Сделай Сам Свою Работу на 5

Коммунистическая перспектива морали и социалистическая нравственность





Коммунистический тип общественной связи К. Маркс охарактеризовал как свободную индивидуальность, основанную на универсальном развитии самих индивидов и на превращении их коллективной, общественной производительности в общественное достояние. Индивиды возвращаются к самим себе путем устранения частной собственности, эксплуатации, частичности развития, беспомощности перед разбуженными природными и общественными силами, то есть путем и в ходе отрицания тех ограничивающих, разделяющих и принижающих их форм деятельности, которые были свойственны цивилизации, покоящейся на классовом антагонизме. Нравственный смысл коммунистических общественных отношений состоит в том, что это подлинно гуманистические отношения, при которых человеческое общение носит универсальный и прозрачный характер: добро прямо обменивается на добро, доверие на доверие, не опосредствуясь ни деньгами, ни родственной связью, ни тайным ожиданием последующих услуг, ни чем бы то ни было иным'. Место человеческих «половинок» занимают всесторонне развитые личности, а само общество представляет собой, по блестящей характеристике К. Маркса и Ф. Энгельса, не что иное, как ассоциацию, «в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех» 2.



В этой ассоциации снимается противоположность между производством человека и производством средств к существованию, свободным и необходимым временем, сферой человеческих и сферой социальных отношений. При этом снимается таким образом, что все производство, вся область общественных отношений становится производством

\ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 150—151.

2 Там же, т. 4, с. 477.

1S8

человека, царством свободы, а вместе с тем и пространством нравственного развития личности. На этой основе происходит коренная перестройка структуры нравственности, общая суть которой состоит в преодолении ее двойственности, двуслойности, разрыва между благодушием морального сознания и жестокостью реальных нравов. Индивид возвращается к себе и в качестве моральной личности путем преодоления противоположности между моралью и нравами, долгом и склонностями, добром и счастьем, целью и средствами, намерениями и мотивами. Моральность из особенной характеристики личности, конфронтирующей с другими стремлениями и обнаруживаемой в узкой области деятельности, превращается в субстанциальное свойство, просвечиваемое в каждой точке ее многогранного бытия.



В коммунистической перспективе общественного развития находит разрешение вековечный конфликт абстрактных моральных принципов и конкретных индивидов (родовых обязанностей и частных интересов, альтруизма намерений и эгоизма мотивов, разума и чувств и т. д.). Разрешение это состоит в действительном, предметном (а не духовно-сублимированном) революционизировании человека и общества, в реальном гуманистическом преобразовании общественных отношений, когда развитие одного осуществляется не за счет другого, а вместе и через другого. До тех пор, пока сохраняется социальное отчуждение и реальным индивидам противостоит абстрактно-всеобщее моральное сознание, гармонического синтеза между ними быть не может. В этом смысле антиномии домарксистской этики, когда в одном случае живой эгоистический индивид приносился в жертву абстрактному принципу (как, например, у Канта), а в другом—сам абстрактный принцип отбрасывался в пользу живого эгоистического индивида (как, например, в гедонистических теориях), правильно, хотя и под разными углами зрения, отражали нравственные возможности, а точнее, нравственный тупик, деформацию классового общества. «...Общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов» '. Отсюда ясно, почему, только став коммунистической, этика становится и научной. Она поднимается над точкой зрения обособившегося морального сознания, справедливо усматривая в ней некую



1 Маркс К., Энгельс Ф, Соч., т. 4, с. 445—446

социальную иллюзию. Она освобождается от ограничивающих шор морализирующей идеологии и смотрит на действительность в такой исторической перспективе, где сама эмансипация морали от мира оказывается лишь незначительным эпизодом.

Осуществление коммунистического идеала, общественного и нравственного в одно и то же время — процесс, конечно, длительный. Часто, однако, подчеркивая его длительность, забывают, что он является реальным, эмпирически прослеживаемым процессом, который уже начался и идет. Начался с Великой Октябрьской революции и идет по мере социалистического развития общества. В плане устранения отмеченных нами выше проявлений противоположности морали и нравов и возвращения человека к самому себе особенно важно отметить следующие моменты этого реального процесса:

общественная собственность на средства производства объективно ставит людей в отношения сотрудничества и товарищеской взаимопомощи;

производство средств к жизни, хотя в первой фазе коммунистической формации оно еще обособлено от производства человека и преобладающую часть общественного времени превращает в необходимое, изменилось коренным образом — оно нацелено на благо человека, постоянное улучшение материальных и культурных условий жизни трудящихся;

духовное производство, прежде всего вся область образования и воспитания, сохраняя свою зависимость от экономического царства необходимости, все более ориентируется на всестороннее развитие личности как высшую и самоцельную задачу;

уничтожение социально-классовых антагонизмов, последовательное преодоление их глубинной основы — общественного разделения труда, противоположности, а затем и существенных различий между умственным и физическим трудом, городом и деревней все более выравнивают возможности личностного развития индивидов.

Социализм держит курс на развитие человека как такового, на то, чтобы мерить общественное богатство свободным временем — социальным пространством возвышения личности. В плане нравственном это означает такое сближение сфер личного и общественного, производства человека и производства средств к жизни, когда собственно моральные, бескорыстные мотивы все более получают подкрепление, опору в производственно-экономической и

разнообразной социально-политической деятельности. Если классово-антагонистическая цивилизация для достижения своих успехов должна была привести в действие низменные инстинкты и была основана в конечном счете на стремлении к богатству и властолюбию, то социалистическая цивилизация в своей норме сопряжена с нравственно-возвышенными мотивами. В той мере, в какой нравственные мотивы (доброта, любовь, порядочность и др.) приходят в согласие с экономическими, социально-престижными и другими общественными мотивами, как раз и начинается перестройка структуры нравственности в направлении коммунистического идеала.

Важно видеть моральную перспективу общества, но не менее важно знать, на какой действительной стадии нравственного развития оно находится. Нравственные возможности социализма как первой фазы коммунистической формации на каждой стадии его развития имеют пределы. Они ограничиваются не только субъективными позициями, досадными ошибками тех или иных институтов, конкретных лиц или групп людей, но прежде всего тем объективным уровнем экономического, социально-культурного развития, которого общество достигло. Сама мера исторической свободы, мера совпадения производства средств к жизни и производства человека оказывается ограничивающей причиной развития нравственности. Речь идет прежде всего о том, что экономическая, политическая и иная жизненная необходимость, те формы индивидуальной деятельности, которые этой необходимостью задаются, не всегда, не обязательно имеют морально-возвышенный смысл.

Противоречие это заключено уже в основном принципе социализма: «От каждого — по способностям, каждому — по труду». В первой своей части он полностью совпадает с принципом коммунизма. Следовательно, от работника уже в условиях социалистического производства требуется такое отношение к труду и такое общественное поведение в целом, которое предполагает максимальную самоотдачу, творческое подвижничество, активную жизненную позицию и по сути своей является коммунистическим. Действовать по способностям — это значит, помимо всего прочего, не сковывать свою деятельность корыстными, престижными и иными внешними соображениями, а развивать ее как потребность здорового организма, видеть в ней условие свободного развития всех остальных. В то же время распределение общественных благ (а это уже вторая половина принципа) осуществляется в соответствии с количест-

вом и качеством труда, что устраняет различия, связанные с эксплуатацией, но не устраняет различия, связанные с характером труда, с квалификацией и личностью работника, с историческим развитием разных отраслей и регионов и т. д. А такого рода различия В. И. Ленин также называл несправедливыми. Равное, одинаковое (с личностной, нравственной точки зрения) отношение к труду реализуется в неравной, неодинаковой оплате: отношение к труду является коммунистическим, а оплата — социалистической. Принцип социализма обнаруживает максимальную эффективность и заложенное в нем противоречие становится источником самовозвышения социалистического общества только в том случае, если работник является одновременно нравственной личностью, если он демонстрирует такое трудовое рвение, которое не замыкается в рамки получаемого вознаграждения. Следовательно, нравственные мотивы в данном случае не вытекают с однозначностью из распределительных отношений. Оплата по труду сама по себе, тем более реализуемая в денежной форме, как заработная плата, в большей или меньшей мере сопряженная с эгоистическим расчетом, не .ограждает от потребительства, зависти, жадности, мотовства и других далеких от добродетели явлений. Конечно,. последовательное проведение принципа «каждому—по труду», создание в обществе обстановки, когда честный, результативный труд всегда будет отмечен, а социально-паразитирующие индивиды неминуемо обречены на осуждение и даже общественную изоляцию, имеет огромное нравственно очищающее воздействие. Принцип «каждому — по труду» — основа, стержень социалистической справедливости. Мы сегодня страдаем во многом как раз из-за того, что этот принцип проводится в жизнь недостаточно последовательно. Борьба против извращений социалистических распределительных отношений, за укрепление трудовой дисциплины является в той же мере нравственной необходимостью, как и экономической. Все это не подлежит сомнению. Тем не менее даже при идеальном осуществлении принцип социализма не решает полностью противоречий, порождаемых распределительной практикой. Вот почему в процессе развития он снимается коммунистическим принципом, в котором первая половина, выражающая нравственный характер подключения индивида к общественным отношениям, свободную природу его поведения («от каждого — по способностям»), находит гармоническое продолжение и подкрепление во второй половине, фиксирующей отношение общества к ин-

дивиду («каждому — по потребностям»). Здесь отношение индивида к другим людям не ограничено ничем, кроме его способностей, а отношение других людей к нему — ничем, кроме его потребностей.

Наряду с производственной важной сферой жизни человека является семья. Социалистическая семья в значительно большей мере опирается на нравственную основу, чем предшествующие формы семьи. Дело в том, что брак из классового, сословного факта стал фактом личным, в решающей мере был освобожден от экономического расчета, а женщина во всех юридических, имущественных вопросах получила равные (в чем-то даже преимущественные) с мужчинами права. В социалистическом обществе выросли новые поколения людей, для которых нравственной нормой стал брак, основанный на любви. Именно потребность органически соединить брак с любовью, а семью поднять до уровня нравственной общности в значительной степени определяет этические поиски в области семейно-брачных отношений. Кто будет отрицать глубоко человечный смысл таких поисков?! Вместе с тем нельзя не учитывать, что семья (в том числе социалистическая семья) как определенная социальная ячейка общества имеет свою логику, свои законы, которые, конечно, не всегда совпадают с законами (если не сказать капризами) индивидуальной половой любви. Любовь преходяща, как отметил специально изучавший этот вопрос Ф. Энгельс, ее продолжительность у разных людей разная, семья же в силу целого ряда житейских причин (общие дети, взаимная поддержка в старости, налаженное хозяйство и т. д.) требует связи на всю жизнь. Любовь есть во многом иррациональная стихия, манящая новизной и неведомостью, семья же не может существовать без трезвого подхода к жизни, известной рутины, даже скуки. Любовь свободна, представляет собой самоутверждение личности в одной из наиболее ярких форм, семья предполагает сеть обязанностей, налагаемых обстоятельствами, в какой-то мере всегда сковывает. Любовь есть склонность, к тому же самая приятная, в то время как среди духовных сил, цементирующих семью, немалую роль играет долг, сознательное ограничение желаний. Любовь может считаться прекрасным примером того, как культура возвышает природу, семья же с ее требованием супружеской верности находится с природой в более сложных, не всегда дружеских отношениях. Словом, любовь как высшая нравственная связь между мужчиной и женщиной и семья как определенный социальный микроорганизм —

разные явления. Они могут пересекаться, порой весьма счастливым образом, вероятность и пространство их пересечения постепенно увеличиваются, но тем; не менее они полностью не совпадают. Кто знает, может быть, трезвое осознание этой суровой истины сделало бы семейные отношения в нашем обществе более стабильными? Хотя, надо думать, и менее романтичными.

Если взять такой важный элемент социалистического общественного механизма, как правовую регуляцию, то противоречивый характер ее взаимодействия с моралью представляется еще более очевидным. При всем принципиальном единстве они в ряде пунктов неизбежно расходятся, даже сталкиваются. Достаточно сослаться на право наследования личной собственности, которое неизбежно, нужно, для нормального функционирования социального организма весьма полезно, но тем не менее не выдерживает критики с моральной точки зрения, не вписывается в убеждение, что человек красив и ценен своим трудом, своими качествами и заслугами.

Из наших рассуждений можно сделать вывод, что исторически сложившееся различие между нравственностью (областью фактических нравов) и моралью (формой общественного сознания) при социализме еще сохраняется1. Этическое осмысление этого факта имеет, на наш взгляд, большое познавательное значение, позволяет глубже понять происходящие в социалистическом обществе моральные процессы.

Под нравственностью следует понимать человеческий смысл реальных нравов, которые задаются исторически достигнутым уровнем развития общества и функционируют как привычные, социально-инстинктивные формы общественного поведения. Общественные нравы, закрепляют меру человечности социальных отношений применительно к

' Это различие можно проследить в терминологии этических работ советских авторов, а также отчасти в живом повседневном русском языке: термином «мораль» по преимуществу пользуются тогда, когда речь идет о соответствующих явлениях сознания (моральный язык, моральное сознание, морализирование и т. д.), а термин «нравственность» воспринимается как более подходящий для характеристики поведенческой стороны жизни людей (нравы, нравственные отношения и т. д.). Попытки разграничения морали и нравственности нередко предпринимают публицисты, писатели-очеркисты, побуждаемые к этому логикой конкретных моральных коллизий, которые они осмысливают. Необходимость разведения двух типов явлений — нравственности и морали — и существенность такого разведения для понимания нравственной жизни общественного человека признается рядом исследователей.

различным «секторам» и уровням общественного организма (сельские нравы, городские нравы, школьные нравы, нравы рабочих, нравы интеллигенции и т. д. и т. п.). В механизме наследования современных нравов, можно предположить, традиция играет уже не столь определяющую роль, как в прежние эпохи (особенно в добуржуазную). Социалистические нравы по большей части просвечиваются в своей разумности: они принимаются индивидами не просто потому, что завещаны предками, а потому прежде всего, что практически целесообразны, удобны, оправдывают себя в жизнедеятельности индивидов. Нравы отличаются большой (порой чересчур большой) подвижностью, представляют собой, выражаясь модным языком, открытую систему.

Изучением социалистических нравов, думается, этическая наука всерьез еще не занялась, что отрицательно сказывается на практике нравственного воспитания. Не затрагивая вопроса в его многогранности, отметим в связи с этим только один момент. Этика призвана, по-видимому, рассматривать нравы в определенном аспекте — как выражение нравственной жизни, как своего рода практическую мораль. Предмет ее научного интереса — прежде всего человечность нравов: в какой мере они сплачивают индивидов, а в какой разъединяют их, насколько полно они выражают уже достигнутые обществом гуманистические возможности и т. д.

Если нравственность выражает общественную связь, фиксированную реально (в поступках, поведении и т. д.), то мораль выражает ее в идеальной форме. Мораль обозначает гуманистические перспективы эпохи и выступает в качестве высшей точки отсчета, эталона в общественной оценке и регуляции поведения. Она совпадает с долженст-вовательиым, программным уровнем нравственной жизни человека и общества и остается достаточно самостоятельной формой общественного сознания. Нравственность мы назвали практической моралью. Соответственно мораль можно было бы охарактеризовать как идеальную нравственность. В содержательном плане коммунистическое моральное сознание предстает как совокупность требований (принципов), утверждающих коллективистские, реально-гуманистические формы общественной связи между людьми, активную, деятельную жизненную позицию личности, побуждая ее, как подчеркивается в новой редакции Программы КПСС, к новым трудовым и творческим свершениям, к заинтересованному участию в жизни общества, к

активному неприятию всего, что противоречит социалистическому образу жизни, к настойчивой борьбе за коммунистические идеалы'.

Различия между моралью и нравственностью можно понять только в рамках их единства. И мораль и нравственность имеют своим содержанием человеческую связь, человечность как безусловную норму общественных отношений (в этом заключается их специфика, а также основание, которое позволяет их отождествлять). Только в одном случае эта связь представлена в чистом виде, а в другом — в той ограниченности, которая налагается на нее другими формами и сферами жизнедеятельности. Они различаются как сущностнов и эмпирически многообразное, перспективное и наличное, идеальное и реальное существование одного и того же. С этой точки зрения нуждается в уточнении их разграничение как должного и сущего.

Прежде всего, коммунистическое моральное сознание освобождается от возвышенных иллюзий, согласно которым оно якобы обладает изначальностью и безусловностью по отношению к нравственному опыту. Оно усваивает более трезвое и точное представление о своем предназначении — быть формой выражения и осознания реальных нравов, действительных тенденций нравственного развития общества. Сама его долженствовательная устремленность приобретает принципиально иной смысл. Раскрывая историческую многозначность долженствовательной установки общественного сознания, К. Маркс и Ф. Энгельс писали:

«Призвание, назначение, задача, идеал» являются... либо 1) представлением о революционных задачах, диктуемых материальными условиями какому-нибудь угнетенному классу; либо 2) простой идеалистической парафразой или же соответственным сознательным выражением тех способов деятельности индивидов, которые обособились в результате разделения труда в различные самостоятельные профессии; либо 3) сознательным выражением, которое получает существующая в каждый данный момент для индивидов, классов, наций необходимость утверждать свое положение посредством какой-нибудь вполне определенной деятельности; либо 4) идеально выраженными в законах, в морали и т. д. условиями существования господствующего класса (обусловленными предшествующим развитием производства), которые идеологи этого класса, более или менее сознательно, теоретически превращают в нечто са-

' См.: Программа Коммунистической партии Советского Союза, с. 53.

модовлеющее и которые могут представляться в сознании отдельных индивидов этого класса как призвание и т. д.;

против индивидов угнетенного класса господствующий класс выдвигает их в качестве жизненной нормы, отчасти как прикрашивание или осознание своего господства, отчасти же как моральное средство этого господства» 1. Если пункты 2) и 4) специфичны для морального сознания, деформированного в интересах господствующего эксплуататорского класса, то пункты 1) и 3) передают новое соотношение морального сознания и моральной практики, которое соответствует материалистическому мировоззрению и революционной практике. В этом смысле коммунистическое моральное сознание тоже является сущим, но сущим более высокого порядка, которое существует как тенденция, как осуществляемая в ходе миропреобразующей деятельности задача.

Меняется не только принципиальное соотношение морального сознания и практики поведения, но и мера расхождения между ними. Моральные требования отстоят от действительности настолько, насколько это допустимо, чтобы они, обозначая предельные перспективы, в то же время не выходили за рамки возможного, не переставали быть формой стимулирования реальной деятельности по гуманизации общественных отношений. Соответственно повышается роль морального идеала в системе мотивов и оценок поведения как фактора регуляции межчеловеческих отношений. Единство слова и дела становится нравственным требованием, ориентирующим на преодоление двойной моральной бухгалтерии, социального лицемерия, официальной фальши.

Грань, отделяющая моральное сознание от нравственной практики, очень тонкая и может легко нарушиться как в одну, так и в другую сторону. Моральное сознание может слишком далеко отрываться от земной нравственной основы, и тогда оно из фактора, стимулирующего нравственный рост индивидов, превращается в своеобразное прикрытие ограниченных нравов. В качестве иллюстрации сошлемся на одно наблюдение из студенческой жизни. В иных студенческих коллективах считаются нормальными пропуски занятий, шпаргалки на экзаменах и подобные явления, которые официально (скажем, на комсомольских собраниях) самими же студентами сурово осуждаются как выражение нечестности, безответственного отношения к

' Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 3, с. 420—421.

учебе и т. д. Мораль в данном случае превращается в дежурную фразу, некую условность, не имеющую отношения к практическим нравам, тем самым объективно складывается фальшивая ситуация нравственной раздвоенности. Моральное сознание может также слишком близко приблизиться к нравам, теряя тем самым свое качество критической инстанции, результатом чего является, как правило, тупое мещанское самодовольство или откровенный цинизм. Разве не такова позиция преуспевающего, умеющего «жить» обывателя, который откровенно издевается над приверженцами идеалов, принципов?! «Ну, скажи, чего ты достиг со своей честностью?»—спрашивает обычно такой воинствующий циник.

Подчеркивая качественно новый тип связи должного и сущего на социалистической почве, надо тем не менее отметить, что элемент абсолютности коммунистическая мораль также содержит. Моральное долженствование есть обращенность в будущее, но совершенно особого рода. Оно выражает не столько бесконечность совершенствования человека и общества, сколько стремление достичь некой нормы, «мыслит» бытие идеально завершенным, рассматривая это завершенное состояние как критерий отношения к тому, что есть. Обычный, естественный для сферы практической целесообразности причинно-следственный взгляд на мир в морали заменяется необычным, следственно-причинным: человек смотрит не на других своими глазами, а на себя глазами других, не будущее выводит из настоящего, а на настоящее смотрит с точки зрения будущего. Это обстоятельство, кстати, отчасти является основанием и оправданием специфической логики морального мышления, движущегося от должного к сущему. Мораль претендует на то, чтобы быть, выражаясь словами Аристотеля, самой совершенной целью', такой конечной целью, выше которой уже нет ничего и которая поэтому придает смысл всем прочим целям человека. При этом она не просто является конечной точкой, а присутствует в качестве незримой предпосылки, ценностного основания всех прочих человеческих стремлений. Моральная проекция в будущее есть специфический способ отношения к настоящему, обозначение его предела, но не как простого предвидения, а как регулятивного и оценочного принципа. Этот предел — завершенный коммунистический гуманизм, свободная ассоциация свободных индивидов — есть в то же время абсолют-

' См.: Аристотель. Соч. В 4-х т., т. 4, с. 62.

ность коммунистической морали, выражение совершенно особого, морально-бескомпромиссного видения мира.

Разведение понятий морали и нравственности важно, таким образом, для осмысления морального бытия личности во всем его напряженно-противоречивом содержании, оно предостерегает против упрощенности, одномерного понимания моральных процессов.

Тот, кого не убедили приведенные нами исторические и теоретические доводы в пользу предлагаемого терминологического уточнения, пусть подумает над фактом, почему мы морально осуждаем поступок Татьяны Лариной, оставшейся верной нелюбимому мужу и действовавшей в духе нравов своего времени, и почему морально одобряем поступок Анны Карениной, оставившей благонамеренного мужа и маленького сына, чтобы броситься в водоворот любви и погибнуть в нем. Особенно же следует задуматься над тем, почему и та и другая оказались равно, хотя и каждая на свой манер, несчастными. Разве не свидетельствуют эти примеры, что можно действовать нравственно, но неморально и, наоборот, безнравственно, но морально?! Разве не это ли в значительной мере делает живыми и очень близкими каждому из нас образы и Татьяны и Анны? Конечно, личностные коллизии в социалистическом обществе развиваются на иной, принципиально более высокой гуманистической основе, но тем не менее и здесь ояи преисполнены внутреннего драматизма. И здесь верность моральным принципам порой достается нелегкой ценой отказа от многих вещей, которые неотъемлемы от человеческого счастья.

Воздействие морали на развитие человека и общества, в частности моральное воспитание, сталкивается с одним фундаментальным противоречием. С одной стороны, как вытекает из смысла материалистической этики и свидетельствует жизненный опыт, тайна морали находится вне морали. Моральное воспитание вписано, органически присутствует во всякой общественно значимой предметной деятельности и является ее попутным (побочным) результатом. Всякое дело (его характер, способ организации и т. д.) оказывает на втянутых в него людей то или иное моральное воздействие, наряду со своим прямым результатом имеет еще и сопутствующий воспитательный эффект. Один человек оказывает формирующее влияние на другого прежде всего и главным образом своим примером — поступком, поведением, биографией, своим практическим отношением к делу, к жизни. Задача и величайшее искусство воспитания состоит в том, чтобы моральные проблемы и противо-

речия сводить к их практической основе (экономике, политике и т. д.) и там искать их разрешения. В этом смысле марксистская позиция прямо противоположна морализаторской, которая как раз, наоборот, практические противоречия переводила в моральный план.

Проблема эта отнюдь не академическая, а крайне жизненная, злободневная. В качестве примера сошлемся па невыдуманную беседу с руководителем одного совхоза. Он жаловался, что механизаторы, которые в летнюю страду приезжают для оказания помощи из других районов и областей, работают во много раз хуже местных рабочих, а к технике подчас относятся варварски. Это от того, сделал он вывод, что ограниченный еще у людей горизонт сознания. «А как вы думаете,— спросили его,— если механизаторы вашего хозяйства окажутся в роли шефов и поедут в другую область, не обнаружат ли они ту же безответственность, которая так справедливо вас возмущает?» — «Может, и обнаружат»,—сказал наш собеседник. Значит, все-таки первопричину надо искать не в сознании, а в постановке самого дела, в том, насколько разумно, ответственно организовано сельскохозяйственное производство, насколько, помимо всего прочего, в ходе организации учитывается реальный уровень сознания работников, включая и тот немаловажный факт, что в чужом совхозе люди обычно работают хуже, чем в своем.

С другой стороны, нравственно воспитующее воздействие практики может быть различным — и возвышающим и разлагающим. Осуществляемая в настоящее время реформа общеобразовательной и профессиональной школы призвана, как известно, углубить связь школы с жизнью, обучения с производством. Такая перестройка имеет для нравственной закалки, формирования социалистической идейной убежденности подрастающего поколения исключительное значение. Очень важно при этом, чтобы всесторонние связи со школой, шефство над ней устанавливали в первую очередь передовые производственные коллективы, производственно-технологический уровень которых, организация труда, дисциплина, моральная атмосфера — все оказывало бы благотворное воздействие на школьников. Ведь не секрет, что есть у нас еще предприятия, состояние дел в которых, мягко говоря, заставляет желать лучшего. Контакты с ними школы могут оказать нежелательное, если не деформирующее, воздействие на неокрепшие тела и души подростков. Чтобы практика, среда, объективные обстоятельства стали источником морального роста людей,

они сами должны нести в себе моральное начало. Воспитатель сам должен быть воспитан.

Получается что-то вроде парадокса: мораль формируется в практической, предметной деятельности, а для этого сама практическая, предметная деятельность должна быть моральной. Речь, собственно, идет о частном случае давно известного круга в теории воспитания: среда, обстоятельства изменяют людей, а люди изменяют среду, обстоятельства. Классики марксизма-ленинизма а дали решение данного противоречия, открывшее совершенно новые (непросветительские) перспективы коммунистического воспитания. Изменение человека и изменение обстоятельств, говорил К. Маркс, есть единый в своей основе процесс, который может быть понят как революционная практика'. Применительно к нашей теме можно сказать так: практика оказывает нравственно возвышающее воздействие на того, кто сам стремится нравственно возвысить практику, кто, следовательно, включен в такую практику, которая имеет целью расширение, углубление нравственного содержания самих реальных общественных отношений,— коммунистическую практику.

Как же в свете данного принципиального вывода «работает» проведенное нами разграничение понятий морали и нравственности? Коммунистически активная жизненная позиция личности обязывает ее подходить к достигнутому уровню общественного развития критически, мерить сегодняшний день высокими нормами коммунистического идеала. Демокрит советовал индивиду сравнивать свою жизнь не с теми, кто живет лучше, а с тем и, кто живет хуже2, то есть смотреть не вперед, а назад. Это хороший совет для тех, кто стремится к душевному покою и желает обрести его вне активной практической деятельности, кто хочет прожить тихо, незаметно. А если человек не потерял надежду, перефразируя слова поэта, планету для счастья переоборудовать, то он должен поступать как раз противоположным образом: равняться на лучшие образцы, культивировать в себе внутреннее беспокойство за состояние мира, подходить к настоящему с точки зрения будущего. В этом смысле его жизненная позиция должна характери-

' См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 265.

2 Если рассматривать это утверждение Демокрита вне общемировоззренческого контекста, как частную практическую рекомендацию, то она имеет определенный разумный смысл, в частности позволяет генерировать положительные эмоции и в целом поддерживать оптимистический настрой.

зоваться принципиальной критичностью, взглядом как бы с некоторой высоты. Он не должен принимать, оправдывать практически целесообразные действия (даже свои собственные), нравы, общественные привычки в той части, в какой они противоречат требованиям коммунистической человечности, уподобляясь в этом отношении античному мудрецу, который схож с толпой в том, что он практически совершает, но отличается от нее в том, как он совершенное оценивает. Это и есть моральная позиция, которая постоянно держит совесть настороже. Однако взгляд на действительность с высоты не должен быть ее снобистским отрицанием. Коммунистическая моральность тем отличается, скажем, от позиции стоического мудреца, что она является критикой действительности от имени действительности и в рамках самой действительности. Критика эта носит практический характер и совпадает с деятельностью, направленной на расширение, углубление гуманистических возможностей человека и общества, на коммунистическое возвышение самой практики, самих нравов. Каждое действие, нацеленное на то, чтобы «человеческому обществу подняться выше, избавиться от эксплуатации труда» ', и есть точка встречи идеала с действительностью, должного с сущим, морали с нравственностью.

Таким образом, мораль как идеальная форма существования человечности, коммунистической общности, нацеливает на революционно-критическое отношение к практике межчеловеческих отношений, прежде всего к уровню своего собственного человеческого развития. Нравственность как гуманистическая мера нравов нацеливает на то, чтобы не ограничиваться моральным негодованием, а переводить его в реальные формы практической деятельности. В норме (в оптимальном варианте) моральное сознание и нравственность при социализме существуют в их взаимном тяготении друг к другу: нравственность стремится возвыситься до уровня морали, мораль стремится закрепиться в нравах, сбросить с себя «шелуху» идеального. Они совпадают в реальной, живой практике борьбы за коммунизм.

' Ленин В. И. Полн. собр. соч, т. 41, с. 313.

ИСКУССТВО

Вопрос о том, что такое искусство, или, иначе говоря, о происхождении, социальной сущности и специфике художественного творчества, каждая эпоха ставит и решает по-своему, применительно к своим условиям и потребностям. Неубывающий интерес к этому «классическому» вопросу можно было бы объяснить тем, что сложные, многозначные по своему смыслу понятия типа «культура» или «искусство» вообще трудно определимы и вряд ли могут быть когда-либо раскрыты с исчерпывающей полнотой и убедительностью. Однако это вполне резонное соображение нисколько не сдерживает все новых попыток получить ответ на этот вопрос.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.