Доксографический материал

Этот последний встречается прежде всего в сочинениях Платона, Аристотеля, его учеников (главным образом Фео-фраста), его позднейших комментаторов. Затем он собирается и сохраняется в особых компилятивных сборниках, из которых литераторы позднейшей эпохи, греческие и римские, язычники и христиане, черпали свою ученость и свои цитаты.

Свидетельства Платона и Аристотеля о своих предшест­венниках представляют особую ценность. И тот и другой были вполне осведомленными и компетентными судьями, но при рассмотрении своих предшественников они преследуют не дог­матический, а критический интерес. Величайший систематик древности, Аристотель методически рассматривает противо-

Глава I. Изучение древней философии 47

положные мнения своих предшественников по всем вопросам, о которых он трактует; он сопоставляет их, сравнивает и стремится выделить относительную истину каждого, проверяя и обосно­вывая собственные выводы критикой предшественников. Чтобы ничего не упустить из виду, нужна была значительная под­готовительная работа, систематическое собрание и группировка фактов и учений. Аристотель тщательно и добросовестно собираег и изучает весь существующий до него материал, как научный, так и философский. Так, в 1-й книге его метафизики мы имеем краткий систематический обзор всех предшествовавших учений, а в книгах XIII и XIV находится пространное исследо­вание об учении Платона и его учеников, точно так же, как первая книга его психологии посвящена критическому обзору предшест­вовавших учений. Аристотелю и. его школе приписывается ряд исследований о предшествовавших школах, к числу которых принадлежит и сохранившийся (хотя и не вполне) трактат об элейской школе. Таким образом Аристотель дал толчок самостоятельной обработке истории философии и наук, которую отчасти предприняли его ученики: Евдем – в истории матема­тических наук и Феофраст – "в истории физики" (18 книг __________, или ________ __________), хотя последнее сочинение носит характер не исторического, а систематического изучения пред­шествовавших учений. Из этого объемистого труда уцелела лишь одна полная глава "об ощущениях", которая дает нам понятие о способе изложения: Феофраст, подобно Аристотелю, выражению своих собственных взглядов предпосылает, по каждому от­дельному вопросу, критический обзор мнений (_______) предшест­вовавших физиков, сообщая о них много важных детальных сведений. Материал располагался в следующем порядке: мне­ния философов об основных началах, о Боге, устройстве Вселен­ной, небесные и метеорологические явления, психология, физио­логия.

Это сочинение легло в основание всех позднейших "доксо­графов" греко-римской и христианской эпохи, которые не­посредственно или косвенным путем черпали из Феофраста; ему мы обязаны теми верными сведениями, какие они извлекали из его книги о его предшественниках. Герман Дильс в своем класси-

48 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

ческом труде, Doxographi graeci (1879), показал связь всех док-сографов с Феофрастом и установил посредствующие звенья между ними и трудом Феофраста*.

Как показал Дильс, труд Феофраста был сначала перера­ботан скептическим академиком Клитомахом (приблиз. 120 г. до Р.Х.) и в этой обработке служил источником позднейших скептиков. Другая обработка была произведена в I в. до Р.Х., по, видимому, неизвестным стоиком школы Посидония, который, помимо Феофраста, пользовался каким-то сборником мнений древних медиков. Этой второй обработкой пользовались Варрон и Цицерон и некий стоик Аэций (начало II в. по Р.Х.), составивший из нее извлечение (__________). Это последнее слово в свою очередь было экцерпировано блаж. Феодоритом (ум. 451) в ___________ ___________ ______________ (IV, 5 ел.), автором псевдо-Плутархова сборника о "мнениях философов" (Placita philoso­phorum) и в Эклогах ("Изборник") Иоанна Стобейского (между 450 – 550 гг.), при помощи которых Дильс восстановил первоначальный сборник Аэция, послуживший оригиналом. Непосредственно из Феофраста черпали и доксографы, которыми пользовались автор псевдо-Плутарховых "Стромат", Ипполит ("Опровержение ересей", начало III в.) и Диоген Лаэрций. Доксо-графическая традиция была затем прослежена у Иринея, Климен­та Александрийского, Евсевия (ум. 403), Августина, в псевдо-Галеновой __ ____________ ____________ и в "Осмеянии языческих философов" Ермия – поздних памятниках, в которых заметны следы других источников, помимо Аэция. (В эклогах Стобея, в частях, касающихся стоиков и Аристотеля, заметен также другой источник, – но мы не будем вдаваться здесь в пространный анализ. Результаты работы Дильса изложены вкратце в книге Таннери: "Pour l'historie de la science hellene".)

Биографии

Наряду с доксографической литературой идет литература

* Доксографы цит. по изд. Дильса (Dox.). Помимо главы об ощущениях (Dox. 499–527), до нас дошли значительные выдержки из первой главы "о началах", сохранившиеся в комментариях Симплиция (IV в. по Р.Х.) на 1-ю книгу "Физи­ки" Аристотеля (Dox. 112 ел.).

Глава I. Изучение древней философии 49

биографическая (напр., Воспоминания Ксенофонта о Сократе) и сочинения, посвященные отдельным философам, которые, как мы видели, уже начинают составляться в школе Аристотеля (отчасти в Платоновой Академии). Мы не станем перечислять имен и произведений, также сохранившихся лишь в отрывках у позднейших писателей. Биографическая литература представлена главным образом большой и беспорядочной компиляцией Лаэрция Диогена (III в.) в 10 книгах "О жизни и учении зна­менитых философов". Главным источником Диогена послужило сочинение некоего Никия из Никеи, составленное во времена Нерона, на основании чрезвычайно богатой предшествовавшей литературы "жизнеописаний", начиная с александрийского ученого Сотиона (конец III в. до Р.Х.), который расположил эти жизнеописания по "диадохиям", или последовательным "преем-ствам" отдельных школ. При всех своей хаотичности, сборник Диогена является осадком множества литературных источни­ков, образовавшимся в течение целого ряда веков, и их отделе­ние, успешно предпринятое для ряда философов, представляет значительную задачу.

В своем месте мы скажем о биографиях Платона и других уцелевших остатках биографической литературы.

Три периода истории древней философии

История древней философии довольно определенно де­лится на три периода: первый, древнейший – до Сократа, второй – от Сократа до Аристотеля и третий – обнимающий все развитие древней философии после Аристотеля.

Досократовский период

До Сократа философская мысль направлена исключи­тельно на космологию, или мирообъяснение: она стремится познать внешний мир, его строение и происхождение, первые причины всех вещей, или начало всего существующего. Она начи­нает с того, что признает в основе всего существующего одно беспредельно-стихийное и вместе живое начало; при этом 'она

50 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

делает ряд научных открытий и гипотез, определяющих ее дальнейшее развитие. Из первоначальной концепции, слитной и неопределенной, развиваются другие более определенные, отчасти противоположные между собою. Пифагор и его последователи ищут путь к познанию природы в математике и пытаются создать математическую космологию, причем они противополагают первоначальному стихийному монизму (учению о первоначальном единстве мировой субстанции) дуалистическое учение. Учение Гераклита проникнуто идеей вечного процесса, генезиса, движения, изменения, в котором единая стихийная первооснова сущего вечно переходит от себя к своей противоположности и возвращается к себе; элейские философы, исходя от мысли о единстве сущего, приходят, наоборот, к идее вечного неизменного тожества сущего, отрицают множество и движение и противополагают "истину" этого чистого монизма призрачному явлению чувственного мира. Физики V века стремятся посредствовать между этими концеп­циями, согласовать неизменность сущего с видимым множеством и движением, выставляя новые различные философские гипотезы, долженствующие разрешить основные проблемы бытия и генезиса, происхождения вещей. Общий характер этой эпохи – наивный, непосредственный реализм мышления, которое не спрашивает себя о возможности и условиях познания и для которого сами идеи, сами концепции его, обладают не подлежащей сомнению действительностью и достоверностью, облекаются в конкретные, телесные, стихийные образы: "сущее" мыслится в виде тела или вещества, и сами "числа" пифагорейцев являются протяженными материальными величинами. Правда, умопостигаемое сущее так, как оно существует в себе самом, противополагается чувственному явлению, а под конец, в учении Анаксагора, Дух или Ум противополагается вещественной массе; это не мешает, однако, наделять и то и другое физическими свойствами. В результате интерес и наивное доверие к такому умозрению ослабевают: если оно справедливо показало недосто­верность чувственного восприятия и чувственного познания, то и само оно оказалось недостоверным, распадаясь во множестве парадоксальных противоречий. Оно ведет к скептическому

Глава I. Изучение древней философии 51

результату, и среди софистов, профессиональных преподавателей, появляющихся со второй половины V века популяризаторов высшего образования, мы находим выдающихся представителей этого скептицизма.

Второй период

Сократ.Начало нового периода полагает Сократ, оста­вивший прежнюю физику совершенно в стороне и открывающий философии новую для нее нравственную область. Он ищет истинных норм теоретической и нравственной деятельности человека, и притом ищет их в самом разуме человека. Он ставит философии проблему гносеологии (теории познания) и проблему этики, нравственной философии. Началом познания, или истинного понимания, является логическое понятие; началом истиннаго поведения – разумная цель; началом того и другого служит разум, и высший идеал Сократа есть идеал совершенного божественного разума, который телеологически, т. е. целесо­образно, устрояет самую природу. Таким образом истину и благо следует искать не во внешнем мире, а в деятельности разума. Сократ был основателем логики и этики. И вот среди его учеников возникают гносеологические споры о природе понятия в его отношении к действительности, – споры, которые продолжались и в течение Средних веков и перешли в новую философию; среди них определились и различные этические направления, господст­вовавшие до конца греческой философии.

Платон,величайший из учеников Сократа, углубляясь в открытую им идеальную область, поставил себе целью создать науку идей, в которой он видел конечную цель Сократовой философии. В этой высшей, истинной науке он видит ключ к разрешению основных вопросов бытия и основание всякого действительно научного знания в области космологии, математи­ческой физики, психологии и этики личной и социальной – истинной политики. Это первая величественная система идеа­лизма.

Аристотель.Ученик Платона Аристотель, исходя из его начал, подвергает их критической переработке, стремится, если

52 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

можно так выразиться, реализовать его идеализм, приблизить его к действительности, обратить науку идей в науку действи­тельности. Он видит конечную цель философии в разумном объяснении действительности и не признает "чистых" идей, отрешенных от действительности. Принципом всех идей, принципом всякого познания или разумного разъяснения и он, подобно Сократу, считает разум; разумное объяснение есть телеологическое объяснение, – объяснение смысла вещей, их сути, познаваемой посредством понятий; но эта суть не есть отвлеченная идея, отличная от действительности, – это сама живая действительность, осуществленная идея, живая воп­лощенная форма. И вся природа является Аристотелю лест­ницей живых, воплощающихся форм, над которыми возвы­шается единая чистая и высшая "форма всех форм", принцип познания и действительности – чистый универсальный разум. Философ изучает морфологию мышления и познания и мор­фологию сущего, – в метафизике, физике, астрономии, биоло­гии, психологии и в области человеческой деятельности, в эти­ке, политике, поэтике. Философский принцип его миросозер­цания служит основой грандиозной научной системы, завершаю­щей собою всю предшествовавшую греческую науку. Логический идеализм Сократа получает таким образом всестороннее раз­витие, совершает законченный круг через этические учения "сократовцев", идеологию Платона, систему Аристотеля. Дух свободного философского умозрения и научного исследования, пробужденный Сократом, господствует у обоих и достигает наибольшей высоты, наибольшего подъема.

Третий период

Этот дух ослабевает в последующий период при изменив­шихся условиях в эпоху македонского владычества и универ­сального господства эллинистической культуры.

Одновременно с политическим упадком, с утратой поли­тической самостоятельности слабеет и оригинальное философ­ское творчество. Философия эллинизма, просвещающая Вос-

Глава I. Изучение древней философии 53

ток и Запад, есть продукт развития нескольких веков; это прежде всего готовое догматическое ученые, а не свободное ис­следование, искание истины, исполненное идеалистической веры. Философии Платона и Аристотеля обращаются в школь­ные учения', хранятся и разрабатываются в (старой) Академии и Ликее. Новые строго догматические учения стоической и эпи­курейской школы отличаются практическим интересом; тео­ретические проблемы гносеологии и физики отступают на второй план: стоики возвращаются к монизму древних ионийских физиков, эпикурейцы – к учению материалистического атомиз­ма (V в.). Вперед выдвигаются нравственные проблемы, и при­том проблемы личной морали, так как политика потеряла нрав­ственный смысл и государство перестало быть высшей этической идеей. Теоретическое миросозерцание является лишь догмати­ческой основой нравственного учения – правила разумной жизни. Правда, наряду с этим догматизмом пробивается скеп­тическое течение и скептическая критика; ранний скептицизм Пиррона, однако, также проникнут практическим интересом: утомленная умозрением мысль, изверившаяся в себе, приходит к отказу от познания, от всякой деятельности вообще: ранний скептицизм приводит к квиетизму – учению о неделании, мо­рали покоя. Более живой умственный философский интерес сказывается в скептическом критицизме средней Академии, деятельность которой направлена на разрушение догматизма: отчаявшись в знании, мысль должна успокоиться на вероятии – переход, подготовляющий философию веры и откровения.

Отчасти под влиянием разрушительной критики средней Академии, главным образом Карнеада (II в.), отчасти благо­даря долговременному умственному обмену и, наконец, бла­годаря самим потребностям широких кругов, приобщившихся философскому просвещению, отдельные доктрины постепенно сближаются между собою, иногда сливаются в эклектическом учении, в котором теряется сознание их различий. Такое учение, соединяющее Платона, Аристотеля, стоиков, даже пифагорейцев, всего более отвечает потребностям популяр­ной философии, типичным представителем которой является,

54 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

например, Цицерон. Согласование отдельных учений, унич­тожение внутренних различий, всего, что их отделяет – путем неглубокого эклектизма – создает как бы одну общую и потому наиболее заслуживающую доверия философию. Новопифа-горейцы связывают свое учение – смесь стоицизма и платониз­ма – с авторитетом древнего Пифагора, которому они ее при­писывают, а иудей Филон из Александрии – с авторитетом еще более древнего Моисея, книги которого являются богооткро-венным источником всякой премудрости, частью заимство­ванной, частью затемненной греческими философами. Научно-философской системы знаний, равной или подобной построению Аристотеля, мы более не находим, несмотря на развитие от­дельных научных дисциплин – астрономии, математики, меха­ники, мироведения, медицины, филологии. Постепенно стремле­ние к достоверной истине и достоверному правилу жизни, или достоверному добру, в связи с общим религиозным движением эпохи, вызывает и усиливает религиозное течение в самой философии: греческое умозрение, зарождающееся в религиозных мифах о происхождении богов и людей (теогонии), приходит к религиозной философии, развивающейся преимущественно, хотя и далеко не исключительно, в Александрии, где наряду с раз­личными гностичекими учениями (египетскими, иудейскими, христианскими) возникает и знаменитая христианская бого­словская школа (Климент и Ориген). Завершение свое греческая философия получает в величественной спиритуалистической сис­теме неоплатонизма, которая, после ряда предшественников, была создана Плотином, одним из гениальнейших греческих мыслителей, который дал синтез метафизического умозрения греков и оказал самое могущественное воздействие на средне­вековую мысль.

Глава П

Религия древних греков

Общие замечания

Первоначальная философия каждого народа – точнее, его первоначальное миросозерцание, тесно связано с его религиоз­ными представлениями и верованиями. Понятия о происхождении вещей, о первых причинах, о конечной судьбе мира и человека, о духе и душе имеют религиозное происхождение и связываются с целой мифологией.

Религия признает реальный сверхчувственный мир, который она изображает так или иначе в целой системе мифологических представлений, причем она мыслит определенным образом отношение между этим миром и миром видмым, действительным. Далее, она воспитывает в людях то или другое нравственное настроение, то или другое отношение к миру и ближним. Различные религии расходятся между собою не только в своих представлениях о богах, но и в своей оценке действительности. Так, напр., ветхозаветная вера видит в мире создание благого Творца, а в человечестве – образ и подобие Божие; христианство, религия любви, признает в Христе Богочеловека, который пришел не погубить, а спасти мир и человека, и тем показал миру любовь Отца. Индийские религиозные учения, напротив того, признают мир призрачным сновидением, откуда объясняется, что индийская философия, несмотря на глубину своих мировоззрений, не сделала ни одного серьезного шага к познанию внешней природы. Так и в гностицизме, который в вещественном мире видит одно зло и нечистоту, мы находим определенную отрицательную оценку действительности.

У греков под влиянием религиозных представлений тоже складывается особый взгляд на мир, на всю окружающую среду; и их религиозное сознание оказало влияние на последующее

56 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

развитие философской мысли. С чего, например, начинает греческая философия? Анаксимандр, Анаксимен представляли себе мир и богов произошедшими из первоначальной стихии путем механического процесса. На первый взгляд может показаться странным, что греки начинают с натуралистического миропонимания, какое мы находим у западноевропейских мыс­лителей, эмансипировавшихся от средневекового догмата. Но при ознакомлении с религиозными представлениями греков такое начало является естественным. Представление о Боге-Творце, способном создать мир своим словом или своею волею, у них отсутствовало. Боги суть отдельные духи, высшие, демонические существа или стихийные демоны. У Гомера все происходит от Океана, у Гесиода – из Хаоса. В теогониях правящие миром боги представляются третьим или четвертым поколением богов; это – не творцы мира, а наиболее могущественные из его детей, его князья и правители. Сам Зевс, сын Кроноса, воцарился над миром после низложения отца.

Переходя от поэзии и мифов к культам, мы и в них не находим единого бога-творца, превознесенного над миром: боги греков, там, где они не суть обожествленные герои, являются натуралистическими, стихийными демонами. И вот почему натурализм древнейших греческих философов не стоит в про­тиворечии с основой греческой религии. Чтобы объяснить уче­ние Фалеса о происхождении всех вещей из воды, Аристотель прямо ссылается на "богословов" (орфиков) и на Гомера (Met. I, 3). Самый последовательный из всех материалистов, Демокрит, не отрицает существования богов и демонов, но и их он признает образовавшимися из атомов, подобно другим существам.

Таким образом.религиозные представления оказывают могущественное влияние на первоначальное миросозерцание, на физику и метафизику древних. Религия отражается и на нравст­венных понятиях: недаром все общественные союзы древности имели религиозную санкцию. Культ объединял членов семьи, рода, союзов родов, государства, международного союза. Семей-

Глава ІІ.Религия древних греков 57

ный культ служил столь же прочной связью, как кровное родство. Боги освящали брак и являлись блюстителями семейного очага. Они же являются блюстителями клятвы и правды, мстителями за пролитую кровь. Все древнее право имело религиозную санкцию. Отсюда ясно, что и представления о "положенном" и "грешном", о законе и праве, о взаимных обязанностях членов общественных союзов получают религиозную окраску.

Поэтому, изучая историю греческой философии, нам сле­дует ознакомиться в общих чертах с религиозными представ­лениями греков о богах, о душе, о сверхчувственном мире, о происхождении вещей, об обязанностях человека и его месте в мироздании. Разумеется, в таких представлениях нельзя искать логической философской системы. Мало того, их трудно привести к определенной богословской системе: греческий политеизм представляется необычайно сложным и пестрым целым, которое слагалось в течение многих веков, в доисторический период, под самыми разнообразными влияниями. В исторические времена возникают отдельные богословские учения, занимающие свое место в истории духовной жизни греков (напр., учение орфиков). Но ни одно из таких учений не претендует на ортодоксальность, да и самого понятия ортодоксальности быть не могло, так как не было церкви, иерархии, организации догмата. Было лишь великое множество культов самого разнообразного происхождения.

Греческие боги

1.

Самый ранний литературный памятник греческой религии есть Илиада. Но эпос Гомера представляется зрелым плодом многовековой культуры, не оставившей нам никаких письменных памятников. Чем была религия греков во II тысячелетии, в "микенскую эпоху", – этого мы не знаем и, может быть, никогда

58 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

не будем знать: достоверно только одно, – что пантеон Гомера в том художественном, иногда сказочном изображении, которое мы находим в эпосе, не дает нам достаточного понятия о действительной религии греков не только до, но даже и после Гомера. Источники, несравненно более позднего происхождения, нередко дополняют изображение эпоса и воспроизводят более древние и грубые черты народных верований, нежели те, какие мы находим у Гомера.

Чем были первоначальные боги греков и каково их происхождение, об этом свидетельствует много гипотез. Но в ту эпоху, которая нас занимает, в эпоху зарождения философии, греки были настолько далеки от первобытного состояния и обладали такой древней, сложной и высокой культурой, что вопрос об их первоначальных верованиях, если бы даже он мог быть решен удовлетворительно, не имеет прямого отношения к объяснению духовно-нравственного состояния Греции VII и VI веков. История не знает не только младенчества Греции, но и ее юности; и недаром новейшие историки ее относят гомеровский эпос к "исходу греческого средневековья". Во времена, доступные историческому изучению, греки уже имеют за собою продолжи­тельный период государственной и культурной жизни, о котором сохранились лишь легендарные воспоминания в эпосе и саге. Могущественные государства "микенского" века разрушены, и греческий народ делится на множество мелких племен и государств, объединяющихся лишь временными союзами, религией, нравами, языком, гцзичем местные различия посте­пенно усиливаются. После тяжкой катастрофы или, точнее, ряда катастроф, отчасти не вполне выясненных, положивших конец "микенской культуре", центр культурной жизни пере­носится из материка в колонии – точнее, греческая культура с новою силою возрождается в колониях – Эолии и Ионии.

Глава Н.Религия древних греков 59

В VII в. ионийцы господствуют над средиземноморской торговлей. Быстрый рост промышленности и морского влады­чества, накопление богатств, напряженное биение политической жизни вызывают общий подъем культуры, не только материаль­ной, но и духовной: вечным памятником ее служит ранняя поэзия греков, их несравненный эпос, их лирика, свидетельствующая об интенсивности личной жизни, личного чувства, о развитии высокого самосознания личности. Религиозные воззрения представляются вполне сложившимися. Этого мало: в зарождении рационализма, которое мы наблюдаем именно в эту эпоху, а также в той волне религиозного движения, которая в VII и VI веках проносится по греческому миру, мы видим первые признаки того процесса, который кончается разложением греческой религии.

2.

Каково же было религиозное миросозерцание греков в те времена, непосредственно предшествующие возникновению философии? Фалесу Милетскому, первому философу Греции, приписывается характерное выражение основного верования, составлявшего особенность этого миросозерцания: все полно богов, демонов и душ. Подобно всем древним, греки верили в существование бесконечного множества разнообразных духов или демонических, сверхъестественных существ, наполняющих природу, управляющих ею, отчасти живущих ее жизнью, отчасти же возвышающихся над нею. Тут были всевозможные духи гор, лесов, вод и полей, зве­рообразные демоны, оборотни, бесы, живые покойники, души усопших, бесчисленные боги иноплеменников, существование которых представлялось столь же реальным, как и существование собственных богов. Одни из этих существ были приурочены к данной местности, данной роще, ручью, камню, дуплу и т.д., другие – нет; одни наделялись определенными функциями,

60 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

силами, названиями; другие обладали неопределенной сферой могущества или волшебной силы и оставались безымянными. Нередко греки, как и римляне, призывали их под неопреде­ленными, отвлеченными названиями, обозначавшими не имя, а функцию, например, "победа", "страх", "здоровье", "спаситель", "целитель", и т.д.; римские понтифексы прибавляли при этом: "бог ты или богиня, мужского или женского ты пола, или каким другим именем хочешь ты, чтобы тебя звали". Чем более мы углубляемся в изучение религии древних, тем более мы пора­жаемся необычайным множеством и разнообразием тех бес­численных, неведомых духовных сил, которыми они чувство­вали себя окруженными. Это общая первобытная основа религии.

3.

Среди этого хаоса неведомых, таинственных демонов человек испытывает чувство мучительного страха и тревоги; он трепещет перед призраками, он боится их гнева, их беспричинной зависти, злобы, вражды, и он стремится оградить себя от них, спастись от них, избавиться от страха перед ними. Он ищет средств против них, и он находит такие средства в магии и в религии, а затем в философии и науке. Посредством магии, ее заклинаний, ее тайн, дающих власть над духами и сообщающих человеку сверхъестественную демоническую силу, он вступает в едино­борство с духами в качестве шамана, заклинателя, колдуна, как мы видим это у многих дикарей, например, у наших сибирских инородцев. Подвижничество индийских аскетов, побеждающих богов своим подвигом, представляется другой высшей ступенью этой борьбы с миром демонов, борьбы, в которой сложился буддизм – религия самоспасения. Силы единичного человека оказываются, однако, недостаточными: сознавая свою немощь, свою неспособность спасти самого себя, он невольно ищет союзника, помощника, который мог бы спасти его и которому он мог бы вполне доверять. Кроме того, ему недостаточно

Глава И.Религия древних греков 61

спастись одному: он ищет общего спасения, а под конец – спасения мира. Наконец, он не довольствуется одним отрица­тельным результатом – освобождением от демономании, от страха демонов, от их гнета: он хочет той высшей полноты божест­венной бессмертной жизни, которую он приписывает некоторым из них. По этим причинам сам буддизм утратил среди миллионов верующих свой первоначальный характер религии самоспасения и стал религией Святого: Будда обратился в божество, иногда – в целый пантеон богов, а нирвана – в рай. В других религиях человек от начала вступает в союз с определенными духовными силами, долженствующими защитить, оградить его от остальных и вместе обеспечить ему блага жизни и на земле, и за гробом. Эти духовные силы, в отличие от бесчисленного множества демонов, суть его боги, которых он не только боится, но и чтит. Бог определяется прежде всего как спаситель от демонов, или низ­ших сил, следовательно, как высшее существо, не только требующее поклонения, но и достойное поклонения. Таковы, например, греческие боги: все они подчинены воле верховного бога – Зевса; все они вместе с ним утвердились в своем достоинстве, победив и сковав множество темных, подземных, чудовищных сил. Культ этих богов не только соединяет их с их поклонниками, умилостивляет их, но в то же время имеет очистительную силу, освобождая и страну, и народ, и частных лиц от всякой нечисти, которая, как невидимая зараза или сквер­на ("миазм"), грозит им всевозможными бедствиями. Оракулы богов только и делают, что указывают всевозможные искупи­тельные жертвы и очистительные церемонии, долженствующие отвратить гнев невидимых сил или обезвредить их. Таким образом в развитии греческой религии, как и всякой другой, действуют два мотива – отрицательный и положительный: страх перед демонами, вражда с ними, борьба с ними, и почитание высших существ, стремление к союзу с ними. В таком стремлении, помимо всех эгоистических побуждений, сказывает­ся и нравственное начало бескорыстного уважения, благоговения,

62 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

почтения к Высшему Существу. И весь нравственный прогресс в религиозной области связывается именно с развитием этого начала, с развитием идеала божества как существа, достойного веры, любви и почитания. С этим же развитием связано, однако, и разложение античного политеизма. Греческое искусство показывает нам, что греки идеализировали своих богов, чтили в них воплощенные идеалы красоты, силы, доблести; греческая поэзия показывает нам далее, что греки издревле видели в богах блюстителей вечной правды, представителей нравственного на­чала. Но, с другой стороны, сознавая ограниченность этих богов, возвысившихся над безымянным хаосом демонов, они не могли удовлетворяться ими, успокаиваться на них. Ни один не мог удовлетворять должным образом ни отрицательным, ни поло­жительным требованиям религии, ни один не являлся всесильным, совершенным избавителем, спасителем от всех прочих, поскольку вне его стоял целый бесконечный и самостоятельный мир, на­селенный этими "прочими", более или менее могущественными духами; ни один поэтому не является и существом, вполне заслуживающим доверия, достойным поклонения, т.е. со­вершенным Богом. Отсюда – искание такого спасителя и бога, которое вело греков к постоянному заимствованию и усвоению новых культов, а под конец привело их к христианству – ре­лигии Спасителя и единого Бога. Отсюда – внутреннее раз­двоение религиозного чувства, колебавшегося между благо­честием и суеверной боязнью: двоились и образы самих богов, поскольку каждый ограниченный бог по своему происхождению и природе был демоническим существом. Его силы превоз­носились его поклонниками над силами других богов или демонов, но это была лишь относительная разница. Далее, союз с богом, а следовательно, и благорасположение бога обеспечи­валось культом, – установленными, священными жертвами. Но где было ручательство в неизменности такого расположения со стороны многих и различных своенравных богов? Народные бед­ствия нередко вызывали религиозную панику, точно так же, как и бедствия частных лиц, которые все объяснялись сверхъес-

Глава II.Религия древних греков 63

тественным вмешательством. Страх увеличивался неизвест­ностью: что вызвало гнев богов? Какие боги разгневаны? Чем и как их умилостивить? Вот вопросы, с которыми они шли к ора­кулам и прорицателям.

4.

Греческая религия определяется как политеизм, или многобожие: над бесконечным миром духов она, как сказано, признаег нескольких богов, составляющих своего рода аристо­кратию под владычеством царя Зевса. Эти боги суть те, которые чтимы большинством греческих племен и государств и с которыми мы отчасти встречаемся у Гомера. То – Гера, Афина, Аполлон, Артемида, Гефест, Гермес, Посейдон, Арей и другие. Некоторые из них составляют древнейшее состояние греков (как Афина), другие представляются весьма древними заимство­ваниями (... Дионис). Третьи суть результат слияния нескольких различных элементов греческих и иноплеменных – "пелас-гических", "малоазиатских" или иных (как, например, сам Зевс в отдельных своих культах); все имеют очень сложную историю, которая едва ли может быть вполне выяснена. Несомненно одно: объяснять этот пантеон из индоевропейских корней и не считаться с фактом ассимиляции, миграции, синкретизма верований – значит игнорировать исторический процесс и строить воздушные замки. Но каково бы ни было прошлое греческих богов, нам столь же трудно восстановить его по изображениям Гомера, как восстановить эмбриологию чело­веческого организма на основании изучения его сложившихся форм. Боги увековечены у Гомера в пластических образах, свет­лых и прекрасных, которые сами значительно содействовали объединению и фиксации религиозных представлений греков. Это прекрасные и могучие исполины, наделенные вечной молодостью и волшебными силами: они могут по произволу переноситься в пространстве, оборачиваться в различные фор­мы, но, несмотря на свою сверхчеловеческую красоту и силу, они

64 Кн. С. Н. Трубецкой. Курс истории древней философии

подвержены всем страстям и вожделениям человека и способны испытывать не только нравственные, но и физические страда­ния. Аполлон и Посейдон рабствуют Лаомедону, который не только не дает им заслуженной платы, но еще грозится в бес­честье отрезать им уши. Диомед ранит Арея и Афродиту, Гефест ловит их в свою сеть. Гера бьет по ушам Артемиду, Зевс истя­зает Геру – вешает ее за руки с неба, привязав ей две наковаль­ни к ногам, и свергает на землю еле живыми тех из богов, ко­торые пытаются освободить ее. Он сильнее их всех, и если бы они вздумали с ним тягаться, он один вздернул бы их всех наверх вместе с землею. Но и Зевс бессилен против сна, против^ Афро­диты, против того, что "положено" судьбою, что "суждено"-.

5.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: