Сделай Сам Свою Работу на 5

С. Курбатское Балахтинской волости (1868 г.). «Рассыльный О. Третьяков: Поведения хорошего, имеет семейство, домохозяйство, скотоводство и хлебопашество. В штрафах, под следствием и судом не был».





Любое явление сельской жизни в условиях патриархальной замкнутости сопровождалось соответствующими «меткими» выражениями, часто нравоучительного характера. Воспроизводимые вновь и вновь в подобных ситуациях, выражения становились отточенными афористическими, стереотипными выражениями. «Фразы, однажды сказанные, не теряются», — писал Г. Н. Потанин. Как же метки, мудры, глубокомысленны и назидательны они — хра­нители традиций:

Послушливый человек бысть паче потимка.

(Потимок — шалун, насмешник).

С первого мая и самая ленивая соха в ход идет.

Пот да труд все перетрут.

Гульба да игра - не ведут до добра.

Красна пава перьем, красна жена мужем.

Выбирай лошадь от природы, а человека от дому.

Хоть худонька, да голубонька.

Не приданным жить, а богоданным.

Учи жену без детей, а детей без людей.

С сыном бранись, на печь гребись, с зятем бранись, - за скобу держись.

Добрая слава лежит, а худая летит.

Из избы в избу сор не носят.

Скуп, да в сале пуп.

Общество не осиновый кол, его скоро не сломишь.

Жизнь вести — не вожжой трясти.



Страшна Сибирь слухом, а люди лучше всех живут.

Традиции сибиряков держались на «заветах предков», на постоянном обращении к правилам, по которым жили отцы. «Старики не велели», «Старики говорили...» — это слова-обращения к правилам предков. Традиции выражались и в четко очерченном круге ритуалов, обрядов.

Комплекс неписаных правил, норм поведения, моральных принци­пов закреплялся с раннего возраста хранителями традиций — стариками, «всевидящим оком» общественного мнения и общественного воспитания. Традиции старожилов воспринимались переселенцами. Ценностные этичес­кие нормы консолидировали общину Особенно ярко влияние традиции на нравственность личности и уровень высоконравственных отношений в «об­ществе» проявилось в помочах.

ПОМОЧИ ПО-СИБИРСКИ

Помочами назывались разнообразные виды работ, выпол­нить которые крестьянин в одиночку не мог, или стремился сделать это в кратчай­шие сроки Помочи известны в России с древности, но если в центральных губерниях страны помочи часто собирались с участием общины и были выражением коллективного менталитета крестьян, то в Сибири они имели существенные особенности.



Во-первых, помочи, по решению схода, были единичными. Так, в «России» работы по оказанию помощи погорельцам, «нуждающимся», в случае внезапной болезни, вдовам, сиротам устраивались как безвозмезд­ные или только за счет «угощения». В Сибири же подобные работы оплачи­вались из общинной казны, общественного «магазина» (амбара), а чаще всего «отрабатывались» на помочах домохозяев — участников работы. Во-вторых, помочи являлись своеобразным мерилом трудолюбия, нравствен­ности человека: если крестьянина-сибиряка переставали приглашать на помочи — это было сигналом о падении его авторитета в «обществе».

В-третьих, сибиряки считали помочи «богоугодным делом». В сознании старо­жила помочи — «принесение трудовой жертвы» Богу, добровольный труд без оплаты в натуральной либо денежной форме. Зато после принесения «трудового подарка» Богу устраивался праздник-угощенье, поэтому помо­чи устраивались, как правило, в воскресные или праздничные дни, когда иные формы работы исключались по православным обычаям. В-четвертых, помочи в Сибири ни в коем случае нельзя считать «благотворительностью», как писал об этом великолепный знаток сибирской жизни А. Макаренко. Практичный сибиряк получал в различной форме — отработочной, угоще­нием или «нравственной оценки» — компенсацию за потерянное для свое­го хозяйства рабочее время.

В сибирских селениях было принято, чтобы хозяин, устраивающий «помочь», «самолично» обходил всех и, приглашая, оговорил все условия труда. Передавать приглашение через других лиц не было принято. Обещав­ший первому домохозяину участие в помочи, другому пригласившему дол­жен быть отказать. Во время работы хозяин кормил помочан, поил лучшим квасом, молоком досыта. Но брать с собой на покос или на жнитво водку или «медовуху» было предосудительно. Хозяин обязан был утром предло­жить помочанам позавтракать и 1—2 раза накормить во время работы. По­этому организация помочи требовала серьезных запасов продуктов, но ра­бочие руки в страдное время и экономия самого времени оправдывали лю­бые расходы.



Во время работы хозяин не имел права торопить помочан, «подго­нять» отстающих, указывать, как работать: хозяин должен был собствен­ным примером воодушевлять всех, вызывать помочан на соревнование. По­мочи превращались в своеобразный коллективный трудовой праздник, ве­селый, с шутками-прибаутками, для молодежи — связанный с мимолет­ными играми. На помочах молодые люди ближе узнавали друг друга; кто как умеет работать, быстро, ловко и заразительно. Поэтому на помочи молодежь старалась и одеться по-праздничному.

Как и на обычных полевых работах, было принято устраивать пере­дышку или послеобеденный отдых. Но, как свидетельствуют ныне пожилые люди, команду ни в коем случае не должен был подавать хозяин, обычно делал это старший по возрасту помочанин.

Вечером хозяин развозил по домам тех, кто по уговору прибыл без лошади. Разъехавшись по домам, люди умывались, переодевались и, немного отдохнув, собирались в доме устроителя помочи. Наступала вторая фаза — праздничная «гулянка». Чем обильнее хозяин угостит работавших односельчан, тем лучше, считалось, удалась помочь. Обычно, праздничное гуляние затягивалось до рассвета. Во многих местах было при­нято катать молодежь ночью на лошадях. И долгими зимними вечерами крестьяне долго вспоминали помочи, особо удавшиеся в прошедшее лето!

По сибирским правилам помочь обязательно нужно было «отхаживать», т.е. если хозяин собрал помочан, он обязан был к каждому из них при необходимости прийти на помочи. На помочах, естественно, работа взрослых не оплачивалась, а вот труд детей, подростков и незамужних деву­шек оплачивался деньгами, которые расходовались по усмотрению самих заработавших. Во время работы, случалось, кто-то мог показать леность, — такого человека переставали приглашать, и нужно было затратить немало усилий, чтобы вернуть положительно отношение односельчан. Этические нормы и традиции сибиряков, воплотившиеся в помочах, выражали как форму взаимопомощи крестьян, так и высокую оценку труда и выраженный индиви­дуализм сибиряков.

Если в трудовых делах «благотворительность была не в чести», то в тех делах, что не считались работой, а относились к повседневным заботам, помощь больному, сироте, немощному, погорельцу или просто «суседу» - она была абсолютно бескорыстной. Беско­рыстная помощь человеку сочеталась с «помочью» по решению схода.

Таким образом, нравственные и трудовые ценности крестьян-общнников, подкреп­ленные православными понятиями «святость», «грех», цементировали «об­щество», служили основой воспроизводства устоявшегося уклада жизни в последующих поколениях старожилов-сибиряков.

СТАРИННЫЕ СИБИРСКИЕ ОБЫЧАИ, ОБРЯДЫ И РИТУАЛЫ

СВАДЬБА.

В условиях монотонности, упорядоченности крестьянской жизни и отдаленности от центральных районов свадьба (и подобные события) пре­вращались в яркое театрализованное представление, драматизированный обряд, венчающий важнейший выбор в жизни молодых людей. Обряд российской свадь­бы, родившийся в глубокой древности, был принесен в Сибирь, но сохра­няя главные сюжетные и структурные компоненты, претерпел определенные изменения.

Молодежь в Сибири, более свободная по духу и нравам, имела воз­можность свободного выбора спутника жизни. Важнейшим условием созда­ния семьи являлась хозяйственная целесообразность. Исследователи отме­чали, что, по документам XVIII — начала XIX вв., невесты часто был старше женихов: семья старалась «заполучить» в дом, прежде всего, работницу.

В Енисейской губернии в ряде мест был распространен обычай фор­мального похищения невесты. М. Ф. Кривошапкин, описывая этот обычай, замечает, что, договорившись по согласию, жених «похищал» невесту. Мать невесты вопрошала при этом: «Как в глаза людям смотреть? В чужой дом, поди, дочь отдаю. Своими руками отдать, что - ли? У нас ей хуже живется? После «похищения», правда, невеста возвращалась (обряд соблюден), а за­тем начинался ритуал сватовства.

Сватунья от имени жениха шла сватать невесту. На первой ступеньке крыльца она говорила: «Как твердо и крепко стоит нога моя, так будет крепко и твердо слово мое. Чтоб что я думаю, то и исполнилось». Станови­лись на ступеньку только правой ногой. Сватать мог и сватовщик. Пройдя в избу, сватунья садилась под матицу, на скамью. «Под матицу не сядешь — в новой семье связи не будет», — говорили в Сибири. Матица дом вяжет, и скамья при этом должна быть продольная, а не поперечная матице, иначе жизнь поперек пойдет!

Сватунья сначала заводила разговор «ни о чем», а потом сообщала: «Я к вам пришла не пировать, не столовать, а с добрым делом, со сватаньем!

У вас невеста, а у меня — жених. Станемте-ка родство заводить!» Отец отправлял мать за загородку, в куть к невесте — дело-то девичье. Невеста в Сибири была вольна выбирать, могла и отказать. Отец в таком случае гово­рил: «Молода ведь, хочет побыть в девках, отцу-матери поработать, ума-разума накопить». Или мог сказать: «Ждите до проку (т. е. через год)». В случае согласия сватунье передавался платок невесты. Все «переговоры» вел отец невесты.

Затем назначался особый день рукобития. В этот день отец, мать жени­ха и сватунья |шли в дом невесты «Удостоверялись», что невеста именно та, что нужна их сыну, и скрепляли рукобитием важное событие. Это был ста­ринный обычай народной «скрепы» серьезного дела. Отцы били по рукам. «Господи, благослови, в добрый час». Молились. Отец благословлял невесту. Затем пили по рюмочке «разъездной», а невеста с подругами проводила ночь «в рыданиях и причитаниях» — пели песни « с упреками и слезами», за то что «отдают в чужой дом».

На смотренье, через сутки, встречались «впервые» невеста с женихом. Здесь были родные, крестные родители, приглашали: «Беседовать просим». На столе вино, лакомства. «Вот, смотрите нашего жениха, а нам кажите-ка невесту свою», — говорила крестная мать. Невеста и жених становились на одну половицу под руку, ближе к образам жених, а к двери — невеста, затем происходило обручение с поцелуем, обмен кольцами. Важен был об­ряд с платком, когда невеста, жених, отцы их брались за четыре угла плат­ка, а затем невеста и жених переплетались углами и целовались. После этого все садились за столы; угощения и лакомства обносили всем — взамен гости клали деньги. Жених на тарелке дарил подарок невесте, та принимала с поцелуем.

Невеста провожала жениха на крыльце дома. Все уезжали. Молодежь оставалась у невесты, затем жених возвращался один, и начиналось веселье: песни, игры, угощения. Песни в этот раз пели более веселые. В них — при­мирение с новой жизнью, описание будущей жизни невесты в доме жениха и др. Веселье продолжается допоздна.

Следующим этапом была вечеринка, или «девичник». В этот день не­веста с подругами шла в баню, ей расплетали косу. Возобновлялись слезы. В бане невесту накрывали платком, затем наряжали, вели в дом. На украшен­ном возке приезжал разряженных жених с целой свитой друзей. Он торже­ствует! Один из родственников невесты, «зватай» приглашает всех в дом. Входят сватунья, затем жених, потом все остальные. После приглашения садятся за столы: допоздна поют песни, угощаются, общаются, ведут разговоры о свадьбе...

После рукобития и до свадьбы назначались должностные лица свадь­бы. Обряд предполагал следующих: для жениха и невесты благословленные отец и мать (крестные родители), со сторо­ны невесты — две свахи, одна постельница (чаще всего ей была повитуха), один продавец косы, один «заобразник» (мальчик с иконой-«образом») и двое бояр. Со стороны жениха — один тысяцкий, один дружка (знаток всех обрядов, управитель свадьбы), одна подружка, две свахи, четыре боярина.

Завершает ритуал бракосочетания день свадьбы. Действие продолжа­ется в этот день с восхода солнца и до «за-полночи». Дружка жениха разря­жен: через плечо у него полотенце празднично — вышитое, пояс нарядный с висящими на нем платочками, в руках — плеть. Он ранним утром навещает невесту. «Как спалось? Как здоровье?» — справляется от имени жениха. Вто­рым приездом дружка везет подарки от жениха, — «Повелел князь наш пе­редать», — говорит. Дарили обычно: платки цветные, шубу соболью, наряд подвенечный, зеркало подставное и др. «Приглашать ли князя ко красну крыльцу?» — спрашивая дружка и разговор шел о дальнейших действиях в этот день. Младший брат невесты везет приданое: перину, подушки, одея­ло, полог, различное шитое и натканное в сундуке. Едет он с образом и со свечой. С ним на санях сидит «приданка», повитуха-постельница. Она едет готовить в подклети или другом месте брачную постель. Следуют угощения, взаимные одаривания платочками.

А в доме невесты — праздничное оживление. Готовят невесту к венцу; она одевается перед зеркалом с рыданиями, «прощается» с подругами. За­тем все садятся за стол. Рядом с невестой ее младший брат, — продавец косы. Жених уже уведомлен о готовности в доме невесты.

Проехав по всем улицам деревни, к дому невесты подкатывает свадебный поезд—процессия. Традиционны возгласы: «А тот ли это дом», «Открывайте ворота!» Но это только за откуп: нужно выложить «гривну золотую» за ключ от ворот. Въезжают во двор. Здесь свахи обмениваются пивом и далее следует ритуал ввода «во дом, во палаты». Младшему брату невесты нужно «золоту гривну на поднос выложить, — русу косу невестину выкупить». Ударяет плетыо - «Мало!», требует еще денег. Наконец, «косник» доволен полученной суммой. Сваха слегка расплетает косу невесте. Все вместе садятся за стол. На нем всевозможные ку­шанья. Жених и невеста не имеют права пить на свадьбе: слегка пригубливают вино. Следуют три перемены блюд. Перед родителями невесты ставят гуся, которого по обряду они должны съесть вдвоем. Гусь символизировал нравственную чистоту и непорочность невесты.

Идет взаимное одаривание подарками с прибаутками и тостами за молодых. Наконец собираются ехать в церковь. Родители невесты благословляют молодых. Следуют три глубоких поклона. Все рассаживаются в сани. Впереди поезда мальчик - «заобразник» держит в руках Образ Благословенный. Дружка держит его за руку и с «приговором» три раза обводит поезд, и процессия трогается к храму. Веселье, песни, прибаутки! По традиции у всех головы не прикрыты шапками. Лошади и дуги саней украшены лентами, коло­кольчиками, шаркунчиками. Кругом стреляют из ружей. Встречные поздрав­ляют молодых.

В церкви «таинство освещения брака и молитва за благополучие ея» по православному обряду дополнялись чисто сибирским обычаем когда на полу храма расстилался платок и молодые становились на него, жених пра­вой ногой, а невеста — левой. При этом считалось счастливым поверьем, - если невеста во время венчания сжимает в левой руке корку хлеба, — значит, жизнь пройдет в довольствии.

Далее свадьба перемещается в дом жениха. Подъезжают к дому, а дружка громко объявляет: «Прибыл наш князь новобрачный, с молодой княгиней и со всем полком, честным поездом на широкий двор. Приказал объявить, что он под злат венец встал и Закон Божий на голову получил! Извольте встречать с радостью!»

Встречают хлебом-солью, молятся, садятся за стол. Начинается сва­дебный пир. Первая чарка вина наливают жениху, — он передает ее отцу. «Ну, сынок, с законным браком», — поздравляет отец. Для жениха и неве­сты ставится одна тарелка на двоих. Гости едят, выпивают, молодых по­здравляют, непрерывно подаются угощения, лучшие кушанья. Блеснуть по­варским искусством считалось делом чести. После третьей перемены блюд молодых выводили из-за стола. Далее следовал ритуал переплетения косы. Невесту накрывали платком, и свахи невесты и жениха, с песнями расплетая девичью косу, заплетали ее в две, укладывали их на голове в новом виде, затем надевали на голову кокошник или повойничек. Все присутствующие гости подхватывали пес­ню о косе. Родителям наливались полные чарки, и те еще раз поздравляли «дитятей с законным браком» и благословляли на «подклеть».

Повитуха-постельница торжественно отмыкала помещение, первым входил «заобразник» с иконой, следом свахи, молодые. Молодых оставляли, — дружка уходил последним, унося свечи. А в светлице продолжался «пир горой» с шутками-прибаутками, пес­нями...

Утром в дом молодого мужа собирался весь вчерашний поезд, все гости. Молодых отправляли в баню, затем обряжали, и далее шло представ­ление родителям. Невеста показывала свое шитье родителям мужа, свекровь придирчиво оценивала мастерство. Потом молодые ехали в дом тестя и тещи — приглашали на пир. К обеду, наконец, все гости были в сборе. Все рассажива­лись по своим местам. На почетном месте сидели ее и его родители, крестные, родственни­ки, а молодая угождала им, ухаживала, накрывала и подавала на столы, старалась показать, какая она проворная хозяйка. Часто проходили и шуточные «испытания» жениха на мастерство, например: вытесать клин на камне или насадить топор на топорище.

Пир продолжался до ночи и часто, — он длился не один день. Продолжался уже без особой обрядности. Но дружка, друзья молодых вносили импровизированные дополнения, розыгрыши, шутки: не зря свадьба считалась целым представлением. Веселись, народ!

Свадьбы часто накладывались одна на другую, шли чередом, и вся деревня практически значительную часть зимнего времени, отдыхая от тру­дов праведных, становилась участницей свадебного обряда, яркого самоде­ятельного народного действия.

РОЖДЕНИЕ МЛАДЕНЦА

По описаниям, в Сибири было принято рождение младенца сопро­вождать определенными обрядами. Когда новорожденного мыли, то в воду клали серебряные деньги, которые брала потом себе бабка-повитуха. В отличие от «российских» обычаев («беречь дитя от зглазу»), о рож­дении извещали всех родственников, родителей, близких друзей: они при­ходили и приезжали навестить родительницу, при этом каждый одаривал новорожденного серебряными деньгами, которые клали под подушку мате­ри ребенка или новорожденного.

Родительницу непременно, если позволяло здоровье, водили в баню через день. Сибиряки говаривали: «Банька — вторая мать». После бани по­или взваром из ягод, из слабого пива с изюмом, черносливом, имбирем. Кормили родительницу кашей из цельного пшена с изюмом.

Этнографы отмечали, что в Сибири редко когда младенцев долго кор­мили молоком матери, чаще через 3—4 месяца начинали кормить коровьим молоком. Молоко давали младенцу, вливая его в рожок. Малыш подрастал, качаясь в колыбели — «зыбке», сплетенной из сосновых дранок на черему­ховой дужке. Зыбка подвешивалась на кожаном ремешке к гибкому «очепу» - березо­вой жерди, продетому в потолочное кольцо. Зыбка сверху накрывалась специальной накидкой-«шат­ром». Она была тем «малым миром», из которого младенец шагал в жизнь...

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.