись наиболее жестокому варианту депортации «возмездия» [21]. Исследуя истоки депортаций, ученый отмечает, что «советские этнические депортации проводились на фоне вполне сложившихся дореволюционных концепций благонадежных и неблагонадежных народов и возможной очистки территории от неблагонадежного населения»[22]. К числу неблагонадежных относились все приграничные и плохо ассимилирующиеся народы, завоеванные русской империей. Здесь же хотим привести слова историка и известного в свое время внутреннего хроникера ЦК КПСС (человека, имевшего доступ к соответствующим документам) Н. Зенковича, который по этому поводу пишет следующее: «…Требовались свидетельства, подтверждавшие запущенную в свое время версию о пособничестве врагу, о том, что чеченцы и ингуши, как и некоторые другие народы Северного Кавказа, предавали либо готовились предать Родину. Увы, результат тщательного анализа всего уникального богатства спецхранов на эту тему однозначен: ни в одном из самых засекреченных документов, включая пресловутые «Особые папки» Политбюро, не обнаружено достаточно серьезных доказательств вины чеченского и ингушского народов…»[23].

Война стала идеальным фоном «для реализации доктрины неблагонадежности народов... и для оправдания любых действий машины депортаций, которая, будучи созданной, уже жила своей жизнью, своими интересами»[24]. Депортации ингушей, чеченцев, балкарцев, карачаевцев, калмыков и крымских татар назывались депортациями «возмездия» потому, что официальным их объяснением являлось «массовое пособничество врагу». Сталин и ведомство Берия осуществили их после перелома в войне и Сталинградской битвы, когда так называемые прифронтовые районы «уходили на Запад» и прямой военной необходимости в «укреплении» Чечни, Ингушетии и др. не было. Н. Хрущев на XX съезде в своем докладе сказал об этом, но «исследователи» типа Н. Бугая до последнего времени оперируют сфабрикованными обвинениями НКВД (Бугай в своих последних работах вообще договорился до того, что реабилитация репрессированных народов приведет к отказу от принципов интернационализма (!)).

Д. Эдиев пишет: «В сухом остатке обвинений против депортированных в 1943 – 44 гг. народов остается заброска немцами в их среду парашютистов и организация немцами профашистских организаций... Однако диверсионная работа, заброска парашютистов, попытки организовать антисоветские организации были не инициативой "наказанных" народов, а рутинной практикой немецкого командования. Не вдаваясь в обсуждение того, логично ли обвинять в этом сами депортированные народы, заметим, что география и национальный состав диверсантов совершенно не совпадает с географией депортаций. В частности, еще долго после отправки последнего эшелона с депортированными на восток страны, немцами продолжалась заброска диверсантов различной национальности и в самых различных регионах СССР (документы, да и просто опись "Особой папки" Сталина весьма красноречивы на этот счет). Что касается профашистских организаций, то они также создавались немцами по всей оккупированной территории (достаточно отметить власовскую армию, комитет "Истинно русских людей" в Крыму, профашистские организации на Украине). Ряд народов (чеченцы, ингуши, турки-месхетинцы) даже не попадали в оккупацию, и, если не считать воевавших на фронте солдат, практически не контактировали с немцами... Наконец, для иллюстрации того, как создавался образ народа-предателя, заметим, что после депортации народов по национальному признаку были приостановлены многие наградные дела фронтовиков о присвоении звания Героя СССР (эти дела получили ход уже в 90-е годы, когда ветераны получили заслуженные награды, многие – посмертно)»[25].

Депортация «возмездия» в полном объеме готовилась Сталиным и для многомиллионного украинского народа (!), о чем говорится в Приказе № 0078/42 от 22 июня 1944 г. по Народному комиссариату Внутренних дел Союза и Народному Комиссариату обороны Союза ССР за подписями соответственно наркома внутренних дел Союза ССР Берия и зам. наркома обороны Союза ССР, маршала Советского Союза Жукова [26].

Внизу приказа, согласно публикатору документа Ф. Чуеву, была приписка: «По неизвестным причинам этот приказ не был выполнен». Приказ все же был исполнен, но лишь частично. Командующий внутренними войсками в Украине Рясной (в его подчинении находилось 56 тыс. человек), обеспечивавший продвижение оперативных войск, свидетельствовал: «…Я имел к этому самое прямое отношение. Мне этот приказ привез из Москвы один из заместителей наркома внутренних дел. И было сказано, что за активную деятельность против Красной Армии со стороны ОУНовцев, выступления "боевок" (боевые звенья, создаваемые в каждом селе, занимающиеся снабжением ОУНовцев. – М.Я.), за враждебное отношение к русскому народу товарищ Сталин приказал выселить всех украинцев к известной матери, а конкретнее – в Сибирь. Да, выселить Украину – это не Чечню и не крымских татар. Я наметил активнейших врагов русского народа и советской власти – матерых волков. Несколько эшелонов мои молодцы заполнили и отправили. Но потом этот приказ вдруг остановился…»[27].

Сталин, устроивший в Украине голодомор в 1932 – 33 гг., вполне вероятно, и задумывал тотальную депортацию украинцев, но переселение 50 млн. человек – проект, оказавшийся технологически и технически непосильным даже ему.

Несомненно, что большое значение в политике депортации ингушей и других имела субъективная роль председателя ГКО Сталина и наркома внутренних дел Берия, а также приоритеты грузинских и осетинских национальных интересов [28]. В депортациях «возмездия» именно Берия и его структуры, а не военные были инициаторами и главными исполнителями. Н. Хрущев (в докладе на XX съезде), А. Микоян (в мемуарах «Так было») пытались в преступлениях депортаций обвинить только Сталина и его главного опричника. Но несмотря на все попытки это сделать все политическое руководство страны Советов несет ответственность за преступления против народов.

Сталин был главный, но не единственный преступник. О том, как Микоян помог Хрущеву свалить всю вину за депортацию на Сталина, говорит отрывок из его мемуаров: «Я пошел к Хрущеву и один на один стал ему рассказывать. Он в это время был поглощен другими вопросами... Мне пришлось убеждать его, что самый важный вопрос – осуждение сталинского режима. "Вот такова картина, – говорил я. – Предстоит первый съезд без участия Сталина, первый после его смерти. Как мы должны себя повести на этом съезде касательно репрессированных сталинского периода? Кроме Берия и его маленькой группы – работников МВД, мы никаких политических репрессий не применяли уже почти три года. Но надо ведь когда-нибудь если не всей партии, то хотя бы делегатам первого съезда после смерти Сталина доложить о том, что было. Если мы этого не сделаем на этом съезде, а когда-нибудь кто-нибудь это сделает, не дожидаясь другого съезда, все будут иметь законное основание считать нас полностью ответственными за прошлые преступления. Конечно, мы несем большую ответственность. Но мы можем объяснить обстановку, в которой мы работали. Объяснить, что мы многого не знали, во многое верили, но в любом случае просто не могли ничего изменить. И если мы это сделаем по собственной инициативе, расскажем честно правду делегатам съезда, то нам простят ту ответственность, которую мы несем в той или иной степени. По крайней мере, скажут, что мы поступили честно, по собственной инициативе все рассказали и не были инициаторами этих черных дел. Мы свою честь хотя бы в какой-то мере отстоим. А если этого не сделаем, мы будем обесчещены"»[29].

Микоян цинично спасал свое «место под солнцем» и под словом «честь» он имел в виду свой шкурный интерес. Лишь животный ужас перед грядущими разоблачениями заставил его подсказать Хрущеву ход на опережение. Н. Хрущев, безусловно, был очень хорошо обо всем осведомлен, особенно о тех зверствах, которые творили «доблестные чекисты». Так, «замзавотдела административных органов ЦК КПСС В. Золотухин 29 августа 1956 г. сообщил Хрущеву относительно уклонения прокуратуры СССР от проверки трагедии (выселения чеченцев и ингушей, в частности сожжение 700 человек в Хайбахе. – М.Я.). 31 октября 1956 г. завсектором этого отдела В. Тикунов и сотрудник главной военной прокуратуры Г. Дорофеев представили записку о результатах своего выезда на место. Они сообщали, что сожжение и расстрелы ни в чем неповинных людей подтвержден опросом очевидцев. По архивным данным, сказано в записке, "подготовка и организация переселения проводилась по указанию Берия, непосредственное же руководство операцией осуществлял т. Серов И.А. …Больше того, указом Президиума Верховного Совета СССР от 8 марта 1944 г. Берия и Кобулов Б., а также товарищи Серов И., Круглов С.Н. за образцовое выполнение задания были награждены орденами Суворова 1 степени, которыми по статусу должны награждаться командующие фронтов и армий за победу в боях в масштабе фронтовой или армейской операции, в которой с меньшими силами был разгромлен численно превосходящий противник, и за другие полководческие заслуги. Одновременно орденами Суворова 2 степени и орденами Кутузова 1 и 2 степеней были награждены 33 других сотрудника НКВД"»[30].

Убийцы Серов и Круглов на момент написания записки Золотухина являлись чиновниками высокого ранга. «В. Золотухин направил записку В. Тикунова и Г. Дорофеева Хрущеву, поддержав со своей стороны их предложения: «1. Поручить КПК при ЦК КПСС и прокуратуре СССР привлечь к партийной и судебной ответственности лиц, виновных в допущении массовых беспорядков и произвола в отношении советских граждан – чеченцев и ингушей при выселении их из бывшей Чечено-Ингушской АССР. 2. Поставить перед Президиумом Верховного Совета СССР вопрос о лишении полководческих орденов Суворова и Кутузова руководящих работников быв. НКВД, награжденных за выселение чеченцев и ингушей»[31]. Хрущев отважился посадить на скамью подсудимых всех палачей (расправляясь по-быстрому с Берией, он, боролся за личную власть). Ибо «слишком опасным показалось, по-видимому, совпадение их методов с методами, которые мир осудил в Нюрнберге. В Кремле побоялись затронуть самые основы преступной партии и ее государства, проблемы ответственности за издание явно преступных приказов и за их исполнение»[32].

В это время (1956 г.), когда микояны и хрущевы спасали свое лицо перед будущей историей, ингуши, чеченцы, балкарцы, карачаевцы, калмыки и другие народы еще продолжали жить в бесправии депортации... «Что же на самом деле послужило причиной депортаций "возмездия"? К сожалению, приходится признать, что полного и хорошо обоснованного ответа на этот вопрос... найти не удалось. Ясно одно – официальные версии 40-х и более поздних лет советской власти были лишь пропагандистской ширмой. Ясно также и то, что депортации "возмездия" безвинных народов оказались возможны благодаря, во-первых, укоренившимся в военно-политическом руководстве представлениям о неблагонадежности по национальному признаку и, во-вторых, благодаря накопленному опыту этнических чисток в ходе превентивных мер по укреплению приграничных и прифронтовых районов. Последнее было важно по ряду причин. Во-первых, в ходе депортаций поляков, немцев, корейцев... был создан и укреплен прецедент как в политическом инструментарии советской власти, так и в сознании людей. Во-вторых была создана государственная машина депортаций, отработан весь сценарий депортаций. В частности, в ходе депортации немцев – 28 августа 1941 г. – в составе НКВД был создан Отдел спецпоселений… Вероятно, это было связано с планами и/или опасениями Генерального штаба относительно предстоящего хода войны. Вполне возможно, что народы и Кавказа, и Месхетии, и Крыма находились в поле пристального внимания в связи с возможным вступлением в войну Турции»[33].

Турция так и не вступила в войну, а немцы после весьма стремительного наступления были отброшены с советских территорий, и в депортациях 1943 – 44 гг. военные-то и не участвовали. Депортацию ингушей, чеченцев, калмыков, балкарцев, карачаевцев, турок-месхетинцев проводило ведомство Берии. Но участие военных в «превентивных» депортациях хорошо настроило механизм для депортаций «возмездия». И этот механизм находился в руках НКВД. Если в «превентивных» депортациях народов так называемой «пятой колонны» НКВД был исполнителем военно-политического решения, то в отношении «наказанных» народов в депортациях «возмездия» НКВД был инициатором, исполнителем и главным действующим «субъектом».

Исследователь Д. Эдиев предполагает, что этот переход инициативы от военных к НКВД был связан с тем, что «во второй половине войны (именно на нее пришлись депортации «возмездия») военные были на подъеме. На фоне репрессий 30-х гг. победоносная армия набрала немало очков как в сознании людей, так и на политическом олимпе. Навряд ли это положение могло устроить руководство НКВД и самого Сталина (что понятно хотя бы по послевоенным перемещениям Г. Жукова). В этих условиях представляется вероятным, что руководство НКВД и И.В. Сталин использовали настроенный механизм депортаций для проведения «войсковых операций» (из терминологии НКВД в документах по депортации народов) силами НКВД для поднятия его же – НКВД – рейтинга»[34]. Мы в свою очередь считаем, что Берия был заинтересован и активизировал деятельность своей структуры на кавказском направлении для далеко идущего глобального захвата политической власти в СССР. События после смерти Сталина косвенно подтверждают эту мысль: Берия стал стремительно (правда, на очень короткий срок) доминировать в политическом руководстве страны, но был «переигран» опытным Хрущевым.

А. Некрич считал, что депортация народов именно во время войны была частью внешней политики страны (сразу после окончания войны Советы потребовали от Турции возвращения Карса, Ардагана и др. территорий, отошедших к ней после Первой мировой войны): для любых непредвиденных инцидентов приграничная зона была «очищена» от «неблагонадежных» мусульман Кавказа и Крыма. Подробнее об этом будет сказано дальше.

С мнением А. Некрича совпадает и мнение ингушского историка Л. Паровой, в конце 80 – начале 90 гг. прошлого века успевшей изучить и проработать документы и материалы фондов Национального архива Чеченской Республики, уничтоженного в 1995 г. в ходе военных действий. Вывод, к которому пришла Л. Парова, следующий: «Идея выселения горцев вынашивалась Российской империей еще в XIX веке. Она находила выражение в многочисленных проектах покорения Кавказа, в которых предлагалось "освободить" от чеченцев и ингушей населенные ими плодородные земли, в строительстве военных укреплений и казачьих станиц на исконных вайнахских землях; в организации "добровольного" переселения горцев в Турцию, переселении в Сибирь по политическим мотивам ряда чеченских и ингушских селений. Однако даже "жандарм Европы" не решился совершить эту чудовищную акцию – депортацию целых народов, которую, не дрогнув, осуществили Сталин и его сатрапы.

Советская империя также стремилась освободить плодородные земли Чечено-Ингушетии от чеченцев и ингушей, завершить монополизацию нефтяной промышленности Кавказа. Если учесть стратегическое значение Кавказа во внутренней и внешней политике СССР, то становится очевидным, что империи желательно было иметь на Кавказе однородно-послушное население. С этими целями вполне согласовывались хозяйственные задачи – освоение районов Сибири и Средней Азии, для чего была необходима душевная и бесправная рабочая сила. Недовольство чеченцев и ингушей советской властью, срыв коллективизации, являющиеся следствием антинародной национальной политики советского государства, были использованы как повод для выселения. Немалую роль сыграло и стремление советского руководства свалить ответственность за поражения Красной Армии в первые годы войны на внутреннего врага, в том числе и на измену ряда народов»[35].

О том, что Л. Парова пришла к абсолютно точному выводу, говорит тот факт, что последующие исследователи (каждый в свое время) пришли к аналогичному выводу: «…депортации использовались советской властью как постоянный метод разрушения особо устойчивых, сложившихся на протяжении столетий социальных и национальных общностей. Исторические катаклизмы, безусловно, усиливали желание власти решать неразрешимые в рамках имперско-советской парадигмы проблемы методом чрезвычайщины, но не они определяли приоритетность подобных методов социального "управления". Решение о депортации чеченцев и ингушей, спровоцированное и обоснованное конкретными обстоятельствами места и времени, было лишь экстремальной попыткой справиться с проблемой, возникшей задолго не только Второй мировой войны, но и до прихода к власти большевиков: высокая внутренняя устойчивость этноса, его «неудобность», способность противостоять не только имперской ассимиляции и "абсорбции", но и советской "атомизации" социальных и этнических общностей; высокий уровень открытого противостояния и готовность идти на насильственное обострение конфликта.

В довоенный период коммунисты так и не сумели "осоветить" вайнахов. Спущенные сверху организационные формы – колхозы и институты управления – успешно наполнялись старым содержанием и "переваривались". Местная власть выполняла свои функции лишь постольку, поскольку это укладывалось в привычную норму, установленную вековыми традициями и обычаями. Побочным, а с точки зрения "имперского" алгоритма советской власти, основным результатом депортации должно было стать "распыление" этноса, что в конечном счете открывало путь к его "советизации", "интернационализации", замене этнической идентичности на самоидентификацию с властью, ее целями и ценностями. Оставить человека наедине с властью, вне этнической и социальной самоорганизации, – в этом… была суть советской версии патерналистской имперской утопии, в принципе недостижимой без насилия, но даже и с насилием – невыполнимой»[36].

Нам представляется, что это есть искомое, как бы первичное, ядро сути государственной политики Кремля, которое, безусловно, укрупняется целым рядом дополнительных причин и обстоятельств, также подлежащих исследованию. Но ядро, как говорится, определяет самую суть. Депортация явилась очередным, после коллективизации, наиболее брутальным актом в общей государственной политике террора, а также инструментом сталинской национальной политики. В Законе «Об упразднении Чечено-Ингушской АССР и о преобразовании Крымской АССР в Крымскую область» от 25 июля 1946 г. об ингушах вообще не говорится ни слова. Это и был высочайший уровень сталинского права! «Предатели родины» – народ-фантом, подвергшийся политическому (упразднение государственности Указом от 7 марта 1944 г.), территориальному (потеря этнических территорий), демографическому (уничтожение культуры, языка, системы образования и привычного уклада жизни народа) геноциду, даже не упоминается в нормативном акте, решившем его трагическую участь!

 

* * *

Психоментальные особенности Сталина, склонного к поискам заговоров и заговорщиков, совпали в одном векторе с византийской традицией бюрократического управления государством: бумага, заведенное «дело», донос всегда играли решающую роль в судьбе человека и народа. «Такое важное решение, как насильственное выселение народов, должно было явиться и на самом деле было как бы подведением черты под большой поток сообщений о положении в различных районах. Сообщения поступали по параллельным каналам: партийно-государственному, военному, госбезопасности…»[37]. Документы, которыми мы располагаем, публикации в прессе 30 – 40-х гг. позволяют говорить о том, что первоначальные доносы-обвинения на неподдающихся советизации ингушей (и чеченцев особенно) исходили от партийно-государственных и чекистских инстанций параллельно, а затем чекистские донесения на Лубянку «девятым валом» накрыли всю поступающую из региона информацию. Даже тогда, когда для некоторых партийных и государственных деятелей стало понятно, что местный НКВД поставляет наверх «дезу», все уже было предопределено. «Информация по принципу правдоподобия, содержащая лишь часть правды и сдобренная изрядной долей дезинформации, узаконенное очковтирательство было одной из самых существенных черт явления, неточно названного сталинизмом»[38].

Такие деятели, как, например, секретарь Чечено-Ингушского обкома ВКП(б) В. Иванов (в посылаемых Ивановым наверх выписках из решений заседаний бюро областного комитета ВКП(б) сообщалось об одном и том же: «бандитизме, кулацко-бандитских восстаниях, контрреволюционном подполье» и т.д.), начальник политотдела Плиевской МТС А. Газдиев и начальник политотдела Назрановской МТС Абраменко (по посланным наверх материалам которых капитан госбезопасности НКВД СССР С. Свирин делал соответствующие заключения наркому внутренних дел СССР Кобулову), нарком внутренних дел ЧИ АССР С. Албогачиев и нарком государственной безопасности ЧИ АССР Рязанов, начальник отдела НКВД ЧИ АССР по борьбе с бандитизмом полковник госбезопасности Алиев, начальник 1-го спецотдела НКВД ЧИ АССР капитан госбезопасности Старожун и др. в своих донесениях (доносах) с 1939 по 1944 гг. поставили такой объем негативной информации, которая вкупе со всем прочим позволила узаконить политическое решение о депортации.

Обо всех обстоятельствах принятия окончательного решения на самом высоком уровне достоверных официальных документальных данных до сих пор нет. Имеется очень важное свидетельство Григория Токаева (Григори Токати), осетина по национальности, военного инженера-подполковника, ставшего перебежчиком в 1947 г. (перешел вместе с женой в британский сектор в Берлине и сдался английской разведке, жил и работал в Англии и США, умер в 2003 году). Г. Токаев опубликовал свое свидетельство в публицистической статье «Усмирение Северного Кавказа» в эмигрантском журнале «Социалистический вестник» в 1951 г. (№ 3, 4). Г. Токаев не только свидетельствует как участник депортации, но и делает историческое обоснование проблем Северного Кавказа, «усмиряемого» по сей день. Он точно, со знанием фактов изнутри, обозначает рубеж – вторая половина 20-х годов, – когда началась «реинкарнация» великодержавной имперской политической традиции в отношении северокавказцев после того, как отгремели залпы революции и гражданской войны. «Горская республика была распущена простым распоряжением сверху; каждый из входивших в нее народов был подчинен непосредственно центру, и его естественному, бытовому и государственному общению с соседями был нанесен рассекающий удар ("разделяй и властвуй"); к 1937 г. почти вся революционная интеллигенция края оказалась истребленной или заточенной в тюрьмы и каторги; представительства в Москве были распущены, требование предоставить Северному Кавказу статус союзной республики было встречено враждебно и репрессиями; латинский алфавит был запрещен и заменен неудобным русским алфавитом; коллективизация и ликвидация «кулачества»; война пехоты, кавалерии, погранвойск, артиллерии и авиации Красной армии против северокавказцев (1930 – 31). Насаждение на 95-97 % руководящих постов пришельцев (по общему правилу, не знавших ни местных обычаев, ни психологии, ни быта, ни языков); унизительный отказ принимать в Красную армию казаков, чеченцев, ингушей и др.; новая волна репрессий против интеллигенции и "буржуазных националистов", – все это обострило положение до такой степени, что с 1928 – 29 гг. по сей день непрерывной цепью существуют партизанские вспышки либо одновременно в ряде районов, либо во всяком случае где-нибудь в одном районе…»[39].

Г. Токаев, по всей видимости, был лично причастен к драме внутрипартийного противостояния (до убийства Кирова в 1934 г.) по вопросу национальной политики на Северном Кавказе. Он сообщает интересные сведения в связи с этим: Бухарин и Рыков даже приняли специальную резолюцию «правых», в которой практически говорилось о возрождении «империалистическо-колониального отношения Политбюро» к национальным меньшинствам вообще, к северокавказцам – в особенности. Оказывается, старые коммунисты И. Бакаев, А. Енукидзе очень резко выступали против текущей национальной политики. Например, Енукидзе утверждал, что «в области национальной политики мы становимся образчиком мракобесия, реакции и колониального империализма»[40]. А жена Сталина С. Аллилуева борьбу с «трудящимися Северного Кавказа» назвала «чудовищной контрреволюцией». Очень негативно в свидетельстве Токаева представлен Киров – любимец ингушей и чеченцев во времена борьбы за установления советской власти на Северном Кавказе: «В 1934 г. на нашу коллективную жалобу… Киров со свойственной ему бесцеремонностью, грубостью и цинизмом ответил, что казаки и горцы являются врожденными контрреволюционерами-антисоветчиками, и их надо проучить»[41].

Совсем без обиняков и предельно четко, по-большевистски, друг ингушей «Мироныч» в это же время заявил (обнажив тем самым подлинную суть так называемой национальной политики Кремля на Кавказе): «Кавказ нужен нам нефтью и продовольствием»[42]. Типично имперская, не прикрытая никаким «фиговым листом» позиция! Можно прямо утверждать, что самый виднейший функционер в партийно-управленческой иерархии Сталина – Киров – как официальный, государственный деятель откровенно выразил истинную позицию верховной власти страны в отношении к тем ее гражданам, этнические территории которых были нужны этому государству без самих граждан. Таким образом, сама концепция по «изъятию» антисоветского, генетически контрреволюционного элемента, коими являлись для власти народы Северного Кавказа, и в первую очередь ингуши и чеченцы, вызрела еще в первой половине 30-х гг. Депортационный проект отнюдь не единовременное творение Сталина и Берии, а коллективное и долгосрочное предприятие, имевшие свои этапы «созревания».

Следующим этапом подготовки депортаций (не только ингушей и чеченцев) был 1940 г., а последним стал февраль 1943 г. Об этом свидетельствует в своей работе «Усмирение Северного Кавказа» тот же Г. Токаев: «Уже в начале 1940 г. Генеральный штаб СССР пришел к письменному выводу, что в случае войны в южном направлении народы неспокойного края могут стать занозой в чувствительном месте военной машины и что поэтому было бы стратегически целесообразно принять своеобразные "особые меры". Что это за "особые меры", мы охотно разъясним, если Сталин и Штеменко (тогдашний заместитель начальника Генштаба СССР. – М.Я.) готовы принять приглашение опровергнуть наше утверждение. Так было положено фактическое начало того, что произошло в 1943 – 44 гг. … 11 февраля 1943 г. на объединенном заседании Политбюро и ГКО было принято постановление о ликвидации Чечено-Ингушской АССР и о поголовном выселении всех горцев на Восток по причинам якобы:

а) отказа чеченцев и ингушей подчиниться приказам верховного главнокомандования Красной армии;

б) попытки создать свою особую национальную армию для борьбы против Советской власти совместно с немцами (автор этих строк знает детали этой «особой армии», и ему не кажется неприличным для Сталина включение в постановление высшего ареопага империи столь низкой, ребяческой и циничной неправды) [43];

в) совместных с немцами боевых действий в тылу Красной армии (чего стоит этот притянутый за уши мотив, видимо, хотя бы из того, что ЧИАССР не была даже оккупирована ни на минуту и, следовательно, никак не могла действовать "совместно с немцами");

г) забвения патриотического долга перед родиной (циники, разумеется, не могли записать, что чеченцы и ингуши под «нашей родиной» понимают нечто другое, чем сталинские сотоварищи)»[44].

Г. Токаев-Токати приводит, как нам представляется, самые серьезные, неопровержимые и абсолютно подлинные доказательства тщательно спланированного и идеально (если это слово здесь вообще уместно) исполненного преступления на государственном уровне, поскольку он был не только «посвященным», весьма осведомленным членом высшей номенклатуры сталинского призыва, но и практическим участником самой операции по депортации ингушей и чеченцев, не единожды бывавшим на местах преступлений в Грозном и сельских районах.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.