Сделай Сам Свою Работу на 5

К правилам пространственной категоризации





 

Логика повседневности есть, как мы видим, логика повседневного языка, повседневного дискурса, которая точно так же, как и логика науки, не поддается более или менее полной формализации или дедуктивному построению и существует в имплицитной, неявной форме. Ее характерной особенностью является, помимо всего прочего, смешение разных «логик», разных способов упорядочивания дискурса. Это легко увидеть, рассматривая деиксисную и интринзисную пространственные ориентации[322].

Пространственные выражения большей частью являются деиктическими, то есть связаны с местом расположения и ситуацией говорящего. Человек исходит из своей ситуативной позиции «здесь», по отношению к которой формулируется «там». Деиктическая перспектива может выступать и в скрытой форме, когда некоторому предмету вне зависимости от ситуации могут быть приписаны выделенные «передняя», «задняя», «верхняя» и т.д. части.

Выражения пространственного деиксиса «здесь» и «там» определяют и структуру восприятия пространства, порой отличающуюся от повседневных языковых актов. Пространственная структура, задаваемая языком, может быть двухступенчатой (рядом с говорящим, вдали от говорящего), трехступенчатой (рядом с говорящим, рядом со слушающим, вдали от говорящего и слушающего) и т.д.



Языковое равноправие пространственных наречий (вверху, внизу, справа, слева, впереди, сзади) внушают мысль о гомогенности пространства, что отчасти противоречит опыту повседневности и специфике человеческого восприятия, которым свойственна неравнозначность как пространственных, так и временных измерений (горизонтального как сферы практической деятельности и вертикального как ценностной сферы; того, что впереди как первично интенциональное, и того, что сзади). Все это позволяет разграничивать пространственные установки языка и собственно повседневные пространственные представления, также находящие выражение в языке.

Язык, кроме того, оказывается способным связывать пространство и время специфическим образом. Предлоги места «в», «около», «через» и т.д. могут использоваться и применительно ко временным отношениям. Предпосылкой такой полифункциональности выступает то обстоятельство, что, локализуя в пространстве тот или иной «предмет», мы одновременно локализуем «событие», в которое он вовлечен. Поэтому можно говорить о том, что функции данных предлогов состоят, скорее, в локализации событий во времени и пространстве. В повседневной языковой практике такое слияние обеспечивается понятием «путь» и связанной с ним пространственно-временной квази-метрикой, выраженной, например, прилагательными «длинный, долгий – краткий, короткий» (в немецком языке, например, вообще нет морфологических различий между пространственными и временными аспектами применения соответствующих прилагательных kurz и lang, равно применяемых для измерения как временных так и пространственных промежутков). Протяженность предметов (например, поля) может быть измерена протяженностью пути, а протяженность пути протяженностью события (временем пути): путь может быть и «долгим» и «длинным», длиться два дня и два километра. Существуют, правда, специфические структурно-пространственные выражения, не выражаемые через временные промежутки. Наречия «вверху» и «внизу», ответственные за вертикальное измерение, не связанное со свойственными человеку движениями и путями, по видимости не могут применяться для измерений во времени. Однако по крайней мере применительно к некоторым пространственным представлениям примитивных обществ можно говорить и о специфической «локализации прошлого» в вертикальном измерении.



Приложение языковой пространственной структуры к временным отношениям позволяет постороить две принципиальные модели, специфиеские для пространственной ориентации. В первой модели пространство и время образуют жесткие рамки, мы же «движемся» сквозь пространство и можем локализовать пространственно временные точки относительно «здесь» и «теперь». Граница между прошлым и будущим «движется» вместе с нами. Пространственные выражения «впереди» и «перед» применяются к будущему времени, а «сзади», «за» и «после» – к прошлому. Иначе обстоит дело со второй моделью. В ней пространство и время двигаются нам навстречу. «Здесь и теперь» образуют неподвижные рамки. Более ранние события (прошлое) локализованы «впереди», более поздние «расположены» «сзади». «За» речкой «будет» лес. «За» зимой настанет весна. «Перед» речкой «был» лес. «Перед» весной «была» зима. Обобщая эти модели, можно сказать, что во втором случае мы имеем дело со взглядом на мир (гераклитова модель), когда Я сохраняет идентичность и рассматривает мир вокруг себя как подверженный движению и изменению. В первом случае мир не меняется, изменению подвержена личность Я, теряющая собственную идентичность в пространстве и времени (юмова модель).



И здесь хочется поспорить с Ю.А. Антоновским, противоставляющим эти две модели как повседневную и внеповседневную. Казалось бы, юмова модель, предполагающая принцип единообразия природы, коррелирует в первую очередь с научной онтологией, с задачей элиминации изменчивой и противоречивой личности из знания о реальности. Однако и гераклитова модель не обнаруживает близости к повседневной онтологии, поскольку подчеркивает миграционную природу субъекта, возможность и даже неизбежность путешествия в пространстве и времени. Повседневность может быть понята как своебразный монтаж этих двух моделей, монтаж, в котором единообразие мира сложным образом объединяется с неизменностью личности. Повседневный субъект мечтает приобрести власть над временем, регламентировать время, поскольку боится его текучести, конечности; он мечтает о собственной большей мобильности в отношении пространства, поскольку боится его бесконечности. Сделать себя вечно юным королем времени, неподвижным вершителем вечной текучести; стать трикстером, неизменным превращенцем и мигрантом, мгновенно перемещающимся в бесконечных, но равно доступных мирах, которым тем самым постоянно полагается граница.

Другой аспект пространственной категоризации выражен в пространственных существительных. Они предназначены для именования частей предметов или их конфигураций по структурным признакам («вершина», «подножие», «корень», «сторона», «дыра», «край», «угол»). Данные обозначения предметов образуют открытый класс, подверженный постоянным изменениям, заимствованиям, новообразованиям и т.д. Напротив, значения пространственных предлогов, прилагательных, глаголов, которые образуют немногочисленный и закрытый класс, весьма устойчивы и почти не меняются со временем, подчиняясь небольшому числу универсальных пространственных принципов.

Пространственная категоризация представляет собой процесс применения пространственных частей речи, несущих в себе имплицитные знания о пространстве, к выражающим предметы существительным, так что формируются специфические пространственные ожидания от «поведения» данного предмета. Выявление же специфики языкового восприятия предмета на основе анализа категоризации позволяет уточнить глубинные типы ориентации человека в мире. Выражение русского языка «на улице» представляет иную категоризацию по сравнению с выражением английского языка «in the street». Это вовсе не значит, что предлог «на» должен переводиться как «in», а прилагательное «низкий»– как «глубокий» (немецокое «tiefflug» переводится не как «глубокий», а как «низкий полет»). Предлог «на» формирует ожидание того, что предмет будет иметь выделенную верхнюю сторону («на острове»). Предлог «в» формирует ожидание «сосудообразного» объекта без выделенных сторон. Позиционный глагол «стоять» формирует ожидания объектов с выделенной «нижней» стороной, в то время как «лежать» – ожидания объектов без такой нижней стороны («мяч лежит», «дерево стоит»). Прилагательное «широкий» формирует ожидание предмета с несколькими сторонами, доступными пространственному измерению («широкий стол»), прилагательное «узкий» – по меньшей мере, с одним таким измерением («узкие джинсы»). В последнем случае помимо пространственной категоризации очевидной становится ей дополнительная роль специфической перспективы наблюдателя.

Наблюдатель вправе категоризировать «стол», как известно, допускающий два измерения, как «широкий» либо по отношению к себе самому, либо по отношению к какому-то другому объекту или субъекту. Их различие может быть уточнено с помощью лингвистических понятий «деиксиса» и «интринзиса».

Некоторые предметы обладают «интринзисными», т.е. независимыми от наблюдателя частями и свойствами. Скажем, у автомобиля есть «верх» и «низ», «левая» и «правая» двери, остающимися таковыми и безотносительно к говорящему и его местоположению. У дерева же нет выделенных правой и левой сторон, которые в процессе его категоризации данными прилагательными должны всякий раз ситуативно соотносится с соответствующей перспективой наблюдателя, то есть «деиктически». Если я прошу водителя такси припарковаться «перед» стоящим впереди автомобилем, то моя просьба может быть истолкована либо в контексте деиктической категоризации, либо в контексте интринзисной категоризации - не доехав до него, в первом случае, и объехав его, во втором. И, наоборот, категоризируя предмет предлогом «за» или «позади» мы получаем противоположную картину.

Итак, язык предлагает нам два различных пространственных видения мира: одно, прежде всего, ориентировано на Я, который «распределяет» и категоризирует предметы в пространстве вокруг себя, исходя из собственной перспективы.. Другое видение мира, «распределяет» и категоризирует предметность, исходя из перспективы противостоящих Я объектов мира. Ю.А. Антоновский называет их соответственно пространственной «Эго-ориентацией» (деиксис) и «Альтер-ориентацией» (интринзис). Очевидно, что языковая коммуникация между двумя различным образом ориентированными индивидами была бы если бы и не полностью невозможна, то очень сильно затруднена. В нашем примере очевидно что деиксисное «сзади» соответствует интринзисному «спереди», а интринзисное «сзади» деиксисному «спереди». Видимо, данные типы пространственной ориентации не сосуществуют в пространстве, но различным образом локализованы в пространстве и времени, в различной мере представлены в тех или иных культурных и исторических общностях и, соответственно, языках. Так, в языках некоторых примитивных обществ жестко разграничиваются и именуются различным образом сферы пространства, ориентированные на Эго, и сферы, ориентированные на Альтера, так что коммуникативных проблем не возникает. Однако в мире современной повседневности они смешаны друг с другом, что постоянно приводит к путанице.

 

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.