Диагностические впечатления

«Что случилось с Человеком-Волком? - часто спрашивали мои друзья.- Как он выглядит? Он здоров? Он не психотик? Каковы результаты его анализа с Фрейдом и с Рут Мак Брюнсвик?»

Для того чтобы дать верное представление о личности Человека-Волка, я должна описать его как в те периоды, когда он чувствовал себя более здоровым, так и во время ухудшения его состояния. Со времени нашего знакомства в 1927 году и до смерти его жены в 1938 году я никогда не замечала в поведении Человека-Волка или его разговоре чего-то такого, что можно было бы считать ненормальным. Он производил впечатление человека очень благовоспитанного и надежного, одет был всегда опрятно и соответственно случаю,- отличался вежливым и внимательным отношением к окружающим. Он был превосходным собеседником; однако мы мало говорили о себе — в основном об искусстве, литературе и психоанализе. Он был добросовестным учителем русского языка, хотя и ожидал от меня слишком многого; его немецкий - язык, на котором мы с ним говорили,- был превосходен, мой же скорее несовершенен. Я, например, помню, как спорила с одним русским человеком о таких словах, как Koloni-alwarengeschaft*, не имея ни малейшего представления о том, что означает это немецкое слово.

* Лавка колониальных товаров (нем.).

В 1938 году после самоубийства его жены я обнаружила, что его поведение, беседы, а также отношение ко мне совершенно изменились,— что отметила не только я, но и он сам. Он мог , говорить только о себе, о смерти своей жены и о своей жестокой судьбе. С этого времени он как бы сам определил мне роль своето психоаналитика, советчика и друга в одном лице. Мне кажется, он позволил мне наблюдать за своим состоянием, совершенно не пытаясь ничего исказить. В письмах Человека-Волка основной акцент всегда делался на его несчастьях и проблемах. Подобно ребенку, который, находясь в лагере или в школе-интернате, пишет домой о плохом питании, о дождливой погоде, о каком-то плохом мальчишке или о глупом учителе - вместо того, чтобы писать о веселых и интересных вещах, которые он там делает или изучает,— Человек-Волк пространно рассуждает в письме к им же самим назначенному психоаналитику об отрицательном больше, чем о положительном.

Человек-Волк остался интересным и привлекательным мужчиной, который сейчас уже значительно постарел, но по-прежнему выглядит значительно моложе своих лет. В периоды наиболее здорового состояния он общителен и любит компанию, дружелюбен к самому себе и к другим людям, с явной терпимостью относится к их безобидным — а иногда и не очень безобидным — выходкам. Возможно, это черта всех русских. (Об особенностях русских пациентов упоминали и Фрейд, и доктор Брюнсвик.) Достаточно только вспомнить об отношении семьи Человека-Волка к В. и к fata morgana* артезианских скважин. По всей видимости, никто из них не имел ничего против того, чтобы идея скважин просто растаяла в воздухе. Более того, они с истинным великодушием и вежливостью, которую так часто выказывают персонажи Достоевского, приняли В. на его собственных условиях, никогда не проявляя ни тени удивления или недовольства. Я редко слышала, чтобы Человек-Волк позволял себе в чей-то адрес действительно пренебрежительную критику, хотя некоторые из его замечаний, при всей их видимой безобидности и терпимости, на самом деле могли быть и уничтожающими. Тем не менее, когда он рассуждал о людях или проблемах, чувствовалось, что он всегда старается понять. Мотивы и смысл поведения — как своего собственного, так и других людей - он ищет в чисто психоаналитической интерпретации. Это не означает, что ему не хватает темперамента. Он описывал мне сцены и ситуации, включая бурные ссоры с женщинами, с которыми находился в близких отношениях. Это свидетельствует о том, что его «совершенно необузданная инстинктивная жизнь», как охарактеризовал ее Фрейд, все еще способна проявляться. Однако несмотря на всю свою необузданность в состоянии гнева, он рассказывал об этом, всегда сохраняя неожиданную объективность. Скорее всего, это было связано не только с проницательностью, но и с двойственностью его натуры, которая позволяла ему видеть обе стороны вопроса. Даже в период явных психических нарушений в 1926 году, когда он повредил нос, Человек-Волк, как сообщает нам Рут Мак Брюнсвик, осознавал, «что его реакция на это — ненормальна». В более благополучные периоды его мозг был обычно открыт, по крайней мере, двум интерпретациям одного и того же факта или идеи.

* Мираж, когда станоьятси видимыми предметы, скрытые за горизонтом (шпал.).

Подобная амбивалентность связана также и с другой особенностью Человека-Волка, присущей ему в любых состояниях: он постоянно ищет совета у других, если возможно даже сразу у нескольких человек. Так, в конце первой мировой войны он обратился за советом по поводу инвестирования своих денег к доктору Д. и даже последовал его совету заняться игрой в карты, хотя, как казалось, его собственный здравый смысл должен был бы отвергнуть подобный способ решения проблемы. Из описаний Фрейда и доктора Брюнсвик мы знаем, как Человек-Волк ходил от одного портного к другому, от одного дантиста к другому, одного дерматолога к другому. Найти разнообразие мнений не трудно, а Человек-Волк обладал талантом попеременно хвататься за мнения одних и отвергать мнения других. Когда в своих любовных увлечениях он нуждался в совете, то находил советчика, который говорил ему: «Если Вы на ней не женитесь, то обязательно покончите жизнь самоубийством». Любой совет, таким образом, легко оказывался несовершенным. Для того, чтобы не быть вовлеченной в роль советчицы, мне приходилось использовать всю мою изобретательность.

Другой особенностью Человека-Волка, характерной для всех периодов его жизни, является его отношение к судьбе. Будучи еще молодым человеком, он отказался от отождествления себя с образом благополучного ребенка и предпочел вместо этого судьбу человека, обреченного на несчастья. Эта тема вновь и вновь появляется в его письмах и разговорах, но иногда звучал другой мотив: «Я испытал в своей жизни большое несчастье, но также и большое счастье».

Что касается состояния Человека-Волка в периоды явных психических нарушений, читатель, знакомый с его «Воспоминаниями» и письмами, четко осознает его главную особенность, усиление навязчивых сомнений, размышлений, полная поглощенность в свои собственные проблемы, неспособность общаться с другими людьми, неспособность читать и рисовать. С другой стороны, он редко бывал полностью недееспособен, а после прохождения анализа с Фрейдом — этого вообще никогда не случалось. Даже в худшие свои периоды — во время первого анализа с доктором Брюнсвик и в первые месяцы после самоубийства жены — он продолжал работать в страховой компании, предпринимал'активные шаги в поисках тех, кто мог бы ему помочь, и сохранял сравнительно хорошую физическую форму. Депрессии не парализовали его полностью — до самого ухода на пенсию, когда большую часть дня он проводил в постели. Прежде депрессии не замедляли темпа его жизни, и - если это было в его интересах,-он бывал даже очень активен. Депрессии повторялись с определенной периодичностью. Наиболее тяжелые случались обычно каждые два-четыре года. Почти всегда они были связаны с каким-то неожиданным событием. Думаю, что они не были психотическими. То, что Человек-Волк принимал иногда за депрессию, было просто реакцией на реальную утрату; иногда причиной отчаяния становились навязчивые сомнения, вина, угрызения совести или неудача. Фрейд констатировал: «В течение всего периода наблюдения, который длился несколько лет, я не отмечал каких-либо изменений в настроении, которые бы по своей интенсивности или по обстоятельствам своего появления не соответствовали бы психологической ситуации».

Лишь через семь лет после завершения анализа Человека-Волка у Фрейда, появились симптомы, побудившие Рут Мак Брюн-свик считать Человека-Волка параноиком. А через четыре месяца эти симптомы исчезли, и Человек-Волк вернулся к своему «нормальному» состоянию. С тех пор прошло много лет. В течение нашего очень долгого знакомства я никогда не замечала в нем никаких признаков или симптомов, позволявших говорить о настоящей паранойе. Некоторые психоаналитики могут предположить, что он был близок к паранойе в 1951 году — после эпизода с русскими. В течение трех недель тревожного ожидания, не будучи в состоянии решить, следует ли ему вернуться к военным властям, которые его допрашивали и сказали прийти еще раз, Человек-Волк, по его словам, страдал манией преследования: «Я был уверен, что люди говорят обо мне или наблюдают за мной, когда они, безусловно, этого не делали,- в то же время ощущения, что кто-то преследует меня, я, по правде говоря, так и не испытал. Нечто подобное происходило со мной, когда по поводу заболевания носа я обратился к доктору Брюнсвик,— только тогда я боялся физической деформации (Entstellung), а теперь - моральной». Тем не менее, при нашей последующей встрече Человек-Волк в основном говорил не столько о страхе перед тем, что могло бы с ним случиться (это чувство было бы, между прочим, вполне естественным), сколько о самобичевании по поводу «безумного предприятия» отправиться в Русскую зону, чем, собственно, был спровоцирован арест; он говорил о мучительных сомнениях по поводу того, почему он так поступил, и волнениях относительно своего собственного психического состояния. Он мучался угрызениями совести из-за того, что «потерял над собой контроль, ощущение реальности и, говоря словами Фрейда, действовал так, как не действовал бы ни один даже наполовину здоровый психически человек. Конечно, я имею в виду то, что я — русский — отправился рисовать именно в Русскую зону».

Мне могут возразить, что со времени эпизода с русскими и до момента нашей встречи с Человеком-Волком, когда я узнала об этом, прошло четыре с половиной года. Это действительно так. Однако в течение' этих лет я получила от него большое количество писем, ни одно из которых не указывало на признаки психоза. В первые три года после этой истории наш обший друг Албин, с которым Человек-Волк делился всеми мучившими вопросами и сомнениями, регулярно видел его. Как человек тактичный, Албин не написал об этом ни слова, однако шесть месяцев спустя после случившегося, во время нашей с ним встречи в Швейцарии он представил мне обо всем добросовестный отчет. Не будучи психиатром, Албин все же знал человеческую натуру настолько хорошо, чтобы ощутить любые ненормальности. Он давно знал о навязчивых сомнениях и размышлениях Человека-Волка, которые — более чем какие-либо новые особенности — проявились в его реакции на ситуацию с русскими. Албин, сам подвергавшийся опасности в период русской оккупации, не видел ничего неестественного в отношении Человека-Волка к этому эпизоду — за исключением, возможно, его чрезмерных сомнений и угрызений совести. Я бы отметила, как наиболее «неестественную» черту — длительность связанных с этим эпизодом у Человека-Волка переживаний. Лишь в 1967 году он согласился на публикацию того, что я об этом написала, но и тогда продолжал выказывать признаки беспокойства. Все это согласуется с замечанием Фрейда о наблюдавшихся у Человека-Волка «устойчивости фиксации», а также стремлении «препятствовать осуществлению всего нового». Человек-Волк был настолько сконцентрирован на своих навязчивых мыслях, сопровождавшихся ощущением беспокойства, что не мог избавиться от первоначальной точки зрения даже через двенадцать лет после того, как русские войска оставили Австрию.

В августе 1955 года, когда Человек-Волк отдыхал в Зальцкам-мергуге, его посетил Фредерик С. Вайл (M.D.) - психоаналитик и специалист по Роршахскому (Rorschach) тестированию, - который написал об этих двух днях, проведенных вместе, блестящий и чрезвычайно интересный доклад⁹. Доктор Вайл предложил Чело веку-Волку пройти тестирование по Роршаху, а большую часть времени провел, просто слушая Человека-Волка. Его впечатления очень напоминали мои, полученные от встречи с Человеком-Волком в 1949 году, если не считать того факта, что с доктором Вайлом Человек-Волк говорил исключительно о самом себе. В первый день было незаметно, чтобы он находился в состоянии депрессии; ее признаки слегка проявились лишь на следующее утро, однако он все время жаловался на депрессии и на компуль-сивную природу своих отношений с женщинами. Он спрашивал доктора Вайла, правда ли, что ему ничем нельзя помочь.

Его поглощенность самим собой, исключавшая все остальные мысли и чувства, без сомнения, была в то время следствием депрессии, которая началась с предшествовавшего декабря и завершилась за месяц или два до приезда доктора Вайла. В течение этого периода я получила от Человека-Волка всего лишь два письма, но уже в июле, поправившись, он написал мне необыкновенно длинное письмо, с детальным описанием его сложных отношений с одной женщиной — что, вероятно, и стало причиной заболевания. Через месяц после встречи с доктором Вайлом Человек-Волк с видимым удовольствием написал мне об этом, рассказав также и о тесте Роршаха. «Доктор Вайл сказал мне, что он должен еще раз проверить результаты этого теста. Если судить по его первому впечатлению, то мои ассоциации указывают на компульсивно-навязчивые неврозы. Мы с доктором Вайлом прекрасно общались, и у меня создалось впечатление, что он очень опытный психоаналитик».

Аналитики, с которыми Человек-Волк консультировался после 1956 года,— сначала с одним (раз в несколько месяцев), а потом более регулярно с другим,- диагностировали его нарушения как обсес-сивно-компульсивную личность¹⁰. В последние пятнадцать с лишним лет Человека-Волка навещал аналитик, приезжавший в Вену почти каждое лето из-за границы, чтобы видеть Человека-Волка ежедневно в течение нескольких недель. Этот краткий, ежегодный период «аналитически ориентированных бесед» являлся лечением, которое в наибольшей степени соответствовало «регулярному» психоанализу со времени анализа с доктором Брюнсвик. И этот аналитик также недвусмысленно утверждал, что видит в Человеке-Волке только обсессивно-компульсивные симптомы и совершенно исключает шизофрению - как в прошлом, так и в настоящем. Что касается меня, то за сорок три года - более чем за половину всей его жизни,- в течение которых я знала Человека-Волка, я ни разу не наблюдала у него ни одного проявления психоза.

В таком случае, как нам следует расценивать симптомы и диагноз, с которыми в 1926—1927 гг. он впервые обратился к доктору Брюнсвик? В симптомах невозможно было усомниться, однако, вероятно вследствие необыкновенного успеха анализа и быстрого возвращения к норме Человека-Волка, диагноз, на который указывали данные симптомы, вновь нуждался в перепроверке. «Сам пациент,- рассказывает нам доктор Брюнсвик,- настаивая на том, что повреждение (носа) было слишком заметным, тем не менее осознает, что его отношение к этому является ненормальным... Если нельзя ничего сделать с его носом, то необходимо что-то делать с состоянием его сознания — независимо от того, реальна ли причина или она является лишь плодом его воображения». Это не навязчивая идея, не поддающаяся корректировке,- а то, что известно как типичный параноический психоз. Доктор Брюнсвик сказала, что именно инсайт пациента «обусловил одну нетипичную особенность случая: это безусловная готовность к анализу, который в противном случае, конечно, не состоялся бы». Я должна сказать, что с психозом несовместимы обе особенности — и инсайт, и готовность к анализу. Я не могу считать мегаломанией или манией величия и испытываемое пациентом ощущение, что он был «любимым сыном» Фрейда. Его анализ с Фрейдом, необыкновенно длительный для того времени и включающий долгий период «обучения», затем тот факт, что Фрейд сам подарил Человеку-Волку издание истории его болезни; а позднее оказанная Фрейдом Человеку-Волку финансовая поддержка, в которой он нуждался,— все это достаточно логичные причины для того, чтобы он ощущал свою избранность. Сам факт, что Фрейд направил пациента доктору Брюнсвик, вероятно, высоко оценивая при этом ее способности, несомненно, является достаточным основанием для веры в не ослабевающую заинтересованность Фрейда в своем пациенте, которую не обязательно истолковывать как манию или полную «регрессию к нарциссизму». Я уверена в том, что сам Фрейд ни в коем случае не стал бы отрицать свою заинтересованность в благополучии своего пациента. В то же время, мое суждение в меньшей степени основывается на клинической картине тогдашнего состояния пациента, которую трудно оценить в ретроспекции, чем на индивидуальности самого Человека-Волка — в том виде, в каком она была описана Фрейдом в истории его случая,- а также на особенностях его личности, которые в дальнейшем в течение многих лет имели возможность наблюдать я и другие психоаналитики. Характеристики ранней и поздней личности должны приниматься во внимание при диаг ностировании тех очевидных нарушений, которые в 1926 году привели Человека-Волка к доктору Брюнсвик и к которым,-независимо от того, как мы назовем его симптомы и состояние,-она отнеслась с таким глубоким психоаналитическим пониманием, так блестяще выявила и вылечила их.

Что касается болезни Человека-Волка в подростковом возрасте, то для ее описания, на мой взгляд, невозможно найти более удачные слова, чем сказанные Фрейдом в книге «Из истории одного детского невроза»: «Этот случай, подобно многим другим, для которых клиническая психиатрия придумала ярлыки самых разнообразных и постоянно меняющихся диагнозов, должен рассматриваться как состояние, явившееся следствием навязчивого, но неожиданно завершившегося невроза, оставившего после выздоровления некоторое нарушение».

Определенные проявления этого нарушения остаются и после прохождения Человеком-Волком психоанализа: периоды депрессии, сомнений и колебаний, двойственности, чувства вины, сильные нарциссические стремления. Посредством анализа все это было модифицировано и значительно уменьшено, однако не преодолено окончательно. В то же время, позитивные результаты анализа Человека-Волка являются действительно впечатляющими.

Человек-Волк обратился к Фрейду, будучи «совершенно беспомощным к действию и зависимым от других людей». Говорили, что он был даже не в состоянии самостоятельно одеваться. Он не мог учиться и не способен был выполнять какую-либо работу. Ему не приносили удовлетворения отношения с женщиной, а также никакие дружеские отношения с мужчинами или женщинами (если не считать его взаимоотношений с сестрой). Он был совершенно беспомощен в наиболее важных областях жизни — в работе и любви,- ему не было присуще чувство ответственности.

После завершения анализа у Фрейда Человек-Волк за короткий период окончил свою учебу в правовой школе, получил степень и лицензию, позволявшую заниматься правовой практикой. После отъезда из России, потеряв все свое состояние, он получил работу в страховой компании - и вначале находился в очень зависимом положении, что было особенно тяжело для этого богатого в прошлом человека, привыкшего к тому, что ему прислуживали. В своей работе он стабильно преуспевал и, хотя никогда не находил в ней интереса, выполнял ее добросовестно в течение тридцати лет — до самого ухода на пенсию. Он смог жениться и в течение двадцати трех лет содержать свою жену и заботиться о ней. Он проявлял также неподдельный и нежный интерес к маленькой дочери Терезы и горевал по поводу ее ранней смерти. После самоубийства жены Человек-Волк в течение пятнадцати лет нежно заботился о своей матери, а когда она умерла, благородно опека! фрейлейн Габи - которая очень многое сделала дня него, прежде чем сама заболела и стала зависимой от окружающих. После завершения анализа Человек-Волк смог подружиться со многими людьми и, в целом, стал менее требователен и более внимателен к другим людям. Ему удавалось справляться с охватывавшим сю чувством гнева. Анализ, хоть и не смог подавить его депрессивную реакцию на травмы, все же повысил его сопротивляемость стрессам. А стрессов и ощутимых утрат в жизни Человека-Волка было много, и они были тяжелыми.

Несомненно, психоанализ Фрейда спас Человека-Волка от жалкого существования, а повторный анализ с доктором Брюнсвик помог преодолеть серьезный кризис - оба они позволили Человеку-Волку прожить долгую и относительно здоровую жизнь.

ПРИМЕЧАНИЯ

Перевод выполнен по (плинию: The Wolf-Man and Sigmund Freud Hogarth Press, 1972. (О случае Человека-Волка см также Эткинд А. Эрос неношожного. СП Медуза, 1993, с 97-129.)

Часть I

¹ Согласно григорианскому календарю, который использовался в ос тальной части Европы, эта дата соответствует 6 января 1887 года.

² В переводе истории этого случая, описанного Фрейдом, слово drive используется вместо немецкого Fahrt, что, однако, может означать любое путешествие.

³ Это было сказано переводчику Человеком-Волком в устной форме

⁴ 12 января 1963 года Человек-Волк писал в своем письме ко мне: «Как совершенно справедливо заметил в истории моего случая профессор Фрейд, моя набожность закончилась с появлением нашего немецкого учителя и настолько однозначно, что, начиная с десяти лет, я никогда больше не интересовался вопросами религии.

⁵ 5 мая 1970 года, когда Человек-Волк закончил эту часть своих «Воспоминаний», он написал мне, что припомнил нечто еще, о чем хочет мне рассказать, «не для того, чтобы Вы включили это в „Воспоминания о моем детстве", поскольку к ним это не имеет отношения, но лишь пос кольку это мне кажется интересным само по себе... В 1906 году, когда я учился в Санкт-Петербургском университете, я пришел на студенческую вечеринку и сидел за столом с несколькими другими студентами. Я никогда не думал, что во мне есть какое-то физическое сходство с Лер монтовым — нечто такое в глазах. Но вот тогда студент, с которым я был совсем не знаком, внимательно посмотрел на меня и сказал другому студенту: „Посмотри на нашего коллегу. Какое необыкновенное, невероятное сходство с Лермонтовым! Поразительно, что возможно такое сходство, то же самое лицо, те же глаза..." Другие студенты ответили молчанием, я тоже ничего не сказал. Через некоторое время тот же студент снова начал говорить о „феноменальном сходстве", но опять же никто не прореагировал. Если никакого действительного сходства не было, то, скорее всего, этот человек каким-то таинственным образом угадал мою идентификацию с Лермонтовым». Из этих слов, а также из посещения Человеком-Волком того места, где умер Лермонтов (об отношении к нему Человека-Волка будет идти речь в следующей главе), становится понятным, что великим поэтом, застреленным на дуэли, по которому так скорбит Человек-Волк, был не Пушкин, а Лермонтов.

^ь В среднюю школу поступают в возрасте около двенадцати лет Двухгодичная средняя школа приблизительно соответствует восьмому классу американской школы.

⁷ Соответствует одиннадцатому классу американской школы.

⁸ В английском варианте — Learmom.

⁹ В 1937 году Владикавказ был переименован в Орджоникидзе, затем в 1944 г. в Дзауджикау. В 1991 году городу было возвращено название — Владикавказ.

¹⁰ Она была частью Пратера — большого венского парка, который включал аттракционы, стадионы, беговые треки и т. д. «Венская Венеция» была частью этого комплекса и включала наиболее изысканные рестораны, театры и другие превосходные формы развлечений.

" Автор говорит о винте как о том, что получило название die Schraube или «screw», но я не имела возможности ознакомиться с этой карточной игрой. Автор утверждает, что это не вист

¹² Осенью 1970 года, когда эта книга уже находилась в процессе публикации, я обратилась к Человеку-Волку с предложением написать статью, оценивающую с его точки зрения примененный к нему анализ,-с тем, чтобы статья появилась отдельно после напечатания этой книги. Я упомянула о том, что было бы интересно узнать о его ощущениях относительно результативности анализа — что было возможно достичь с его помощью, а чего добиться так и не удалось. Ниже следует характерная часть ответного письма ко мне Человека-Волка, датированного 23 октября 1970 г (М.Г.)

«И сейчас я подошел к самому сложному вопросу, а именно, могу ли я после появления этой книги написать отдельную статью по анализу, которому, так сказать, подверг меня профессор Фрейд.

Я думаю, это вряд ли возможно. Потому что когда я впервые пришел к профессору Фрейду, самым важным вопросом для меня было то, даст он или нет свое согласие на мое возвращение к Терезе. Если бы профессор Фрейд, подобно другим докторам, которых я встречал до него, ответил: „Нет",— я бы, безусловно, у него не остался. Но поскольку профессор Фрейд согласился на то, чтобы я вернулся к Терезе, конечно, не сразу, но тем не менее скоро,— я с ним остался. Такое решение в позитивном смысле проблемы, которая в наибольшей степени меня в то время волновала, естественно, в значительной мере повлияло на быстрое улучшение моего состояния. Это был очень важный фактор, но на самом деле он находился за пределами сферы анализа профессора Фрейда.

Что касается специфики моего лечения у Фрейда, то в любом психоанализе — и это часто подчеркивалось самим профессором Фрейдом -перенос комплекса отца играет для анализирующего очень важную роль. В этом отношении, К01да я пришел к профессору Фрейду, ситуация для меня сложилась весьма благоприятно. Поскольку прежде всего я был еще молод, а в молодые годы легче сформировать позитивный перенос на анализирующего. Во-вторых, мой отец умер незадолго до этого, а выдающаяся личность профессора Фрейда была способна заполнить образовавшуюся пустоту. Таким образом, в профессоре Фрейде я нашел нового отца, с которым у меня сложились прекрасные отношения. Со своей стороны, профессор Фрейд по-человечески в значительной мере меня понимал, как он сам часто говорил мне об этом в ходе лечения, что, естественно, усиливало мою привязанность к нему

Следует также упомянугь и о том, что когда в начале 1910 года я приехал к профессору Фрейду, мое эмоциональное состояние значительно улучшилось уже под влиянием доктора Д., путешествия из Одессы в Вену и т. д. В действительности профессор Фрейд никогда не видел меня в состоянии особенно глубокой депрессии, от которой я страдал, например, когда обратился к доктору Маку

Таким образом, в период моего длительного анализа у профессора Фрейда на меня оказали благоприятное воздействие два фактора, в то же время очень трудно судить, какой же именно из них сыграл решающую роль в достижении конечного результата. Следовательно, остаются лишь общие рассуждения, не представляющие настолько большой ценности, чтобы быть достаточными для отдельной статьи».

¹³ Вероятно, речь идет о Sammlung kleiner Schriften zur Neurosenlehre, Vierte Foige, опубликованного в 1918 году, который включал в себя и «Из истории одного детского невроза».

¹⁴ Речь идет о встрече Шушнига с Гитлером в Берхтесгадене 12 февраля 1938 г.

Здание государственного радиовешания Австрии. Курт фон Шушниг, канцлер. " «Storm, storm, ringing from the tower»

¹⁸ «Deutschland, Deutschland uber alles».

¹⁹ На немецком: class man das Geschehene eben nicht ungeschehen machen

Рут Мак Брюнсвик. Княгиня Мари Бонапарт.

Часть II

¹ См. с. 159 в этой книге, где Фрейд пишет о Человеке-Волке: «Его безупречная интеллигентность была как бы отрезана от действовавших сил влечений, господствовавших над всем его поведением в немногих оставшихся ему жизненных отношениях».

² В своих «Воспоминаниях, 1919—1938» (с. 118) Человек-Волк опи сывает 1920 год, когда он проходил с Фрейдом повторный четырехмесячный анализ: «Наше финансовое положение было уже таково, что, если бы профессор Фрейд, у которого иногда бывали пациенты-англичане, время от времени не давал нам несколько английских фунтов, мы вряд ли вообще смогли бы платить за пансион». Отвечая на мой вопрос, Человек-Волк написал мне письмо, датируемое 14 сентября 1970 г.: «Мой повторный анализ в 1919 году состоялся не по моей просьбе, а по желанию самого профессора Фрейда. Когда я объяснил ему, что не смогу заплатить за это лечение, он выразил готовность анализировать меня бесплатно».

³ Анна Фрейд утверждает, что ногу сломал не младший, а старший сын. Это ~ единственная фактическая ошибка, обнаруженная ею в «Вос поминаниях». Все остальное, написанное о младшем сыне — архитекто ре - действительно относится именно к нему.

⁴ 6 мая 1954 года, более чем через два года после написания Чело веком-Волком этих воспоминаний, Всемирная организация психического здоровья поместила на двери дома памятную доску.

⁵ Эта история болезни написана вскоре после окончания лечения зимой 1914/15 г. под свежим еще тогда впечатлением тех новых толкований, которые Юнг и Адлер хотели придать результатам психоанализа. Она, таким образом, примыкает к опубликованной в Jahrbuch der Psychoanalyse VI статье «К истории психоаналитического движения» (см. III выпуск психологической и психоаналитической библиотеки) и дополняет содер жащуюся там личную, по существу, полемику с объективной оценкой аналитического. Она первоначально была предназначена для следующего тома журнала, но так как появление его затянулось на неопределенное время вследствие помех великой войны, то я решился включить ее в этот сборник, выпускаемый новым издателем. Многое из того, что должно было быть впервые высказано в этой статье, я должен был между тем разобрать в моих «Лекциях по введению в психоанализ. 1916—1917» (см. вып. I и II этой библиотеки). Текст первой рукописи не подвергся никакому, сколько-нибудь значительному изменению; дополнения отмечались квад ратными скобками.

⁶ Два с половиной года. Почти все сроки удалось впоследствии точно установить.

⁷ Сообщениями такого рода нельзя обыкновенно пользоваться как материалом, заслуживающим неограниченного доверия. Весьма естествен но без особого труда заполнить пробелы воспоминаний пациента рас спросами старших членов семьи: однако я не могу с достаточной реши тельностью предупредить против такого приема. То, что родственники рассказывают при подобных расспросах, подлежит, возможно, критичес кому отношению. Всегда приходится вести изложение в зависимости от такого рода сообщений; при этом нарушается доверие к анализу, так как над^ ним надстроена другая инстанция. То, что только удается вспомнить, проявляется в дальнейшем течении анализа.

⁸ См. с. 219.

⁹ Под пассивными стремлениями я понимаю стремления с пассивной сексуальной целью, но имею при этом в виду не превращение одного влечения в другое, а только превращение цели в указанном смысле.

¹⁰ Сказочный материал в сновидениях. Int. Zeitschr. fur arzt. Psychoa nalyse. Bd. I, 1913.

Сравните подчеркнутое О.Ранком сходство этих обеих сказок с мифом о Кроносе (VolkerpsychologLsche Parallelen zu den infantilen Sexualthe-orien; Zentralblatt fur Psychoanalyse, II, 8).

'" Наряду с этим могла бы быть речь, с гораздо меньшей вероятностью, о едва допустимом в сущности возрасте шести месяцев.

" Ср. позднейшее превращение этого момента в неврозе навязчи-iiocTH. В сновидениях во время лечения — замена сильным ветром.

¹⁴ С этим нужно привести в связь и то, что пациент нарисовал для иллюстрации сна только пять волков, хотя в тексте сна говорится о шести или семи.

В белом белье, белые волки.

Почему три раза? Вдруг он стал утверждать, что эту деталь я узнал путем толкования. Но это было неверно. Эта мысль пришла ему сама в голову без какой бы то ни было критики, и, по обыкновению своему, он ее приписал мне и благодаря такой проекции сделал ее-более вероятной. Хочу сказать, что происходящее он понял в то время, когда ему приснился сон, в четыре года, а не тогда, когда сделал свое наблюдение. В полтора года он получил определенное впечатление, понимание которого стало для него возможным позже, в то время, когда он видел сон благодаря своему развитию, сексуальному возбуждению и сексуальному исследованию.

¹⁸ Из первой из этих трудностей нельзя выйти, допустив, что ребенок к тому времени, когда он наблюдал эту сцену, был, вероятно, старше на год, т. е. ему было два с половиной года, когда он. может быть, уже умел вполне хорошо говорить. Для моего пациента, благодаря совокупности привходящих обстоятельств в данном случае, такое отодвигание времени событий почти исключается. Впрочем, необходимо принять во внимание, что подобные сцены наблюдения родительского коитуса вовсе не редко открываются в анализе. Но условием их является именно то, что они случаются в раннем детстве. Чем старше ребенок, тем тщательней, на известном социальном уровне, родители станут оберегать ребенка от возможности делать такого рода наблюдения.

После этой брани со стороны учителя Вольфа ему стало известно общее мнение товарищей, что учитель для примирения ждет от него денег К этому мы вернемся позже. Могу себе представить, какое большое значение это имело бы для рационалистического взгляда на такую историю болезни, если бы можно было предположить, что весь страх перед волком в действительности исходил от учителя латинского языка с такой фамилией, что он был проецирован обратно в детство и вызвал при посредстве иллюстрации к сказке фантазию о первичной сцене. Но с этим согласиться нельзя; первенство фобии волка во времени и перенесение ее в детские годы в первом имении установлены с несомненностью. А сновидение в четыре года?

²⁰ Ferenczi- Uber passagere Symptombildung vvahrend der Analyse. Zentralblatt f. Psychoanalyse, II. Jng 1912. S. 588.

^2! Шесть или семь значится во сне: 6 — число съеденных детей, 7-й спасается в часовом ящике. Строгий закон толкования сновидения сохраняет свою силу, каждая деталь получает свое объяснение.

²² После того, как нам удался синтез этого сна, я хочу попробовать изложить в ясной форме отношение явного содержания сновидения к скрытым его мыслям.

Ночь, я лежу в своей кровати. Последнее является началом репродукции «первичной сцены». «Ночь» — представляет собой искажение вместо - я спал. Замечание: я знаю, что была зима, когда мне это приснилось, и ночь,— относится к воспоминанию о сновидении и не входит в его содержание. Оно вполне верно: это была одна из ночей, ближайших ко дню его рождения, т. е. к Рождеству.

Вдруг окно само распахнулось. Это нужно понимать — вдруг я сам просыпаюсь, воспоминание о «первичной сцене». Влияние истории о волке, в которой волк вскакивает через окно, оказывает свое модифицирующее действие и превращает непосредственное выражение в образное. Введение окна служит одновременно для того, чтобы переместить в настоящее время следующее содержание сновидения. В сочельник вдруг открывается дверь и появляется елка с подарками. Здесь сказывается, таким образом, влияние действительного рождественского ожидания, которое включает в себя сексуальное удовлетворение.

Большое ореховое дерево заменяет елку, т. е. относится к действительному; кроме того, еще дерево из истории о волке, на которое взбирается преследуемый портной и под которым стерегут его волки. Высокое дерево является также, как я в этом часто убеждался, символом наблюдения Voye-urtum (вуайеризм — нем.): если сидишь на дереве, можешь видеть все, что происходит внизу, а сам остаешься невидимым. Сравни известную историю Боккаччо и др.

Волки. Их число: шесть или семь. В истории о волке появляется целая стая без указания числа. Определение числа указывает на влияние сказки о семерых козлятах, из которых съедено шесть. Замена числа два в «первичной сцене» несколькими, что было бы абсурдно в «первичной сцене», обусловлена искажающим действием сопротивления. В сделанном к этому сну рисунке сновидец подчеркнул число 5, исправляющее, вероятно, указание: была ночь.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: