ЖЕНСКИЙ ТРУД И ЖЕНСКАЯ СУДЬБА

Совместный общеполезный труд членов старожильческой семьи был основой благополучия крестьянского хозяйства. Глава семьи, мужчина, прежде всего, обеспечивал экономическое благополучие и «крепость» подворья, полные закрома хлеба в амбаре, корма и уход за домашней живностью. Мужской труд считался издревле основным и наиболее трудоем­ким. Но для благополучия семьи нужно было постоянно готовить пищу, стирать одежду, ткать холсты и шить, прясть и вязать «носильные» вещи, домовничать и доить коров, ухаживать за посадками в огороде и обихажи­вать ребятишек, выполнять десятки иных дел. Поэтому женский труд, во-первых, органично сопоставим с мужским и, во-вторых, необходим для жизни и продолжения рода. В старой деревне только вдовый мужчина мог выйти с подойником к корове, а женщина брала топор и рубила «стаюшку» только от безысходности положения. Разделение труда с сохранением гар­монии его — это, прежде всего, нравственная сторона кресть­янского хозяйства.

Судьба сибирячки, ее жизненный путь определялись, главным образом, природоопределенной функцией работницы. Не зря традиционно считалось: жениться - значит взять в дом новую пару рабочих рук. Высокая самоцен­ность работницы и вклад в «достаточность» хозяйства, наделяли женщину высоким экономическим статусом. Поэтому, статус женщины-работницы тесно переплетался со статусом женщины как личности. Подчеркнем, что нигде, как отмечали, женщина не пользовалась таким высоким положени­ем в «миру», как сибирячка в сообществе «своих» общинников-старожилов. Хотя в целом, от природы, женщина занимала ведомое за мужчиной место, ее положение компенси­ровалось социальными правами: правом выбора, традициями обычного права, определенной свободой. Сибирячки обладали правом собственности: женщины имели право содержать на подворье личный мелкий скот или птицу для последующей продажи. Сами расходовали деньги, заработан­ные на поденных работах.

Женский труд и трудовые взаимоотношения были основаны на сис­теме иерархии. В «женской половине» дома главой была жена главы дома: старшая женщина, бабушка, мать. Однако, по мере обзаведения сыновей своими семьями, функции главы женской половины— «большухи» переходили к жене старшего сына. В случае продолжительной отлучки хозяина дома «большуха» имела полную дееспособность на продаваемый скот, на распределение доходов. Она могла даже участвовать в сходах.

Все без исключения женщины в доме имели не­прикосновенное личное имущество, деньги на мелкие повседневные рас­ходы (на покупку украшения, нарядов и пр.). В большинстве сибирских се­лений было принято делить труд на отдельные составляющие и чередовать тяжелый и легкий труд. Одна из невесток варила и стряпала, другая - варила мыло и изготавливала сальные свечи или выделывала спички-«серянки», третья могла в это время печь хлебы, четвертая — ухаживала за скотом и т. д.

В неразделенных семьях из 8—16 человек практичнее и сподручнее было варить пищу в одной из изб на общем подворье в больших котлах, а питаться вместе или разносить пищу по домам. Занятия менялись по договоренности, чаще всего через неделю. Так, в с. Тасеево, по описаниям середины XIX в., чередование лег­кого и тяжелого труда было следующим: выпечка хлеба — уход за скотом — «домовничание» — варка пищи — доение коров и т. д. Заметим, что «домовничание», т. е. мелкие повседневные заботы по содержанию чистоты и по­рядка в доме, считалось отдыхом от других работ. Свекровь-бабушка — при этом обычно ухаживала за детьми. Если она уже была в годах, то этим занималась одна из невесток.

Обычным явлением в Приенисейском крае было «примачество», ког­да за неимением сыновей в дом принимали зятьев, мужей дочерей. При разделе хозяйства в Енисейской губернии было принято, что не только сыновья, но и вдовы и даже бездетные вдовы имели право на определенный пай, зависевший от того, сколько лет женщина прожила в семье мужа.

Суровые условия сибирской жизни предусматривали и совместные работы, когда не было деления труда на мужской и женский. Это, прежде всего, относилось к полевым работам, покосу. Женщина-сибирячка не хуже мужчины могла косить косой и работать вилами или управляться с лошадью. Но истинно женскими и традиционными занятиями были выращивание и обработка льна или конопли («поскони»). Эти технические культуры требовали не менее 15 отдельных операций и работ прежде, чем будет выткано полотно. Причем, большинство их были не только трудоемкими, но и выполнялись в летнюю жару или, наоборот, в период осенних заморозков.

С наступлением зимы женщины трудились не меньше, чем летом. С наступлением осени начиналась пора заготовки овощей впрок. Долгими осенне-зимними вечерами на «вечерках» или «посиденках» девушки и женщины пряли пряжу. С началом Великого поста наступало «ткацкое» время. Ручное тканье было сопряжено и с художественным мастерством. Тонкая пряжа шла на холсты для белья, рубашек, полтенец. Из более грубой пряжи ткали рядна на рукавицы, портянки, мешки. Ткали не просто полотно, но каждая женщина демонстрировала свое мастерство: при необходимости любая из них могла выткать «узорницу», «строчи» или «продольницу», т.е. ткани со сложным узором.

Каждая женщина не только должна была «обрядить» себя, мужа и членов семьи, но и наткать определенное количество холста на общие нужды. Холст шел на мешки для зерна и муки, для оплаты труда кузнеца или мельника, для покупки посуды у гончара, купли-обмена в деревенской лавке. Самым несерьезным видом ткачества считалось тканье половиков и «дорожек» для горницы. Необходимо отметить, что сибирячки любили ткать цветное полотно. Для этого предварительно окрашивали пряжу природными красителями. Ткали в «клеточку», в «полосочку», в «узор». Особого творчества требовало тканье цветных украшений для мужских и женских рубах, поясов и кушаков. На свадьбу девушка готовила для жениха узорчатый пояс с выткаными словами-пожеланиями и именем «суженого».

Сибирячки отличались и умениями вышивать полотенца, рубахи, платки, кисеты, накидки, холщовые штаны-«чембары» и др. С малых лет девочку обучали умению шить, вязать, ткать и вышивать. Многие сибирские мастерицы умели крючком вязать кружева для украшения скатертей, полотенец, накидок. Из овечьей, собачьей и коровьей шерсти вязались на спицах рукавицы, носки, чулки, шали, платки. Многие вещи в Сибири вязали и из конского волоса.

С самого раннего возраста девочке внушалось, что женская судьба неразрывно связана с естественными для любой женщины умениями и работами. Все эти работы воспринимались не как безысходность и «каторга», а как естественное течение жизни.

Особенно примечательно то, что девочку в семье учили всем премудростям женского труда: ткать, прясть, доить корову, шить, выполнять иную работу «по-хозяйству», но мать никогда не учила приготовлению пищи, выпечки хлеба, не допускала ее до замужества для работы «в кути». Специфика выпечки хлебов, приготовления пищи, варки различных блюд, выпечки пирогов считались основными традициями данного дома. Поэтому, будущая невеста не должна была «традициёв своего дома нести в дом мужа». После свадьбы «молодуху» в первый год ее жизни в доме мужа, не «обряжали» на общие работы. Свекровь ставила ее рядом с собой в «кути» и учила всем премудростям- традициям дома. Спустя 20 лет, бывшая «молодуха», теперь уже свекровь, сама была хранительницей традиций своего дома и учила всему жену своего сына…

В преддверии старости, готовясь к «смертному часу», сибирячки сами выполняли последнюю, наиважнейшую работу – ткали и шили себе «смертное», одежду в последний путь.

Таким образом, весь круг работ женщины, цикличность, постоянное чередование легких и тяжелых, зимних и летних работ, труда и отдыха являлись основой ее нелегкой, но по-своему счастливой женской судьбы.

6. МАСТЕРА СВОЕГО ДЕЛА…

Сибирская деревня славилась землепашцами. Именно их свободный, заинтересованный труд был основой благополучия и достатка, обустроенной жизни. Однако, крестьянин одновременно выполнял в своем доме, на подворье, на заимке и пашне десятки других дел. Построить избу, огородить усадьбу, смастерить стол, согнуть дугу, починить сбрую, подшить валенки, свить веревки, сплести из тальника «морду» мог практически каждый хозяйственный крестьянин. Этим умениям учились с детства, непринужденно перенимая их от отца и деда, от мастерового родственника или соседа: ведь жить в деревне и постоянно обращаться по пустякам за помо­щью к друзьям и соседям, не только не было принято, но и вызывало насмешки и неуважение односельчан.

В той или иной мере все владели различными ремеслами, но в любой деревне, в любом селе были истинные мастера своего дела, соединившие ремесло с искусством, постигнувшие все тонкости и секреты. Данный та­лант шел от природы, от умения постичь душу дерева, металла, глины, от трудолюбия и увлеченности. Многие из этих людей, оставив за собой не­большую запашку, огород, немного скота, добывали «хлеб насущный» ре­меслом.

30.1 КУЗНЕЦЫ были практически в каждой старожильческой деревне или селе; во многих крупных селах встречались 2—3 кузницы. Кузница рас­полагалась чаще всего за деревней. Это было довольно просторное рубленое здание с черными от копоти стенами. В кузнице размещались сложенный из кирпича или камня горн, толстый чурбан с наковальней, чан с водой для закалки поковок, кожаные мехи для нагнетания воздуха, емкость для дре­весного угля, небольшой столик и топчан. Здесь же аккуратно развешива­лись-вкладывались инструменты: клещи, ручники, кувалда, зубилья, мо­лотки разных размеров, кочерга, железная лопатка и др.

Главное для кузне­ца, чтобы было, из чего ковать: в те далекие времена абсолютно невозмож­но было встретить валяющийся на дороге гвоздь или «железку» — все под­биралось и шло в дело. Кузнечное ремесло было окружено многими тайны­ми секретами и, чаще всего, передавалось от отца к сыну. Впрочем, исследо­ватели отмечали, что во многих селениях кузнецами были ссыльные посе ленцы, переселенцы из-за Урала.

Получая за труд чаще всего натуральные продукты крестьянского хо­зяйства, кузнецы чинили оружие, наваривали сошники, делали к боронам зубья, ковали ножи, серпы, ухваты, светцы, дверные пробои, гвозди и многое другое. Хороший кузнец мог выковать топор, долото, деталь для ружья не хуже заводского.

Однако у кузнеца было и более существенное дело, — он подковывал лошадей. Для этого около кузницы обязательно делали станок: четыре стол­ба с боковыми перекладинами и засовами.

Кузнец также «надевал» на колеса телег железные шины, «насекал» серпы (нарезал насечку). Круглый год не прекращался стук-перестук моло­та в кузнице, но особенно горячая пора наступила весной: задолго до сева и сенокоса крестьянин приводил в порядок орудия труда и инвентарь. По данным Н. М. Ядринцева, в среднем крестьянская семья расходовала на оплату тех или иных кузнечных работ до 10 руб. в денежном выражении.

30.2 ПЕЧНИК был одним из самых нужных и уважаемых мастеров старой деревни, ибо без печи нет избы, без печи нет жизни в доме. Если переста­вала вдруг, у кого из крестьян топиться печь, не видно было утром дыма из трубы, соседи тут же спешили к человеку, — что случилось? Вдруг несчастье?

Если икона была духовным центром дома, «матица» связывала семью, и под ней решались важнейшие вопросы и заключались сделки, то печь была источ­ником тепла и жизни.

Первоначально печи «били», т. е. на деревянный опечек устанавливали короб по периметру (современное слово — «опалубка»), частично плотно набивали густой, хорошо промешанной глиной, а затем устанавливали деревянный разборный свод — «свинью», вокруг и поверх которого также утрамбовывали глину: для прочности в нее добавляли при замеске соль. Затем выводили трубу — короб на чердаке. Вынимали по частям «свинью», затем, просушив печь, ее слегка начинали подтапливать слабым огнем, чтобы она не потрескалась. Печи получились монолитными, очень прочными. Рассказывают, что, бы­вало, в старину разбирали ветхий дом, а затем строили новый вокруг печи.

В XIX печи начали класть из кирпича. Тогда и появились настоящие, творчески работающие печники, потому что в каждой избе они по-своему складывали печь. Печь должна была соответствовать площади дома, ее высота зависела от роста хозяйки, вход в избу и планировка определяли ее местоположение и т. д. Хорошая печь не дымила в избу, «тяга» должна быть такой, чтобы выходил дым и в то же время не выдувало все тепло. Печь не должна быть угарной, но должна быть жаркой и, в то же время, «экономной» в отноше­нии дров. Кроме того, на печи делалась достаточно обширная лежанка для стариков и детей. И, конечно, хороший мастер клал красивую печь: чтобы была аккуратна, украшена «печурками», карнизами, с гладкой обмазкой. Сибирские печи повсеместно печи, дважды в неделю подбеливали, иногда расписывали узорами и орнаментом.

Хороший печник работал неторопливо, степенно, аккуратно. Основ­ными инструментами были мастерок и кельма. У такого мастера руки во время работы были чистыми. Хозяин от души кормил печника, оплату про­изводил по договоренности. Конечно, в каждой деревне мог быть не один печник, но хороший мастер обычно славился на всю волость.

30.3 ГОНЧАР обычно снабжал своей посудой волость или целую округу. Для работы с мастерством, ему требовалась хорошая глина, печь для об­жига посуды. Технология изготовления глиняных изделий хорошо знакома, но каждый мастер по-особому лепил горшок или кринку. Посуда могла быть «обливной» или «необливной», с узорами или без них. Изготовив дос­таточно большую партию товара, гончар развозил его по деревням. Оплата производилась зерном или деньгами.

Из глины делали корчаги, большие сосуды с узким горлышком, крин­ки, горшки разных размеров для варки пищи, кубышки, ставцы, постав­цы, рыльники, ладки. Гончары лепили из глины также игрушки, сви­стульки.

30.4 СКОРНЯКИ И САПОЖНИКИ жили практически в каждой деревне. Десятки изделий из кожи были необходимы крестьянской семье в повсед­невной жизни: обувь повседневная, рабочая и праздничная, сбруя для ло­шади, зимняя, теплая одежда из выделанных и обработанных кож и шкур. Скорняжное, кожевенное, дело — очень сложное и трудоемкое. Ему сопут­ствуют тяжелый неприятный запах, грязные условия работы, разлагающи­еся отходы. Многое в этом ремесле — качество выделки кожи, внешний вид, прочность и долговечность будущего изделия зависело от секретов мастерства.

Если кожа плохо выделана, то и сапоги из нее будут ссыхаться, тереть ноги, поэтому хороший сапожник, прежде чем взять у заказчика материал, придирчиво изучал качество работы скорняка. Как и многие другие ремес­ла, сапожное — очень сложное, кропотливое. Спешка в работе могла ис­портить кожу, внешний вид изделия или доставлять постоянный диском­форт человеку: небрежно выполненной шов или складка будут источника­ми потертостей и мозолей.

Для шитья обуви требовалось 2—3 вида кожи, специальные инструменты: шилья, шпандырь, набор сапожных ножей, клещи, плоскогубцы сапожные, молотки, разгонки, рашпили. Заранее го­товилась дратва; для этого через крюк в стене протягивались четыре или шесть нитей, попарно сучились, а затем скручивались вместе. Нить натиралась «варом» и с усилием заглаживалась куском кожи. Сапожники старину не пользовались металлическими иглами, а всегда в концы нити вкручива­ли свиные щетинки. Низкий складной стул и кожаный передник дополня­ли оснащение рабочего места сапожника

Конечно, сапоги шили в основном долгими зимними вечерами, но в Сибири встречались и профессиональные сапожники, ходившие из деревни в деревню и шившие обувь на дому заказчика. Деревенская молодежь считала особым шиком сапоги «со скрипом»; для этого в подошву между слоями кожи сапожник вшивал пару пластинок бересты.

В конце XIX в. деревенские мастера оценивали сапоги в 3 рубля; выделка одной овчины стоила 10 копеек, кожи крупного рогатого скота – от 50 копеек до 1 рубля. Шитье полушубка портными обходилось в 2-3 рубля.

ШОРНИКИ по характеру своего ремесла были сродни скорнякам и сапожникам, но изготавливали они конскую упряжь: хомуты, седелки, уздечки, шлеи, вожжи. Шорник должен был обладать художественными способностями, так как упряжь часто отличалась тиснением, кожаными кистями, медными бляшками и прочими «атрибутами».

30.6 МЕЛЬНИКИ в сибирских деревнях были одними из самых зажиточ­ных людей. Их мастерство и общественная необходимость оплачивались со­ответственно. Мельницы строились как водяные, а в степной и лесостепной зонах, - и ветряные. Последних было меньше.

Водяные мельницы, в свою очередь подразделялись на верхнебойные («наливные») и нижнебойные («пихающие»), колесные и мутовчатые. К началу XX в. на речках у деревень стояло по 10—20 мельниц. Наряду с частными, много было артельных, коллективных мельниц.

Под постоянное, мерное шуршание жерновов, мельник вел такие же неторопливые беседы с хозяином зерна. Но, он одновременно внимательно следил за процессом помола. Одного его взгляда или ощущения ладони, подставленной под теплую мучную струю, было достаточно, чтобы опреде­лить качество муки. Мельники, философы по натуре, люди, тесно связан­ные с природой, были, по воспоминаниям стариков, предсказателями по­годы, знатоками примет.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: