ПОЧЕМУ У ЛИСЫ ХВОСТ ЧЕРНЫЙ 5 глава

Переводя вопрос на западные термины, потоки Млечного Пути будут всегда видны, восходя в определенное время года в той точке на горизонте, где будет всходить солнце. Иными словами, имеются всегда две области пересечения эклиптической плоскости (солнца) и Млечного Пути. Кроме того, эти два «моста» будут всегда находиться в Скорпионе и Стрельце, с одной стороны, и Близнецах и Тельце — с другой. Если эти две сферы составляли «мосты» между мирами, как я неосознанно полагал, то почему Виракоча отправился на землю богов, и навсегда?

Я почувствовал, что ответ должен иметь какое-то отношение к тому факту, что Млечный Путь больше не всходил в июньское солнцестояние. Но произошло это, только когда я осознал, что, жалкий исследователь «Мельницы Гамлета», я был тем, кто постиг полное значение той структуры, какую стремился понять.

Я должен был еще понять, какие в точности значения подразумевали термины анак пача, кай пача и пача уку. На одном уровне они просто представляли собой небесные аналоги сверхъестественных сфер. «Другие миры» не были какими-то неопределенными северными и южными областями неба. Земля богов и земля усопших имели весьма специфические границы. Насколько хорошим был мост, если он не мог доставить вас туда, куда вы хотели попасть?

VI

Я попробовал прояснить, какое значение был призван нести мифологический термин «мост». В западной классической древности, согласно Макробиусу, перевоплощающиеся души, покидавшие землю через низшие «Ворота», в Стрельце, возвращались через Близнецов, «Ворота… где пересекаются Зодиак и Млечный Путь». Эта формулировка не озадачила бы норвежцев. Их усопшие должны были пересекать большой мчащийся поток, чтобы войти затем через ворота, называвшиеся Хельгриндом, которые, как было известно, иногда бывали открытыми, но только «когда усопший возвращался, чтобы посетить землю». Как и в Андах, путь в преисподнюю был улицей с двухсторонним движением. Что касается богов, то они проходили через мост «хрупкий и крутой, висевший над пропастью, такой же тонкий, как игла или острие меча». Мост Бифрост, через который боги мчались верхом, должен был, как утверждал Снорри Стурлусон, пересекать Млечный Путь. Он был превращен в щепки при Рагнароке, закате богов, когда Мидгард, «среднее царство живых людей, и Асгард, царство богов, были опустошены». Казалось, что Снорри Стурлусон понял поспешность последнего путешествия Виракочи.

Бринтон также знал о распространенности мостов, охватывающих традиционные литературы:

«Всюду мы слышим о воде, которую душа должна преодолеть, и о противнике, будь то собаке или злом духе, с которым она должна бороться.

Все мы знакомы с псом Цербер (называемым Гомером просто «псом»), который препятствовал переправе через реку Стикс, которую души должны пересечь… Пережитки этого убеждения встречаются в Коране, который описывает мост эль Сират, тонкий как волос и острый как турецкая сабля, протянутый в один пролет от небес до земли; в мосте Бифрост, который, согласно Эдде, протянут от земли до небес; в персидской легенде, где дуга радуги Шиневад переброшена через мрачную пучину между этим миром и домом счастья; и даже в современной христианской аллегории, которая изображает воды мифического Иордана, текущие между нами и Небесным Городом».

Слово чака, означающее «мост» и в кечуа, и в аймара, часто употреблялось в астрономических контекстах для описания положений в небесной сфере, представлявших геометрический интерес. Ольгин перечислял также пункучаку, где пунку означает «дверь», а чака, стало быть, относится либо к порогу, либо к проему. Другим родственным словом — опять же встречающимся в обоих языках — является чакана, означающее «трап» или «лестницу». Эти слова — величающие важные астрономические соединения: «мосты», «дверные проемы» и «лестницы» — использовались в мифах для определения границ, которые одновременно были астрономическими и находились между отличающимися образами существования или формами сознания.

Единственный небесный объект, несомненно идентифицированный в литературе периода конкисты одним из этих имен — чакана, являет собой три звезды Пояса Ориона, известные испанцам как «Три Марии». Эти три звезды простираются по небесному экватору, то есть большому кругу звезд, проходящих через зенит, если смотреть с экватора земли. Уртон предполагал, что название чакана указывало на местное представление о том, что эти три звезды соединяли, как будто лестницей, две разных зоны небесной сферы, север и юг небесного экватора[39]. Снова специфическое употребление термина «лестница» для обозначения разделения между северными и южными небесными полушариями предполагает понятие вертикальности, подъема и спуска, «верха» и «низа» между севером и югом.

В андской культуре понятие «моста» (или «лестницы») использовалось как космологическая метафора: в мифе оно означало точку соприкосновения между этим миром и сверхъестественными мирами, в то время как в чисто астрономическом использовании оно относилось к абстрактным «переходам» в небесной сфере, то есть к положениям, значение которых состоит в отметке участков неба, имевших решающее значение для понимания необходимой геометрии фиксированной сферы звезд.

Так, например, инки подчеркивали важность понятия небесного экватора, чаканы, устанавливая восточно-западную условную линию как основной организующий принцип в планировке Куско. Эта линия определялась наблюдением восхождения солнц равноденствий над горой, которую они именовали Пачатусан, буквально «столп пространства-времени».

К северу от этой основополагающей условной линии, в анан (Верхнем) Куско, жило привилегированное сословие, или часть населения, связанное с войной и империей, а к югу от этой линии располагался урин (Нижний) Куско, населенный сословием, связанным с религией и сельским хозяйством. (Аналогичным образом уделом усопших из Верхнего Куско был вечный покой на севере вместе с богами, доступными в течение июньского солнцестояния, в то время как умершим из Нижнего Куско следовало проходить через мост декабрьского солнцестояния на юг.) Таким образом, архитектурный подтекст андского мировоззрения, встречающийся в названиях важных мест, таких как Анкасмарка и Чакамарка, так же как в «доме», изображенном на рисунке Пачакути Ямки, включал понятия в структуру или геометрию небесной сферы. Его воспроизведение в топониме «Пачатусан» подчеркивает значение для инков небесного экватора как концептуального элемента в структуре «всемирного дома», а также глубокую геомантическую основу инкского мировоззрения, которая стремилась отразить принципы организации небесной сферы как в социальной, так и в гражданской сферах.

Уртон и Зуидема исчерпывающе описали тему слова чака, и тогда, во время конкисты, этот термин, означающий «мост», был выведен из употребления в пользу христианского термина cruz, «крест». Например, современное кечуанское название Южного Креста — уч 'уй крус («малый крест») или льюту крус («тинамоу [андская куропатка] крест»). Идентификация Южного Креста с куропаткой, льюту, имеет, несомненно, доколумбовое происхождение. Информанты Авилы Идентифицировали льюту как «темное пятно, которое пролегает немного впереди «небесной Ламы». Льюту по сей день остается андским названием западного Угольного Мешка, черного облака, расположенного в юго-восточном секторе Южного Креста, которое всходит, как описал Авила, «чуть раньше» альфы и беты Кентавра, «глаз ламы» (рисунок 3.5). Причиной, почему льюту крус должен был заслужить название чака, является, помимо его вида, то, что он отмечает известное соединение в кечуанских небесах. Как указывал Уртон, Южный Крест расположен там, где два потока Млечного Пути, с «истоками» на севере, встречаются «в южных небесах». Это положение составляет чаку в ее чисто астрономическом смысле «важного соединения».

Другой такой чакой, облеченной в формулировку после конкисты, был cruz calvario, или Крест Голгофы, который мы уже видели (глава 2, рисунки 2.2 и 2.3). Эти звезды, отмечая ту область неба, где Млечный Путь пересекает эклиптику, были в инкские времена видны при восходе в декабрьское солнцестояние. Положение этих звезд требует, чтобы они величались крестом или чакой, потому что они идентифицируют положение мифологического моста через Млечный Путь, ведущего к земле усопших. Неизвестно, рассматривались ли эти ясные звезды как единое созвездие в доколумбовых Андах, но три звезды его крестовины представляли три «звезды-птицы» на прямой линии, спешащей в преисподнюю.

В период после конкисты этот подход маскировался под христианским понятием смерти и воскрешения Христа, как оно символизируется Крестом Голгофы. Это пример того, как испанские репрессии в период конкисты подталкивали индейцев Анд к действиям «партизанского синкретизма». Сущность этой практики должна была идентифицировать и принять те элементы технического языка мифологии, которые казались также присутствующими в традиции их угнетателей. В течение трех дней между Его смертью на Горе Голгофе и Его воскрешением, согласно христианской традиции, Иисус спускался в преисподнюю, чтобы освободить души мертвых.

Я начал делать некоторые рисунки. Рисунок 3.11а изображает точку зрения снаружи неподвижной сферы звезд, направленную вместе с землей на бесконечно малую точку в центре круга. Диагональный круг представляет эклиптическую плоскость, траекторию орбиты земли вокруг солнца; соответствующим образом отмечены положения солнца — как на фоне неподвижных звезд — в июньское и декабрьское солнцестояния. Север помечен с точки зрения Поляриса.

Чтобы прояснить свое размышление, я также привлек северный и южный тропики — то есть небесные тропики Рака и Козерога (рисунок 3.1 lb). На глобусе Земли эти круги отмечают самые северные и самые южные широты, в которых солнце проходит через зенит. Эти события происходят соответственно в июньское и декабрьское солнцестояния. Спроецированные на небесную сферу, как это принято в навигации по звездам, эти круги указывают на самую северную и самую южную небесные широты, которых может достигать солнце; взятые как целое, они отмечают круг звезд, которые пройдут через зенит, когда они просматриваются с широты тропиков на земле, в двадцати трех с половиной градусах соответственно северной и южной широт.

Рассматривая какое-то время этот эскиз, я начал понимать, каким образом весь андский материал о входах в анак пача и уку пача мог согласоваться с беспокойством жрецов-астрономов, наблюдавших «потоп» 650 года н. э. Во второй раз я имел случай убедиться в своей собственной неисправимой глупости., Как и в своих первых попытках понять мифы о «потопе» — когда я потратил впустую месяцы, забывая о том факте, что животные в мифах обозначают свои дубликаты в небе, — я снова не сумел применить то, что уже знал, к изучаемой ситуации. Еще раз я натолкнулся на некий аспект в своем рассуждении, который решительно не давал действительно поверить идеям Сантильяны и Дехенд. Ответ, который я искал, был там под рукой. Ключ заключался в осознании, что самой большой из всех топографических метафор в техническом языке мифологии была метафора самой «земли»:

…«земля», в самом общем смысле, означает идеальную плоскость, проложенную через эклиптику… «земля», — это идеальная плоскость, проходящая четыре точки года, равноденствий и солнцестояний. Так как четыре созвездия, восходящие гелиакически в двух равноденствиях и двух солнцестояниях, обусловливают и определяют «землю», она называлась четырехугольным (что ни в коем случае не означало «веры» в ее четырехугольность, как у «примитивных» китайцев и так далее). И так как созвездия управляют четырьмя углами четырехугольной земли только временами [из-за прецессии], такая «земля», можно справедливо сказать, погибает, а новая земля восходит из вод, с четырьмя новыми созвездиями, восходящими в четырех точках года»[40].

Теперь я переработал свой первый рисунок, чтобы включить точки равноденствия по эклиптике (рисунок 3.12а) и перейти к «четырехугольной земле». Затем, как показано на рисунке 3.12Ь, я набросал «Всемирный Дом», то есть метафорическую альтернативу топографическим метафорам «гор», «моря» и так далее. Я нарисовал «столпы» в солнцестояниях и равноденствиях (чье расположение среди звезд просматривалось в Куско над горой, именовавшейся «столпом пространства-времени») от тропика до тропика, чтобы осмыслить «верхнюю часть и нижнюю часть» структуры. Рисунок 3.12с соединяет эти шаги в единую последовательность.

Наконец, я нарисовал «небесную землю» с точки зрения андской терминологии (рисунок 3.13). В точке июньского солнцестояния я поместил «высочайшую гору в мире», а в декабрьском солнцестоянии — панцирь раковины на дне «моря», самый низкий топ небесной земли.

Теперь я понял, что, с точки зрения мифологии, средний «мир» из трех андских пачас, именно кай пача — переведенный испанцами как «земля», но буквально означающий «это пространство-время», — должна относиться к району небесной сферы между тропиками. Эта трактовка не противоречила ни одному из сведений, которые я нашел и освещал их все.

Идея «небесной земли» совершенно очевидно была заложена в астрономическую основу теории миров-веков. Во время пачакути («опрокидывания пространства-времени»), когда, согласно мифу, «весь мир» был разрушен, именно «земля» как определяемая звездами, восходящими гелиакически в солнцестояниях и равноденствиях (четыре «колонны», поддерживающие «мир»), «разрушается», то есть смещается прецессионным движением. Как мы видели, это явление занимало центральное место в андских мифах о потопе. Внешне они говорили, что «весь мир» был разрушен потопом, в то время как астрономический подтекст означал не что иное, как гибель точек солнцестояния в звездах. Земля и «земля» — это были два уровня, которыми оперировали мифы о ламе и потопе. Один сообщал историю событий на земле (кай пача, «этот мир»), в то время как другой говорил о времени и движении, о смерти этого пространства-времени (опять-таки кай пача) и сотворении нового «этого пространства-времени», все вследствие предшествующих изменений времени и движения на уровне прецессии.

Логика этих идей была столь же непреклонной, сколь и податливой. Ограничения «небесной земли» были идентичны ограничениям эклиптической плоскости. Отсюда метафорические ассоциации струились без усилия. Поскольку самая высокая отметка на земле — гора, то самый высокий — означающий самый северный — указывает на «небесную землю», которая, определяемая положением солнца среди звезд в июньское солнцестояние, должна называться «горой». Та же логика требует, чтобы раковина звучала в декабрьское солнцестояние. Далее, и вполне логично, если имелось три «мира» и было известно, что границы среднего мира, кай пача, простирались к тропикам, тогда точное расположение «мира наверху», анак пача, и «мира внизу», пача уку, были также известны. Землей богов был весь сектор небесной сферы к северу от северного тропика, а землей усопших — весь сектор небесной сферы к югу от южного тропика[41]. Эта идея изображена на рисунке 3.14.

И теперь я узнал, почему потоп 650 года н. э. был настолько важен для андских жрецов-астрономов: «мост» на землю богов был разрушен — не потому что солнце больше не пересекалось путями с галактической плоскостью, а потому что это пересечение больше не вело к земле богов. Вот почему Виракоча ушел, и ушел «навсегда». Этот мост имел название — чакамарка, «мост на самую высокую точку дома» — и это название означало северный тропик, самую высокую точку «Всемирного Дома». Но мост исчезал — ради точности: под северным тропиком — «опущенный» прецессионным движением. Млечный Путь больше не всходил бы там и тогда, где и когда солнце коснулось северного тропика. Это был, как мы видели, именно астрономический подход мифов о «потопе». Небесный аналог «входа к богам» — то есть «мост» в анак пача — был разрушен. Впервые, поскольку Млечный Путь «пришел на землю» в 200 году до н. э., это соединение — видимое проявление основ андской духовной жизни, великое знамение взаимной гармонии, запечатленное на небесах самим Творцом, — исчезло.

VII

Вся информация, собранная мною о Млечном Пути и о маршрутах к сверхъестественному миру, не противоречила такому пониманию. И многое из этой информации в свете этого приобретало более глубокое значение. Например, как только я понял, что уку пача, «мир внизу», имел четкие границы, я подметил нечто новое об объектах их темного облака — Лисе, Жабе, Куропатке и Змее. Я уже знал, что эти животные были связаны с преисподней и что это было справедливым не только для современных классификационных схем, таких как у аймара[42], но также встречалось от случая к случаю в литературе периода конкисты. Единственное исключение — это Лама, которая лишь иногда увязывается с преисподней (вероятно, потому что она представляет, как это могло бы быть, «мать всех предков») и иногда с землей. Поэтому изумляло понимание того, что все созвездия из темного облака авторитетно определяли, будь то с периода конкисты или в современных исследованиях, что Лама, Жаба, Лиса, Куропатка и Змея, — все они находятся к югу от южного тропика. Кроме того, я стал понимать, что поведение земных дубликатов этих объектов, опять же за исключением Ламы, обладало одной общей характеристикой: все эти животные живут в земных норах, которые на языке мифологии представляют входы в преисподнюю. Жаба зимует в земле. Лиса живет в норе. Куропатка, или льюту, откладывает свои яйца в углубление в земле. Змея живет под землей. Уку пача расположен под южным тропиком.

Последовали другие догадки. Я понял, — что Лиса, чернильно-черная собака, расположившаяся перпендикулярно Млечному Пути, вероятно, представляла мифического черного пса, чья служба состояла в перенесении (вместо моста) душ мертвых к месту их конечного покоя на «другой стороне» небесной реки. У современных говорящих на аймара жителей земные лисы обычно упоминаются как «горные собаки» и считаются в народных рассказах, наряду с жабой и другие животными, живущими «внутри земли», связанными с преисподней[43]. Кроме того, Лиса стояла перед правым направлением, чтобы получить за выполненную работу. Ее морда восходила вначале, а ее хвост — в конце, означая, что, как садится солнце в декабрьское солнцестояние, она была повернута «головой на запад», готовая нести души уходящих усопших через великую реку на землю усопших[44].

Это не отличалось от севера. В андской мысли звезды к северу от северного тропика «принадлежат» к «мир наверху». Единственным небесным объектом, о котором было известно с периода конкисты, что он занимал это место, является самец ламы, Уркучильяй/Лира, который, подобно шаману, держится высоко в горах.

Помимо своего прозвища пако (шаман), самец ламы имел и другую кличку: лъяка, означающую «боевое копье с плюмажем». То, что копье было связано и с шаманством, и со звездой Be гой, известной также как уркучильяй, самец Ламы, доказывается тем фактом, что дорогое изображение этого же копья присуждалось победившим бегунам в Ольянтай-тамбо во время обрядов, совпадающих с гелиакическим восходом Беги в Лире (Приложение 1 и рисунок 3.15). Таким же образом, каким созвездия из темного облака связаны с преисподней, именно пако/льяка/ шаман принадлежат «миру наверху». В шаманской иерархии в окрестностях современного Куско наиболее почитается титул, которым обладает только один человек и который является анак вакайод, «он, который способен видеть мир наверху». Символическое значение копья в таких шаманских делах встречается как в современном, так и в инкском обычае.

Исследования Зуидемы и Киспе, например, показывают, что это копье являет собой важнейший символ сложных современных ритуалов, связанных с увеличением стад и проводившихся во время праздника Сан-Хуана 24 июня, во времена инков — последний день празднества Инти Райми в июньское солнцестояние. В сегодняшних церемониях шаман, хозяин домашнего скота, несет льяку (копье) высоко в горы, чтобы обратиться к богам гор, уамани, от имени стад. Лъяка, ламы, пики гор и июньское солнцестояние — эта форма андского мышления доказала, что она неподвластна времени.

Зуидема также показал, что символика копья имеет глубокие корни в доколумбовых Андах. Вот как он говорил об андской ушню, пятиступенчатом пирамидальном сооружении, плоская поверхность которого представляла вершину космической горы:

«Хронист Кабелю Бальбоа упоминает другое название ушню: «пильяка чуки». Чуки — копье, а о том, что касается пильяка, Ольгин (1608) говорит: «Пильяка лъяйта, льяуту (лента) двух цветов, которую ткут вопреки моде фиолетовой и черной». Теперь в своей книге Тиуанаку Познанский воспроизводит рисунок на инкском к 'эро [деревянном бокале] цветного ушню и Инки со всеми его царскими знаками отличия. Пирамида имеет шесть уровней. На высшем уровне помещено копье, украшенное двумя лентами, одной фиолетовой и одной черной».

Запомните эти две ленты. Позже они окажутся чрезвычайно важными. Теперь же отметим: Инка сидел наверху искусственной горы, или ушню, он нес посох, именовавшийся льяка и символизировавший силу шаманского господства, власть, чьей путеводной звездой была Вега в Лире, а самец Ламы, тоже называвшийся льяка и располагавшийся на земле богов, выше северного тропика. Как у живого полубога, Сына Солнца, власть Инки символизировала льяка, а его последнее пристанище находилось в «мире наверху», то есть по аналогии с несущим посох Виракочей.

Если изящество было признаком значимой теории, то я имел все основания испытывать вдохновение от того, что обнаружил. Самое скупое объяснение значения мифологического «потопа» 650 года н. э. состояло в понимании, что андские сверхъестественные миры имели небесные аналоги с четкими положениями в небесах. Я чувствовал, что этот критерий мог бы выдержать бритву Оккама. Он ронял «связную трактовку» в бесчисленные песчинки явно несопоставимой информации, так что каждый отдельный факт казался отражающим образ целого. А будучи проверенным, этот образ оживлял планетарий, как автомат для игры в китайский бильярд.

С другой стороны, имелась буквально зияющая дыра в изображении того, как андские жрецы-астрономы представляли себе небеса. На рисунке 3.13 видно, что он представляет пределы «небесной земли» с точки зрения параллельных тропиков. Это представление означает, что андские жрецы-астрономы мыслили в категориях полярных и экваториальных координат. Такая система начинается с представления о небесной сфере и организует эту неподвижную сферу звезд посредством проецирования оси вращения земли снаружи на Полярную Звезду. Полюс этой сферы проходит через небесный экватор под правильными углами. Все другие ориентиры в этой сфере, осмысливаемой таким образом, могут встречаться в воображаемых полосах через звезды, параллельных небесному экватору, полосах, которые мы называем широтой. Небесные тропики представляют две такие полосы. Концептуальная основа астрономической системы, описанной в «Мельнице Гамлета», покоится на полярных и экваториальных координатах.

Проблема состояла в предположении, будто эта система не существовала в Андах и категорически противоречила образу осмысления небесных движений, наиболее распространенному среди коренных американских народов, живущих в тропических широтах от Мексики до Боливии. Эта парадигма, разработанная Энтони Авени, основана на предположении о том, что, поскольку в тропических широтах угол восхода и захода небесных тел менее остр, проживающие там люди используют в качестве своей основной системы эталонов для наблюдения круг горизонта и вертикальную ось, образуемую проходом солнца через зенит, явление, которое происходит только в тропических широтах (Приложение 2).

Однако ничто не беспокоило меня так, как признаки того, что придется усомниться в этой схеме. Посмотрите на рисунок 3.13. На этом изображении нет никакого полюса. Я действительно не имел представления, оперировали ли андские астрономы с понятием оси небесной сферы, и не знал, где искать такую информацию. Насколько я мог судить, этой информации там фактически не было. Какое огорчение: ни небесного полюса, ни тропиков, ни небесных тропиков, ни смысла в мифах о «потопе».

Я просмотрел все шаги, которые привели меня к этому тупику. В конце концов я решил, что затраченное время не давало оснований для отчаяния. Это было время, чтобы научиться доверять изучаемой мною традиции. Жрецы-астрономы, сотворившие мифы о 650 годе н. э., были серьезными людьми. Я достаточно хорошо был знаком с археологическими данными, чтобы знать, что годы, непосредственно прилегающие к 650 году н. э., были одним из наиболее беспокойных периодов во всей истории Анд — именно тогда впервые организованная война охватила андское общество. Следовательно, внедрение силы в ткань андской жизни могло быть не чем иным, как тяжелым ударом по великому фундаменту взаимных обязательств, на котором покоилось андское понимание справедливости. В этом смысле должно было казаться, что дух Виракочи определенно «покинул землю». И если великая небесная идея-форма, воплощавшая наставления бога, действительно испытала свою собственную, параллельную катастрофу с разрушением «моста» между мирами проживания и высшими силами, я не мог отрицать мудрость вечного воспоминания об этом моменте.

Я должен был еще многое понять, чтобы справиться с проблемой оси мира. Я настроил себя на длинный и трудный процесс. Но оказалось, что это заняло совсем немного времени — ровно столько, чтобы отыскать одно-единственное слово в очень старом словаре.

ГЛАВА 4

ВИРАКОЧА

…О бедствиях людей

Я расскажу вам, как их, прежде малых детей,

Наделил я рассудком и разумом,

И не ради их умаления я говорю,

Но о моих дарах, чтобы увековечить любовь:

Кто изначально видел, тот знал не то, что видел,

А слышавший не слышал, беспорядочно проводя Дни своей жизни, томительно, будто в мечтах, Без цели; и никаких светлых домов, Ни кирпичной кладки, ни плотницкого мастерства они не знали;

Но жили, как мелкие муравьи, дрожащие от ветра,

В темных пещерах прячась, проводили жизнь: Не было у них надежных примет ни о наступлении зимы,

Ни о появлении цветущей весны,

Ни о полном фруктов лете: так проживали они каждое время года

И не задумывались, пока тайные знания О восходящих и заходящих звездах я не открыл им.

Эсхил.

«Скованный Прометей»

Боги земли и моря

Стремились найти это Дерево в природе; Но поиски их были напрасными: Оно растет в Человеческом разуме.

Уильям Блейк

Современный историк религии Мирче Элиад показал, как образы трех взаимосвязанных миров получают великолепное развитие в символике северного и центрально-азиатского шаманства. В представлении этих культур, «вселенная имеет три уровня — небо, землю, преисподнюю, — соединенные центральной осью». Эта ось символически мыслится как центральная опорная колонна зданий или, там где существуют иные архитектурные стили, как дымовая труба на крыше. Космическая колонна также иногда представляется в виде срубленного ствола дерева, поднимаемого, как лестница, шаманом в состоянии экстаза. Это «древо вселенной» проходит через «пуп земли» и обеспечивает шаману доступ к трем мирам посредством экстатических подъемов и спадов. Третий образ, космическая гора, служит той же цели. Как древо вселенной с ветвями, протянутыми в звездные небеса, и корнями в преисподней, так и космическая гора, — все это «просто более разработанные мифологические формулировки Космической Оси (Столпа Вселенной и т. д.)».

Здесь, как и у инков, северное направление ассимилируется с вертикальным, как, например, в случае с космической горой. Для якутского шамана, который поднимается на гору семи преданий, высшим является «пуп неба», синоним Полярной звезды. Для индусов священная гора Меру представляла центр мира, над которым висела Полярная звезда. Бурятские шаманы утверждают, что Полярная звезда прикреплена к вершине горы Вселенной. С абсолютной плавностью эти образы переходят в архитектуру:

«Тюрко-алтайцы представляют Полярную Звезду как столп; это «Золотой Столп» у монголов, калмыков, бурят, «Железный Столп» у киргизов, башкир, сибирских татар, «Солнечный Столп» у телеутов и так далее… Татары Алтая, буряты и сойоты ассимилируют столб юрты со Столпом Неба. У сойотов столб возвышается над юртой, а его конец украшен синими, белыми и желтыми кусками материи, представляя цвета небесных районов». /Выделено автором./

Аналогичным образом инкский льяка, украшенный лентами, вибрировал на вершине изображавшейся в традиционном стиле горы, которая называлась ушню и которую представлял в небе выше северного тропикауркучшьяй, самец Ламы в Лире.

Образы центрального столпа дают представление о различных «дырах», проделанных между мирами и доступных для шамана в состоянии экстаза. Они могут вести в преисподнюю, а также в мир наверху. Костюм якутского шамана несет символ «Щель в Землю», называемый «Дырой Духов», и он сопровождается в мир духов не каким-то живущим в норах млекопитающим, а птицей, поганкой, которая может как летать, так и погружаться в море. У алтайцев спуск в преисподнюю достигается через «дымовую дыру земли», предполагающую модель космических уровней, сложенных один на другой.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: