Приключения в мире техники

Повествования о приключениях всегда привлекали внимание тех людей, которые были далеки от них. Так, романы о далеких странах, рискованных путешествиях, пиратах, ковбоях, золотоискателях, военных и сегодня являются популярным чтивом и составляют сюжеты триллеров и боевиков, соответствующих рекламно-туристических проспектов. Любовные романы, иллюстрированные и эротические журналы, реклама косметики, одежды, украшений – другой тип путешествий, в ходе которых читатель как бы знакомится с красивыми людьми и предметами и переживает волнующие отношения с ними. Подобная виртуалистика распространяется сегодня все в большей мере на технику. Люди запоем читают и перечитывают технические описания кухонных приборов и автомобилей, фенов и телевизоров, кондиционеров и обогревателей, компьютеров и сотовых телефонов. Они путешествуют по магазинам, сравнивая цены и возможности приборов, размеры и цвета, покупают и возвращают, ремонтируют по гарантии, по знакомству и самостоятельно, перепродают, выбрасывают на свалку и со свалки тащат домой.

Общение с техникой явно выходит на первый план по сравнению с общением между людьми или с природой, в особенности, если учесть, что два последних типа общения также почти невозможны вне технических средств. Мы только и делаем, что переходим от компьютера к телефону, а от него – к телевизору, а выходя на улицу, не в состоянии обойтись без автобуса, трамвая, метро, личного автомобиля, мобильного телефона, транзистора, велосипеда, роликов, детской коляски... При этом роль средства порой отходит для техники на второй план: телевизор, телефон, машина, компьютер становятся ценностью сами по себе, как бы независимо от того, насколько они помогают общению людей между собой или с природой. По телевизору мы смотрим передачи о самих тележурналистах; телефон играет нам встроенную в него электронную музыку; мойка, заправка, покупка запчастей и ремонт машины, разговоры на эту тему отнимают значительно больше времени, чем машина его экономит. А компьютер, возможности которого опережают потребности рядового пользователя на годы, а то и десятилетия вперед?

3.3. “Цивилизация юзеров”

Вершиной информационной революции нашего времени сегодня объявляется Интернет, который многими рассматривается как едва ли не главное открытие ХХ века, принципиально расширяющее человеческие возможности. О каких же возможностях идет речь? В первую очередь это возможности общения. Привычные средства связи – телефон, почта, телеграф – медленнее и дороже интернетовского мейла и телефона. Но попробуем пойти дальше и задать вопрос о качестве этого общения и его субъектах. Для человека, лишенного семьи и живого общения с друзьями, обремененного физическим недугом Интернет – несомненная находка, дающая ему выход в мир. Он также помогает поддерживать общение с близкими людьми, если эти близкие вообще в наличии. Все остальное, что предлагает Интернет желающему общаться человеку, не выходит за пределы того, что уже известно нам из практики «pen friends» – дружбы по переписке, которой увлекалась наша молодежь с начала 60х годов ХХ в. в отсутствие возможности ездить по миру. Для тех же, кто мог свободно передвигаться, практика «pen friends» была в основном способом организации дешевого туризма. Из этого редко вырастало что-то большее; и сегодня Интернет тоже позволяет быстро завязывать и столь же быстро заканчивать анонимные знакомства, которые ни к чему не обязывают и едва ли способны перерасти во что-то большее, оставаясь в рамках Интернета.

Любой нормальный молодой человек, не говоря уж о старших поколениях, может спросить себя: стало ли у меня больше друзей благодаря Интернету? И ответ, как правило, будет отрицательным, и слабо Богу! Виртуальный друг редко становится другом реальным. Общение, как правило, неотделимо от деятельности, и потому заинтересованные и устойчивые связи приобретаются во дворе, в школе, в университете, на работе – в сфере живого, т.е. погруженного в деятельность общения.

Однако аргументы в пользу «Интернет-революции» подчеркивают живой (онлайновый, интерактивный) характер виртуального общения, отличающий его от пассивного восприятия информации по радио и телевидению. И здесь мы вновь забываем наше совсем недавнее прошлое – 60е годы, годы повального увлечения радиоделом. Едва ли не каждый мальчишка в те годы одержимо собирал приемники то ли дома, то ли в школе или в радиотехническом кружке, обменивался с друзьями транзисторами, сопротивлениями и схемами. Многие стали серьезными радиолюбителями со своими частотами и позывными, и еще не скоро их радиостанции заменят спутниковые телефоны. Другие конструировали передатчики нелегально; я помню, как еще пятиклассником стоял на стреме у окна, выслеживая радиопеленгатор, обычно появлявшийся из-за одного и того же угла, когда мой более искушенный в радиоделе приятель на несколько минут выходил в эфир.

Сравнивая своего сына с тем пятиклассником, я обнаруживаю, что творческого начала в тогдашнем юном радиолюбителе было значительно больше, чем в современном молодом пользователе Интернета. Тот открывал для себя труднодоступную новизну; этот же в основном утилитарен. Он смотрит новости, покупает новый велосипед и продает старый мобильник, изредка заходит в тот или иной чат, когда ничего не хочется делать. Однако он немедленно выключит компьютер, если приятели позовут его играть в футбол или девушка предложит пойти в кино.

В чем корень, сердцевина всех аргументов в пользу Интернета? Хорошо или плохо, но это – не более чем реклама нового типа коммерции. Интернет в большей степени порабощает человека, облегчая его пленение покупкой товаров и услуг, чем освобождает его. Нет случайности в том, что торговля, в первую очередь рассчитанные на молодежь товары видео, аудио и автопромышленности, туристические и секс-услуги занимают в Интернете центральное место. Задача Интернета в том, чтобы раскрутить в человеке страсть к приобретению предметов наслаждения, привлечь его к использованию благ современной цивилизации, сделать их него профессионального юзера.

Термин «юзер» (от англ. use - использовать) возник, впрочем, несколько в другом контексте, как обозначение человека, противоложного программисту; «юзер» в состоянии пользоваться компьютером, но столбенеет при возникновении малейшей проблемы. Не вызывает сомнения то, что постоянно усложняющийся в конструктивном и программном отношении компьютер усугубляет у подавляющего большинства людей комплекс «юзера», даже если они сами этого не замечают. Если взять и посмотреть наугад любой из интернетовских сайтов по электронному рекрутингу (трудоустройству), то в описаниях требований к специалистам мы увидим такие определения: “квалифицированный пользователь ПК”, “уверенный пользователь”, “продвинутый пользователь” и пр. Мне слышится в этом стон работодателей в поисках работников, умеющих не только отличать клавишу “Enter” от клавиши “Delete”. Это лишь один пример того, что современный человек, являющийся в среднем более покупателем, чем производителем, весьма слабо осведомлен о том, каков механизм работы тех технических средств, которые он использует ежедневно. Коллективный процесс производства товаров фактически сделал чуть ли не каждого отдельного работника бессознательным и легко заменимым элементом почти бесконечной промышленной цепи. Повседневное общение с техникой, поэтому, постоянно флуктуирует между стремлением разобраться в ней по существу (с помощью инструкций, советов знакомых, консультаций специалистов) и отчаянием по поводу невозможности это сделать. Однако даже вне сложной техники современный человек неизбежно и необратимо превращается в довольно беспомощного «юзера», способного лишь более или менее успешно пользоваться окружающими предметами, не понимая их свойств и принципов работы. Мы не только не строим сами дома, в которых живем, но даже не можем качественно наклеить обои; не только не выпекаем хлеб, но и вообще предпочитаем пользоваться полуфабрикатами для микроволновки; не только не стрижем овец, но даже не способны сделать ровную строчку с помощью швейной машины. И все это происходит, как ни странно, на фоне растущего объема свободного времени, которое порой вообще нечем заполнить, или же это заполнение слишком дорого стоит.

«Цивилизация юзеров» не является порождением повседневности самой по себе, это результат целого комплекса социокультурных процессов, которые повседневность с той или иной степенью успешности пытается переварить, перевести в наименее болезненную форму. Параллельно «бегству от повседневности» (путешествия, знакомства, развлечения) выстраивается набор увлечений, как бы возвращающий человеку полноту его способностей. Поэтому наряду с такими русскими словами как «спутник» или «самовар» в немецкий лексикон попадает «дача» как место, где человек общается с природой, мастерит, культивирует растения и т.п.

В нашу в высшей степени социально стратифицированную эпоху, в которую господствует узкая специализация и разделение труда, возникает тенденция целенаправленного культивирования дилетантизма как способа справиться с тотальной властью техники, СМИ и политических структур. Социально-политическим аналогом того, что англичане любовно называют «gardening», выступает участие в работе общественных организаций, построение гражданского общества. В российском обществе, где власть техники слабее политической власти, а экономические проблемы заслоняют потребность самореализации, дилетант предпочитает трудиться на приусадебном участке, а не заниматься благотворительностью в пользу голодающих африканцев. Однако даже эта ограниченная форма освоения права собственности благотворна, ибо включает человека в локальный социум людей со сходными интересами, создает определенное гармоническое сочетание труда, общения и творчества.

Увлечения дилетантов, как известно из истории науки, искусства, спорта, породили массу культурных феноменов сегодняшнего дня: эмпирическое естествознание, теннис, кинематограф и пр. Вообще изобретая нечто принципиально новое, человек ставит себя в позицию дилетанта, ибо нет ни одного профессионала, умеющего обращаться с несуществующим феноменом. В этом смысле в повседневном дилетантизме обнаруживается мощный креативный потенциал; именно дилетант, т.е. человек, практикующий некую деятельность в некоммерческих целях, без стремления к социальному признанию, только в силу внутренней мотивации, оказывается потенциальным первооткрывателем. Цивилизация юзеров оборачивается, тем самым, своей другой стороной. Это грандиозный плавильный тигль современной научно-технической культуры, позволяющий частично преодолевать отрыв последней от повседневности, переваривать в повседневных формах новейшие достижения науки, техники и промышленности, корректировать их, приспосабливая их к потребностям и возможностям человека.

Символичным событием явилось в этой связи появление на телевидении программы «Впрок», скопированной с соответствующих западных программ информирования и защиты потребителя. Потребитель, «юзер» предстает для рекламодателя и продавца дилетантом по определению, поскольку его ориентируют на отношение только с «частичным товаром», т.е. с той стороной товара, которая спроектирована производителем для продажи на рынке. Однако если потребитель стремится к выгодной покупке и эффективному использованию товара, то он вынужден рассмотреть товар с разных сторон. Товарный обмен представляет собой по сути легализированный обман: недостаток информации и узость ассортимента вынуждают приобретать товар с наименьшей выгодой для покупателя и с наибольшей – для продавца. Задача рекламы в данных условиях состоит в том, чтобы скрыть данное положение дел от потребителя. На деле известное соотношение «цена – качество» само по себе не является критерием выгодности покупки, поскольку понятие «качество» с большим трудом поддается определению.

Так, рекламируя новую модель машины, производитель делает акцент на тех конструктивных нововведениях, которые обязаны техническому прогрессу и увеличивают ее мощность, комфорт, безопасность, надежность и пр. При этом остается в тени то обстоятельство, что хотя цена новой машины возрастает незначительно, новое оборудование делает ремонт данной модели значительно более дорогим по сравнению с предыдущими. Поэтому адекватное понятие «качества», соотносимое с ценой, должно включить в себя по существу всю будущую историю использования всякого товара долговременного спроса вплоть до его утилизации, а решение о покупке будет обдуманным лишь тогда, когда будет соотнесено с конкретным периодом данной истории.

Принципиальный конфликт интересов покупателя и продавца состоит, помимо прочего, в том, что с точки зрения данных соображений покупка новых, модернизированных товаров выступает как слишком рискованное решение, что в свою очередь тормозит технический прогресс и уменьшает для производителя эффект от использования одного из важных источников прибыли. И если бы покупатели руководствовались в своих решениях по преимуществу логикой, то это привело бы к многочисленным банкротствам. Однако рынок для покупателя – не столько семинар по логике, сколько процесс коллективного гипноза. Товар действует прежде всего на повседневную чувственность, и окраска автомобиля часто оказывается важнее, чем количество клапанов на цилиндр или ремонтопригодность передних рычагов подвески.

Человек, включая приобретенный товар в свой повседневный мир, делая его как бы членом своей семьи, бессознательно наделяя его качеством одушевленности, побуждает себя к тому, чтобы отнестись к нему не чисто инструментально, а как к «целостному индивиду». Собаки и кошки, автомобиль и компьютер, дом и сад требуют внимания и заботы, знаний и затрат. Привыкая к предметам, человек вникает в их собственную жизнь, проникается их потребностями и уже не может расстаться с ними безболезненно. Каждый из них превращается в нечто впроде японского электронного зверька в брелке (томагоши): его надо кормить, выгуливать, убирать за ним и пр.

Общество риска»

Общим местом многих социологических и психологических исследований стала квалификация современного общества как «общества риска»[254]. Динамичность общественных процессов, резко возросшая социальная и географическая мобильность человека постоянно ставят его перед лицом новых и неожиданных обстоятельств. Параллельно растущему благосостоянию некоторых общественных групп увеличивается и социальное расслоение. Наводнения и землетрясения, «озоновые дыры» и глобальное потепление, автоаварии и аварии на опасном производстве, противостояние «новых бедных» «новым богатым», международный терроризм и уличная преступность – таковы реалии наших дней, становящиеся фактом обыденного сознания благодаря теле- и радионовостям. В этих условиях человек утрачивает всякое ощущение собственной стабильности и критерии нормальности происходящего в мире; всякая переживаемая им стандартная, нормальная ситуация может в любой момент трансформироваться в пограничную или экстремальную.

Все это чревато неожиданным следствиями для изменения предмета психологии. Традиционно поведение и психика, описываемые понятием нормы, и была той самой повседневностью, которая составляет значительную часть предмета общей психологии. Патопсихология, напротив, изучала функциональные и соматически обусловленные психические и поведенческие отклонения от нормы, обычно противопоставляемые повседневности и рассматриваемые как болезнь. Само повседневное сознание также оправдывает повседневную практику среди прочего тем, что оно, являясь репродукцией испытанных и надежных способов деятельности, исключает неопределенность, рискованные девиации и неудачу. Риск здесь выступает в качестве противоположности повседневности, что при ближайшем рассмотрении оказывается неоправданно с точки зрения научного анализа. Отдельная тема – «психопатология повседневной жизни» в смысле З. Фрейда или «колесо самсары» (Ч. Тарт), т.е. механизм порождения аномалии самой рутиной повседневности.

Поскольку во множестве экономических, политических, личностных ситуаций человек сталкивается с возможностью отрицательных последствий в той или иной области своей деятельности, риск оказывается вполне повседневным, повторяющимся, обычным явлением человеческой жизни. Человек неизбежно рискует, переходя дорогу и возвращаясь поздно домой, водя машину, летая на самолете, прибегая к услугам врача и занимаясь самолечением. Курение, алкоголь, случайные половые связи, самолечение, путешествия, малоподвижный образ жизни, спорт, нездоровое питание, диеты для похудания – все это риск, в немалой степени определяемый поведением самого человека. Напротив, плохая наследственность, слабость национальной валюты, дефекты правовой и правоохранительной системы, преступность, международная напряженность, плохая экология – не зависимые от нас факторы риска. Риск как неизбежная составляющая деятельности, общения, поведения и сознания становится феноменом, значимым для психологического анализа повседневности.

Общее понятие риска включает в себя перспективу некоторого исхода ситуации, который зависит от ряда факторов и содержит свойство неопределенности. В данном своем качестве риск представляет собой общее свойство человеческой деятельности и общения, а также есть с необходимостью продукт самооценки человека. Из этого вытекает возможность психологического исследования риска, когда ситуация риска рассматривается как процедура принятия решения в условиях неопределенности. Психологический аспект связан в первую очередь с тем, как весь набор качеств субъекта определяют возможность рассогласования цели и результата в негативном, т. е. в незапланированном направлении.

Так, способность субъекта к анализу ситуации прямо снижает вероятность риска. Субъект формирует представление о результате будущего действия путем конкретизации цели, «проигрывания» влияния всего набора внешних факторов на представление о цели и результате и фиксирует итог такого «мыслительного эксперимента» в качестве образа возможного будущего. При этом субъект учитывает свой опыт действия в аналогичных ситуациях и рассматривает его как историко-эмпирическую базу принятия решения. Возможность достижения цели субъект оценивает опосредствовано, с помощью оценки достоверности собственных знаний, правильности рассуждений по поводу всей структуре собственной деятельности. Учитывая степень когнитивного овладения ситуацией риска в форме оценки неопределенности ситуации, субъект приступает к действию, отсрочивает или вообще отказывается от него. Возможности человека по анализу и учету ситуации объективно ограничены его перцептивными и мыслительными способностями, а также уровнем научного исследования деятельности, разнообразием представлений о ее структуре.

Снижая степень объективного риска с помощью мыслительной проработки ситуации, человек вместе с тем повышает степень субъективного риска, уровень психологической травматичности рискованной ситуации (стресс). Для смягчения рефлесивного стресса человек использует теперь возвращение к деятельности на новом уровне, сознательную смену деятельности в том случае, когда риск определенных действий вынуждает остановиться, но необходимость преодоления стресса, не снимаемого рефлексивными методами, требует вовлеченности в активную компенсаторную деятельность.

			Рефлексивная проработка деятельности

Эта схема, не характеризуясь исчерпывающей полнотой, является, как нам представляется, все же примером того, как из представления о структуре деятельности как единства цели, средств и результата выводится несколько источников внутренней неопределенности. Для этого же можно использовать и другие представления, например, трехуровневую четырехкомпонентную модель деятельности. В соответствии с ней источником неопределенности может быть когнитивный элемент – содержание отражения в субъективном образе отдельных свойств и характеристик реальности, свойств целостных объектов или явлений, а также их связей и отношений. Содержание субъективного опыта также может быть источником неопределенности, в частности, отсутствие необходимых для прогнозирования ситуации знаний, умений или навыков. Мотивационный элемент – мотив деятельности, цель отдельного действия – третья группа внутренних источников неопределенности. И, наконец, операционная составляющая деятельности – планы, стратегия и тактика могут быть источником неопределенности, причем как их наличие, избыток, так и отсутствие, недостаток. В целом знание источников субъективной неопределенности позволяет правильно оценить и управлять риском, однако при этом знание не сводится к рефлексивной деятельности рассудка и рассматривается как более широкое понятие[255].

Можно говорить, по крайней мере, о двух основных направлениях исследования риска, во-первых, как позитивной личностной и социальной стратегии, во-вторых – как стратегии деструктивного поведения. В рамках первого подхода риск рассматривается как форма человеческой самореализации, стремления к творчеству, в целом перспективной ориентации, преодолевающей ограниченность наличного состояния (В.А. Петровский). С этим соседствует понимание риска как неизбежного средства достижения успеха, вообще мотивационной основы деятельности (Д. Макклеланд, Дж. Аткинсон). Риск может представлять собой проявление человеческой свободы, спонтанности, соседствует с игрой (К. Роджерс).

На грани позитивности и деструктивности располагается образ личности, в котором склонность к риску играет фундаментальную роль. Люди всегда самоопределяются по отношению к рисковым стратегиям деятельности и выбирают ту или иную степень риска в зависимости от ряда факторов. Человек, рискующий по любому поводу и без повода, пусть даже он порой достигает выдающихся результатов, в целом представляет собой личностную аномалию. Поведенческую стратегию, кладущую в основу фактор риска, рассматривают как тип личностного расстройства[256]. Нередко с этим типом личности связано представление о риске как выражающемся в самопожертвовании, подвиге, альтруистическом поведении вообще (В. Франкл). Это расстройство может выражаться в агрессивности, маскирующей «хрупкое Я»[257] или в ее оборотной стороне – виктимности, неумышленной склонности к роли жертвы[258]. При этом риск выступает как выражение отказа от собственной стратегии и делегирование принятия решения другому. Здесь же привлекается представление о риске как компенсации эмоционального голода, азарте, отклоняющемся поведении в целом[259].

Однако недостаток рефлексии, отказ от собственного решения, эмоциональный голод и пр., являясь источниками психологического риска и отклоняющегося поведения, одновременно весьма узнаваемы как свойства повседневного сознания. Вышесказанное не только не позволяет однозначно исключить рискованные ситуации, отклоняющееся поведение и мышление из сферы психологического анализа повседневности, но напротив, привлекает к ним внимание как неотъемлемым элементам повседневности.

Это верно в особенности применительно к такому психологическому подходу, который подчеркивает ценность повседневности как реальности и как объекта социально-психологического исследования. Представитель такого подхода В. Зальбер[260] сравнивает повседневность с… миграцией (Völkerwanderung): повседневность так же перерабатывает беспокойную реальность, как миграция является движением, ведущим беспокойство к новым формам бытия. Великие переселения народов создали прототипы ситуаций и аффектов, породившие исторические формы повседневности. Повседневные движения души образуют классификацию обыденных форм чувственности. Вскрывая драматические события, окаменевшие в формах повседневности, мы понимаем ее генетически, глубже[261]. В дальнейшем Зальбер разворачивает феноменологию повседневных форм, проследить, развить и модифицировать которую мы попытаемся в последующем изложении.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: