Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм

Илья Петрович Ильин.

Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа

Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм

Илья Петрович Ильин. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа

Илья Ильин

ОТ ИСТОКОВ ДО КОНЦА СТОЛЕТИЯ

ЭВОЛЮЦИЯ НАУЧНОГО МИФА

ИЛЬИН Илья Петрович. ПОСТМОДЕРНИЗМ от истоков до конца столетия: эволюция

научного мифа.

Москва: Интрада. 1998.

Новая книга Ильи Ильина продолжает его работу "Постструктурализм.

Деконструктивизм. Постмодернизм" (Интрада: 1996), составляя с ней

дилогию о постмодерне. Если в первой книге автор расматривает в

общих чертах концептуальный материал, послуживший основой по-

стмодернизма, то в новой работе углубленно-исторически исследован

сам постмодернизм в тридцатилетней перспективе своего существова-

ния. В новой книге на первый план выдвинуты психологические тео-

рии Жака Лакана и их восприятие теоретиками постмодерна, левый

деконструктивизм, английский постструктурализм, теории

"социального текста" и "культурной критики", феминизм,

"необарочность" современной культуры, новая театральная культура

(и, соответственно, театральность как свойство современного мира), а

также вопрос о "начале и конце" постмодерной эпохи -- проблема ее

исторических границ, ее исчерпанности и открываемых ею новых

перспектив.

Посвящается моей матери

Вместо предисловия: ХИМЕРА ПОСТМОДЕРНА

Существуют ли химеры? Наука не отводит им места даже

среди оживших чудовищ парка юрского периода -- но зато их

охотно могла бы приютить одна из тех фантазийных классифика-

ций, которые так любил разыскивать в архивах исторических

курьезов великий ироник двадцатого века Борхес, подрывавший,

как пишет Фуко, "устойчивость и надежность нашего тысячелет-

него опыта Тождественного и Иного" (41, с. 28). В такой клас-

сификации -- цитирую по ритуальной книге современной мысли,

"Словам и Вещам" Мишеля Фуко, -- Борхес ссылается на

"некую китайскую энциклопедию", где говорится, что "животные

подразделяются на: а) принадлежащих Императору, б) баль-

замированных, в) прирученных, г) молочных поросят, д) сирен,

е) сказочных, ж) бродячих собак, з) включенных в нашу класси-

фикацию, и) буйствующих, как в безумии, к) неисчислимых,

л) нарисованных очень тонкой кисточкой из верблюжьей шерсти,

м) и прочих, н) только что разбивших кувшин, о) издали кажу-

щихся мухами" (там же).

Именно в такой классификации химеры и могут обрести свое

достойное место, и не только как сказочные существа, подарен-

ные нам "буйным, как в безумии" воображением древних греков,

но и как вечно сопровождающие человека причудливые порожде-

ния его фантазии, где реальное и нереальное переплелись на-

столько тесно, что никакой скальпель аналитической мысли не

способен рассечь их на зерна неоспоримой мысли и плевелы до-

сужих вымыслов. Ибо так устроена человеческая мысль (хорошо

этo или дурно, вопрос иной: в рамках данной работы проблема

4 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

повышенной сослагательности русского менталитета с его посто-

янным стремлением переоценивать реальность прошлого и на-

стоящего с точки зрения предположительного не рассматривает-

ся): любое явление неизбежно сопровождается длинным шлейфом

интерпретаций и окутано туманной аурой исторического коллек-

тивного бессознательного, укорененного в символико-

мифологизирующей природе человеческого сознания. И в этом

смысле химеры были, есть и, очевидно, будут всегда -- и не

только в виде ужасающих своей ненормальностью призраков,

"снов разума", косвенно напоминающих о вытесненных в бессоз-

нательное страхах дня, но и как феномены культуры и цивилиза-

ции, наглядные в своей настойчивой осязательности.

Химера сама по себе, конечно, плод фантазии, но ее скульп-

турное изображение вполне реально. История человечества, пол-

ная религиозных и просто завоевательных войн, к сожалению,

слишком хорошо знает, насколько реальны могут быть последст-

вия, казалось бы, совершенно химерических представлений о пра-

ве на господство в той или иной его форме. И все же без химер,

прочно укорененных в самом способе человеческого мышления,

человечество обходиться не может.

У древних греков "химайра" (ximaipa) была сначала всего

лишь козой, которая затем то ли по злобности характера, то ли от

нестерпимого зуда эллинского воображения превратилась в басно-

словное огнедышащее чудовище с головой льва, туловищем козы

и хвостом дракона. Гомер в мудрой своей простоте культурного

первопроходца описывал ее довольно незамысловато: "Лев голо-

вою, задом дракон и коза серединой" (Илиада, V, 181, перевод

Н. Гнедича). Поскольку под драконом греки понимали змею, то

позднейшие скульпторы превращали конец хвоста в голову змеи,

а на плечи громоздили рогатую голову козы. Самое же впечат-

ляющее описание Химеры дал Гесиод, описывая, как Ехидна,

забеременевшая от Тифона, "разрешилась ... изрыгающей пламя,

Мощной, большой, быстроногой Химерой с тремя головами:

Первою -- огненного льва, ужасного видом. Козьей -- другою,

а третьей -- могучего змея-дракона. Спереди лев, позади же

дракон, а коза в середине; Яркое, жгучее пламя все пасти ее из-

вергали" (Теогония, 319-324). Химера обитала в малоазиатской

Ликии, где и была убита народным героем Коринфа Беллеро-

фонтом. Будучи сестрой не менее примечательных созданий --

двуглавого пса Ортра, девятиголовой Лернейской Гидры и других

устрашающих существ, в основном ставших жертвами героических

деяний Геракла, -- Химера оказалась живучее их всех, живучее

ХИМЕРА ПОСТМОДЕРНА 5

даже и Лернейской Гидры, у который вместо отрубленной головы

вырастали две. Химера как существо, обладающее природой фан-

тазма, имеет, если верить Фрейду, своей основой не материаль-

ную, а психическую реальность, гипотетически принадлежащую

так называемой "первофантазии" -- явлению, выходящему за

рамки индивидуального опыта и наследуемого генетически. Как

писал Фрейд в "Толковании сновидений", "сталкиваясь с бес-

сознательными желаниями в их наиболее четком и истинном вы-

ражении, мы вынуждены будем утверждать, что психическая

реальность -- это особая форма существования, которую нельзя

смешивать с материальной реальностью" (34, с. 552).

Об одной из таких химер я и хотел бы, без какой-либо пре-

тензии на лавры первооткрывателя, поговорить в этой книге. Имя

ее -- постмодернизм. Химеричность постмодерна обусловлена

тем, что в нем, как в сновидении, сосуществует несоединимое:

бессознательное стремление, пусть и в парадоксальной форме, к

целостному и мировоззренчески-эстетическому постижению жиз-

ни, -- и ясное сознание изначальной фрагментарности, принци-

пиально несинтезируемой раздробленности человеческого опыта

конца XX столетия. Противоречивость современной жизни тако-

ва, что не укладывается ни в какие умопостигаемые рамки и по-

неволе порождает, при попытках своего теоретического толкова-

ния, не менее фантасмагорические, чем она сама, объяснительные

концепции. Едва ли не самой влиятельной из таких концеп-

ций-химер и является постмодернизм. Родившись вначале как

феномен искусства и осознав себя сперва как литературное тече-

ние, постмодернизм затем был отождествлен с одним из стили-

стических направлений архитектуры второй половины века, и уже

на рубеже 70-х -- 80-х годов стал восприниматься как наиболее

адекватное духу времени выражение и интеллектуального, и эмо-

ционального восприятия эпохи.

Сходство постмодерна с его греческим прототипом, пожалуй,

нагляднее всего просматривается в его литературной практике,

ибо типовое произведение постмодернизма всегда по своей сути

представляет собой высмеивание, варьирующееся от снисходи-

тельной иронии до желчного трагифарса, трех одинаково непри-

емлемых для него форм эстетического опыта: модернизма, реа-

лизма и массовой культуры; подобно древней химере, постмодерн

грозно рьхчит на растиражированные шаблоны высокого модер-

низма, бодает идею реалистического мимесиса и своим ядовитым

хвостом злобно жалит жанровые штампы развлекательного чтива

и Других форм индустрии развлечений.

6 ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Возникнув как рефлексия на новые явления в сфере искусст-

ва, постмодернизм постепенно превратился в специфическую фи-

лософию культурного сознания современности и в поисках теоре-

тической основы обратился к концепциям постструктурализма.

Становление и развитие постмодернизма с 70-х годов до его со-

временного состояния и составляет предмет настоящей книги. В

этом плане она является продолжением моего предыдущего ис-

следования " Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодер-

низм" (М.: Интрада. 1996), если не просто вторым его томом. В

новой книге я рассматриваю именно постмодернизм в тридцати-

летней перспективе его существования, а весь тот концептуальный

материал, который послужил для него основой (в том числе пост-

структурализм и деконструктивизм), рассматривается не как в

себе самоценный, что имело место в первой книге, а с точки зре-

ния его влияния на облик постмодерна. Это привело и к измене-

нию общей концептуальной канвы книги: на первый план выдви-

нуты проблема хронологии постмодерна, психологические теории

Жака Лакана и их восприятие теоретиками постмодерна, феноме-

ны левого деконструктивизма, английского постструктурализма,

феминизма, "необарокко", театральной культуры (и, соответст-

венно, "театральности" современной культуры как ее отличитель-

ного свойства).

Первый раздел во многом носит вводный характер: в нем

дается краткая характеристика основных общетеоретических ком-

понентов и этапов вызревания постмодерна в рамках методологи-

ческих предпосылок постструктурализма.

Во втором разделе рассматривается один из самых спорных

вопросов истории постмодернизма -- вопрос о размежевании его

постструктуралистской основы со структурализмом, осложненный

тем, что, несмотря на весь негативный пафос по отношению к

своему предшественнику, постмодернизм обязан ему не только

происхождением, но и многими общими методологическими уста-

новками.

С третьего раздела начинается вторая глава книги, где гово-

рится об усвоении и переосмыслении постмодернизмом различных

версий деконструктивистской практики. Открывается вторая глава

анализом концепций Жака Лакана и их восприятия постмодерной

мыслью. Лакановская концепция языкового сознания оформилась

впоследствии в самый, пожалуй, характерный постулат постмо-

дернистской теории -- в постулат о нарративности, повествова-

тельности человеческого сознания -- одну из самых модных, если

не навязчивых фантасциентем современной культурологии.

ХИМЕРА ПОСТМОДЕРНА 7

Четвертый и пятый разделы посвящены американскому ле-

вому деконструктивизму, английскому постструктурализму и фе-

минизму. Первые два в значительной степени предопределяли

теоретические пристрастия 80-х годов в сфере гуманитарных на-

ук; что же касается феминизма, то он по-прежнему остается од-

ним из наиболее влиятельных факторов интеллектуальной жизни

современного западного общества и как крупномасштабное явле-

ние социально-культурного порядка выходит далеко за пределы

своих постструктуралистских и постмодернистских аспектов. В

целом эти главы заполняют ту лакуну предыдущей книги, где об

этих направлениях было лишь только заявлено (27, с. 195-197).

В трех разделах последней главы я пытаюсь охарактеризо-

вать облик постмодерной культуры так, как она существовала в

течение последнего десятилетия и существует на настоящий мо-

мент; я рассматриваю ее в ракурсах, которые представляются мне

наиболее значимыми: речь пойдет о ее двусмысленных отношени-

ях отталкивания-притяжения с массовой культурой и о тех ее осо-

бых чертах, которые охватываются понятиями "необарокко" и

"театральность ".

Культурное сознание любой эпохи, принимаемое большинст-

вом современников как нечто само собой разумеющееся, тем не

менее никогда не дается им в виде абсолютно ясной для них са-

мих и непротиворечивой системы идей. Но вряд ли оно дается в

полной ясности и тем, кто усомнился в его очевидности, -- фило-

софам и культурологам, "критикам" собственной современности:

пытаясь объяснить механизмы функционирования современного

им культурного бессознательного, они лишь дополняют новыми

красками миф своей эпохи -- ту совокупность представлений,

которая кажется очевидной, но не дает прояснить свои основы.

Так, руками ученых, эпоха создает миф собственного самообъяс-

нения -- и чем призрачнее, химеричнее эпоха, тем фантастичнее

этот миф. Едва ли не самому причудливому из таких научных

мифов, за тридцать лет существования уже не раз удивлявшему

капризами своей эволюционной траектории, и посвящена данная

работа.

ГЛАВА I. РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

"Он приходит сверху". Пауль Клее

К ВОПРОСУ ОБ ИСТОКАХ

В настоящем исследовании предпринята попытка проследить

процесс возникновения того странного смешения литературы, кри-

тики и философии, которое столь характерно для

"постмодернистской чувствительности" конца XX в., когда писа-

тели на страницах своих произведений рассуждают о теории его

возникновения, а теоретики литературы и философы утверждают,

что только беллетристическими, художественными средствами

способны достичь своих специфически научных целей. Собствен-

но, главным и основным предметом исследования и является этот

феномен проникновения во все сферы гуманитарной мысли (и

даже научно-естественной) от философии и психологии до науч-

но-критической деятельности чисто художественного способа

мышления, когда любой научный анализ начинает оформляться по

законам художественного творчества, как "нарратив", т. е. рас-

сказ со всеми его свойствами и признаками беллетризированного

повествования.

Как и в предыдущей книге, здесь обосновывается существо-

вание единого комплекса представлений -- постмодернизма, де-

конструктивизма и постструктурализма. Этот комплекс представ-

ляет собой влиятельное интердисциплинарное по своему характеру

идейное течение в современной культурной жизни Запада, про-

явившееся в различных сферах Гуманитарного знания и связанное

определенным единством философских и общетеоретических

предпосылок и методологии анализа. Теоретической основой

этого комплекса являются концепции, разработанные главным

образом в рамках французского постструктурализма такими его

представителями, как Ж. Лакан, Ж. Деррида, М. Фуко,

М.-Ф. Лиотар и др. Привлечение постструктуралистами для де-

монстрации своих положений и постулатов прежде всего литера-

турного материала обусловило значительную популярность их

ГЛАВА I

идей среди литературоведов и породило феномен деконструкти-

визма, который в узком смысле этого термина является теорией

литературы и специфической практикой анализа художественных

произведений, основанных на общетеоретических концепциях

постструктурализма.

Национальные различия в терминологии

Однако, несмотря на почти тридцатилетнее существование

постструктурализма и двадцатилетнее -- деконструктивизма,

в современной западной специ-

альной литературе наблюдается существенный разнобой в содер-

жательной характеристике этих терминов, которые очень часто

употребляются как синонимы. Так, в США, где деконструкти-

визм впервые оформился как особая школа в литературоведении,

резко противопоставившая себя остальным литератур-

но-критическим направлениям (в лице так называемой Йельской

школы деконструктивизма), большинство исследователей предпо-

читают применять термин "деконструктивизм", даже когда речь

идет о явно общетеоретических постструктуралистских предпо-

сылках литературоведческих деконструктивистских концепций. В

Великобритании, наоборот, сторонники этой новой теоретической

парадигмы за редким исключением называют себя постструктура-

листами, а в ФРГ иногда употребляют термин "неострук-

турализм".

Тем не менее основания для отождествления постструктура-

лизма и деконструктивизма вполне реальны, поскольку

"герменевтический" и "левый" американский деконструктивизм

по своим общеметодологическим ориентациям гораздо ближе

постструктуралистским установкам и постоянно выходит за пре-

делы чисто литературоведческой проблематики.

Несколько позднее, на рубеже 70 -- 80-х годов, выявились

общемировоззренченские и методологические параллели, а затем и

генетическое родство также и между постструктурализмом и по-

стмодернизмом. Оформившись первоначально как теория искус-

ства и литературы, пытавшаяся освоить опыт различных неоа-

вангардистских течений за весь период после второй мировой

войны и свести их к единому идейно-эстетическому знаменателю,

постмодернизм со второй половины 80-х годов стал осмысляться

как явление, тождественное постструктурализму (или, по крайней

мере, как наиболее адекватно описываемое теориями постструкту-

рализма), вплоть до того, что в новейших исследованиях

М. Сарупа, С. Сулейман, В. Вельша и др. (261, 271, 246)

РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

постструктурализм и постмодернизм характеризуются практически

как синонимические понятия.

Постмодернизм как межнациональный синтез

Необходимо различать пост-

модернизм как художественное

течение в литературе (а также

других видах искусства) и по-

стмодернизм как теоретическую

рефлексию на это явление, т. е.

как специфическую искусствоведческую методологию, позволяю-

щую говорить о существовании особой критической школы или

направления и в этом смысле отождествляемую с постструктура-

лизмом. Постмодернистская критика только тогда и обрела свое

место среди других ныне существующих школ, когда вышла за

пределы выявления и фиксации специфических признаков литера-

турного направления постмодернизма и стала применять вырабо-

танную ей методику разбора и оценки постмодернистских текстов

к художественным произведениям самых различных эпох.

Вся история этого влиятельного комплекса представлений

(постструктурализма, деконструктивизма, постмодернизма) свиде-

тельствует о том, что он является результатом активного творче-

ского взаимодействия различных культурных традиций. Так, пе-

реработанное во французском структурализме теоретическое на-

следие русского формализма, пражского структурализма и новей-

ших по тем временам достижений структурной лингвистики и

семиотики было затем переосмыслено в постструктуралистской

доктрине в середине 60-х -- начале 70-х годов в работах

Ж. Дерриды, М. Фуко, Р. Барта, Ю. Кристевой, Ж. Делеза,

Ф. Гваттари и Р. Жирара. Возникновение постструктурализма

как определенного комплекса идей и представлений мировоззрен-

ческого порядка, а затем и соответствующих ему теорий искусства

и литературы было связано с кризисом структурализма и актив-

ной критикой феноменологических и формалистических концеп-

ций. К тому же времени относится и появление во Франции пер-

вых опытов по деконструктивистской критике, самым примеча-

тельным из которых явился "S/Z" (1970) Ролана Барта (11).

Если первоначально постструктурализм рассматривался как

чисто французское явление, поскольку для обоснования своей

сущности и специфики опирался почти исключительно на матери-

ал французской национальной культуры, то к концу 70-х годов

он превратился в факт общемирового (в рамках всей западной

культуры) значения, породив феномен американского деконструк-

ГЛАВА I

тивизма, укорененного прежде всего в своеобразии национальных

традиций духовно-эстетической жизни США.

В свою очередь, происходивший в США и Западной Евро-

пе, но уже в сфере деконструктивистских представлений, пере-

смотр практически всего западного послевоенного искусства (и

определение его как искусства постмодернизма) был осмыслен

прежде всего во Франции в работах Ж.-Ф. Лиотара и лишь по-

сле этого получил окончательное оформление в трудах американ-

ских исследователей И. Хассана и М. Заварзаде. На основе

обобщений этих ученых и произошло становление специфической

философии постмодернизма, исходящей из убеждения в существо-

вании единого постструктуралистско-постмодернистского комплек-

са представлений и установок (в трудах В. Вельша,

Ж. Бодрийара, Ф. Джеймсона и др.).

Это было вызвано также и тем обстоятельством, что, офор-

мившись первоначально в русле постструктуралистских идей, этот

комплекс стал развиваться в сторону осознания себя как филосо-

фии постмодернизма. Тем самым он существенно расширил как

сферу своего применения, так и воздействия. Дело в том, что

философский постмодернизм стал сразу претендовать как на роль

общей теории современного искусства в целом, так и наиболее

адекватной концепции особой постмодернистской чувствительно-

сти как специфического постмодернистского менталитета. В ре-

зультате постмодернизм начал осмысляться как выражение духа

времени во всех сферах человеческой деятельности: искусстве,

социологии, науке, экономике, политике и пр.

Хотя все ученые, как активно пропагандирующие этот ком-

плекс, так и просто захваченные его влиянием, используют более

или менее единый понятийный аппарат и аналитический инстру-

ментарий вплоть до того, что не всегда можно с достаточной сте-

пенью логического обоснования провести линию разграничения

между, например, постструктуралистом и деконструктивистом, с

одной стороны, или деконструктивистом и постмодернистом -- с

другой, тем не менее внутри общего постструктуралист-

ско-постмодернистского комплекса существуют отдельные течения

или группы критиков с ярко выраженными идей-

но-теоретическими и эстетическими ориентациями, существенно

отличающимися друг от друга. Наличие подобного рода разногла-

сий и позволяет в большинстве случаев выделять как собственно

постструктуралистов, деконструктивистов, постмодернистов, так и

отдельные школы или направления, например, явственно обозна-

чившиеся внутри американского деконструктивизма.

РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

Как уже отмечалось, общетеоретические предпосылки основ-

ных представлений этого комплекса были заложены в концепциях

постструктурализма. Постструктурализм, если рассматривать его

в целом, выступил как широкое идейное течение западной гума-

нитарной мысли, оказывающее в последнюю треть века сильней-

шее влияние на гуманитарное сознание Западной Европы и

США. Свое название он получил потому, что пришел на смену

структурализму как целостной системе представлений и явился

своеобразной его самокритикой, а также в определенной мере

естественным продолжением и развитием изначально присущих

ему тенденций. Постструктурализм характеризуется прежде всего

негативным пафосом по отношению ко всяким позитивным знани-

ям, к любым попыткам рационального обоснования феноменов

действительности, и в первую

очередь культуры.

Универсализм как "маска догматизма"

Так, например, постструкту-

ралисты рассматривают концеп-

цию "универсализма", т. е. лю-

бую объяснительную схему или

обобщающую теорию, претендующую на логическое обоснование

закономерностей мира действительности, как "маску догматизма",

называя деятельность подобного рода проявлением "метафизики",

которая служит главным предметом их инвектив и под которой

они понимают принципы причинности, идентичности, истины и т.

д. Столь же отрицательно они относятся к идее роста или про-

гресса в области научных знаний, а также к проблеме социаль-

но-исторического развития. Более того, сам принцип рациональ-

ности постструктуралисты считают проявлением "империализма

рассудка", якобы ограничивающего спонтанность работы мысли и

воображения, и черпают свое вдохновение в бессознательном.

Отсюда и проистекает то явление, которое исследователи пост-

структурализма называют "болезненно патологической заворо-

женностью" (morbid fascination, по выражению М. Сарупа)

(261, с. 97) его представителей иррационализмом, неприятием

концепции целостности и пристрастием ко всему нестабильному,

противоречивому, фрагментарному и случайному.

Таким образом, постструктурализм проявляется прежде всего

как утверждение принципа методологического сомнения по отно-

шению ко всем позитивным истинам, установкам и убеждениям,

существовавшим и существующим в западном обществе и приме-

няющимся для его легитимации, т. е. самооправдания и узакони-

вания. В самом общем плане доктрина постструктурализма --

ГЛАВА I

это выражение философского релятивизма и скептицизма,

"эпистемологического сомнениям, являющегося по своей сути тео-

ретической реакцией на позитивистские представления о природе

человеческого знания.

Критика метафизического дискурса и критика языка

Выявляя во всех формах ду-

ховной деятельности человека

признаки "скрытой, но вездесу-

щей" (cachee mais omnipresente)

метафизики, постструктуралисты

выступают прежде всего как

критики "метафизического дис-

курса". На этом основании со-

временные западные классификаторы философских направлений

относят постструктурализм к общему течению "критики языка"

(la critique du langage), в котором соединяются традиции, веду-

щие свою родословную от Г. Фреге (Л. Витгенштейн,

Р. Карнап, Дж. Остин, У. В. О. Куайн), с одной стороны, и от

Ф. Ницше и М. Хайдеггера (М. Фуко, Ж. Деррида) -- с

другой. Если классическая философия в основном занималась

проблемой познания, т. е. отношениями между мышлением и ве-

щественным миром, то практически вся западная новейшая фило-

софия переживает своеобразный "поворот к языку" (a linguistic

turn), поставив в центр внимания проблему языка, и поэтому

вопросы познания и смысла приобретают у них чисто языковой

характер. В результате и критика метафизики принимает форму

критики ее дискурса или дискур-

сивных практик, как у Фуко.

Знание как продукт

Так, для Фуко знание не

может быть нейтральным или

объективным, поскольку всегда

является продуктом властных

отношений. Вслед за Фуко постструктуралисты видят в совре-

менном обществе прежде всего борьбу за "власть интерпретации"

различных идеологических систем. При этом "господствующие

идеологии", завладевая индустрией культуры, иными словами,

средствами массовой информации, навязывают индивидам свой

язык, т. е., по представлениям постструктуралистов, отождеств-

ляющих мышление с языком, навязывают сам образ мышления,

отвечающий потребностям этих идеологий. Тем самым господ-

ствующие идеологии якобы существенно ограничивают способ-

ность индивидуумов осознавать свой жизненный опыт, свое мате-

риальное бытие. Современная индустрия культуры, утверждают

Р0ЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

постструктуралисты, отказывая индивиду в адекватном средстве

для организации его собственного жизненного опыта, тем самым

лишает его необходимого языка для понимания (в терминах пост-

структуралистов -- "интерпретации") как самого себя, так и ок-

ружающего мира.

Таким образом, язык рассматривается не просто как средст-

во познания, но и как инструмент социальной коммуникации,

манипулирование которым господствующей идеологией касается

не только языка наук (так называемых научных дискурсов каж-

дой дисциплины), но главным образом проявляется в "деградации

языка" повседневности, служа признаком извращения человече-

ских отношений, симптомом "отношений господства и подавле-

ния". При этом ведущие представители постструктурализма

(такие, как Деррида и Фуко), продолжая традиции Франкфурт-

ской школы Kulturkritik, воспринимают критику языка как кри-

тику культуры и цивилизации.

Привлекательность постструктурализма

Причины, по которым об-

щефилософские идеи постструк-

турализма оказались столь при-

влекательными для современного

литературоведения, обусловлены

рядом факторов. Во-первых, все основные представители пост-

структурализма (Ж. Деррида, Ж. Делез, Ф. Гваттари, М. Фуко,

Ж. Лакан, Р. Барт, Ю. Кристева), что, кстати, очень характер-

но вообще для теоретической мысли конца XX в., активно ис-

пользуют художественную литературу для доказательства и де-

монстрации своих гипотез и выводов. В этом отношении пост-

структурализм, о чем уже говорилось выше, находится в общем

русле той тенденции научного мышления современности, для ко-

торого изящная словесность стала испытательным полигоном для

разного рода концепций философского, культурологического, со-

циологического и даже научно-естественного характера.

Во-вторых, сама специфика научного мышления, заостренного на

языковых проблемах и апеллирующего не к языку логического и

строго формализованного понятийного аппарата, а к языку интуи-

тивно-метафорических, поэтически многозначных понятий, вызы-

вала повышенный интерес к проблематике литератур-

но-художественного свойства. И, наконец, в-третьих, при таком

подходе литературоведение, со своей стороны, перестает быть

только наукой о литературе и превращается в своеобразный спо-

соб современного философствования.

ГЛАВА I

В связи с этим резко изменились роль и функция литерату-

роведения как науки. С одной стороны, оно начало терять свою

специфику, традиционный набор признаков и параметров, харак-

терных лишь только для него как строго специализированной

дисциплины тем и объектов исследования, а также привычный

понятийный аппарат и аналитический инструментарий. Литерату-

роведение стало размываться, превращаться в интердисциплинар-

ную науку без четко сформулированного и определенного предме-

та изучения.

Разумеется, речь не идет обо всем современном западном

литературоведении, а лишь о наиболее характерных тенденциях

его теоретического обоснования. И еще одно немаловажное заме-

чание. Уход в философское теоретизирование гораздо характернее

для французских философов-литературоведов, нежели для их за-

океанских коллег. Но даже и у последних практически любой

анализ художественного произведения volens nolens, как правило,

имеет тенденцию превращаться в философские рассуждения о

познаваемости (вернее, о непознаваемости) мира, о специфиче-

ской природе языка и ненадежности знания, получаемого с его

помощью. Фактически основные теоретики деконструктивизма

(например, П. де Ман, Г. Блум, X. Миллер) не столько анали-

зируют художественные тексты, сколько стремятся выявить их

скрытый алогизм, обусловленный риторической природой языка.

Да к тому же не следует забывать, что деконструктивизм не при-

знает существования отдельного текста как такового, его привер-

женцы вообще изучают не тексты, а "интертекстуальность".

Разумеется, приоритет общетеоретических интересов у осно-

воположников постструктурализма и деконструктивизма не ис-

ключает наличия примерных, образцовых анализов отдельных

текстов, моделирующих основные принципы "нового подхода" к

произведению, как у первопроходцев этого течения, так и прежде

всего у большой массы критиков, захваченных этим движением и

составляющих, условно говоря, его нижний эшелон. Как уже от-

мечалось, даже и эти анализы во многом сохраняют абстракт-

но-теоретический характер, хотя справедливости ради необходимо

сказать, что это больше является достоянием скорее французских,

нежели американских критиков, у которых гораздо заметнее пре-

обладание практических интересов к скрупулезному словес-

но-текстуальному анализу в духе традиций "тщательного прочте-

ния" "новой критики".

РОЖДЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ

Четыре направления критики структурализма

В философско-методологи-

ческом плане теория постструк-

турализма развивалась как кри-

тика структурализма, которая

велась по четырем основным направлениям:

проблемам структурности, знаковости, коммуни

кативности и целостности субъекта.

Следует отметить, что критика концепции целостного субъекта

была осуществлена в значительной мере уже в рамках структура-

лизма и в теории постструктурализма получила лишь свое оконча-

тельное завершение.

Если попытаться осмыслить, каков же был общий итог

столь, казалось бы, разных подходов и предлагаемых схем и тео-

рий Ж. Дерриды, Ю. Кристевой и Р. Барта с семиотической

точки зрения, то постструктуралистская подоплека обнаружится

прежде всего в разрушении традиционной структуры знака. В

первую очередь эти попытки были направлены на размывание

замкнутости, внутренней закрытости знака (знаменитое понятие

cloture, вокруг которого развернулись споры в конце 60-х --

начале 70-х годов) по отношению к другим знакам, способности

означающего прямо, непосредственно и полно репрезентировать,

представлять обозначаемое им явление.

"Знакоборчество"; "скользящее означающее" Лакана

Прежде всего была пред-

принята попытка дезавуалироватъ

традиционную структуру знака,

-- то, что Р. Барт по аналогии с

иконоборчеством назвал "знако-

борчеством" (58, с. 271). Пер-

вым против соссюровской кон-

цепции знака выступил в 50-х годах Ж. Лакан, отождествив

бессознательное со структурой языка, и заявил, что "работа сно-

видений следует законам означающего" (206, с. 116). Он утвер-

ждал, что означающее и означаемое образуют отдельные ряды,

"изначально разделенные барьером, сопротивляющимся обозначе-

нию" (207, с. 149). Тем самым Лакан фактически раскрепостил

означающее, освободив его от зависимости от означаемого, и ввел

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: