Глава III. О ГОСУДАРСТВЕННЫХ ДОЛГАХ

На той низкой ступени развития общества, которая предшествует распространению торговли и прогрессу обрабатывающей промышленности, когда совсем неизвестны те дорогостоящие предметы роскоши, которые могут вводить в употребление только торговля и мануфактурная промышленность, лицо, обладающее крупным доходом, как это я старался выяснить в третьей книге настоящего исследования, может расходовать или использовать этот доход только таким образом, что он содержит приблизительно такое количество людей, сколько можно на этот доход содержать. Относительно крупного дохода всегда можно сказать, что он состоит в возможности распоряжаться большим количеством предметов потребления. На указанной низкой ступени развития он обычно выплачивался в виде большого количества этих предметов необходимости, в виде предметов продовольствия и грубых материй, хлебом и скотом, шерстью и невыделанными шкурами. Если ни торговля, ни мануфактурная промышленность не доставляют никаких продуктов, на которые обладатель дохода может обменять большую часть этих материалов, превышающую его собственное потребление, он с этим излишком не может сделать ничего другого, как кормить и одевать приблизительно такое число людей, на которое его может хватить. Гостеприимство, чуждое роскоши, и щедрость, чуждая тщеславия, составляют при таком поло- жении вещей главные расходы богатых и знатных людей. Но, как я равным образом пытался выяснить в той же книге, это все такие расходы, благодаря которым люди не так легко разоряются. Нет, пожалуй, таких суетных эгоистических удовольствий, пристрастие к которым не разоряло бы иной раз даже благоразумных людей; страсть к петушиным боям, например, разорила многих. Но, мне думается, не очень много можно встретить примеров разорения людей вследствие гостеприимства или щедрости этого рода, хотя гостеприимство вместе с роскошью и щедрость вместе с тщеславной пышностью разорили многих. У наших феодальных предков продолжительность времени, в течение которого поместья оставались в руках одной и той же семьи, достаточно свидетельствует об общей склонности их не выходить за пределы своего дохода. Хотя деревенское гостеприимство, которое постоянно проявляли крупные землевладельцы, может казаться нам в настоящее время несовместимым с порядком, который мы склонны считать неразрывно связанным с надлежащей экономией, однако мы, несомненно, должны признать, что они были по крайней мере настолько бережливы и умеренны, что не всегда расходовали целиком свои доходы. Часть своей шерсти и невыделанных шкур они обычно имели возможность продавать за деньги. Часть этих денег они, вероятно, затрачивали на покупку немногих предметов украшения и роскоши, какие по условиям того времени могли достать, но некоторую часть их они, по-видимому, обыкновенно копили. Действительно, землевладельцам не оставалось делать ничего другого, как копить деньги. Заняться торговлей считалось позорным для дворянина, а ссужать деньги под проценты, что в то время считалось ростовщичеством и воспрещалось законом, было бы еще более позорным. Сверх того, в ту эпоху насилия и беспорядка было удобно иметь у себя под рукой некоторый запас денег; будучи изгнан из собственных владений, такой землевладелец мог в таком случае иметь нечто обладающее общепризнанной стоимостью, чтобы увезти с собой в какое-либо безопасное место. Те же самые насилия, которые делали целесообразным накопление денег, делали столь же целесообразным запрятывание накопленных денег. Частое нахождение кладов и скрытых сокровищ, владельцы которых неизвестны, достаточно свидетельствует о распространенности в то время обыкновения как копить деньги, так и прятать свои сокровища. Найденные клады считались тогда важной отраслью дохода государя. В настоящее время все клады, обнаруживаемые во всем королевстве, вряд ли составят сколько-нибудь значительную статью дохода какого-нибудь богатого дворянина.

Такая же склонность накоплять и хранить сокровища проявлялась у государя, как и у его подданных. У наций, которым мало знакомы торговля и мануфактурная промышленность, государь, как уже отмечено в четвертой книге, находится в положении, естественно располагающем его к бережливости, необходимой для накопления. При таком положении издержки даже государя не могут определяться тщеславием, которое находит удовольствие в пышном блеске двора. Примитивность той эпохи знает лишь ничтожное количество тех безделушек и украшений, в каких проявляется эта пышность. Постоянные армии не являются тогда необходимыми, так что даже расходы государя, как и расходы любого крупного землевладельца, могут состоять почти только в щедрости по отношению к его вассалам и гостеприимстве по отношению к его придворным. Но щедрость и гостеприимство редко ведут к расточительности, тогда как тщеславие почти всегда ведет к ней. В соответствии с этим, как уже было указано, все европейские государи обладали в старину сокровищами, и, как сообщают, любой татарский хан обладает ими в настоящее время.

В торговой стране, изобилующей всякого рода дорогой роскошью, государь точно так же, как и почти все крупные собственники в его владениях, естественно, затрачивает большую часть своего дохода на покупку этих предметов роскоши. Его собственная и соседние страны обильно снабжают всеми дорогими безделушками и украшениями, которые составляют блестящую, но пустую пышность двора. Ради пышности такого же рода, хотя и более скромной, его знать распускает своих приближенных, делает независимыми своих вассалов и постепенно становится сама имеющей столь же мало значения, как и большинство богатых горожан в его владениях. Те же суетные страсти, которые определяют их образ жизни, воздействуют и на государя. Как можно предполагать, чтобы он был единственным богатым человеком в своих владениях, безразличным к подобного рода удовольствиям? Если он не затрачивает, как это, вероятно, и имеет место, на эти удовольствия столь большую часть своего дохода, чтобы это слишком ослабило обороноспособность государства, то нельзя ожидать, чтобы он не тратил на них всю ту часть своих доходов, которая остается после необходимых издержек на поддержание этой обороноспособности. Его обыкновенные расходы становятся равными его обыкновенным доходам и в лучшем случае не превышают последних. Теперь уже не приходится ожидать накопления сокровищ, и когда чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных расходов, он по необходимости бывает должен обращаться к своим подданным за чрезвычайной помощью. Нынешний* и покойный короли Пруссии являются единственными великими европейскими государями, которые со времени смерти Генриха IV французского в 1610 г. собрали, как предполагают, сколько-нибудь значительные сокровища. Бережливость, ведущая к накоплению, сделалась почти одинаково редкой как в республиканских, так и в монархических странах. Итальянские республики, Соединенные провинции Нидерландов по уши в долгах. Бернский кантон представляет собой единственную республику в Европе, которая на- копила значительную казну, другие швейцарские республики не имеют ее. Страсть к некоторой пышности, к великолепным зданиям и к другим публичным украшениям часто одинаково господствует в трезвом по внешности сенате маленькой республики, как и при развращенном дворе величайшего короля.

Недостаточная бережливость во время мира вызывает необходимость входить в долги во время войны. Когда вспыхивает война, в казна чействе не оказывается денег свыше того, что необходимо для покрытия обыкновенных расходов по управлению во время мира. Во время войны для защиты государства становится необходимым расход в три или четыре раза больший, а следовательно, в три или четыре раза больший доход, чем в мирное время. Даже если предположить, что у государя имеются, — а это вряд ли когда-нибудь бывает, — средства для немедленного увеличения его доходов соответственно увеличению расходов, все же налоги, за счет которых должно быть произведено это увеличение доходов, начнут поступать в казначейство, вероятно, не раньше, как спустя 10 или 12 месяцев после введения их. Но уже в самый момент начала войны, или, точнее, в момент, когда выяснится ее неизбежность, армия должна быть увеличена, флот снаряжен, крепости приведены в состояние обороны; эта армия, этот флот, эти крепости должны быть снабжены оружием, снаряжением и продовольствием; в этот момент непосредственной опасности, не ждущей постепенного и медленного поступления новых налогов, должны производиться немедленные и значительные расходы. В такой крайности у правительства не может быть иного выхода, как прибегнуть к займу.

То самое торговое развитие общества, которое посредством действия известных моральных причин приводит таким образом правительство к необходимости занимать деньги, порождает у граждан как возможность ссужать деньги, так и склонность к этому. Если оно приносит с собой необходимость делать долги, оно одновременно с этим создает возможность к этому.

Страна, имеющая в изобилии купцов и владельцев мануфактур, изобилует также такими людьми, через руки которых проходят не только их собственные капиталы, но и капиталы всех тех, кто или ссужает им деньги, или дает им в кредит свои товары, причем эти капиталы обращаются в их руках так же быстро или еще быстрее, чем доход частных лиц, не занимающихся торговлей или промышленностью и живущих на свой доход. Доход последних лиц может обычно проходить через их руки только один раз в год, тогда как вся сумма капитала и кредита купца, ведущего торговлю, в которой обороты очень быстры, может иногда проходить через его руки два, три или четыре раза в год. Поэтому страна, изобилующая купцами и владельцами мануфактур, обладает многочисленным классом людей, которые в любой момент могут, если захотят, ссудить правительству весьма значи- тельную сумму денег. Отсюда способность граждан торгового государства ссужать деньги.

Торговля и мануфактурная промышленность редко могут процветать продолжительное время в государстве, которое не пользуется правильным отправлением правосудия, где население не чувствует себя обеспеченным в обладании своей собственностью, где сила договоров не поддерживается законом и где нет уверенности в том, что власть государства регулярно пускается в ход для вынуждения уплаты долгов всеми теми, кто в состоянии платить. Торговля и мануфактурная промышленность, одним словом, редко могут процветать в государстве, где не существует известной степени доверия к правосудию правительства. То доверие, которое располагает крупных купцов и владельцев мануфактур в нормальных условиях вверять свою собственность защите и покровительству определенного правительства, располагает их в чрезвычайных обстоятельствах доверять этому правительству пользование ею. Ссужая правительству деньги, они даже ни на минуту не уменьшают возможности продолжать свои торговые или промышленные операции, напротив, они обыкновенно лишь увели чивают ее этим. Нужды государства делают правительство в большинстве случаев готовым занимать деньги на условиях, чрезвычайно выгодных для лица, дающего их. Обеспечение, какое правительство предоставляет первоначальному кредитору, может быть передаваемо любому другому кредитору и в силу всеобщего доверия к государству обычно продается на рынке по более высокой цене, чем первоначально было уплачено за него. Купец или денежный человек наживает деньги, ссужая правительство, и не только не уменьшает, а, напротив, увеличивает свой торговый капитал. Поэтому он обыкновенно считает проявлением благосклонности к себе, когда правительство допускает его к участию в первоначальной подписке на новый заем. Отсюда готовность подданных торгового государства ссужать деньги.

Правительство государства очень склонно рассчитывать на такую способность и готовность его подданных ссужать свои деньги в чрезвычайных обстоятельствах. Оно предусматривает легкость занять деньги и потому освобождает себя от обязанности делать сбережения.

На низкой ступени развития общества не существует значительных торговых или промышленных капиталов. Лица, которые копят деньги, какие только могут сберечь, и прячут свои сбережения, делают это из недоверия к правосудию правительства, из боязни быть ограбленными, если только станет известным, что у них имеются сбережения и где эти сбережения можно найти. При таком положении вещей едва ли найдутся охотники ссужать свои деньги правительству в случаях чрезвычайной необходимости. Государь сознает тогда, что должен обеспечить себя на случай такой чрезвычайной нужды посредством бережливости, потому что предвидит абсолютную невоз- можность занять деньги. Это предвидение еще больше усиливает его естественную наклонность делать сбережения.

Рост громадных долгов, которые в настоящее время гнетут и в коне чном счете, вероятно, разорят все великие нации Европы, почти везде происходил однообразно. Нации, как и частные лица, начинали обыкновенно занимать, так сказать, под свой личный кредит, не предоставляя или не закладывая никакого специального фонда в обеспечение уплаты долга, а когда этот способ отказался служить, они перешли к займам под обеспечение или под залог специальных фондов.

Так называемый неконсолидированный долг Великобритании составился первым из указанных способов. Он состоит частью в долге, который не приносит или считается не приносящим процентов и который подобен долгам, заключаемым частным лицом по счетам, и частью в долге, приносящем проценты и подобном долгу, который частное лицо делает под вексель или под обязательство. Долги, вызванные чрезвычайными потребностями или непредусмотренными затратами или расходами, не оплаченными в тот момент, когда они были произведены, часть чрезвычайных расходов на армию, флот, артиллерию, невыплаченные субсидии иностранным государям, невыплаченное жалованье матросам и т. п., составляют обычно долги первого рода. Билеты адмиралтейства и казначейства, которые выпускаются иногда в уплату части таких долгов, а иногда для других целей, составляют долги второго рода, причем казначейские билеты приносят проценты со дня выпуска, а билеты адмиралтейства через шесть месяцев после выпуска. Английский банк, добровольно учитывая эти билеты по их биржевой стоимости или вступая с правительством в соглашение о введении за определенную комиссию в обращение казначейских билетов, т. е. о принятии их по номинальной стоимости с уплатой причитающихся процентов, поддерживает их стоимость и облегчает обращение и этим часто дает правительству возможность заключать очень значительные долги такого рода. Во Франции, где не существует банка, государственные билеты (billets d’йtat)* [* "Examen des Rйflexions Politiques sur les Finances"] иногда продавались со скидкой в 60 и 70 % номинальной стоимости. Во время большой перечеканки монеты в правление короля Вильгельма, когда Английский банк счел нужным приостановить свои обычные операции, казначейские билеты и купоны продавались, как сообщают, со скидкой от 25 до 60 %; это было вызвано отчасти, без сомнения, предполагаемой непрочностью нового правительства, установленного революцией, но отчасти также отсутствием поддержки со стороны Английского банка.

Когда этот источник оказывался исчерпанным и становилось необходимо для получения денег предоставить в обеспечение или заложить какую-либо отрасль государственного дохода, правительство в некоторых случаях делало это двумя различными способами. Иногда оно устанавливало такое обеспечение или залог только на короткий период времени, например на год или на несколько лет, а иногда устанавливало их без срока. В первом случае предоставляемый фонд признавался достаточным для выплаты в течение непродолжительного времени как капитальной суммы долга, так и процентов на нее, во втором случае он признавался достаточным только для уплаты процентов или ежегодного дохода, равного причитающимся процентам, причем правительство сохраняло за собою право выкупить в любой момент эту вечную ренту, уплатив занятую им капитальную сумму. Когда деньги получались первым способом, это называлось срочным долгом, когда они занимались вторым способом, это называлось вечным или консолидированным долгом.

В Великобритании годовой оклад поземельного налога и налога на солод ежегодно получается правительством наперед в силу специальной статьи о займе, постоянно включаемой в законы, которые устанавливают эти налоги. Английский банк обычно авансирует суммы, в размере которых определены эти налоги, взимая процент, который со времени революции колеблется от 8 до 3, и суммы эти уплачиваются ему по мере поступления налогов. Если окажется недобор, — а это бывает всегда, — он покрывается из поступлений следующего года. Таким образом, единственная значительная отрасль государственных доходов, остающаяся еще не заложенной, регулярно расходуется еще до того, как поступает в казначейство. Подобно легкомысленному моту, неотложные нужды которого не позволяют ему выжидать регулярного поступления его доходов, государство постоянно производит займы у своих собственных агентов и комиссионеров и уплачивает проценты за пользование своими собственными деньгами.

В правление короля Вильгельма и в течение значительной части правления королевы Анны, когда мы еще не ознакомились так хорошо, как теперь, с практикой бессрочных займов, большая часть новых налогов устанавливалась лишь на короткий период времени (только на четыре, пять, шесть или семь лет) и значительная часть ассигнований каждого года состояла в займах под ожидаемые поступления от этих налогов. И так как поступления часто оказывались недостаточными для уплаты в короткий срок капитальной суммы долга и процентов по нему, то получалась недоимка, для покрытия которой становилось необходимым продлить срок.

В 1697 г. актом, изданным в 8-й год правления Вильгельма III, ст. 20, недоимки по ряду налогов были отнесены на так называвшуюся тогда первую общую закладную, или фонд, который должен был составиться в результате продолжения до 1 августа 1706 г. нескольких налогов, срок которых истекал раньше и поступления от которых должны были составить один общий фонд. Недоимки, отнесенные к этому продолженному сроку, достигали 5 160 459 ф. 14 шилл. 9 1/4 п.

В 1701 г. эти налоги вместе с некоторыми другими были с той же целью продолжены до 1 августа 1710 г. и получили название второй общей закладной, или фонда. Отнесенные на него недоимки достигали 2 055 999 ф. 7 шилл. 11 1/2 п.

В 1707 г. налоги эти были продолжены еще раз в качестве фонда для новых займов до 1 августа 1712 г. и получили название третьей общей закладной, или фонда. Сумма, занятая под них, равнялась 983 254 ф. 11 шилл. 9 1/4 п.

В 1708 г. эти налоги (за исключением старой субсидии — потонной и пофунтовой пошлины, лишь половина которой была включена в этот фонд, и пошлины на ввозимое шотландское полотно, отмененной ввиду закона о соединении Шотландии с Англией) были снова продолжены в качестве фонда для новых займов до 1 августа 1714 г. и получили название четвертой общей закладной, или фонда. Сумма, занятая под них, равнялась 925 176 ф. 9 шилл. 2 1/4 п.

В 1709 г. эти налоги (за исключением старой субсидии — потонной и пофунтовой пошлины, которая теперь была совсем выделена из этого фонда) были снова продолжены с той же целью до 1 августа 1716 г. и получили название пятой общей закладной, или фонда. Сумма, занятая под них, равнялась 922 029 ф. 6 шилл.

В 1710 г. эти налоги опять были продолжены до 1 августа 1720 г. под названием шестой общей закладной, или фонда. Сумма, занятая под них, достигала 1 296 552 ф. 9 шилл. 11 3/4 п.

В 1711 г. эти же налоги (которые, следовательно, к этому времени служили обеспечением для четырех различных займов) вместе с некоторыми другими были продолжены бессрочно и составили фонд для оплаты процентов Южноокеанской компании, которая в этом году ссудила правительству для погашения долгов и покрытия дефицита сумму в 9 177 967 ф. 15 шилл. 4 п. — крупнейший заем, какой был в то время когда-либо произведен.

До этого периода главными и, насколько я мог установить, единственными налогами, которые вводились на вечное время для оплаты процентов по займу, были налоги, предназначенные для выплаты процентов за деньги, ссуженные правительству Английским банком и Ост-Индской компанией, и за суммы, какие ожидали получить, но какие никогда не были получены от проектировавшегося Земельного банка. Банковский фонд в это время достигал 3 375 027 ф. 17 шилл. 10 1/2 п., на которые ежегодно выплачивалось 206 501 ф. 13 шилл. 5 п. процентов. Ост-индский фонд достигал 3200 тыс. ф., и на него выплачивалось ежегодно 160 тыс. ф. процентов; банковский фонд оплачивался 6 %, ост-индский — 5 %.

В 1715 г. актом 1-го года правления Георга I, гл. 12, различные налоги, выделенные в обеспечение ежегодных платежей Английскому банку вместе с некоторыми другими, тоже превращенными этим актом в постоянные, были соединены в один общий фонд, на который были отнесены не только ежегодные платежи банку, но и различные другие ежегодные платежи и расходы. Этот фонд был потом увеличен актами, изданными в 3-й год правления Георга I, гл. 8, и в 5-й год правления Георга I, гл. 3, и различные налоги, которые были тогда присоединены к нему, были тоже превращены в постоянные.

В 1717 г. актом 3-го года правления Георга I, гл. 7, некоторые другие налоги были превращены в постоянные и объединены в другой общий фонд, названный "Соединенным фондом", для выплаты ряда обязательных ежегодных платежей, достигавших в общей сложности 724 849 ф. 6 шилл. 10 1/2 п.

В результате этих различных актов большая часть налогов, под которые раньше брались авансы лишь на короткий срок, была превращена в постоянные в виде фонда для уплаты не капитала, а только процентов на суммы, которые занимались под них путем ряда последовательных авансов.

Если бы займы делались правительством только в виде краткосро чных авансов, то в течение нескольких лет государственные доходы были бы освобождены от всяких обязательств, причем от правительства не требовалось бы никаких особых усилий, кроме воздержания от перегрузки фонда отнесением на него более значительных долгов, чем возможно выплатить в непродолжительный срок, и от нового аванса до погашения первого аванса. Но большинство европейских правительств было не способно проявлять такое воздержание и осторожность. Они часто переобременяли фонд обеспечения уже при первом авансе; а если это и не имело места, они не упускали случая переобременить его, заключая второй и третий срочный заем до погашения первого. Поскольку в результате этого фонд становился совершенно недостаточным для уплаты и капитальной суммы долга, и процентов на нее, оказывалось необходимым относить на него только проценты или ежегодные платежи, равные причитающимся процентам; такие неблагоразумные авансовые займы неизбежно порождали еще более разорительную практику — бессрочный залог налоговых поступлений в обеспечение займов. Но, хотя такая практика неизбежно отодвигает освобождение государственных доходов от лежащих на них обязательств с точно установленного срока на срок столь неопределенный, что он вряд ли когда-нибудь может наступить, все же, поскольку посредством этой новой практики могут быть получены суммы большие, чем при помощи прежнего метода краткосрочных авансов, эта новая практика, как только она стала известна, в моменты острой нужды государства повсеместно предпочиталась прежнему методу. Удовлетворение требований данного момента всегда больше всего занимает внимание тех, на ком непосредственно лежит управление общественными делами. Будущее освобождение государственных доходов от лежащих на них обязательств они предоставляют заботам потомства.

Во время правления королевы Анны рыночная норма процента понизилась с 6 до 5, и в 12-м году ее правления 5 % были объявлены высшим процентом, какой мог законно взиматься за деньги, занятые под частное обеспечение. Вскоре после того как большая часть временных налогов Великобритании была превращена в постоянные и распределена по соединенному, южноокеанскому и общему фондам, кредиторы государства, подобно кредиторам частных лиц, должны были согласиться на получение 5 % на свои деньги, что привело к экономии в 1 % с капитальной суммы большей части долгов, консолидированных таким образом, или в 1/6 большей части ежегодных платежей, производившихся из трех вышеупомянутых фондов. Эта экономия оставляла значительный излишек от поступлений с налогов, соединенных в эти фонды, сравнительно с тем, что было необходимо для уплаты ежегодных платежей, отнесенных теперь на них, и положила начало фонду, названному впоследствии фондом погашения. В 1717 г. он достигал 323 434 ф. 7 шилл. 7 1/2 п. В 1727 г. норма процента по большей части государственных долгов была понижена еще больше, а именно до 4, а в 1753 и 1757 гг. — до 3 1/2 и 3; эти понижения нормы процента вели к еще большему увеличению фонда погашения.

Хотя фонд погашения учрежден для уплаты старых долгов, он значительно облегчает заключение новых. Он представляет собой вспомогательный фонд, всегда могущий служить обеспечением в подкрепление какого-нибудь другого сомнительного фонда, под который имеется в виду занять деньги в момент чрезвычайной нужды государства. В дальнейшем достаточно выяснится, для какой из этих двух целей чаще всего употребляется фонд погашения Великобритании. Помимо указанных двух способов займа денег посредством авансовых займов и консолидированных долгов, существует еще два других способа, занимающих как бы среднее место между ними. Это — займы под выплату ренты на определенное число лет и займы под выплату пожизненной ренты.

В правление короля Вильгельма и королевы Анны крупные суммы часто занимались под выплату ежегодной ренты в течение определенного срока, более или менее продолжительного. В 1693 г. был принят закон о займе 1 млн. на 16 лет с ежегодной выплатой 14 %, или 140 тыс. ф. ст. В 1691 г. был принят закон о займе в 1 млн. под выплату пожизненных рент на условиях, которые в настоящее время показались бы очень выгодными. Но подписка не покрыла полностью суммы займа. В следующем году недостающая сумма была пополнена займом под выплату пожизненных рент из 14 %, т. е. с капитализацией из семилетнего дохода. В 1695 г. лицам, приобретшим эти ренты, было предоставлено право обменять их на другие ренты сроком на 96 лет с уплатой в казначейство по 63 ф. на каждые 100 ф., т. е. разница между 14-процентной пожизненной рентой и 14-процентной рентой на 96 лет оценивалась в 63 ф., или в сумме доходов за 4 1/2 года. Правительство считалось настолько непрочным, что даже эти условия привлекли мало покупателей. В правление королевы Анны деньги в различных случаях занимались как под выплату пожизненных рент, так и под выплату срочных рент на 32, 89, 98 и 99 лет. В 1719 г. владельцам ренты на 32 года было предложено принять вместо них акции Южноокеанской компании на сумму доходности ренты за 11 1/2 лет плюс добавочное количество акций на сумму накопившейся недоимки по их рентам. В 1720 г. в этот же фонд была превращена большая часть других рент на определенное число лет, долгосрочных и краткосрочных. Долгосрочные ренты к этому времени составляли 666 821 ф. 8 шилл. 3 1/2 п. в год, к 5 января 1775 г. их остаток достигал 136 453 ф. 12 шилл. 8 п.

Во время двух войн, начавшихся в 1739 и 1755 гг., небольшие суммы денег занимались под срочные или пожизненные ренты. Рента на 98 или 99 лет стоит, однако, почти столько, сколько и вечная рента, и должна была бы, можно думать, служить не менее хорошим обеспечением для займов. Но лица, покупающие государственные процентные бумаги для осуществления семейных разделов и для обеспечения в отдаленном будущем, не захотят покупать такие бумаги, стоимость которых постоянно понижается, а такие люди составляют весьма значительную часть владельцев и покупателей процентных бумаг. Ввиду этого долгосрочная рента, хотя ее внутренняя стоимость может почти совсем не отличаться от стоимости вечной ренты, находит меньшее количество покупателей. Подписчики на новый заем, которые обычно имеют в виду по возможности скорее перепродать приобретенные фонды, в большинстве случаев предпочитают вечную ренту, могущую быть выкупленной парламентом, не подлежащей выкупу долгосрочной ренте на ту же сумму. Стоимость первой может считаться всегда неизменной или почти неизменной, и ввиду этого она является гораздо более пригодной для перехода из рук в руки, чем вторая.

Во время обеих только что упомянутых войн срочные или пожизненные ренты предоставлялись только в виде премии подписчикам на новый заем в добавление к подлежащей выкупу ежегодной ренте или к процентам, под обеспечение которых производился заем. Они предоставлялись не как обеспечение, под которое занимались деньги, а в виде добавочного поощрения лицам, ссужающим деньги.

Пожизненные ренты иногда предоставлялись двумя различными способами — на срок жизни отдельных лиц или целой группы, что во Франции называлось тонтиной по фамилии изобретателя этого способа. Когда ренты устанавливаются на срок жизни отдельных лиц, смерть каждого отдельного обладателя ренты уменьшает расход государства на сумму этой ренты. Когда ренты устанавливаются по системе тонтин, расход государства уменьшается только с момента смерти всех обладателей ренты, включенных в одну группу, могущую иногда состоять из 20 или 30 человек, из которых остающиеся в живых наследу- ют ренты всех тех, кто умирает до них, а последний из остающихся в живых получает в свою пользу ренты всей группы. Под одно и то же обеспечение всегда можно получить больше денег при системе тонтин, чем посредством пожизненных рент для отдельных лиц. Рента с правом наследования рент умирающих членов группы стоит в действительности больше, чем рента на такую же сумму по жизнь отдельного лица; ввиду веры в свою удачу, какую имеет каждый человек, на ней основывается успех всех лотерей — такая рента обычно продается несколько дороже своей номинальной стоимости. В странах, где правительство обычно достает деньги посредством предоставления рент, тонтины ввиду этого обычно предпочитаются рентам по жизнь отдельных лиц. Способ, могущий дать больше всего денег, почти всегда предпочитается такому способу, который обещает всего быстрее уменьшить государственные расходы.

Во Франции гораздо большая часть государственных долгов состоит в пожизненных рентах, чем это имеет место в Англии. Согласно записке, представленной королю в 1764 г. Бордоским парламентом, весь государственный долг Франции оценивался в 2400 млн. л., причем капитал, на который были предоставлены пожизненные ренты, достигал, по предположению, 300 млн., или восьмой части всего государственного долга. Сами ренты, как полагают, составляют 30 млн. в год, четвертую часть 120 млн., т. е. предполагаемой суммы процентов по всему этому долгу. Мне хорошо известно, что эти исчисления не точны, но, поскольку они представлены столь почтенным учреждением как приближающиеся к истине, их можно, мне думается, признать таковыми. Это различие в способах занимать деньги, отличающее правительства Франции и Англии, зависит не от различной степени заботливости, проявляемой ими для освобождения государственных доходов от лежащих на них обязательств. Оно зависит целиком от различия стремлений и интересов людей, ссужающих деньги.

В Англии, где местопребыванием правительства служит крупнейший торговый город мира, обыкновенно ссужают деньги правительству купцы. Ссужая их, они имеют в виду отнюдь не уменьшить, а, напротив, увеличить свои торговые капиталы; и они ни за что не подписывались бы на займы, если бы не рассчитывали продать с некоторой прибылью свою долю подписки на новый заем. Но если бы взамен ссужаемых денег купцы получали не бессрочные ренты, а только пожизненные, безразлично — на срок их собственной жизни или других лиц, они не всегда могли бы так легко продать их с прибылью. Ренты на срок их собственной жизни они всегда могли бы продать только с убытком, потому что никто не захочет дать за ренту на срок жизни другого человека, почти одного с ним возраста и здоровья, такую же цену, какую он дал бы за ренту на срок своей собственной жизни. Конечно, рента на срок жизни третьего лица имеет, без сомнения, одинаковую стоимость для покупателя и продавца, но ее действительная стоимость начинает уменьшаться с момента ее установления и продолжает все более умень- шаться в течение всего времени ее существования. Она поэтому никогда не может быть столько же удобной и легко передаваемой ценной бумагой, как бессрочная рента, действительная стоимость которой может считаться всегда неизменной или почти неизменной.

Во Франции местом пребывания правительства не служит большой торговый город и потому купцы не составляют столь значительного процента среди людей, ссужающих деньги правительству. Люди, занятые финансовыми операциями: главные откупщики, сборщики налогов, не сдаваемых на откуп, придворные банкиры и т. п. — составляют большинство тех, кто ссужает деньги во всех случаях, когда они нужны государству. Такие люди бывают обычно низкого происхождения, но очень богаты и часто весьма спесивы. Они слишком спесивы, чтобы жениться на равных себе, а женщины из кругов знати не желают выходить за них. Они поэтому часто решают оставаться холостяками, не имея собственной семьи и не питая особенной привязанности к семьям своих родственников, которых они не всегда даже готовы признавать; они желают лишь жить в блеске и роскоши, пока не придет смерть, и не имеют ничего против того, чтобы их имущество исчезло вместе с ними самими. Помимо того, во Франции гораздо значительнее, чем в Англии, количество богатых людей, которые не расположены жениться или условия жизни которых делают для них брак неподходящим и неудобным. Для таких людей, мало или совсем не заботящихся о потомстве, ничего не может быть более удобным, чем обмен их капитала на постоянный доход, который будет получаться как раз до тех пор и не дольше, чем это им желательно.

Так как обыкновенные расходы большей части современных правительств в мирное время равны или почти равны их обыкновенным доходам, то при возникновении войны они и не хотят, и не в состоянии увеличить свои доходы соответственно увеличению своих расходов. Они не хотят этого из боязни вызвать неудовольствие народа, который вследствие столь значительного и внезапного увеличения налогов скоро настроится против войны; они не в состоянии сделать это ввиду того, что не знают как следует, какие налоги окажутся достато чными, чтобы принести нужный доход. Легкая возможность занять деньги избавляет их от затруднения, в котором они в противном случае оказались бы благодаря опасениям и затруднениям. Посредством займов они получают возможность при очень умеренном повышении налогов доставать из года в год деньги, достаточные для ведения войны, а посредством практики вечных рент они оказываются в состоянии добывать ежегодно при минимальном повышении налогов максимальные суммы денег. В обширных государствах люди, живущие в столице и в провинциях, отдаленных от театра военных действий, почти не ощущают — по крайней мере многие из них — никаких неудобств от войны, а наслаждаются, никем не тревожимые, чтением в газетах описания подвигов отечественного флота и армий. Для них это удовольствие окупает небольшую разницу между налогами, кото- рые они уплачивают из-за войны, и теми, которые они привыкли платить в мирное время. Они обычно бывают недовольны при восстановлении мира, который кладет конец этому удовольствию, а также фантасти ческим надеждам на завоевание и приобретение национальной славы при дальнейшем продолжении войны.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: