Сделай Сам Свою Работу на 5

Аристотелевская философия. Введение





 

Философия Аристотеля вытекает из Платоновой филосо­фии, так же как последняя вытекала из учения Сократа. Правда, Аристотель исследует учения всех предшествовавших философов, как и Платон; он критикует их всех; но в своих взглядах на пред­шествовавшие учения сходится с Платоном. В некоторых отно­шениях его система есть совершенный платонизм, в других она существенно противоположна этому учению.

Платон и Аристотель – оба философы умозрительные, исходящие из основных начал Сократа: оба они, несмотря на зна­чительные различия, в сущности имеют один и тот же взгляд на самую природу знания: в их глазах знание имеет свое начало в разуме (ναυζ αρχή επιστημηζ), в понятиях, а не в ощущениях. Ис­тинное знание есть логическое знание, которое достигается по­средством исследования понятий, их образования и сочетания. Понятиями постигается действительное в вещах, их неизменная сущность, их конечное основание, всеобщее и необходимое в них. И эта сущность вещей, то, что в них истинно и действительно, заключается в общих началах, в родовых формах или видах – είδη, которые составляют содержание наших понятий. Таким образом мы находим здесь принципиальное согласие. Филосо-



 


Аристотель 409

фия Аристотеля точно так же, как философия Сократа и Плато­на, является наукой понятия. Все единичное, частное сводится индуктивным путем к всеобщим понятиям.

Но вместе с тем особенности Аристотелевой философии объясняются ее противоположностью платонизму. Платон искал познания, истины, красоты в сверхчувственном мире, Аристо­тель – в изучении мира действительного. Платон противопо­лагает идеи – миру явлений, ложному, призрачному, раздроб­ленному отражению истины. Аристотель, напротив того, при­знает действительность мира явлений. Платон – философ идеа­ла, Аристотель – реалист, философ действительности. Но он реа­лист не потому, чтобы он отрицал идеал, а потому, что он не противополагает понятия – действительности, идеи – вещам: идеи не противополагаются миру, но осуществляются в нем, наполняют его. "Сущность вещей не может быть отрешена от того, чего она есть сущность", – говорит Аристотель. Вся его полемика против Платона основывается на том, что идеи, находящиеся в "умном месте" за пределами действительности, не объясняют вещей, не наполняют их, но лишь удваивают, пов­торяют их собою. На самом деле, если они суть живые силы, то ими должно определяться всякое движение, развитие, жизнь, все действительное. Для Аристотеля, как и для Платона, общее пред­шествует частному, определяет частное (как всякая вещь логиче­ски определяется общими признаками и понятиями); но именно поэтому общие формы (эти γένη χαι είδη), соответствующие на­шим понятиям, суть живые силы, имеющие полную действитель­ность, а не отвлеченный идеал, который никогда и никоим образом не может осуществиться в действительности. Из этой особенности основных воззрений Аристотеля объясняются и ме­тодологические отличия его от Платона. В своем реализме он яснее различает между теоретическим и практическим. Вместе с тем, не полагая непроходимой бездны между действительностью и идеалом, между явлением и понятиями, Аристотель не проти­вополагал опыта умозрению; примирение опыта и умозрения, их гармонический синтез – вот верховный научный принцип Арис­тотеля. Поэтому диалектика понятий утрачивает для Аристоте-




410 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

ля то верховное метафизическое значение, которое она имела при Платоне: то, что подлежит исследованию, объяснению, позна­нию, что возбуждает в нас изумление, это – действительность. Поэтому философия должна познавать эту действительность и сводить ее к таким началам и принципам, которые на самом де­ле соответствуют ей. И Аристотель стремится к всестороннему исследованию данных опыта, к изучению явлений, прежде чем восходить к общим началам. В естествознании он отвергает за­конность априорных, диалектических соображений о приро­де: он требует естественно-исторического изучения (φυσιχφζ σχοπειν).



Диалектика, или наука о понятиях, превращается у Арис­тотеля в логику. Она не есть метафизическая наука о сущем, как у Платона, а наука о формах мышления и познания. Вместе с тем эмпирическое знание приобретает для Аристотеля самостоятель­ную цену.

Философия Аристотеля обыкновенно делится на теорети­ческую и практическую. Сам Аристотель признавал еще одну часть – поэтику, которая имеет предметом творческую, произ­водящую действительность. Теоретическая философия, в свою очередь, делится на математику, физику и метафизику, практиче­ская – на экономику, этику и политику. Вероятно, это деление установлено не самим Аристотелем, но было принято уже впо­следствии в его школе.

 

Логика Аристотеля

 

Аристотель был отцом логики – науки о формах нашего мышления как познавательной деятельности.

Общие элементы мышления суть понятие, суждение и умозаключение, которое в особенности привлекло к себе внима­ние Аристотеля: его теория силлогизмов является существенной частью формальной логики, как она преподается еще в наши дни. Нам нет времени подробно останавливаться на этой части арис­тотелевского учения, как это обыкновенно делается в специаль-

 


Аристотель 411

ном курсе по логике. Но если мы сравним, что было в этой науке сделано Аристотелем и что до него, то найдем громадный шаг вперед. Сократ открыл логические принципы знания, Платон установил деление (διαιρεσιζ) понятий, Аристотелю принадле­жит учение о научном доказательстве.

На умозаключении основывается научное доказательство вообще. Наука, как это указывает уже Платон, заключается в зна­нии причин, из которых объясняется необходимая последова­тельность, связь явлений; зная причины явления, мы понимаем, почему то или другое событие необходимо, почему оно не может быть иным, чем оно есть – οτι ουχ ενδέχεται αλλωζ εχειν. Поэтому-то все научные положения и должны выводиться из необходимых посылок, путем цепи посредствующих заключений, причем ни одно звено не должно быть пропущено. Это и есть αποδειξιζ – доказательство. То, что известно нам из восприя­тий, должно быть понято из причин, и процесс научного позна­ния должен логически воспроизвести отношение между причи­ной и ее следствием.

Но самое доказательство предполагает некоторые высшие, общие посылки, которые не могут быть доказаны, – иначе доказательство простиралось §ы,до бесконечности и не имело бы твердой точки опоры: это – высшие посылки или начала (αρχαι) каждой науки, которые лежат в ее основании и не могут быть доказаны. Такия начала познаются разумом непосредст­венно. К числу этих непосредственных начал (άμεσα) относится закон противоречия, аксиомы (αξιώματα) математики. Затем другие, не подлежащие доказательству начала суть некоторые обобщенные данные опыта, служащие частным основанием от­дельных наук (ιδιαι αρχαι), например, сумма астрономических наблюдений (αστρολογιχη εμπειρία), служащая основанием для наших астрономических знаний (αστρολο - γιχη αποδειξιζ, επιστήμη). Таким образом, все посредствуемое знание предпола­гает знание непосредственное или такое, которое не может быть опосредствовано дедуктивным путем. Как общие начала, из ко­торых исходит доказательство, так и те фактические данные, к которым они прилагаются, должны быть известны нам без


412 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

доказательства. И как явления познаются нами путем восприя­тий, так и в нашем разуме Аристотель признает способность непо­средственного усмотрения общих начал.

Наряду с доказательством выводным стоит индукция – η απο τΟ5ν χαθ εχαστον επι τα χαϋ εφοδοζ. Посредством наведения могут быть добыты общие посылки, из которых может исходить научное доказательство. Но индукция приводит лишь к вероят­ности, а не к безусловной достоверности, ибо для безусловно-до­казательной индукции требовалось бы знание всех единичных случаев. Так как подобное совершенно всеохватывающее наблю­дение всех частных случаев невозможно, то Аристотель иногда, по примеру Сократа, упрощает индуктивный прием: он полагает в основание наведения некоторые предположения – ένδοξα, имеющие за себя авторитет знаменитых философов или большин­ства, и затем сравнивает, сопоставляет их между собою, разби­рает, критикует эти мнения, чтобы таким путем добиться поло­жительных результатов. Перед каждым исследованием Аристо­тель указывает все трудности вопроса, приводит все противо­положные различные мнения; он с замечательным искусством владеет этим критическим приемом.

Но самое "наведение" Аристотеля еще носит следы своего диалектического происхождения: это еще далеко не то системати­ческое обобщение опыта и наблюдения, которое мы находим в современной индуктивной науке. Техника индукции выработа­лась вместе с техникой эксперимента. Античная мысль не настоль­ко освободилась от природы, не настолько приобрела незави­симости от внешних явлений, чтобы "вопрошать природу" путем систематического эксперимента. Она более наблюдала, чем испы­тывала ее. Аристотель – превосходный наблюдатель, но его наве­дение сводится в лучшем случае лишь к диалектической провер­ке наблюдений.

Таким образом, логика является орудием, которым он хо­тел пользоваться для философского познания. Λογιχη, логика, как учение о научном познании, есть собственно не часть филосо­фии, а ее "Органон", как впоследствии школа окрестила сочи­нения Аристотеля. Но в основании этой чисто формальной логи-

 


Аристотель 413

ки лежит чисто философское представление о природе человече­ского познания. На него-то мы и направим теперь наше внима­ние.

Истинное познание направлено на исследование сущности вещей, их общих причин и общих свойств. Тот истинно знает, кто понимает причины явлений и может предсказать их с точ­ностью и достоверностью. Истину знает тот, кто понимает част­ное из общего, может выводить условное из безусловного, еди­ничное из всеобщего. Итак, знание есть знание общего. Но, с дру­гой стороны, общее познается лишь из частного, сущность – из явлений, причины – из действий. Раз общее не существует само по себе, как идеи Платона, а лишь в частном, в явлениях, то толь­ко в них оно и познается.

Таким образом, с одной стороны, совершенно достоверная наука есть дедуктивная, выводная. Элементы такого знания суть умозаключение, суждение и понятие. Знание всецело является системой понятий, которые сочетаются между собою по некото­рым общим логическим законам, знание определяется всецело этими логическими законами, а также некоторыми не допускаю­щими доказательства самоочевидными истинами. Значит, оно имеет внутри себя свое логическое основание, свой чисто рацио­нальный критерий: источник знания лежит не в ощущениях, не в отдельных восприятиях, из которых ничто всеобщее не может быть объяснено; источник знания заключается в само,м разуме ("разум – начало знания"), в способности усматривать общее, мыслить общие понятия.

Но, с другой стороны, истинное знание не только логично, оно положительно; оно должно соответствовать действитель­ности, тому, что есть; направляться на изучение действительного, сущего (в смысле существующего). Постольку, следовательно, оно определяется опытом.

Отсюда возникает философская задача, удовлетворитель­но не решенная до наших дней. Как может наше познание удов­летворить этому двоякому требованию? Если знание чисто ра­ционально по своей природе, то не должны ли мы стремиться по­строить науку чисто рациональным путем, дедуцируя ее из наи-


414 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

более общих и отвлеченных понятий разума (как делает, например, Гегель)? И если знание должно быть положительно, то не лежит ли его критерий вне области чисто логических поня­тий и отношений – в самой эмпирической действительности или в опыте, как это утверждают философы-эмпирики? В этой дилем­ме заключается требование согласовать умозрение с опытом. Аристотель учит, что наш разум имеет в себе самом начало и основание познания. Знание без знания немыслимо: πασά διδασ-χαλια χαι πασά μαϋησιζ διανσητιχη εχ προυπαρχαυσηζ γίνεται γνωσεωζ (Anal. Post. 1,1). И в то же время Аристотель признает, что в человеке знание развивается постепенно из ощущения и опыта, путем обобщения. Как выйти из этого противоречия? Платон прибегает здесь к своей теории воспоминаний. Опыт не научает, а только напоминает. Но, по особенным причинам, о которых я здесь не буду распространяться, Аристотель отверг учение Платона о предсуществовании душ, сохранив установ­ленные, им различия между возможным и действительным знанием. Человек может знать то, чего он в действительности не знает, в возможности его мысль обнимает все мыслимое. И эта возможность осуществляется постепенно в акте познавания. Познавание происходит следующим образом. Когда мы воспри­нимаем действительность, наше восприятие не есть простое пас­сивное состояние, но известная деятельность сознания и разума по поводу того впечатления, которое производят в душе внеш­ние предметы. Аристотель вместе с Платоном признавал, что есть общие отношения, которые воспринимаются не ощущением, а разумом. Разум обладает способностью непосредственно усмат­ривать, ощущать всеобщее (νουζ εστί πω ζ αισϋησιζ τίδν χαϋολου). С другой стороны, как в самом разуме есть способ­ность непосредственного восприятия общих начал, так и во всех наших восприятиях есть логическая деятельность, потому что в моих ощущениях, даже в частных впечатлениях, я воспринимаю иногда общие свойства вещей (например, цвет, запах и проч.).

Когда я ощущаю какую-нибудь вещь, я воспринимаю известную совокупность ее свойств (не τοδε – это, а τοιονδε – нечто "такое", например, красное, жесткое, теплое или холодное).

 


Аристотель 415

Эти свойства суть нечто общее, заключающееся в данном част­ном предмете; так что ощущение наше направляется не только на данный единичный предмет, но и на то общее, что в нем заключается. Я воспринимаю, например, красный цвет в данном цветке; при восприятии ощущение задерживается, и отсюда воз­никает память: предмет исчез, но ощущение остается. Я воспри­нимаю другой цветок, подобный первому... Таким путем через посредство памяти возникает отвлечение, образуясь из ощуще­ний. Разум при ощущении не остается чисто пассивным: ощу­щение является результатом самостоятельной психической реак­ции на внешнее возбуждение; результатом этой же психической реакции при последовательном повторении является память, а через нее – постепенное обобщение. В памяти остается образ, восприятие повторяется, составляется общий образ, в котором как бы сливаются общие черты всех отдельных восприятий. Все это происходит не без участия души. Потом душа уже различает предметы по их общим свойствам. Таким образом опыт не есть источник знания, но необходимое условие познания. Разум постепенно познает всеобщее, доходит до понятий, порождая сначала эмпирическое познание, затем искусство, науку и, на­конец, достигает познания высших начал. Такова в общих чертах та теория познания, путем которой Аристотель стремился согласовать эмпиризм с рационализмом: вопрос об отношении частного к общему и в умозрении является одним из основных вопросов его метафизики. К логике Аристотеля обыкновенно относят также и его учение о категориях, каковыми являются те высшие, наиболее общие понятия, при посредстве которых мы мыслим все остальное.

Уже у Платона есть попытка обозрения общих понятий, под которые подходят все остальные. Аристотель также попытался дать перечень тех общих точек зрения, понятий и отношений, без которых ничто не мыслится.

Этих категорий, как назвал их Аристотель, десять: 1)ουσια или τι εστί, 2) ποσόν, 3) ποιον, 4) προζτι, 5) που, 6) ποτέ, 7) χεισϋαι, 8) εχειν, 9) ποιειν, 10) πασχειν.

Все вещи подходят под одно из этих понятий. Это общий


416 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

перечень точек зрения, с которых наш разум рассматривает все вещи. Самые важные категории суть первые четыре: сущность, количество, качество, отношение. Остальные категории суть лишь виды отношений*.

 

"Метафизика " Аристотеля, ее предмет и задачи

 

Метафизика есть термин, которого Аристотель не знал. Четырнадцать книг его "Метафизики" были помещены в собрании его сочинений после "Физики" – μετά τα φυσιχα, откуда и произошло название той области умозрительной философии, которой они посвящались: она характеризуется как "зафизиче-ская". Сам Аристотель называет метафизику то "первой фило­софией", то даже теологией. Предметом "первой философии" служит учение о сущем, о первых началах и причинах сущего; она отличается от "второй философии" или физики, как "η των πρώτων αρχών χαι αιτιζδν ϋεωρητιχη" – "теория первых начал и причин". Если все другие виды науки исследуют лишь конк­ретные виды сущего, определенные формы или отношения его (например, математика – величины, физика – вещество и дви­жение), то "первая философия" рассматривает "сущее как тако­вое и то, что относится к нему, как к сущему" (το ον η ον χαι τα τουτψ υπάρχοντα χαϋ αυτό). Она рассматривает таким образом самые общие определения сущего, самые общие начала всего су­ществующего; она – самая общая наука и вместе – самая труд­ная, так как здесь достигаются крайние пределы отвлечения.

Все науки имеют дело с различными видами сущего; но что такое сущее само по себе, что такое сущность вещей (τιεσανουσία)? – Есть ли сущность вещей нечто вещественное, как думали древ­нейшие физики, или нечто идеальное, как утверждает Платон? Существуют ли только одни тела, или же наряду с ними следует

* Трактат о категориях, приписываемый Аристотелю, вряд ли принадлежит самому Аристотелю; в других своих произведениях он имеет в виду главным образом указанные четыре первые категории.

 


Аристотель 417

признать и бестелесные начала? Далее, как относится познавае­мая действительность к познавающему разуму? Если сущее получаег в нашей познавательной деятельности общие опреде­ления, если оно мыслится и познается посредством общих поня­тий, то как относятся эти понятия к познаваемой действитель­ности, к единичным вещам? Что существует истинным образом, чему принадлежит подлинное бытие? Этим единичным вещам, как того хотел Антисфен, или же тем общим началам (τα χοινα), которые мыслимы в наших родовых или видовых понятиях, тем идеальным формам, о которых говорит Платон? И, далее, – к чему сводятся эти общие начала? Суть они простые свойства, ка­чества вещей, или реальные сущности, наподобие Платоновых идей?

Аристотель тщательно анализирует философские пробле­мы, завещанные предыдущим умозрением, проблемы об отно­шении единства к множеству, о природе числа, об отношении су­щего к изменяющемуся. Вы помните эту последнюю проблему, поставленную еще в элейской школе: есть только сущее, абсо­лютно сущее, неизменное, тожественное себе; из такого понятия о сущем не только нельзя понять изменения или движения и множества наблюдаемого в природе, но, наоборот, надо признать и то, и другое призрачным, несуществующим.

С точки зрения идей Платона, также нельзя объяснить реаль­ный процесс всемирной эволюции. И вот Аристотель раврабаты-вает чрезвычайно плодотворное понятие о двух формах бытия – возможного и действительного, потенциального и актуального (δυναμιζ и ενεργεία); процесс развития объясняется как резуль­тат соотношения потенциальных сил к действующим энергиям или как результат перехода от потенциального состояния к ак­туальному.

"Метафизика" Аристотеля не есть результат произволь­ного творческого построения. И здесь, как и в других науках, прежде чем прийти к каким-либо положительным выводам, Аристотель наблюдает, обобщает свои наблюдения и анализи­рует их. Его "Метафизика" и есть результат систематического анализа проблемы греческой философской мысли. Это заметно

 


418 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

уже с первой книги этого труда, где мы находим краткий крити­ческий обзор предшествовавшей греческой философии, краткую историю греческой философии.

 

Четыре причины

 

Рассматривая своих предшественников, Аристотель стре­мится выяснить, какие самые общие определения сущего они да­вали. Как они понимали сущность вещей, самые первые начала и причины всего существующего? Сначала ионийские физики признавали началами всего существующего то, из чего все про­исходит и во что все разрешается, или материю, из которой все происходит и в которую все разрешается, тот субстрат измене­ния, который остается неизменным во всех видимых изменениях

– вода Фалеса, воздух Анаксимена, огонь Гераклита и др. Вско­ре заметили, однако, что одной стихией не обойдешься, из еди­ного однородного вещества не объяснишь различия вещей; и вот стали признавать множество разнородных материальных элементов, из которых складываются вещи и на которые они разлагаются – четыре стихии Эмпедокла, которые он уподоблял четырем основным краскам на палитре художника, гомеомерии Анаксагора, атомы Демокрита.

Но и этого оказалось мало: из одного субстрата вещей, из одного материала природы столь же мало можно объяснить их действительное изменение, движение, развитие или возникнове­ние их форм, их родов и видов. Как объяснить данную статую из того мрамора или меди, из которой она сделана, или данный дом

– из того леса, из которого он построен? Существует причина изменения, которую нельзя отожествлять с субстратом измене­ния: существует лес; но сам по себе этот материал как таковой еще не объясняет ту движущую силу, которая привела его в дан­ную форму. Движение не сводится к веществу; оно имеет нача­ло, отличное от вещества, от материала; или, точнее, оно имеет нематериальное начало. Это мы видели, разбирая учение Анак­сагора и Демокрита: из атомов, из непроницаемости и плотности атомов, из их фигуры, из геометрических свойств тел, движение


Аристотель 419

не объясняется. И вот, наряду с материальным началом, грече­ская философия, еще до Аристотеля, признает нематериальное начало движения (αρχή τηζ μεταβοληζ или σθεν η αρχή τηζ χινησεωζ).

Но это еще не все. Рассматривая различные виды причин­ности, Аристотель находит, что есть действия, которые обуслов­ливаются не своим началом, а своим концом, и объясняются толь­ко из своего конца, составляющего их цель. Если ребенок видит в первый раз рыболова, он не понимает, зачем он делает удочку, зачем он идет к воде, зачем он насаживает приманку на крючок, бросает его в воду и сидит в молчании у воды, не понимает до тех пор, пока действия рыболова не придут к концу. Всякое разум­ное человеческое действие объясняется из своего конца, из своей цели. Отсюда новый вид идеальной или конечной причинности, новый вид причины – цель, τελοζ, το ου ενεχα – "то, ради че­го" совершаются различные действия. Этот вид причинности, действующий по целям, или теологической, конечной причин­ности, наблюдается, однако не в одних человеческих действиях: по целям действуют животные, по целям действуют их бессозна­тельные инстинкты; цели преследует художник, воплощающий свои представления в данном ему материале, цели преследует и вели­кая бессознательная художница-природа в своем органическом творчестве. Проводя эту аналогию, Аристотель постоянно ука­зывает, что нельзя рассматривать природу как мертвый меха­низм: в ней есть причинность, действующая по целям, – отсюда понятно и разумное устройство природы. Поэтому природа допускает телеологическое объяснение, подобно тому как отдель­ные органы живых существ объясняются из их цели, из их назна­чения в общем строении, в общей жизни целого. Наконец, есть еще один вид причин, еще одно начало действительности, кото­рое также не сводится к материи: это начало есть вид, или фор­ма. В самом деле, из материи не объясняется форма материи, ее вид или род; из субстрата изменения не объясняется та оконча­тельная форма, которую он (субстрат) получает; например, ста­туя есть форма меди, медь – форма или вид материи. Платон, как известно, сводил все видовые и родовые формы вещей,


420 Кн. С. Η. Трубецкой. Курс истории древней философии

мыслимых в наших понятиях, к идеям, доказывал, что роды и ви­ды суть общие начала, которые не могут сводиться к единичным и преходящим чувственным, материальным вещам. Аристотель также признает роды и виды (γένη χαι είδη) или родовые или ви­довые формы за реальные и всеобщие начала, определяющие со­бою индивидуальные вещи.

Когда мы спрашиваем себя, что такое есть данная вещь (τι εστί; или τι ην το πράγμα τούτο;), то в ответ на этот вопрос мы определяем данную вещь по ее родовой или видовой форме, – например, статуя, стол, человек. Эта форма и составляет сущ­ность этой вещи – ее το τι ην είναι, выражаясь термином Аристо­теля.

Итак, вот каковы четыре вида причин, которые Аристотель находит у предшествовавших ему философов.

1. Материальная причина (υλη, το υποχειμενον), которая является субстратом всякого изменения, из которой возникают все вещи и в которую они разрешаются; это – первопричина ионий­ских физиков.

2. Та, откуда начало движения (όθεν η αρχή τηζ χινησεω ζ), например, ум Анаксагора.

3. Противоположная второй – конец движения или дейст­вия – το ου ενεχα – "то, ради чего" что-либо совершается, или благо Платона (как конечная цель всякого генезиса и движения).

4. Форма, составляющая определенный вид вещи, сущность, у Аристотеля το τι ην είναι* (ср. Ме1. 1, 3).

Рассматривая учения своих предшественников, Аристотель указывает, что все они признавали какие-либо из только что названных причин, причем, по его мнению, главнейшим недос­татком "первой философии" этих предшественников была их односторонность. Они ограничивались отдельными видами, отдельными родами причин, забывая об остальных. Так, древней­шие физики и атомисты все сводили к материальному началу; Анаксагор, пришедший впервые к учению о Разуме как первом

 

* То τι ην είναι всякой вещи есть ее суть, то, что она есть действительно и что постигается разумом, как ее истинное, подлинное είναι; истинное определение вещи есть понятие этой сущности. Τι τν употребляется здесь, как, напр., в воп­росе τι ην το πράγμα τούτο – что это за вещь?

 


Аристотель 421

двигателе, не видит в разуме конечной причинности. Наконец, Платон, в своем противоположении формы и материи, забывает производящую причинность – "начало движения".

 

Критика Платона.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.