ВЫРАБОТКА – ЗАПАСЫ – ОПЕРАЦИОННЫЕ РАСХОДЫ 12 глава

– Мы с вами выяснили, что производительность вашего завода равна производительности его «узких мест», – отвечает Иона. – Сколько продукции проходит через «узкие места» за час, столько же за час ее выходит за пределы завода. Таким образом, час, потерянный в «узком месте», равен часу простоя всего завода.

– Правильно, мы согласны, – говорит Лу.

– Так во сколько обходится заводу час простоя? – спрашивает Иона.

– Точно не могу сказать, но очень дорого, – признается Лу.

– Скажите мне вот что, – просит Иона. – Сколько составляют ваши общие операционные расходы по всему заводу за месяц?

Лу говорит:

– Около 1,6 миллиона долларов.

– И давайте возьмем для примера ваш станок с ЧПУ, – продолжает Иона. – Сколько часов, вы сказали, он может быть занят непосредственной работой?

– Около 585 часов, – отвечает Ральф.

– Истинная стоимость «узкого места» равна общим операционным издержкам, поделенным на число часов работы «узкого места», – говорит Иона. – Сколько это получится?

Лу вынимает из кармана калькулятор и считает.

– Получается 2735 долларов, – говорит он. – Подождите. Может ли такое быть?

– Да, все верно, – говорит Иона. – Если «узкое место» не работает, вы теряете не 32 и не 21 доллар. Истинная себестоимость часа работы «узкого места» равна себестоимости часа работы всей системы. А это двадцать семь сотен долларов.

Лу стоит как громом пораженный.

– Это проливает совершенно новый свет на все, – говорит Стейси.

– Согласен с вами, – продолжает Иона. – И, имея это в виду, как вам оптимизировать использование «узких мест»? Есть два основных момента, на которых вам нужно сосредоточиться. Первым делом, проследите, чтобы время работы «узких мест» не растрачивалось впустую. Когда такое случается? Во-первых, простои во время обеденного и других перерывов. Во-вторых, обработка деталей, которые уже дефектны или будут испорчены позже в результате небрежной работы или неправильной наладки. Третий вариант бесполезной траты времени «узких мест» – обработка деталей, которые не нужны.

– Вы имеете в виду запасные части? – спрашивает Боб.

– Я имею в виду все, что не связано с текущим спросом, – поясняет Иона. – Ведь что происходит, когда вы накапливаете запасы, которые не могут быть проданы в ближайшем будущем? Вы жертвуете текущими доходами ради будущих доходов. Вопрос: достаточный ли у вас приток доходов, чтобы вы могли позволить себе это? В вашем случае это явно не так.

– Он прав, – говорит Лу.

– Затем сделайте так, чтобы «узкие места» занимались только тем, что вносит вклад в выработку сегодня , а не через девять месяцев, – продолжает Иона. – Это один из путей повышения продуктивности «узких мест». Другой путь – снять с «узкого места» часть нагрузки, переложив эту работу на другие ресурсы.

– Да, но как это сделать? – интересуюсь я.

– Потому-то я и задавал вам все эти вопросы, пока мы были на заводе, – говорит он. – Необходимо ли, чтобы все эти детали проходили через «узкое место»? Если нет, задействуйте другие ресурсы. Это повысит пропускную способность «узкого места». Второй вопрос: могут ли другие станки выполнять те же операции? Если такие станки есть или их можно где-то приобрести, вы частично разгрузите «узкое место». И опять же возросшая пропускная способность позволит вам увеличить выработку.

Следующим утром я иду на кухню позавтракать и сажусь перед большой миской с пышущей паром овсянкой, которую так ненавижу с детства. Я тупо смотрю на кашу, а мать спрашивает меня:

– Как прошел вчерашний день?

Я отвечаю:

– Вы были правы.

– В чем? – спрашивает Дейви.

– Нам нужно заставить «Герби» двигаться быстрее, – отвечаю я. – И Иона нам подсказал некоторые возможности добиться этого. Так что мы многому научились.

– Да, это приятная новость, – говорит мать.

Она наливает себе кофе и садится за стол. На какое-то время воцаряется молчание. Тут я замечаю, что мать и дети переглядываются.

– Что-то случилось? – спрашиваю я.

– Джулия снова звонила вчера вечером, когда ты уехал, – говорит мать.

Жена регулярно звонила детям после своего бегства. Но по какой-то причине она по-прежнему не сообщала, где находится. Я уже думал, не нанять ли частного детектива, чтобы выяснить, где она прячется.

– Шерон говорит, что что-то слышала, когда разговаривала с матерью, – говорит моя мать.

Я смотрю на Шерон.

– Знаешь музыку, которую всегда слушает дед? – спрашивает она.

– Ты имеешь в виду деда Барнета?

– Ну да, – говорит дочь. – Такая музыка, что спать хочется. Это… как их?

– Скрипки, – подсказывает Дейв.

– Да, скрипки, – подтверждает Шерон. – Так вот я слышала эту музыку вчера вечером в трубке, когда мама молчала.

– Я тоже слышал, – говорит Дейв.

– Правда? Это очень интересно, – говорю я. – Спасибо вам обоим за наблюдательность. Наверное, стоит еще разок позвонить бабушке и дедушке Барнетам.

Я допиваю кофе и встаю.

– Ты даже не прикоснулся к каше, – говорит мать.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

– Прости, я опаздываю.

Я машу детям рукой и, подхватив кейс, спешу к выходу.

– Ладно, я оставлю ее – съешь завтра, – говорит на прощанье мать.

Я еду на завод и по дороге проезжаю мотель, где провел ночь Иона. Я знаю, что он давно уехал – у него в 6:30 был самолет. Я предложил отвезти его в аэропорт, но – мне повезло – он сказал, что возьмет такси.

Добравшись до кабинета, я прошу Фрэн собрать людей на совещание. Тем временем я составляю список мероприятий, предложенных вчера Ионой.

Но тут мне в голову приходит мысль о Джулии. Я закрываю дверь, сажусь за стол и набираю номер ее родителей.

В первый день после отъезда жены ее родители звонили, спрашивая, нет ли известий. А потом звонки прекратились. Пару дней назад я сам попытался узнать от них, не слышали ли они что-нибудь. Теща Ада заявила мне, что ничего не знает о местонахождении дочери, но я тогда не очень-то поверил ей.

Ада и сейчас снимает трубку.

– Здравствуйте, это Алекс, – говорю я. – Позвольте мне поговорить с Джулией.

Ада начинает суетиться.

– Что… а… гм… ее здесь нет.

– Есть, я знаю.

Я слышу ее вздох.

– Ведь есть, правда? – настаиваю я.

Наконец Ада говорит:

– Она не хочет разговаривать с тобой.

– Давно она у вас? Вы что, лгали мне даже в то первое воскресенье, когда я звонил вам?

– Нет, мы тебе не лгали , – надменно отвечает Ада. – Тогда мы не знали, где она. Джулия несколько дней прожила у своей подруги Джейн.

– Хорошо, а позавчера что вы мне сказали?

– Джулия попросила меня не говорить, что она у нас, – отвечает Ада. – Я и сейчас не должна была признаваться. Она хочет какое-то время побыть одна.

– Ада, мне нужно поговорить с ней, – прошу я.

– Она не подойдет к телефону, – говорит Ада.

– Откуда вы знаете, даже не спросив ее?

Ада кладет трубку. Слышны ее удаляющиеся, а минуту спустя приближающиеся шаги.

– Джулия говорит, что позвонит тебе сама, когда будет готова к разговору, – сообщает теща.

– Что это значит?

– Если бы ты не пренебрегал ею все эти годы, ничего не случилось бы, – говорит Ада.

– Ада…

– До свидания. – Она вешает трубку.

Я пытаюсь позвонить еще, но никто не отвечает. Несколько минут спустя я заставляю себя выбросить эти мысли из головы и обратиться к текущим делам.

В десять в моем кабинете начинается совещание.

– Я хотел бы знать, что вы думаете об услышанном вчера вечером, – говорю я. – Лу, что скажете?

– Гм… Я никак не мог поверить в то, что Иона говорил про час работы «узкого звена». Вечером я пришел домой и основательно продумал все это. И мы действительно ошиблись, оценивая потерянный час работы «узкого места» в 2735 долларов.

– Ошиблись?

– Только восемьдесят процентов нашей продукции проходит через «узкое место», – говорит Лу, сверяясь с бумагой, которую он достал из кармана. – Поэтому истинная величина убытков составляет восемьдесят процентов от общей величины операционных расходов. Это получается 2188 долларов в час, а не 2735.

– Ах вот как, – говорю я. – Наверное, вы правы.

Лу улыбается.

– Тем не менее, – говорит он, – должен признаться, что у меня открылись глаза, когда Иона представил ситуацию в таком свете.

– Я согласен с вами. А как остальные?

Я спрашиваю мнение поочередно у каждого, и все в общем и целом согласны. И все-таки Бобу, кажется, не нравятся некоторые предложенные Ионой перемены. Ральф не видит, в чем его роль. Только Стейси твердо поддерживает идеи Ионы.

Она говорит:

– Мне кажется, стоит рискнуть и пойти на эти перемены.

– Хотя меня несколько нервирует то, что это на какое-то время повысит операционные издержки, – говорит Лу, – я согласен со Стейси. Как сказал Иона, мы подвергаемся куда большему риску, продолжая идти прежним путем.

Боб поднимает руку, желая высказаться.

– Пусть так, – говорит он. – Но некоторые из предложенных Ионой мер осуществить проще и быстрее, чем другие. Так давайте с них начнем и посмотрим, какой будет эффект.

– Это разумно, – отвечаю я. – И с чего конкретно начнем?

– Я думаю, что стоит для начала переместить ОТК для проверки качества деталей, поступающих на «узкое место», – предлагает Боб. – Другие меры, связанные с ОТК, потребуют некоторого времени, но переместить инспектора ничего не стоит. Это можно сделать уже сегодня.

Я киваю:

– Хорошо. А как насчет новых правил, касающихся перерывов?

– Могут быть неприятности с профсоюзом, – говорит Боб.

Я качаю головой:

– Надеюсь, мы уладим это. Продумайте детали, а с О'Доннелом я сам поговорю.

Боб что-то помечает в блокноте. Я встаю и обхожу стол, чтобы подчеркнуть важность того, о чем намереваюсь сказать.

– Один из вопросов, поднятых вчера Ионой, меня особенно взволновал, – говорю я. – Зачем мы загружаем «узкое место» работой, которая не увеличивают выработку?

Боб переглядывается со Стейси.

– Хороший вопрос, – говорит она.

– Мы приняли решение… – начинает Боб.

– Я знаю об этом решении, – перебиваю я. – Накапливать запасы для повышения эффективности работы станка. Но наша проблема не в эффективности, а в неспособности вовремя выполнять заказы. И эта неспособность бросается в глаза и нашим клиентам, и руководству филиала. Мы обязательно должны добиться улучшения в этом направлении, и Иона подсказал нам, что здесь можно сделать. До сих пор, – продолжаю я, – мы выполняли заказы по принципу «какой заказчик громче крикнет». Отныне заказы, выполнение которых задерживается, получают приоритет над остальными. Заказ, опаздывающий на две недели, имеет преимущество перед заказом, опаздывающим на неделю, и т. д.

– Мы и в прошлом время от времени пытались наладить такую систему, – напоминает Стейси.

– Да, но на этот раз суть в том, чтобы уровень приоритета отражался на порядке прохождения заказов через «узкие места».

– Это все очень разумно, Эл, – говорит Боб. – Но как это осуществить?

– Мы должны выяснить, какие материалы, дожидающиеся своей очереди, относятся к просроченным заказам, а какие намечены на дальнейшее бессрочное хранение на складе. Вот что нам нужно сделать, – говорю я. – Ральф, я хочу, чтобы вы составили список всех просроченных заказов. Расставьте их в порядке очередности – в зависимости от того, насколько велико опоздание. Как быстро это можно сделать?

– Это займет не так много времени, – отвечает Ральф. – Другое дело, что сейчас как раз наступает пора подготовки месячных отчетов.

Я качаю головой:

– На данный момент для нас нет ничего важнее увеличения пропускной способности «узких звеньев». Нам нужен этот список как можно скорее, потому что, когда он будет готов, вы со Стейси и ее людьми должны будете проверить запасы, дожидающиеся очереди, и выяснить, какие именно детали необходимо пропустить через «узкие места» для выполнения просроченных заказов.

Я поворачиваюсь к Стейси:

– Когда станет известно, каких деталей недостает, распланируйте с Бобом работу «узких звеньев», чтобы сначала были пропущены детали для наиболее просроченных заказов, потом для менее просроченных и т. д.

– А как насчет деталей, которые вообще не надо пропускать через «узкие места»?

– О них я пока думать не хочу, – говорю я. – Давайте исходить из предположения, что все комплектующие, которым не нужно проходить через «узкие места», либо уже заготовлены и ждут у сборочного конвейера, либо будут готовы к тому моменту, как прибудут детали из «узких мест».

Боб кивает.

– Всем все понятно? – спрашиваю я. – У нас нет времени согласовывать все эти вопросы со штаб-квартирой, где каждому нужно дать подумать не меньше полугода. Мы знаем, что нам надо делать. Давайте действовать.

В тот же вечер я еду по шоссе, любуясь закатом. Дорожный знак показывает, что до поворота в Форест-Гров остается две мили. В Форест-Гров живут родители Джулии.

Ни Барнеты, ни Джулия не знают о моем приезде. Я попросил свою мать ничего не говорить и детям. Просто после работы я сел в машину и поехал. Мне надоела эта игра в прятки.

С четырехрядной магистрали я сворачиваю на узенькую улицу, петляющую по тихим кварталам. Здесь очень мило. Дома неоспоримо дорогие, а лужайки перед ними безупречно ухоженные. Улицы обсажены деревьями, на которых только пробиваются первые весенние листья. Они сверкают зеленью в багрянце заходящего солнца.

Я вижу нужный мне дом. Он двухэтажный, кирпичный; выстроен в колониальном стиле и выкрашен в белый цвет. На окнах ставни. Правда, ставни алюминиевые и не имеют петель. Они не действуют, но традиции соблюдены. Здесь росла Джулия.

Я останавливаюсь у тротуара перед домом. Перед гаражом на ведущей к дому дорожке я вижу «аккорд» жены.

Я не успеваю подойти к парадной двери, как она открывается. За второй сетчатой дверью я вижу Аду Барнет. Ее рука тянется вниз, и раздается щелчок замка, запирающего дверь.

– Здравствуйте, – произношу я.

– Я же сказала, что она не хочет с тобой разговаривать, – говорит Ада.

– А может, вы ее все-таки позовете? Она ведь моя жена.

– Если хочешь поговорить с Джулией, можешь сделать это через ее адвоката.

Ада закрывает дверь.

Я говорю, что не уйду, пока не поговорю с женой.

– Если не уйдешь, я вызову полицию, и тебя удалят отсюда – это частная собственность.

– Тогда я буду ждать в машине. Улица-то вам не принадлежит.

Дверь закрывается. Я возвращаюсь на тротуар и сажусь в свой «бьюик». Я сижу и не отрываясь смотрю на дом. Время от времени я вижу шевеление штор за окном дома Барнетов. Примерно через сорок пять минут, когда солнце совсем садится и я начинаю всерьез спрашивать себя, сколько еще намерен здесь торчать, дверь дома открывается.

Выходит Джулия. На ней надеты джинсы, кроссовки и свитер. Благодаря этой одежде она выглядит моложе. Она напоминает мне девушку, которая идет на свидание с юношей вопреки воле родителей. Джулия пересекает лужайку, и я выхожу из машины. Она останавливается примерно в десяти футах от меня, словно боится подойти ближе, боится, что я схвачу ее, затащу в машину и увезу в палатку в пустыне или что-нибудь в этом роде. Мы смотрим друг на друга. Я засовываю руки в карманы.

– Ну… как ты? – спрашиваю я, чтобы как-то начать разговор.

– Если хочешь знать правду, – говорит она, – мне было очень плохо. А ты как?

– Я беспокоился о тебе.

Она отводит глаза в сторону. Я хлопаю рукой по крыше «бьюика».

– Давай прокатимся, – предлагаю я.

– Нет, я не могу, – отвечает она.

– Может, тогда прогуляемся?

– Алекс, просто скажи мне, чего ты хочешь?

– Я хочу понять, зачем ты это делаешь!

– Затем, что я не знаю, хочу ли оставаться твоей женой, – говорит она. – Разве это не очевидно?

– Так почему нам об этом не поговорить?

Она молчит.

– Пойдем пройдемся – всего один квартал, – прошу я. – Если не хочешь давать соседям пищу для пересудов.

Джулия оглядывается и понимает, что мы – настоящий спектакль для всех соседей. Она неуклюже подходит ко мне. Я протягиваю ей руку. Она ее не берет, но мы поворачиваемся и идем по тротуару. Я машу рукой дому Барнетов и опять замечаю шевеление за шторой. Мы с Джулией проходим футов сто. Я первым нарушаю молчание.

– Послушай, мне ужасно жаль, что все так получилось в те выходные, – говорю я ей. – Но что я мог сделать? Дейви ждал меня…

– Это произошло не потому, что ты ушел в поход с Дейви, – отвечает Джулия. – Поход стал просто последней каплей. Я вдруг осознала, что не могу больше оставаться. Мне необходимо было уехать.

– Почему ты, по крайней мере, не дала знать, куда уезжаешь?

– Послушай, – отвечает она. – Я ушла от тебя именно затем, чтобы остаться одной.

Я осторожно спрашиваю:

– Ты хочешь… развестись?

– Еще не знаю.

– А когда будешь знать?

– Эл, это было для меня очень сложное время, – говорит жена. – Я не знаю, что мне делать. Не знаю, на что решиться. Мать говорит одно, отец другое, подруги третье. Все знают, что нужно делать, все, кроме меня.

– Ты уехала, чтобы в одиночку принять решение, касающееся нас обоих и наших детей, – говорю я. – И ты слушаешь всех, кроме тех трех людей, жизнь которых может пойти наперекосяк, если ты не вернешься.

– Я должна обдумать это сама – без давления со стороны вас троих.

– Я всего лишь предлагаю обсудить вопросы, которые тебя мучают.

Она испускает вздох отчаяния и восклицает:

– Эл, мы это обсуждали уже миллион раз!

– Ладно, скажи мне вот что: у тебя кто-то есть?

Джулия останавливается. Мы прошли целый квартал.

– Я думаю, мы зашли слишком далеко, – холодно произносит она.

Джулия разворачивается и идет назад. Я догоняю ее.

– Ну так что? Да или нет? – спрашиваю я.

– Конечно, нет! – восклицает она. – Ты думаешь, я жила бы у родителей у если бы у меня кто-то был?

Мужчина, выгуливающий собаку, удивленно смотрит на нас. Мы с Джулией замолкаем, проходя мимо него.

Затем я шепчу:

– Мне просто надо было знать… Вот и все.

– Если ты думаешь, что я оставила детей, только чтобы повеселиться с любовником, ты меня совсем не знаешь, – говорит она.

Я воспринимаю эти слова как пощечину.

– Джулия, прости меня. Такие вещи случаются, и мне надо было удостовериться, какова ситуация на самом деле.

Джулия замедляет шаг. Я кладу руку ей на плечо. Она стряхивает ее.

– Эл, я уже давно чувствую себя несчастной, – говорит она. – И откровенно тебе скажу, что мне стыдно за это чувство. И все-таки я несчастлива – я знаю это.

Мне больно осознавать, что мы уже подходим к дому ее родителей. Прогулка была слишком короткой. Ада стоит у окна; она уже не прикрывается шторой. Мы с Джулией останавливаемся. Я прислоняюсь к машине.

– Почему бы тебе не собрать вещи и не поехать со мной, – говорю я, но жена качает головой.

– Нет, я еще не готова к этому, – произносит она.

– Что ж, – говорю я, – выбор такой: ты остаешься здесь, и мы разводимся, или мы возвращаемся вместе и стараемся наладить нашу семейную жизнь. Чем дольше ты будешь жить вне семьи, тем более чужими мы будем становиться друг другу. Тогда развод неизбежен. А если мы решимся развестись, сама знаешь, что это такое. Мы видели, как это было у наших друзей. Ты действительно хочешь этого? Поехали домой. Я обещаю, что у нас все наладится.

Джулия качает головой:

– Я не могу, Эл. Я слышала слишком много обещаний.

– Так ты хочешь развода? – спрашиваю я.

– Я уже сказала тебе: я не знаю!

– Хорошо, – говорю я наконец. – Насильно мил не будешь. Решай сама. Могу лишь сказать, что я хочу, чтобы ты вернулась. Уверен, что дети тоже этого хотят. Позвони, когда поймешь, чего ты хочешь.

– Я так и собиралась сделать, Эл.

Я сажусь за руль и завожу мотор. Опустив стекло, я смотрю на жену, стоящую на тротуаре рядом с машиной.

– Знаешь, я все равно люблю тебя, – говорю я.

Это наконец растапливает лед. Джулия наклоняется к машине. Я высовываюсь в окно и беру ее за руку. Она целует меня. После этого, не говоря ни слова, она разворачивается и уходит. Пройдя полпути через лужайку, она пускается бежать. Я наблюдаю за ней, пока она не скрывается за дверью. Тогда я качаю головой, включаю первую передачу и уезжаю.

Домой я возвращаюсь к десяти. В расстроенных чувствах роюсь в холодильнике, пытаясь найти что-то на ужин, но приходится довольствоваться холодными спагетти и остатками фасоли. Налив себе немного водки, ужинаю.

Я жую и уныло думаю о том, что мне делать, если Джулия не вернется. Став, по сути, холостяком, опять начать встречаться с женщинами? Где я их найду? Я вдруг живо представляю себе, как сижу за стойкой бара бирингтонской гостиницы «Холидей» и, пытаясь выглядеть сексуальным, спрашиваю у незнакомых женщин: «Какой ваш знак зодиака?»

Такова моя судьба? Боже мой! Кстати, интересно, срабатывают ли подобные приемы знакомства в наши дни? Да и срабатывали ли они когда-нибудь?

Но я должен хоть с кем-то встречаться.

Какое-то время я сижу и мысленно перебираю всех знакомых мне женщин. Кто стал бы встречаться со мной? С кем я захотел бы встречаться? Список заканчивается быстро.

Тут мне на ум приходит еще одна женщина. Встав со стула, я иду к телефону и минут пять смотрю на него.

Стоит ли?

Я нервно набираю номер и кладу трубку, прежде чем телефон начинает звонить на том конце линии. Снова сижу и смотрю на аппарат. Да какого черта! Худшее, что она может сказать, – «нет», верно? Опять набираю номер. Телефон звонит раз десять, прежде чем кто-то снимает трубку.

– Алло? – Это ее отец.

– Пригласите к телефону Джулию, пожалуйста.

Пауза.

– Минутку.

Минуты проходят.

– Алло? – говорит Джулия.

– Привет, это я.

– Эл?

– Да, послушай, я знаю, что уже поздно, но я хочу у тебя кое-что спросить, – торопливо говорю я.

– Если это насчет развода или моего возвращения…

– Нет, нет, нет, – перебиваю я. – Я просто подумал, что, если ты не против, нам не помешало бы встретиться еще разок в ближайшем будущем.

Она говорит:

– Ну… наверное, не помешало бы.

– Хорошо. Что ты делаешь в субботу вечером? – спрашиваю я.

Джулия молчит, и я почти вижу, как расплывается в улыбке ее лицо.

– Ты приглашаешь меня на свидание? – игриво спрашивает она.

– Да, приглашаю.

Долгая пауза.

– Так ты не против? – снова спрашиваю я.

– Я, пожалуй, за, – отвечает она.

– Отлично. Что, если я заеду за тобой в полвосьмого?

– Я буду готова.

На следующее утро в конференц-зал помимо нас приходят два начальника «узких участков». Под «нами» я понимаю Стейси, Боба, Ральфа и себя самого.

Тед Спенсер – начальник участка термообработки. Это уже пожилой мужчина. Его волосы напоминают стальную проволоку, а тело – стальной напильник. Его коллега – Марио ДеМонте, начальник механического участка, основу которого составляет станок NCX-10. Марио одних лет с Тедом, но намного полнее его.

У Стейси и Ральфа красные глаза. Перед тем как мы расселись, они доложили мне о проделанной работе.

Составить список просроченных заказов было легко. Компьютер вывел их все и рассортировал согласно срокам задержки. Это не заняло и часа. Но потом им пришлось перебирать списки необходимых для каждого заказа комплектующих и выяснять, какие из этих материалов проходят в технологической цепочке через «узкие места». Затем они должны были узнать, есть ли заготовки для данных комплектующих. Ральф и Стейси занимались этим почти всю ночь.

Стейси сказала, что впервые по-настоящему оценила преимущества компьютера.

Перед каждым из нас лежат копии рукописного перечня, составленного Ральфом. Распечатанный список просроченных заказов состоит из шестидесяти семи пунктов. Они отсортированы в порядке убывания сроков задержки. Возглавляет список заказ, который мы должны были отгрузить еще пятьдесят восемь дней назад. Замыкают список три заказа, просроченные на один день.

– Мы кое-что проверили, – сообщает Ральф, – и оказалось, что примерно девяносто процентов просроченных к настоящему моменту заказов требуют выполнения операций в одном или обоих «узких местах». Из них примерно восемьдесят пять процентов практически готовы к сборке, и им не хватает именно тех комплектующих, которые должны пройти через «узкие места».

– Таким образом, очевидно, что эти детали должны быть изготовлены в первую очередь, – поясняю я начальникам участков.

– Мы пошли дальше, – продолжает Ральф, – и составили список деталей для термообработки и для обработки на NCX-10. Очередность, опять же, определяется сроками задолженности. Примерно через неделю мы подготовим соответствующую компьютерную программу, чтобы в дальнейшем нам не пришлось полуночничать.

– Фантастика, Ральф! – восклицаю я. – Вы со Стейси отлично поработали. – Затем я поворачиваюсь к Теду и Марио. – А теперь дело за вами, господа. Пусть ваши мастера работают согласно списку.

– Не вижу особых проблем, – отвечает Тед. – Думаю, мы справимся.

– Возможно, придется покопаться в поисках нужных деталей для некоторых из этих заказов, – произносит Марио.

– Ну так покопайтесь, – говорит Стейси. – В чем проблема?

Марио хмурится:

– Проблемы нет. Значит, вы хотите, чтобы мы просто следовали списку, верно?

– Да, так просто, – говорю я. – Вы не должны работать ни над чем другим, кроме этого списка. Если будут проблемы со стороны диспетчеров, направляйте их ко мне. А сами строго придерживайтесь очередности.

Тед и Марио кивают.

Я поворачиваюсь к Стейси и говорю:

– Вы же понимаете, как важно, чтобы диспетчеры не вмешивались и не нарушали очередность списка?

– Я-то понимаю, – отвечает Стейси, – но вы должны пообещать мне, что не измените приоритеты под давлением отдела маркетинга.

– Слово чести, – говорю я ей. Затем обращаюсь к Марио и Теду: – Я надеюсь, вы хорошо понимаете, что термообработка и NCX-10 являются самыми важными процессами на всем заводе. И от вашей работы зависит, будет ли у нашего завода будущее.

– Мы постараемся, – говорит Тед.

– Могу заверить вас, что они постараются, – заявляет Боб Донован.

Сразу после совещания я иду в отдел кадров на переговоры с председателем местного профкома Майком О'Доннелом. Когда я вхожу, начальник отдела кадров, судорожно вцепившись в подлокотники кресла, выслушивает громогласные заявления О'Доннела.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Вы сами отлично знаете, что случилось: ваши новые правила перерывов на участках термообработки и ЧПУ, – кричит О'Доннел. – Это нарушение договора! Смотрите раздел седьмой, параграф четвертый…

Я говорю:

– Майк, подождите минутку. Я хочу вам разъяснить ситуацию, сложившуюся на заводе.

Я почти до самого обеда описываю ему положение вещей, рассказываю о сделанных нами открытиях и объясняю необходимость перемен.

Закругляясь, я говорю:

– Вы же понимаете, что нововведения касаются от силы человек двадцати?

Майк качает головой:

– Послушайте, я понимаю важность того, что вы рассказали, но у нас есть договор. Если мы сейчас пойдем вам навстречу, где гарантия, что вам не захочется еще что-нибудь изменить?

Я говорю:

– Майк, буду с вами откровенен: я не могу предсказать, что нас ждет впереди, и не могу гарантировать, что никакие другие изменения не понадобятся. Но ведь в конечном счете речь идет о сохранении рабочих мест. Я не прошу уступок в зарплате или каких-либо льгот. Я прошу от вас лишь некоторой гибкости. Мы должны иметь определенную свободу действий, чтобы вносить коррективы, которые позволят заводу начать зарабатывать деньги. В противном случае самого этого завода уже через несколько месяцев может не стать.

– Только пугать не надо, – говорит О'Доннел.

– Майк, одно вам скажу: если вы решите пару месяцев подождать, чтобы проверить, пугаю ли я вас, то будет уже слишком поздно.

Какое-то время О'Доннел молчит.

Наконец он произносит:

– Мне нужно подумать, обсудить. Мы еще вернемся к этому разговору.

После обеда я не нахожу себе места. Мне не терпится узнать, сработала ли новая система приоритетов. Я пытаюсь дозвониться Бобу Доновану, но его в цехах нет. Тогда я решаю пойти и посмотреть.

Первым делом я направляюсь к NCX-10. Но, придя на место, я обнаруживаю, что задать вопросы некому. В принципе, поскольку станок автоматический, значительную часть времени он должен работать без присмотра. Но дело в том, что, когда я подхожу, он не работает. Он стоит без дела, и никакие наладочные работы не ведутся. Меня берет зло.

Я разыскиваю Марио.

– Почему станок не работает? – спрашиваю я.

Марио идет искать мастера, потом возвращается.

– У нас нет заготовок, – отвечает он.

– Как это нет заготовок ?! – кричу я. – А это что тут свалено?

– Но вы же велели работать только согласно списку, – отвечает Марио.

– Вы хотите сказать, что по просроченным заказам все уже сделали?

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: