БЕССМЕРТИЕ: ИЛЛЮЗИЯ И РЕАЛЬНОСТЬ?

С. Е. Культин

В брошюре изложен новый, оригинальный подход к проблеме бессмертия. Путь ее решения автор видит в преодолении жестких эгоцентрических установок западного мышления. Иллюзорна, по мнению автора, не сама идея жизни после смерти, а ее конкретная интерпретация как ЛИЧНОГО бессмертия. Истинное бессмертие заключается не в наивной мечте о вечном существовании ограниченного индивидуального «я», но в глубоком понимании своей причастности «жизни божеско-всемирной», в осознании себя неотъемлемой частью Универсума.

Издание адресовано широкому кругу читателей.

*********************************************************

БЕССМЕРТИЕ: иллюзия или реальность? (1)

Евангелие от Фомы:

19. Ученики сказали Иисусу: Скажи нам, каким будет наш конец?

Иисус сказал: Открыли ли вы начало, чтобы искать конец?

Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти.

В настоящей работе предпринята попытка переосмысления некоторых «самоочевидностей», связанных с проблемой смерти и бессмертия. Последняя рассматривается в контексте мирового эволюционного процесса, свидетелями и активными участниками которого мы, привыкшие называть себя смертными, все являемся. Автору представляется глубоко верной мысль К.Э. Циолковского о том, что знание об истинной природе человека, о его жизни, смерти и бессмертии следует «извлечь из естественных начал вселенной, из ее общих законов». В этой работе мы постараемся обосновать правомерность подобного «естественно-научного» подхода к обозначенным «вечным вопросам» человеческого бытия.

Очевидная безуспешность попыток разрешения мучительной проблемы смерти в европейской культуре, к которой мы себя причисляем, на наш взгляд, во многом обусловлена традиционным для западного сознания «представлением о соматологической идентификации личности» (2), отождествлением себя со своей бренной телесной оболочкой. Между тем, как мы надеемся далее показать, человек, эта, по меткому выражению Тютчева, «игра и жертва жизни частной» являет собой «нечто существенно большее, чем представляет собой, представая перед нами в своей физической и семантической личностной капсулизации» (3).

Основанием для данной точки зрения может служить, как будет ясно из последующего изложения, весьма простая, на первый взгляд, вещь, странным образом ускользающая от внимания исследователей, а именно: в мире, наделенном «стрелой времени», смерти индивида предшествует его рождение. Чтобы иметь возможность умереть, надо было сначала умудриться родиться! Таинство смерти предваряет, таким образом, не менее интригующая загадка нашего появления на свет. Но коль скоро это так, то представляется более логичным, оставив бесплодные спекуляции относительно характера будущего посмертного существования, обратиться мыслью «к началу своему», к опыту своего рождения в надежде через разгадку этой «первичной» тайны нашего бытия подобрать ключ к решению проблемы смерти и бессмертия.

I

Что же такого загадочного, спросит читатель, можно усмотреть в факте нашего появления? Если сказать буквально в двух словах, то это совершенно фантастическое количество выбора (отбора), произведенного мыслящей материей в процессе естественноисторической смены поколений от момента возникновения человечества до моего рождения. Появление каждого поколения, т. е. именно этих конкретных индивидов, представляло собой результат случайного выбора из огромного множества потенциально возможных, так сказать, «виртуальных» индивидов, так что общее число всех живших когда-либо на нашей планете составляет непостижимо малую часть по отношению ко всем нерожденным. «Капля в океане» весьма бледный образ этой исчезающей малости!

Выиграть в столь фантастической лотерее представляется мне попросту невозможным. «Если бы каждый из нас в отдельности оценил вероятность браков наших достаточно далеких предков, - пишет Б. Оливер, - то пришел бы к заключению, что появление каждого из нас событие совершенно невероятное» (4).

Вот именно! В этом все дело. Стало едва ли не аксиомой считать факт своего рождения результатом исключительного везения, счастливейшей случайности. Бытие в этом мире воспринимается «не как нечто необходимое и естественное..., но как редчайший, ничем не обусловленный дар редчайшего, ничем не обусловленного случая» (5).

«Я понимаю, - писал Паскаль, - что меня могло и не быть, мое «я» в способности мыслить, но я мыслящий не появился бы на свет, если бы мою мать убили до того, как я стал одушевленным существом. Значит, я не необходим, равно как не вечен и не бесконечен» (6).

Итак, понимание своего рождения как события случайного недвусмысленно истолковывается в качестве свидетельства своей смертности. Случаен значит конечен, преходящ. Смертный приговор вынесен, однако, чересчур поспешно.

Паскаль упускает из виду одну маленькую деталь: для того, чтобы мою мать (а равно и отца) могли убить, они, в свою очередь, должны были родиться (не так ли?). А для этого должны были родиться и встретиться их родители, а также родители их родителей и т. д., т. е. должна была реализоваться бесконечная цепочка рождений и браков моих предков, в которой никто не должен был умереть (по крайней мере до произведения потомства), так как в противном случае «я мыслящий не появился бы на свет». Но вероятность осуществления этой цепочки или даже ее фрагмента сколь угодно близка к нулю. Это в корне меняет дело! Случайность случайности рознь. Никому не придет в голову считать чем-то сверхъестественным выигрыш (разумеется, случайный) автомобиля в лотерее, однако ни один здравомыслящий человек не признает хоть сколько-нибудь реальной возможность, допустим, десятикратного повторения такого выигрыша. И тем не менее, обращаясь вновь к факту нашего рождения, каждый из нас, по-видимому, должен считать, что он выиграл в этой «почти невыигрышной лотерее» (7).

Это по меньшей мере странно.

Таким образом, при ближайшем рассмотрении оказывается, что мое рождение - событие вовсе не такое уж случайное, как это принято считать. Оно слишком невероятно, чтобы быть случайным, а значит, каким-то парадоксальным образом необходимо (8).

Естественно ожидать, что выяснение природы этой, по-видимому, еще не познанной необходимости сможет пролить новый свет и на проблему смерти и бессмертия, ибо рождение и смерть суть звенья единого жизненного процесса.

Итак, ариадниной нитью, с помощью которой мы надеемся найти выход из лабиринта смерти, будет служить цепочка рождений и браков наших предков. Взяв достаточно большое число звеньев этой цепочки, мы неожиданно получаем чрезвычайно обнадеживающий результат: «появление каждого из нас событие совершенно невероятное». Очевидно, что источник, зародыш этого невероятия должен быть заключен уже в «элементарном звене» цепочки жизненном цикле какой-либо одной родительской пары (например, отца и матери), ибо ему просто неоткуда больше взяться. Действительно, достаточно спросить, какова вероятность моего появления от моих родителей? Ответ ошеломляющ: один шанс приблизительно на сто триллионов (100 000 000 000 000!) -таково число возможных генных комбинаций родительских половых клеток.

Как видим, наше появление на свет достаточно невероятно уже па самом последнем шаге, так что оставив в покое ни время наших далеких предков, всецело сосредоточимся на конечном звене цепочки.

II

Поверим на минуту в возможность случайного выигрыша в «почти невыигрышной лотерее»: из поистине астрономического числа всех мыслимых родительских генных комбинаций «выпала» именно та единственная, которая дала мне жизнь. Попытаемся ответить теперь на следующий вопрос: предопределено ли было появление моего «я» в момент зачатия, или возможно было возникновение в онтогенезе некоего другого «я»? Чужого «я», не имеющего ко мне настоящему никакого отношения? В самом деле, на базе одной и той же (или генетически идентичной) наследственной матрицы даже в социально однородной среде может реализоваться любая личностная структура из безгранично широкого спектра, континуума потенциально возможных эгоструктур. Моя настоящая личностная форма (обозначим ее, скажем, «я») явилась результатом случайного выбора из бесконечного ансамбля потенциально ВОЗМОЖНЫХ ЛИЧНОСТНЫХ структур:

«я1», «я2», ..., «я N» и т. д.

Спрашивается, был ли я обязан самим фактом своего сознания, тем, что я живу и мыслю, именно этому случайному выбору? Думается, ответ должен быть отрицательным. Нелепо полагать, например, что если бы единственный ребенок моих родителей в бессознательном младенческом возрасте в силу тех или иных причин был отдан на воспитание в другую семью, то вырос бы некто «другой», но уже не я. С другой стороны, поставив себя на место человека, выросшего в детдоме или семье приемных родителей, разве могу я, будучи в здравом уме, утверждать, что я осознал себя в этом мире именно благодаря разлуке с моими действительными отцом и матерью? Конечно же, нет, это просто абсурд. Какова бы ни была дальнейшая судьба новорожденного человеческого существа, в какой бы языковой, культурной, природной среде он ни оказался волею случая, несомненно, во всех возможных личностных ипостасях некое сущностное ядро, основа личности остается неизменной, тождественной себе.(9)

Поскольку веер виртуальных биографических траекторий индивида расходится не из его колыбели, а уже из лона матери, где он был зачат (коль скоро мы говорим об онтогенезе), то столь же очевидно, что если бы оплодотворение материнской яйцеклетки произошло «в пробирке», плод был выношен «суррогатной» матерью, а ребенок воспитывался третьими лицами, то и в этом случае появился бы не кто-то «другой», но все тот же имярек (разумеется, не в своей сегодняшней личностной форме).

Итак, конкретным жизненным обстоятельствам своей биографии (а они могли сложиться не так, как они сложились в действительности, а совсем иначе) я был обязан, как бы это странно ни звучало, лишь формой существования, способом жизнедеятельности, конкретным содержанием своего «я». Но поскольку мне эмпирически, чувственно доступна лишь именно эта личностная форма, я настолько с ней сживаюсь, настолько она кажется мне естественной и единственно возможной, что я начисто забываю о том, что мое нынешнее «я» есть результат случайного выбора из целого океана возможных (но не реализовавшихся) моих(!) «я». Абсолютизация (более чем понятная) воплотившейся личностной формы и породила идею личного бессмертия, заключающуюся в неограниченном во времени сохранении данной личностной структуры, безразлично в виде ли примитивного сверхдолгожительства, загробного райского существования, «имманентного воскрешения» (И.Ф. Федоров) или, на худой конец, «переселения» в кибернетическую машину. (10)

Однако можно представить себе и другой путь достижения бессмертия, с очевидностью вытекающий из изложенного выше. Коль скоро не существует разумных оснований связывать факт своего сознательного бытия исключительно с реализацией одной-единственной из бесчисленного множества равновозможных биографических траекторий (в силу своеобразного принципа относительности) (11), то, может быть, имеет смысл перелетать, наконец, судорожно цепляться за свое случайное «я», униженно выпрашивая у вечности еще год-другой, а признать возможность «иных миров», возможность осуществления «своих иных» «я».

В самом деле, «к чему горевать мне об утрате этой индивидуальности, когда я ношу в себе возможность бесчисленных индивидуальностей?» (12).

Да, но разве появление других моих «я» хоть сколько-нибудь вероятно, спросите вы. Ответим: оно не только вероятно, - оно существует в действительности!

III

Мы имеем в виду прежде всего феномен монозиготных (однояйцевых) близнецов (МБ). «Ничто на свете не кажется мне более удивительным, - писал Дарвин, - чем сходство и различие близнецов».

В контексте наших рассуждений МБ представляют собой совершенно поразительный объект. Они, как известно, появляются из одной оплодотворенной яйцеклетки (зиготы), которая делится па две дочерние клетки (возможно последующее деление и этих клеток), получающие идентичные наборы генов. Эти клетки расходятся и развиваются в два самостоятельных эмбриона, а затем и взрослых организма, в две личности. Если в обычном случае одиночнорожденного индивида из всего спектра его потенциально возможных, виртуальных биографических траекторий, «линий жизни» наполняется плотью, кровью и разумом лишь одна из них, то в случае МБ сразу две! Поскольку эти материализовавшиеся биографические траектории из всего поля возможных представляют собой две совершенно случайные ветви развития одной материнской клетки, каждый из МБ, по-видимому, не вправе связывать факт своего бытия, своего сознания с одной из них, только с одной из воплотившихся личностных форм. (13)

Существование другого близнеца означает существование его второго (с не меньшим основанием его можно считать и первым) «я», его двойника (как тут не вспомнить историю о докторе Джекиле и мистере Хайде, рассказанную Стивенсоном).

Бытие каждого из близнецов, таким образом, как бы удваивается. Нечто подобное наблюдается при тяжелых психических заболеваниях, характеризующихся «раздвоением», «расщеплением» личности (14), когда в сознании больного человека попеременно (иногда с периодом в несколько лет) сменяют друг друга две (или более) личностные структуры, два «я». Конечно, «не дай мне бог сойти с ума», но все же, вообразив себя в подобной ситуации, я вполне отчетливо понимаю, что внезапное «переключение» моего «я» («я1») на некое другое «я» («я2») вовсе не означает моей смерти (даже при условии невозвращения из состояния «я2» в первоначальное состояние «я1»), не означает перехода из бытия в небытие. (15) Это переход из бытия-1 в бытие-2. «я2» - это мое второе «я»!

«Три лица Евы» - так называется книга американских авторов, в которой описываются метаморфозы личности Евы Уайт - один из наиболее известных случаев «множественной личности» (16). Какой Евы?

Несомненно, имелась в виду Ева Уайт. Но ведь «двойники» Евы Уайт: Ева Блэк и Джейн совершенно непохожи ни на Еву Уайт, ни друг на друга, являются «со всех точек зрения» разными личностями! По-видимому, ни Ева Блэк, ни Джейн не являются «превращенными» личностными формами Евы Уайт, но эти три личностные воплощения представляют собой три лица некой безличной «Евы вообще», суть три различные формы проявления одной сущности, особого рода активности высокоорганизованной материи, обусловливающей первичное недифференцированное чувство (или лучше сказать, состояние) «бытия-в-мире». Не Ева Уайт стала вдруг Евой Блэк, нет, а То, что ранее являлось в форме Евы Уайт, теперь приняло форму Евы Блэк или Джейн.

В отличие от патологического случая «множественной личности», когда личностные формы разделены во времени и сосуществуют в рамках одного телесного индивида, генетически идентичного самому себе, в «нормальном» случае МБ (заметим, куда более распространенном) имеет место пространственное разделение личностных форм. Вместе с тем следует заметить, что состояния «я1» и «я2» «множественной личности», будучи локализованы в голове одного и того же индивида, тем не менее сменяют друг друга в различных точках пространства, в которых в тот или иной момент времени находится эта самая голова. Предположим, Павел (человек, страдающий данным заболеванием), переместившись из пункта А в пункт Б, внезапно переходит там в состояние «Петр». Разве эта ситуация не была бы полностью аналогична той, при которой Павел, находясь в пункте А, имел бы в пункте Б брата-близнеца Петра?

Таким образом, как и в случае «множественной личности», с прекращением существования одного из близнецов жизнь для него не кончается, по крайней мере до тех пор, пока жив «дивно сходный» с ним его «двойник». Смерть означает лишь некоторое

ограничение в пространстве бытия.

Близнецы могут быть разделены также и во времени. Известен случай появления однояйцевых близнецов - сестер Эми и Элизабет Райт, (17) которые по причине бесплодия их матери были рождены с использованием метода «бэби из пробирки». Эмбрионы были разделены и имплантированы матери поочередно. Элизабет родилась через 18 месяцев (!) после Эми. Нетрудно себе представить, что зародыш Элизабет мог быть заморожен и на гораздо более продолжительный срок, так что ее «матерью-инкубатором» могла стать.... ее «старшая» сестра. Эми, таким образом, произвела бы на свет самое себя, свое «второе издание». С другой стороны, Элизабет в лице Эми имела бы (да и имеет уже сейчас!) свой первый опыт появления на этой планете. Следует подчеркнуть, что разница во времени рождения (зачатия), сколь бы велика она ни была, не имеет значения, ибо может быть сведена просто к некоторому случайному изменению, спонтанному «возмущению» окружающей среды, которое могло иметь место в жизненном цикле любого из близнецов. «Ведь это, в конце концов, все равно ощущает ли кто-то, что он был когда-то уже кем-то в прошлом, или он, обращая время вспять, создает вневременную гиперличность сейчас». (18)

Подведем некоторые итоги. Мы рассмотрели события, происходящие лишь на микроскопическом отрезке временной оси, непосредственно предшествующем возникновению нашего «я».

Но сколь многое открылось нам в этом движении! Идея личного бессмертия в ее традиционном понимании уже не представляется единственно приемлемой альтернативой, и это вполне оправдано, ибо «невозможно и неразумно желать, чтобы все безграничное бытие приспособилось к ограниченному и конечному бытию, известному нам». (19)

К нашему появлению вело бесчисленное множество путей, и если есть в этом мире что-либо достойное сожаления, то это, скорее, нереализовавшиеся наши «я».

Что же касается нашей настоящей личностной формы, то не будет ли разумнее сказать вслед за Хорхе Луисом Борхесом:

«Я предпочитаю все это забыть, так же как предпочитаю забыть то время, когда я пребывал во чреве матери. Я немного устал быть Борхесом и после смерти, возможно, стану кем-то другим, но надеюсь, уже не Борхесом». (20)

Возможна ли жизнь после смерти?

Феномен монозиготных близнецов - эта удивительная подсказка Матери-природы дает нам надежду на обретение не иллюзорного, а действительного бессмертия, которое «состоит не в сохранении нашего эго или нашей ограниченной личности, но в осознании того великого потока реальности, в котором наша - нынешняя жизнь является лишь мимолетным моментом». (21)

IV

Обратимся теперь к вещам более прозаическим и вспомним, что не только сама личностная форма, но и исходная зародышевая клетка-зигота - также является результатом случайного выбора из множества альтернатив внутри некоторого пространства возможностей, включающего в себя все возможные (генетически различные) соединения родительских половых клеток (гамет). У Homo sapiens, имеющего, как известно, 23 пары гомологичных хромосом, генетическое разнообразие гамет (как отцовских сперматозоидов, так и материнских яйцеклеток) равно 223 = (приблизительно равно) 0,84*107. Следовательно, генетическое разнообразие зигот, образуемых слиянием двух родительских гамет, несущих гаплоидный набор хромосом, составляет приблизительно 0,7*10 в 14-ой степени (!) т. е. те самые сто триллионов генных комбинаций, о которых мы упоминали выше. (Вообразите себе 20000 планет, подобных нашей Земле, на каждой из которых проживает по 5 млрд. человек. Все население этих планет - дети одной родительской пары!)

В действительности это разнообразие на много порядков больше, поскольку в процессе мейоза гомологичные хромосомы обмениваются участками, что, естественно, усиливает нашу аргументацию.

Какова же причина, заставляющая нас видеть в факте нашего появления всего лишь слепую игру случая, невероятный выигрыш в фантастической, «почти невыигрышной» лотерее? Она очень проста и понятна.

«Ни одно другое сочетание генов, - пишет, например, К. Ламонт, автор книги «Иллюзия бессмертия», (22) – за исключением того, из которого возникла моя личность, не могло бы создать ту конкретную единицу сознания, которую я знаю как «я» (с. 81).

Интересно, почему же?

«Да потому, - продолжает К. Ламонт, - что другие сочетания, исходящие от моих же родителей, приводят не к созданию моего «я», а к созданию моих братьев и сестер».

Ну конечно! Ловушка срабатывает безотказно.

Прежде чем Ламонт усмотрел, наконец, «насколько ничтожны шансы на появление какого-либо конкретного «я» (там же, но несколькими строками ниже), в его поле зрения уже попали братья и сестры и противостоять этой очевидности он, разумеется, не смог. Внешнее несходство (порой весьма разительное) материальных оболочек индивидов, их отграниченность друг от друга в пространстве и во времени, «в-самое-себя-рефлектированность» самостей порождают иллюзию абсолютной, взаимной отчужденности человеческих личностей. Между тем «люди должны... стремиться к тому, чтобы найти себя друг в друге», снять это противоречие и обрести тем самым истинную свободу, соединяющую людей «внутренним образом».(23)

Наш подход, как должно быть заметил читатель, в некотором смысле прямо противоположен, именно, мы прежде всего обращаем внимание, на наличие соответствующего «сверхчувственного» пространства возможностей и число возможных альтернатив внутри него. Это последнее успевает посеять в нас сомнение в реальности происшедшего с нами (как реализовавшейся - вопреки априорной вероятности ее осуществления - альтернативы в этом пространстве), прежде чем мы столкнемся лицом к лицу с другой воплотившейся альтернативой. Хитрость здесь заключается в том, чтобы до поры до времени совершенно забыть о ее (их) существовании, дабы иметь возможность исследовать факт своего бытия как бы «в чистом виде». Если бы мы сразу «вышли» на близнецов как на реально существующий материальный феномен в. виде двух глыб человеческой плоти, т. е. на результат, «оставивший позади себя жизнь», вместо рассмотрения виртуальных биографических траекторий в пространстве возможностей, то -мы .смогли бы разве .только повторить вслед за Ламонтом, что «даже когда мы. имеем дело-с идентичными близнецами, наличие у них отдельных тел влечет за собой возникновение различных и отдельных. личностей» (с. 81).

На самом же деле, как мы видели, - существование моего близнеца означает существование моего - второго «я», и это обстоятельство заставляет меня усомниться в истинности утверждения, что появление моего «я» связано с «единственным в своем роде сочетанием генов». Представляется малоправдоподобным, чтобы природе, столь экономной в своих решениях, зачем-то понадобилось «облагодетельствовать» именно близнецов, одарил каждого из них двумя (или более) жизнями, тем более, что каждый из MБ сам по себе, в своей телесной отдельности абсолютно ничем не выделяется среди обычных одиночнорожденных людей, каковых на Земле подавляющее большинство. Во всяком случае, я уже не могу отнести это утверждение «к таким безусловным предположениям, каким является наличие черных шаров в корзине, в которую мы сами их положили». (24) Я должен считать его гипотетическим суждением, «нулевой гипотезой» о случайности моего появления на свет.

В родительской генной «корзине» находится 100 000 000 000 000 «шаров» генных комбинаций. Сколько из них «белых», а сколько «черных» - я заранее не знаю; мне не дано непосредственно заглянуть в эту «корзину». «Наугад» вынимается один «шар», который оказывается «черным» (т. е. означающим мое появление). Как я должен отнестись к гипотезе о том, что уж остальные-то 99999999999999 шаров в этой корзине наверняка должны быть «белыми»? Вопрос риторический. М. Полани (с.45-47) говорит о предложенной Р. Фишером стандартной процедуре опровержения нулевой гипотезы, основанной на отбрасывании вероятностей, меньших 5%. А у нас одна триллионная процента! По-видимому, единственно разумное объяснение этой кажущейся невероятной нашей везучести заключается в предположении, что число «черных» шаров в «корзине» должно быть по крайней мере соизмеримым с числом «белых» шаров.

Это означает, что факт своего бытия, своего сознания не следует связывать с единственной генной комбинацией, реализовавшейся в действительности. Фенотипическая реализация другого набора родительских генов означала бы не небытие (т. е. бытие кого-то «другого»), а мое бытие в другой личностной форме. (25) Реализовавшаяся в действительности настоящая личностная форма представляет собой лишь одну из множества равновозможных форм моего бытия. Вероятность ее появления чрезвычайно мала, но вероятность моего бытия равна 11 в 26-ой степени.

Лотерея, в которой я участвовал, была не «почти невыигрышной», а совершенно беспроигрышной (если, конечно, не воспринимать рождение субъектом противоположного пола как жизненную катастрофу).

Таким образом, на вопрос «Если бы в день, когда я был зачат родителями... яйцеклетка моей матери была оплодотворена другим сперматозоидом моего отца, кем бы я был теперь? Был бы я своим братом или сестрой?», (27) мы можем ответить вполне утвердительно, не прибегая к медитации или приему психоделиков: да, несомненно, я был бы братом или сестрой. Мое бытие есть необходимость, формой проявления которой является данный случайный генотип в его случайном фенотипическом, личностном воплощении. Последнее, при реализации двух и более генотипов, имеет вид братьев и сестер, т. е.» моих вторых, третьих и т. д. «я», в частном случае генетически идентичных. Само собой разумеется, что мои братья и/или сестры (в т. ч. и нерожденные), рассуждая аналогичным образом, находят свое бытие во мне и друг в друге. Все абсолютно симметрично. Из сказанного ясно, что со смертью одной из личностных форм «весь я не умру». Я потеряю одну «степень свободы».

V

Но позвольте, возразит здесь читатель, разве брак наших родителей был «от века» предопределен? И даже если это событие все же произошло, разве не мог он быть бездетным? О какой же необходимости может в таком случае идти речь? Ведь «рождение каждого из нас - это, несомненно, чистая случайность (не встреться в определенный момент моя мать и мой отец - и меня не было бы на свете)...» (28)

Трудно поверить, что это продиктованное элементарным здравым смыслом утверждение может оказаться ошибочным. И тем не менее это «несомненно» так. В самом деле, что такое союз моих родителей? Это также результат «запоминания» случайного выбора внутри некоторого «пространства выбора», включающего в себя множество потенциальных невест (для моего отца) и женихов (для моей матери). Предположим, что выбор будущего спутника жизни осуществляется лишь одним из родителей (тем самым мы фиксируем одну из выбирающих сторон, считая другую случайной). Пусть это будет отец. Если принять во внимание, что браки могут совершаться не только в пределах какого-либо региона или этнической группы, но действительным объемом «пространства выбора» является все достигшее определенного возраста женское население земного шара, то приходится констатировать, что выбор производится среди миллиарда (10 в 9-ой степени) человек.

Спрашивается, каким же чудом отцы наши умудряются найти в этом «сонмище людском» наших матерей, ведь при другом выборе нас попросту бы не было?!

После всего сказанного вопрос этот не должен вызвать у нас особых затруднений, ибо конкретная природа альтернатив очевидно не имеет отношения к сути дела. Не имеет довлеющего значения, по-видимому, и число N альтернатив; оно лишь сообщает начальный эвристический импульс исследовательской мысли. При N=10 противоречие обнаружить невероятно трудно (если, разумеется, ограничиться исключительно последним звеном цепочки), по если N=10 в степени 100, то только крайне доверчивый человек не заметит подвоха.

Везение, как и все на свете, имеет меру. «Нам представляется, - писали по несколько иному поводу в «Эволюции физики» А. Эйнштейн и Л.Инфельд, - что повесть о неких тайнах ниже по своему достоинству, если она загадочные события описывает как случайные. Конечно, нас больше удовлетворила бы повесть, которая следовала бы разумному образцу». Разумный же выход из нашей ситуации, по всей видимости, только один: он заключается в допущении, что и другие альтернативы также благоприятствуют нашему появлению, факт существования моего сознания вовсе не случаен. Такой случайностью явилась конкретная индивидная, личностная форма моего сознательного бытия, однако при любом выборе отца я с необходимостью появился бы на свет. Но ведь в некоторых случаях выбор совершается неоднократно: отец мог вступить в повторный брак, и от этого брака рождаются дети, которые представляют собой не что иное, как мое второе, третье и т. д. «я» (внебрачные дети, конечно, не составляют исключения, ибо браки совершаются на небесах). Это особенно ясно в случае, когда отец имеет детей от сестры матери, поскольку сибсы (дети одних родителей), как было показано выше, суть одно «я».

К этому же результату можно прийти и другим путем, не основанным явным образом на количественной оценке вероятностей. Если мысленно поставить себя на место одного из своих сверстников, отец которого является земляком моего отца, а мать – уроженкой другого города (региона, страны и т. д.), то выясняется довольно-таки странная вещь, именно, в то время, как я, рассуждая традиционно, должен считать, что возник благодаря тому, что отец выбрал себе спутницу жизни из своих землячек, означенный сверстник обязан, очевидно, держаться прямо противоположного убеждения: он, по его мнению, ни за что не увидел бы свет, если бы его отец женился на своей однокласснице, а не на парижанке или варшавянке! Но ведь «пространство выбора» едино для всех отцов, а результат отбора, т. е. образование тех (а не иных) родительских пар, принципиально непредсказуем и, в конечном итоге, совершенно случаен.

Столь же (а иногда гораздо более) вероятно было моему отцу встретиться с матерью моего сверстника, а его отцу - с моей матерью, так что «априори» нет никаких оснований считать какое-либо подмножество (одну или более альтернатив) «пространства выбора» чреватым моим появлением, а другую его часть (какую именно?!)? Нет.

Заметим, наконец, что если, признавая независимость своего появления от конкретной комбинации родительских генов, допустить все же возможность «обрыва» цепочки при отборе фенотипов, то мы снова остаемся один на один с «полубесконечной» цепочкой браков наших предков, вероятность осуществления которой практически столь же безнадежно мала, и, таким образом, ни на шаг не продвигаемся в решении проблемы.

Мы исходили из данности отца. Полагая теперь, что отец - результат случайного выбора матери, мы, понятно, приходим к тому же выводу. Разумеется, обе жесткие альтернативы (я либо «папин», либо «мамин») являются сильной идеализацией, ибо выбор всегда обоюден. Даже в случае полной пассивности, комы одного из партнеров он выбирает уже одним фактом своего присутствия в этом мире. Оба родителя в равной степени случайны (как одинаково случайны и мужская, и женская гаметы, образующие при слиянии зиготу, хотя, конечно, в первом случае - выбор носит гораздо более сложный характер, опосредован социальными факторами).

Что же получится, если вместо настоящих отца и матери мысленно «подставить» пару из числа потенциально возможных родителей? «Подстановка» дает «виртуальную» родительскую пару, от которой я также мог бы родиться. Поскольку реально существующие родительские пары являются подмножеством «пространства выбора», это означает, что я имею бытие во всем потомстве от этих браков.

«Видящий это не видит ни смерти,

Ни болезни, ни страдания,

Видящий это видит все,

Он всюду достигает всего.

Он бывает одним, бывает тремя, пятью,

Семью и девятью, и еще он назван одиннадцатью,

И ста одиннадцатью, и двадцатью тысячами». (29)

VI

Как видим, сфера нашего бытия расширилась до размеров земного шара. Умереть, уйти в небытие становится все сложнее. Но, как замечает со свойственной ему проницательностью К. Ламонт, «шансы против существования каждого из родителей были столь же велики, как и в случае со мной. То же самое относится к родителям моих родителей и так далее - к бесконечным предшествующим поколениям» (с. 82). Так значит, я все-таки случаен и мне несказанно повезло, что я появился на свет? Нет, конечно же, нет! Выводы, к которым мы пришли, рассмотрев только одно звено этой уходящей во тьму веков цепочки рождений и браков наших предков, применимы и ко всем остальным ее звеньям (как к каждому звену в отдельности, так и ко всей цепочке в целом как совокупности звеньев). Очевидно, в силу всего вышеизложенного, нет оснований связывать факт своего бытия, своего сознания именно с этим конкретным произведенным выбором (последовательностью выборов), обусловившим появление данной совокупности родительских генотипов. Та случайная выборка из «непостижного уму» числа всех возможных генных сочетаний, которую представляют собой наличие существующие родительские генотипы (в их фенотипическом, личностном воплощении), ответственна лишь за появление конкретных форм моего бытия. По всей видимости, любые две случайно встретившиеся гаметы из генофонда вида Homo sapiens приводят к моему появлению (в указанном выше смысле), но, конечно, не к конкретной форме моего бытия, к которой ведет «цепочка уникальности» и вероятность появления которой ничтожно мала. Очевидно, время встречи гамет - состоялась ли эта встреча в далеком прошлом или она грядет в необозримом будущем - не имеет значения. (30)

Катха упанишада так говорит об этом:

«5. Начикетас сказал: «Среди многих иду я первым, среди многих иду я средним,...

6. Погляди назад на прежних людей, погляди вперед на будущих -

Подобно зерну, созревает смертный; подобно зерну, рождается он вновь».(31)

Выше мы упоминали о сестрах-близнецах Райт. Можно себе вообразить и такую ситуацию, при которой замораживаются на целые столетия половые клетки представителей (напр., нобелевских лауреатов) нескольких поколений людей. Будучи разморожены в нашем веке, они дополняют «пространство выбора», о котором говорилось выше. При слиянии этих половых клеток между собой (разумеется, сперматозоидов с ооцитами) или с гаметами ныне живущих людей образуются зиготы, фенотипическая реализация которых также означает появление моих «я». Нетрудно заметить, что подобное «замораживание» (и «размораживание») реализуется в действительности как факт одновременного существования по меньшей мере трех поколений.

Невозможно не привести здесь изумительный по силе мысли и художественности выражения фрагмент из Йогататтва упанишады, наилучшим образом иллюстрирующий сказанное:

«З. Ту грудь, что некогда питала его, он сжимает, охваченный страстью.

В том лоне, что некогда породило его, он предается наслаждению.

4.Та, что была ему матерью, - снова жена; та, что жена, - снова мать.

Тот, что был ему отцом, - снова сын; тот, что сын, - снова отец.

5. Так в круговороте бытия, словно вращающиеся ковшы водочерпального колеса, Блуждает человек, рождаясь в материнской утробе, и приходит в миры». (32)

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: