Сделай Сам Свою Работу на 5

Прецедентный характер решений Европейского Суда по правам человека





 

 

Сначала необходимо обратить внимание на такой вопрос, который дискутируется крайне редко, а именно: считает ли Европейский Суд по правам человека себя связанным своими предыдущими решениями.

Дискуссии, проходящие внутри Европейского Суда по права человека, достаточно часто выявляют несогласие по вопросу о том, необходимо ли следовать ранее вынесенным прецедентным решениям или нет. Как сформулировал это сам Европейский Суд по правам человека по делу Косей, «это делается в интересах правовой определённости и регулярного развития прецедентного права согласно Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Разрешение сходных дел может по разному привести к неравенству прав граждан перед законом. В результате могут оказаться нарушенными законные ожидания тех, кто ищет защиты у правосудия. Такая практика может быть расценена как попытка присвоения судом функции, доверенной демократически избранному законодательному органу. Разрешение дел в таком порядке означало бы также пренебрежение самоограничением судебной власти, которая вытекает из принципа разделения властей и принципа the rule of law (законности). Таким образом, естественное следование прецеденту является не просто совместимым с независимостью и беспристрастностью суда, но и выражает надлежащую судебную политику.



В российской доктрине под прецедентом принято понимать «решение судебного органа по конкретному делу, которое рассматривается в качестве образца при рассмотрении таких же или аналогичных дел».

Как подчеркнул П.А. Лаптев, «Европейский Суд по правам человека регулярно следует прецедентам, что ради достижения единообразия, последовательности и определённости прецеденты должны соблюдаться, если только они не являются явно необоснованными или несоответствующими; и что одно большое дело может составить настолько же веский прецедент, как целая группа более мелких дел. Прецеденты следует соблюдать ещё до того, как можно будет убедиться в том, что сформировалось обычное право; и что здравая судейская предосторожность требует, чтобы основополагающее логическое обоснование по делу формулировалось таким образом, чтобы не наблюдалась излишняя оторванность от конкретных фактов».



Иллюстрацией тех сложностей, которые связаны с достижением последовательности и построением согласованной системы прецедентов в Европейском Суде по правам человека, где состав Палат постоянно меняется, являются дела Джерсилд против Дании и Институт Отто-Премингера против Австрии, которые были разрешены практически одновременно.

По делу Институт Отто-Премингера против Австрии Европейский Суд по правам человека, применил известное положение из решения по делу Хэндисайда о том, что «свобода самовыражения является одной из неотъемлемых основ демократического общества, одним из основополагающих условий его прогресса и развития каждого». С ограничениями, изложенными в п. 2 ст. 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, данный принцип применим не только к «информации» и «идеям», которые хорошо принимаются обществом или рассматриваются как безобидные, или отношение к ним безразличное, но и к тем, которые шокируют, оскорбляют или беспокоят государство, либо любую часть населения. Таковы требования плюрализма, толерантности (терпимости) и широты взглядов, без которых невозможно демократическое общество.

Тем не менее, по делу Института Отто-Премингера Европейский Суд по правам человека не усмотрел нарушений, в то время как по делу Джерсилда, где цитата из дела Хэндисайда была упущена, Европейский Суд по правам человека пришёл к выводу о наличии нарушения.

Сущность выше указанных дел, рассмотренных Европейским Судом по правам человека, заключается в следующем. По делу Джерсилда датский журналист выпустил телевизионный документальный фильм о группе молодых людей, «заражённых» расистскими взглядами, которые проживали в Копенгагене. Он интервьюировал их в течение 6 часов, причём половина беседы записывалась на видео. Затем он сократил интервью на плёнке до нескольких минут и передал в эфир известной телевизионной программе, рассчитанной на хорошо информированную аудиторию. Интервьюируемая группа делала оскорбительные, унижающие и явно расистские заявления. Не делая каких-либо заявлений в противовес интервью, Джерсилд не выразил чётко своё несогласие с мнением интервьюируемой экстремистской группы. Он был оштрафован за поощрение и пособничество в распространении оскорбительных и жестоких расистских заявлений.



Европейскому Суду по правам человека необходимо было установить равновесие между свободой самовыражения, как основополагающим элементом демократического общества, и задачей прессы сообщать информацию и идеи, возбуждающие общественный интерес, с одной стороны, а с другой стороны, необходимостью защиты тех, кому приходиться страдать от оскорблений расистов или их ненависти. Большинство судей решило, что программа в целом, содержащая интервью с малочисленной и не имеющей реальной силы экстремистской группой, «объективно не может иметь своей целью пропаганду расистских взглядов и идей». В связи с этим судьи усмотрели нарушение ст. 10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Судьи, выразившие особое мнение, не согласились с такой оценкой, по их мнению, следовало сослаться на пределы усмотрения датских судов и потребовать «хотя бы ясного заявления о неодобрении» (совместное особое мнение судей Риссдала, Бернхарда, Шпильмана и Лоизу, а также совместное особое мнение судей Гелькюклю, Руссо, Вальтикоса).

По делу Института Отто-Премингера ассоциация заявителя объявила о шести показах фильма «Любовный Собор» Вернера Шрётера в столице Тероля, Инсбруке, в 1985 году. Фильм был арестован и конфискован по решению суда, поскольку там было выражено пренебрежительное отношение к религиозным доктринам.

Европейский Суд по правам человека по данному делу должен был установить то же равновесие, что и по делу Джерсилда. Однако на этот раз между свободой самовыражения и в особенности свободой самовыражения художника, с одной стороны, а с другой стороны, необходимостью защиты религиозных чувств отдельных членов общества (согласно ст. 9 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод) от критики. На этот раз решение оказалось отличным от вынесенного по делу Джерсилда. Большинство судей указали на пределы усмотрения национальных властей, а также на тот факт, что римский католицизм является религией 87 % тирольцев. Европейский Суд по правам человека постановил, что австрийские власти действовали в целях «укрепления религиозного мира» в Тироле и «предотвращения нападок на религиозные чувства части населения в недозволенной и оскорбительной форме». Судьи, выразившие особое мнение, заключили, что ассоциация заявителя действовала ответственно и таким образом, чтобы разумно ограничить возможный пагубный эффект от показа фильма. По их мнению, арест и конфискация фильма не были мерами, пропорциональными той законной цели, которая преследовалась (совместное особое мнение судей Полм, Пекканена, Макарчика).

 

 

Совсем не просто на практике согласовать дела Джерсилда и Института Отто-Премингера. Трудно прийти к выводу о том, что защита религиозных чувств определённых групп населения более важна, чем защита определённых этнических групп от оскорблений расового характера. Также вряд ли можно решиться предположить, что религиозные убеждения были защищены судом потому, что ими обладало большинство населения, в то же время оскорблённые этнические группы составляли меньшинство и поэтому их не защитили. Каким бы ни был анализ, очень сложно аккуратно сформулировать расходящиеся tiones decidendi по этим двум делам. Возможно, значение решения по делу Джерсилда как прецедента будет больше просто потому, что оно принято Большой Палатой Европейского Суда по правам человека.

Ещё одним примером трудностей в достижении согласованности решений является остро переживаемый вопрос о высылке «иммигрантов второго поколения» или «интегрировавшихся иностранцев».

По делу Мустаким против Бельгии Европейский Суд по правам человека установил, что высылка детей иммигрантов, которые практически всю свою жизнь провели в принявшем их государстве, может рассматриваться как нарушение права на семейную жизнь в соответствии со ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Мустаким был гражданином Марокко, который прибыл в Бельгию в возрасте менее двух лет; он обучался в школе на французском языке. Все его близкие родственники проживали в Бельгии в течение длительного времени, большинство его братьев и сестёр были гражданами Бельгии. В возрасте 17 лет он был обвинен в совершении 147 преступлений, из которых 87 составляли кражи при отягчающих обстоятельствах и 5 - разбойные нападения. По достижении им 20-ти летнего возраста в отношении него был выдан ордер о депортации.

Европейский Суд по правам человека, следуя за мнением Европейской Комиссии по правам человека, установил, что все действующие связи Муста-кима находились в Бельгии, а не в Марокко, что все преступления были совершены им в период юности; и что, таким образом, высылка была мерой непропорциональной предполагаемой цели предупреждения преступлений и беспорядков.

В особом мнении судьи Сойер, Биндшедлер-Роберт, Валтикос установили, что данные факты не считаются достаточными для установления нового «правила о том, что фактически иммигранты второго поколения не могут быть депортированы».

Последующие дела Белъджуди против Франции и Лэмгуиндаз против Великобритании, по существу подтвердили выводы, сделанные по делу Мустакима. Как член Европейской Комиссии по правам человека от Франции Сойер, так и французский судья Петтити полагали, что «уравновешение» различных интересов, очевидно, выливается лишь в проверку субъективных обстоятельств жизни иммигрантов второго поколения. Судья Мартене, поддержав позицию большинства судей, выразил мнение, что «интегрировавшиеся иностранцы» могут быть высланы только на тех же условиях, что и граждане, и исключения могут быть оправданы только экстраординарными обстоятельствами, если могут быть оправданы вообще.

Из того, что было принято в течение последних трёх лет, однако, нельзя вывести ясного и универсального нормативного правила, как в поддержку мнения Сойера/Петтити, так и Мартенса/Шермерса. Вместо этого развился достаточно сложный путь достижения баланса. Во внимание принимаются различные факторы: прежде всего время прибытия на территорию принимающего государства; длительность проживания на территории принимающего государства; продолжение связи с государством, гражданином которого лицо является; наличие семейной жизни на территории принимающего государства, в особенности, если это подтверждается законным браком и наличием детей; имело ли место заключение брака либо рождение ребёнка до или после принятия решения о депортации; тяжесть совершённых преступлений; и особые личные обстоятельства.

Даже судьи, имевшие особое мнение, признавали, что депортация остаётся возможной при исключительных обстоятельствах. Мнение, что такого рода высылка представляет собой бесчеловечное обращение, в соответствии со ст. 3 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, пока не преобладает в практике Европейского Суда по правам человека.

Тем не менее, следует подчеркнуть, что обычным порядком деятельности Европейского Суда по правам человека является следование прецеденту. Если факты нового дела очевидно или в достаточной степени отличаются от предыдущих, Европейский Суд по правам человека фактически (вне зависимости от того, использует ли он эту терминологию) обращается к приёмам «отделения» более ранних дел. Иногда при этом необходимо представить доказательство того, что факты различаются оттого, что составило прецедент.

В качестве иллюстрации к данной проблеме можно взять дела Томази против Франции и W. против Швейцарии, они касаются п. 3 ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По делу Томази предварительное заключение продолжалось в течение 5 лет и 7 месяцев. Томази обвинялся в участии в вооруженном нападении на центр отдыха иностранного легиона на Корсике, в результате которого погиб один человек, а другому были нанесены телесные повреждения. Следственные органы отклонили 23 ходатайства Томази об освобождении в связи с тяжестью преступления, в совершении которых он обвинялся, с необходимостью защиты общественного порядка, предотвращения возможного давления на свидетелей, других обвиняемых по этому делу, а также в целях предотвращения сговора между обвиняемыми; необходимостью предотвратить риск побега.

Так же, как и Европейская Комиссия по правам человека, Европейский Суд по правам человека установил, что некоторые из приведённых доводов были «как уместными, так и достаточными, но с течением времени они утратили свою актуальность». Снова следуя мнению Европейской Комиссии по правам человека, Европейский Суд по правам человека постановил, что «длительность заключения Томази не была оправдана ни сложностью дела, ни поведением заявителя. Из этого следует, что французские суды действовали без должной оперативности, и был нарушен п. 3 ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод».

Ratio decidendi Европейского Суда по правам человека можно кратко изложить следующим образом: «Предварительное заключение, длящееся в течении 5 лет и 7 месяцев, не обосновано даже по достаточно сложному делу, где необходимо защитить общественный порядок, предотвратить опасность побега и избежать сговора являлись достаточно уместными, первоначальными основаниями для заключения, но с течением времени утратили свою актуальность».

В деле W. против Швейцарии члены Европейской Комиссии по правам человека написали свой отчёт до того, как Европейский Суд по правам человека направил им своё решение по делу Томази. Однако они снова воспользовались расширительным толкованием, - и констатировали, что «даже если никаких упущений и ошибок в действиях властей не было выявлено при производстве расследования, продление срока предварительного заключения допустимо по единственному основанию сложности дела только до определённого предела». И этот предел, по мнению Европейской Комиссии по правам человека, был достигнут в деле W. против Швейцарии после 4 лет и 3 дней, так что произошло нарушение п. 3 ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Очевидно, что основополагающее ratio decidendi здесь гораздо шире, чем у Европейского Суда по правам человека в решении по делу Томази.

Ratio decidendi Европейского Суда по правам человека в решении по делу W. против Швейцарии можно сформулировать следующим образом: «Предварительное заключение на срок более 4-х лет не оправдывается ничем, кроме исключительных обстоятельств, даже по сложным делам и даже если власти проводили все процессуальные действия должным образом».

Европейский Суд по правам человека отклонил мнение Европейской Комиссии по правам человека о том, что п. 3 ст. 5 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод предусматривает максимально допустимую продолжительность предварительного заключения, поскольку это не соответствует практике Европейского Суда по правам человека. В действительности, по делам Венхоффа, Стогмюллера и Томази было установлено, что период предварительного заключения под стражу не может быть определён In obstracto, а только по каждому конкретному делу с учётом его специфических особенностей.

Ratio decidendi Европейского Суда по правам человека можно сформулировать следующим образом: «Правомерность предварительного заключения на срок более 4 лет не должна оцениваться in obstracto и может быть оправдана по исключительно серьёзным и сложным делам, где опасность побега и сговора является реальной и достаточной, и где власти не могут быть обвинены в нарушениях при проведении расследования».

В процессе ознакомления с особым мнением судьи, возникает вопрос, разделяют ли такой взгляд судьи, вынесшие особое мнение по делу W. против Швейцарии. Так, судья Петтити, например, дважды обращался к более ранним прецедентам Европейского Суда по правам человека, согласно которым предварительное заключение не может быть использовано для обеспечения (ускорения вынесения) приговора. Он также отметил, что по делам Неумейстера, Стогмюллера Европейский Суд по правам человека «не согласился с предварительным заключением даже на срок около 2-х лет». Для него, очевидно, Европейский Суд по правам человека, несмотря на его отход от предыдущих решений, в основном занимался оценкой длительности предварительного заключения in obstracto.

Судьи Уолш и Луизу, однако, оказались не готовы последовать подходу, выработанному судьёй Петтити. До сих пор трудно оценивать, в какой мере они собирались опираться на конкретные факты дела W. против Швейцарии, поскольку они утверждали, что с их точки зрения, «наиболее серьёзным вопросом является учёт возможности совершения новых преступлений».

Можно сказать, что Европейский Суд по правам человека чётко заявил, что он не опирался на данный аргумент, и опасность побега и сговора была достаточной для оправдания продления срока содержания под стражей.

По делу Дорсон против Нидерландов Европейский Суд по правам человека постановил, что признание виновным в совершении преступления на основании показаний анонимных свидетелей «не во всех обстоятельствах является несовместимым» с положением п. 1 ст. 6 и п. 3 (d) ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Всё зависит от того, была ли процедура в целом, включая порядок получения показаний, справедливой. Принципы справедливого судебного разбирательства требуют, чтобы интересы защиты были уравновешены с интересами свидетеля или потерпевших в области их жизни, свободы и безопасности, либо их частной или семейной жизни в соответствии со ст. 8 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

По делу Дорсона, которое касалось торговцев наркотиками, два анонимных свидетеля, будучи напуганными, были допрошены на апелляционной стадии в отсутствии обвиняемого, однако в присутствии его адвоката, следственным судьёй, который знал их подлинную личность, хотя защита этого не знала. Защита была поставлена в такие условия, что могла задавать свидетелям вопросы, кроме тех, которые могли привести к раскрытию их подлинной личности. Более того, национальный суд не основывался при признании вины «исключительно или в решающей мере» на показаниях анонимных свидетелей.

В особом мнении, судьи Риссдал и де Мейер указали, что по делам о наркотиках и иным делам недопустимым является решение проблемы, связанной с обеспечением безопасности свидетелей, «путём отхода от такого фундаментального принципа, как тот, согласно которому показания свидетелей, оспоренные обвиняемыми, не могут быть приняты в качестве доказательства против него, если ему не была предоставлена возможность допросить таких свидетелей, либо если они не были допрошены в его присутствии».

Тот же спор снова возник по делу Ван Мехелен против Нидерландов. Четверо заявителей были признаны виновными в покушении на убийство и грабеже с применением насилия. Национальный суд при принятии решения основывался на заявлениях 11 не названных свидетелей, которые являлись полицейскими, а также поименованных свидетелей являвшихся как полицейскими, так и гражданскими лицами, на вещественных доказательствах, результатах экспертизы и на результатах прослушивания телефонных переговоров. Анонимные полицейские были допрошены следственным судьёй в отдельной комнате, в которой не присутствовал обвиняемый и его защитник. Однако весь допрос транслировался по радио, причём связь была двусторонней.

Европейский Суд по правам человека отделил факты по делу Ван Мехелен от фактов по делу Дорсон. Было признано неубедительным, что оперативные нужды полиции являются достаточным основанием для не раскрытия личности 11 полицейских. Их заявления явились единственным основанием для безусловного опознания заявителей в качестве лиц, совершивших преступление, и таким образом, решение о признании заявителей виновными в решающей мере основывалось на показаниях анонимных полицейских. Для большинства судей ratio decidendi по делам Ван Мехелен и Дорсон были следующими, «Опора на заявления анонимных свидетелей для подтверждения виновности лица в совершении преступления в исключительных случаях может быть признана совместимой с положениями п. 3 (d) ст. 6 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод, если слушания в целом являются справедливыми и в особенности, если причины, по которым свидетель хочет сохранить свою анонимность, являются заслуживающими доверия, уравновешивающие процедуры в достаточной мере компенсируют те ограничения, в условиях которых работает защита, и если решение о признании лица виновным основано не исключительно и не в решающей мере на показаниях анонимных свидетелей».

В своём категорически выраженном особом мнении судья Вандийк объявил о своей убеждённости в том, что факты по делу Ван Мехелен не были «до такой степени специфическими, чтобы оправдать его отделение от дела Дорсо-на и от раннее рассмотренных дел, таких как, Луди против Швейцарии. По его мнению, как и, по мнению Европейской Комиссии по правам человека, дело Ван Мехелен, наоборот, явилось логическим продолжением дела Дорсона и, таким образом, прецеденту, созданному по делу Дорсона, необходимо следовать. Если Европейский Суд по правам человека не связан предыдущими прецедентами, правовая определённость и равенство перед законом требуют, чтобы прецедентное право Суда было как последовательным, так и прозрачным и разумно предсказуемым в той мере, в какой факты по делу сопоставимы с фактами по более ранним делам».

Следует также заметить, что принципы и подходы Европейского Суда по правам человека, заложенные в решении, вынесенном по делу против одной из стран-членов Совета Европы, могу применяться по аналогии в делах против других стран, в том числе и тех, которые присоединились к Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод уже после вынесения прецедентного решения.

Совершенно очевидно, что доктрина прецедента широко применяется в Европейском Суде по правам человека. Применительно к России это особенно важно в связи с тем, что прецедентные решения Европейского Суда по правам человека, на наш взгляд, становятся неотъемлемой составной частью российского уголовного права и отрицать это в настоящее время вряд ли возможно.

В заключении следует согласиться с мнением Л.М. Энтина, в соответствии с которым, «Практически все решения Европейского Суда по правам человека имеют прецедентный характер, поскольку при аналогичных обстоятельствах Европейский Суд по правам человека по общему правилу выносит решения, аналогичные уже состоявшемся. Правда, практика деятельности Европейского Суда по правам человека знает отдельные случаи пересмотра позиций. Причём Европейский Суд по правам человека сам указывает на изменения своей позиции по отдельным вопросам. Однако такого рода пересмотры имеют место сравнительно редко и достаточно чётко фиксируются Европейским Судом по правам человека, который тем самым наделяет себя правом пересматривать создаваемые им прецедентные решения».

СТАТЬЯ П.А.Лаптева в Отечественных записках. Выучить практически наизусть!!! Все самое основное!!!

Пятое мая 1998 года[1] — дата
вступления в силу для России Европейской конвенции о защите прав человека
и основных свобод — это переломный момент в истории нашей правовой системы.
С этого времени нам приходится воспринимать юридические принципы и конструкции,
ранее не свойственные российской науке и практике.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.