ЭТИКА ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ 8 глава

* * *

Постепенно приходя в себя, я заметил, что вновь очутился на прежнем месте, в потоке мягкого сияющего света. Видения, обуревавшие Уильямса, окончились, и вскоре он исчез вместе с остальными душами. Неожиданно я почувствовал, что некая сила отбросила меня назад и повергла в замешательство.

Справа от себя я заметил Уила.

—Что случилось? — растерянно спросил я. — Куда это он исчез, а?

—Пока что не знаю, — отозвался Уил.

—А что это творилось с ним?

—Ему был показан Обзор Жизни.

Я молча кивнул.

—Ты представляешь, что это такое? — спросил Уил.

—Пожалуй, да, — отозвался я. — Мне известно, что люди, пережившие опыт предсмертных состояний, часто рассказывают о том, что перед ними за какой-то миг промелькнула вся их прежняя жизнь. Ты это имел в виду?

Уил задумался.

—Да, но дело в том, что более глубокое осознание этого процесса обзора имеет огромное значение для всей человеческой культуры. Это составная часть более высокого уровня Видения, которую человеку дают знания, обретаемые в Посмертии. Опыт предсмертных состояний пережили многие тысячи людей, и благодаря их рассказам о своих ощущениях и переживаниях представление об обзоре жизни становится неотъемлемой частью наших расхожих воззрений. Да, мы знаем, что после смерти нам будет показана вся наша прежняя жизнь и мы будем горько скорбеть об упущенных возможностях и случаях, когда проявили постыдное бездействие. Осознание этого должно повлиять на нашу решимость следовать голосу интуиции и образам, возникающим в нашем сознании, и постоянно держать их в памяти. Сегодня мы живем более свободно. Поэтому мы не должны оставлять без внимания ни один сколько-нибудь важный эпизод. Мы не хотим, чтобы впоследствии нам пришлось вспоминать о нем и сожалеть, что не воспользовались им и не смогли найти верное решение.

Внезапно Уил сделал паузу и покачал головой, словно услышал что-то странное. В тот же миг я испытал странное ощущение в солнечном сплетении и услышал вдалеке тот же необъяснимый гул. А еще миг спустя странные звуки прекратились.

Уил огляделся. В ослепительно белом светящемся пространстве вокруг нас тут и там появились непонятные темно-серые полосы.

— Все, что происходит там, внизу, влияет и на это измерение! — проговорил он. — Не знаю даже, сможем ли мы вернуться к своему уровню вибраций.

Мы немного подождали; темные полосы почти исчезли, и вновь появился сплошной сияющий фон.

— Вспомни о предостережении относительно новых технологий, содержащемся в Девятом пророчестве, — добавил Уил, — и замечания Уильямса о том, что люди, одержимые страхом, пытаются взять эти достижения под свой контроль.

— А как же насчет группы из семи душ, вернувшейся обратно? — недоумевающе спросил я. — Как быть с теми видениями, которые явились Уильямсу в этой долине еще в девятнадцатом веке? Послушай, Уил, я ведь тоже их видел. Как по-твоему, что означают все эти видения?

Лицо Уила вновь стало более серьезным.

— Думаю, что нам всем предстоит увидеть нечто вроде этого. А еще мне кажется, что ты — один из этих семи.

В этот миг вновь послышался загадочный гул.

— Уильямс сказал, что мы прежде должны осознать причину своего страха, — продолжал Уил, — чтобы преодолеть его. Именно это и будет нашей следующей задачей; мы должны найти способ понять этот страх.

Не успел Уил закончить эту мысль, как все мое существо пронзил душераздирающий звук, отбросивший меня назад. Уил потянулся ко мне; лицо его странно исказилось и стало расплывчато-неясным. Я попытался было схватить его за руку, но он внезапно исчез, а я полетел куда-то вниз, в бездну, переливавшуюся всеми цветами радуги...

ПРЕОДОЛЕНИЕ СТРАХА

Стряхнув с себя странное оцепенение, я увидел, что по-прежнему сижу на берегу водопада. Мой рюкзак по-прежнему лежал внизу, под уступом скалы, на том самом месте, где я его оставил. Я хотел найти Уила, но его нигде не было. Что же с ним могло случиться? Куда он подевался?

Судя по моим часам, прошло меньше часа с тех пор, как мы с Уилом перенеслись в иное измерение. Стоило мне только подумать об этом, как меня вновь охватило чувство всепоглощающей любви, умиротворения и — покоя, не оставляющее меня до сих пор... И вот теперь все вокруг казалось мне мрачным и унылым.

Я устало поднялся и взвалил на плечи рюкзак. В душе у меня вновь зашевелился страх. Опасаясь, что слишком долго просидел на открытом месте, на скалах, я решил вернуться к холмам, лежавшим к югу от водопада, и хорошенько обдумать, что мне делать дальше. Миновав вершину первого холма и начав было спускаться по склону, я заметил невысокого мужчину лет пятидесяти, идущего слева от меня. У него были рыжие волосы и реденькая козлиная бородка; одет он был по-походному. Не успел я спрятаться, как он заметил меня и преградил мне путь.

Подойдя поближе, он осторожно улыбнулся и произнес:

— Прошу прощения. Боюсь, я немного заблудился. Не могли бы вы указать мне дорогу в город?

Я посоветовал ему отправиться на юг, к ручью, а затем держаться вдоль речки, которая и выведет его на запад, прямо к сторожке смотрителей.

Он облегченно вздохнул.

— Совсем недавно к востоку отсюда я встретил незнакомца, точнее сказать, незнакомку, которая рассказала мне, как выбраться на дорогу, но я, как видно, повернул не в ту сторону. А вы, случайно, идете не в город?

Пристально посмотрев на него, я, как мне показалось, сразу заметил в его душе сильную досаду и раздражение.

—Пожалуй, что нет, — отвечал я. — Я ищу подругу, которая должна находиться где-то в этих местах. А как выглядела незнакомка, которую вы встретили?

—Это была блондинка, глаза у нее так и сверкали, — отвечал он. — Она говорила очень быстро, так что имя ее я не запомнил. А как зовут ту, кого вы ищете?

—Чарлин Биллингс. Не припомните ли еще каких-либо примет незнакомки, которую вы видели?

—Вряд ли. Она что-то говорила о Национальном лес ном парке, и это навело меня на мысль, что она одна из тех исследователей, которые вечно суют свой нос куда не надо. Впрочем, не уверен. Она посоветовала мне поскорее выбраться из долины. А еще она сказала, что ей надо закончить здесь одно дело и тогда она тоже унесет ноги отсюда. Вероятно, она считала, что здесь творится что-то неладное, и поэтому всем якобы угрожает опасность. Впрочем, она держала себя очень скрытно. Знаете, я почти ничего не понял из того, о чем она говорила. — Тон его голоса ясно показывал, что он привык выражаться прямо, без обиняков.

Стараясь держаться как можно более любезно, я сказал:

— Очень похоже, что незнакомка, которую вы видели, — это и есть моя подруга. Кстати, а где именно вы ее встретили?

Он указал рукой на юг и добавил, что наткнулся на нее примерно в полумиле отсюда. Она была одна и направлялась на юго-восток.

— Пожалуй, я провожу вас до ручья, — проговорил я. Перекинув через плечо рюкзак, я зашагал рядом с незнакомцем вниз по склону холма, и пока мы спускались, он спросил:

—Если это и впрямь ваша подруга, как по-вашему, куда она могла пойти?

—Понятия не имею.

—Наверное, в какое-нибудь мистическое местечко, а? В поисках некой утопии, не так ли?

Я понял, что он провоцирует меня.

—Вполне возможно, — проговорил я. — А вы, как видно, не верите в реальность такой утопии?

—Разумеется, нет. Это же взгляды на уровне каменного века. Наивное убожество.

Я покосился на него; усталость с новой силой навалилась на меня, вынуждая закончить этот разговор.

— Думаю, что на сей счет возможно и другое мнение. Он только рассмеялся в ответ:

—Да нет, вряд ли. Никакая утопия в этом мире в принципе невозможна. Все, буквально все день ото дня идет все хуже и хуже. Экономика давно вышла из-под контроля, и рано или поздно это закончится крахом.

—Почему вы так считаете?

—Все дело в демографии. Почти на всем протяжении двадцатого века в странах Запада существовал очень широкий средний класс, тот самый класс, который служил гарантом стабильности и порядка и свято верил в то, что существующая экономическая система способна работать везде и всюду.

Однако сегодня эта вера начинает рушиться. Следы этого можно заметить повсюду. В наши дни в эффективность такой системы верят очень немногие; еще меньше людей готовы играть по ее правилам. Дело в том, что средний класс резко сокращается. Технический прогресс привел к обесценению ручного труда и разделил человеческую цивилизацию на две неравные группы: имущих и неимущих, то есть тех, кто обладает капиталом и собственностью в сфере экономики, и тех, кто выполняет роль служащих, наемных работников. А если вспомнить о крахе системы образования, серьезность этой проблемы станет совершенно очевидной.

—Звучит достаточно цинично, — заметил я.

—Зато реалистично. Это же чистая правда. Для большинства людей все более и более сложной становится сама проблема выживания. Вам знакомы результаты изучения стрессов? Напряжение достигло пика. Никто не может чувствовать себя уверенно, но самое худшее еще впереди. Население планеты быстро увеличивается, и по мере развития новейших технологий пропасть, отделяющая образованных от необразованных, все более увеличивается; имущие все больше и больше берут под свой контроль глобальную экономику, а среди неимущих все большее распространение получают наркомания и преступность.

—А как по-вашему, — продолжал он, — что творится в развивающихся странах? Большая часть государств Среднего Востока и Африки уже находится в руках религиозных фундаменталистов, целью которых является разрушение организованной цивилизации, представляющей собой, по их мнению, империю сатаны. Они стремятся заменить ее некой искаженной теократией, религиозные лидеры которой обладают неограниченной властью; они имеют право приговаривать к смерти всех, кого они сочтут еретиками, и это относится к любой точке мира.

Трудно представить, что за люди способны смириться с этим мракобесием под личиной духовности? Однако число их возрастает с каждым днем. Так, например, в Китае до сего дня сохраняется практика умерщвления новорожденных девочек. В это трудно поверить, не правда ли?

Уверяю вас: закон, порядок и уважение к человеческой жизни пребывают в полнейшем пренебрежении. Мир быстро скатывается к примитивным нравам, определяемым завистью и местью, во главе народов оказываются фанатики и шарлатаны, и остановить этот процесс уже, видимо, слишком поздно. Но знаете что? Самое поразительное, что это никого не волнует. Никого! Политики упорно не желают действовать. Они заботятся только о своем личном авторитете и положении и о том, как сохранить их. Мир меняется слишком быстро. За этими переменами просто невозможно поспеть, и единственное, что можно сделать, — хвататься за первую попавшуюся задачу и решать ее, пока еще не поздно. Такие настроения охватили всю нашу цивилизацию в целом и каждый его класс в частности... — При этих словах он перевел дух и посмотрел на меня.

Я остановился на вершине одного из холмов, чтобы полюбоваться закатом, и наши глаза встретились. Казалось, он понял, что его тирада несколько утомила меня, и в ту же минуту он показался мне странно знакомым. Я представился; в ответ он тоже назвал свое имя. Его звали Джоэл Лакомб. Мы обменялись долгими взглядами, но я не заметил в его поведении ничего, что говорило бы о том, что он тоже узнал меня. Но почему мы встретились с ним именно здесь, в долине?

Как только в моем сознании возник этот вопрос, во мне сразу же созрел ответ на него. Он — воплощенное Видение страха, о котором упоминал Уильямс. Я ощутил нервный озноб. Выходит, это должно было случиться.

Я смерил его серьезным, сосредоточенным взглядом:

— И что же, вы полагаете, что все действительно обстоит так скверно?

— Да, разумеется, — отозвался он. — Я — журналист, и в нашей профессии это чувствуется особенно остро. Раньше мы хотя бы старались придерживаться неких норм, условностей, если угодно. Сегодня этого нет и в помине. Всюду царят нажива и погоня за сенсациями. Никто не заботится о выяснении истинных причин событий, об объективном их изложении. Журналистов интересуют только дрязги, самые невероятные слухи и грязь; чем больше, тем лучше.

Даже если какое-нибудь конкретное обвинение имеет вполне логическое объяснение, они растрезвонят о нем всюду; они ведь пользуются поистине громадным влиянием. В мире, где буквально все разочарованы и обезумели, непродажность кажется чем-то совершенно невероятным. Очень жаль, что журналистика такого рода процветала и будет процветать. При виде всех этих мерзостей молодой журналист поневоле думает, что для того чтобы выжить в таких условиях, он тоже должен принимать правила игры. Если же он не сделает этого, кажется ему, его отшвырнут прочь и растопчут. Именно поэтому все так называемые журналистские расследования являются заведомо лживыми. И так происходит постоянно...

Мы двинулись на юг и начали спускаться по каменистому склону.

— Другие профессии находятся в таком же положении, — продолжал Джоэл. — Возможно, а что творится в среде присяжных поверенных и адвокатов? Быть может, прежде и вправду существовали времена, когда быть юристом значило немало, когда все участники процесса пользовались всеобщим уважением за свою справедливость и честность. Прежде, но не теперь. Вспомните хотя бы на шумевшие показательные суды, транслировавшиеся по телевидению. Адвокаты намеренно делают все, что в их силах, чтобы сбить суд с толку, пытаясь заставить судей поверить в самые нелепые и вздорные версии, которые невозможно доказать — версии заведомо ложные, и присяжные отлично понимают это! — чтобы выгородить своих подзащитных. А другие юристы отзываются об этом так, словно такие действия допустимы и даже вполне законны, а потому совершенно оправданы при нашем законодательстве, увы, столь далеком от совершенства.

По нашим законам, давать правдивые показания — долг каждого. Точно так же и адвокаты призваны поступать по справедливости и чести, а не пытаться искажать истину и обманывать суд ради того, чтобы любой ценой спасти своих клиентов от наказания. Благодаря телевидению мы по крайней мере смогли воочию наблюдать эту порочную практику и то, что она собой представляет. А представляет она банальное стремление части адвокатов выиграть процесс и поднять свою репутацию, чтобы брать с клиентов более высокие гонорары. Причиной тому — их убежденность, что никого это все не волнует и никакого наказания не последует. И во всем остальном творится то же самое.

Мы всегда срезаем углы, стремясь сразу же получить максимальную прибыль, вместо того чтобы планировать доходы в длительной перспективе, потому что в глубине души осознанно или бессознательно не верим, что наш бизнес будет успешным хоть сколько-нибудь длительное время. Мы продолжаем действовать так, несмотря на то, что тем самым подрываем доверие к себе со стороны партнеров, заботясь лишь о собственных интересах за счет других.

Очень скоро все те хрупкие принципы и условности, на которых держится наша цивилизация, окончательно рухнут. Подумайте только, что нас ждет, когда уровень безработицы в крупнейших городах поднимется выше критической черты. Преступность уже сегодня практически вышла из-под контроля. Полицейские не желают рисковать собственной жизнью ради людей, которым нет дела ни до чего. С какой стати они должны дважды в неделю вертеться как на сковородке перед какими-то там юристами, которых вовсе не волнует выяснение истины, или, что еще хуже, корчиться от ран и проливать собственную кровь в какой-нибудь темной аллее, когда никому до этого нет никакого дела? Куда лучше избрать другой путь и отслужить свои двадцать лет, ни во что не вмешиваясь и не чураясь иной раз и взяток. И так везде и во всем. Что же может положить этому конец?..

Он немного помолчал, а я на ходу мельком взглянул на него.

— Видимо, вы полагаете, что для изменения картины в целом необходимо некое духовное возрождение? — наконец спросил он.

—Да, хотелось бы надеяться.

Перешагнув через поваленное дерево, Джоэл подошел вплотную ко мне.

— Послушайте, — продолжал он, — некогда я тоже отдал дань всем этим духовным исканиям, идеям о миссии и предопределении и даже пророчествам. Мне удалось подметить в своей жизни весьма любопытные совпадения. Но затем я решил, что все это чушь и бред. Человеческое воображение способно представить себе все, что угодно; мы поступаем так, даже не замечая этого. Стоит только вспомнить об этом, как все эти разговоры о духовности кажутся пустой риторикой.

Я задумался, пытаясь найти убедительное возражение, но затем передумал. Интуиция подсказала мне, что прежде я должен выслушать его.

— Мм-да, — отозвался я. — Я тоже слышал нечто подобное.

— Взять хотя бы разговоры об этой долине, которые мне доводилось слышать, — продолжал Джоэл. — Боже мой, сколько я наслушался всякой чепухи. А ведь в этой долине растут точно такие же деревья и кусты, как и в тысячах подобных ей долин. — Он остановился и положил ладонь на ствол дерева, мимо которого мы проходили. — Вы думаете, этот национальный парк уцелеет, не так ли? Забудьте о нем. При тех темпах, с которыми человечество загрязняет океаны и перенасыщает древние экосистемы всевозможными рукотворными канцерогенными веществами, бездумно расходуя бумагу и прочие продукты переработки дерева, эта долина, как и вся наша планета, очень скоро превратится в громадную мусорную свалку. По сути, о деревьях никто не заботится. Как по-вашему, неужели правительство откажется от прокладки дорог в этих местах за счет налогоплательщиков и продажи древесины по ценам ниже рыночных? Или решит обменять эти прекрасные земли на какие-нибудь заброшенные пустыри только для того, чтобы порадовать строителей?

Вы, вероятно, думаете, что здесь, в этой долине, происходит нечто таинственное, мистическое. Почему бы и нет? Наверное, все охотно согласились бы, чтобы в мире присутствовало что-то загадочное, особенно если вспомнить, что уровень жизни постоянно снижается. Но ведь на самом деле в жизни нет никакой эзотерики. Мы те же животные, то есть существа достаточно смелые и несчастные, чтобы понимать, что и живем, и умираем без всякой видимой цели. Конечно, мы можем утверждать, будто она нам известна, можем желать все, что угодно, но главный факт нашего бытия остается фактом: эта цель нам неведома. Я взглянул на него:

— Значит, вы не верите в духовное начало бытия? В ответ он только засмеялся.

— Если Бог действительно существует, то он самое жестокое чудовище из всех Своих тварей. Невозможно допустить, чтобы в нашей жизни проявлялась некая духовная реальность! Разве такое возможно? Вы только взгляните на этот мир. Каким чудовищем должен быть Бог, сотворивший столь мрачное место, где дети в мучениях умирают от страшных землетрясений, бессмысленных преступлений и голода, в то время как рестораны ежедневно выбрасывают на свалку тонны первоклассных продуктов?!

— Хотя, — в раздумье продолжал Джоэл, — наверное, все идет так, как задумано. Видимо, это тоже входит в планы Творца. Быть может, ученые, предрекающие наступление последних времен, правы. Они уверены, что жизнь и история — это всего лишь испытание веры, цель которого — выяснить, кто достоин спасения и жизни вечной, а кто — нет; что все происходящее суть некий Божественный план уничтожения цивилизации ради того, чтобы отделить верных от грешников. — При этих словах он попытался было улыбнуться, но улыбка лишь скользнула по его лицу, и он вновь погрузился в мрачные мысли.

Наконец он прибавил шагу, чтобы поспевать за мной. Мы вновь оказались на просторном лугу, и я даже заметил “воронье дерево”, высившееся примерно в четверти мили от нас.

—А вам известно, что эти провозвестники последних времен действительно верят, что именно так все и происходит? — спросил Джоэл. — Несколько лет назад я специально изучал этот вопрос; и выводы оказались просто поразительными.

—В самом деле? — откликнулся я, кивком предлагая ему продолжать.

— Знаете, они изучают всевозможные пророчества, разбросанные по страницам Библии, и особенно в знаменитом Апокалипсисе, Откровении Иоанна Богослова. Так вот, они убеждены, что мы живем в последние времена, в эпоху исполнения всех древних пророчеств. Особенно рьяно они утверждают вот что: история человечества уже достигла грани, когда вот-вот совершится Второе пришествие Христа и царствие небесное будет явлено на Земле. Но прежде чем все это свершится, человечество должно пройти через кровавые войны, опустошительные природные катастрофы и прочие апокалиптические события, предсказанные в Священном Писании. Эти люди знают все пророчества наизусть и пристально следят за всем происходящим в нашем мире, ожидая исполнения очередного пророчества.

—И что же теперь на повестке дня? — с волнением спросил я.

—Заключение мира на Ближнем Востоке, что должно позволить воздвигнуть храм Яхве в Иерусалиме. Вскоре после этого, согласно их убеждению, начнется массовое восхождение истинно верных на небеса, и все праведники, кем бы они ни были, будут взяты с лица Земли и вознесутся живыми на небо.

Я остановился от неожиданности и покосился на него.

—Значит, они верят, что эти праведники вдруг начнут исчезать?

—Да, конечно, ведь так сказано в Библии. После этого начнутся страшные бедствия, которые продлятся семь лет, в течение которых на тех, кто еще останется на Земле, обрушатся все силы ада. Несчастья будут поистине неописуемыми: невиданные землетрясения окончательно уничтожат экономику, уровень океана резко поднимется, и воды затопят многие и многие города, а разбой и грабежи покончат со всем остальным. И тогда, вероятнее всего в Европе, появится некий политик, который предложит план выправления этого катастрофического положения — разумеется, в том случае, если ему будет предоставлена абсолютная верховная власть. Одним из рычагов этой власти станет централизованная электронная система управления экономикой, которая будет координировать деловую активность практически во всех регионах мира. Но для того чтобы включиться в эту систему и воспользоваться всеми ее преимуществами, каждый человек должен будет выразить лояльность ее главе и позволить вживить себе в руку микрочип, через посредство которого и будет осуществляться контроль за всеми сделками.

Этот новоявленный Антихрист прежде всего защитит Израиль и укрепит мирный договор, а вскоре после этого развяжет мировую войну, в которую окажутся втянутыми страны исламского мира, Россия и даже Китай. Согласно пророчеству, как только Израиль окажется на грани гибели, явятся ангелы Божьи и одержат решающую победу, после чего на Земле будет установлена некая духовная утопия, которая продлится тысячу лет. — Джоэл кашлянул и выразительно посмотрел на меня. — Зайдите в какой-нибудь магазин духовной литературы и взгляните на его полки: там полным-полно толкований и объяснений к этим пророчествам, и число таких толкований постоянно растет...

— Вы что же, считаете, что эти ученые-апокалиптики правы? — удивленно спросил я.

Он отрицательно покачал головой:

— Не думаю. Единственное пророчество, неизменно сбывающееся в этом мире, — сетования на скупость и испорченность человека. Разумеется, какой-нибудь диктатор вполне может прийти к власти, но причиной этого будет разве что его умение воспользоваться хаосом, и не более того.

—И вы думаете, что такое действительно может случиться?

—Кто знает... Но я хотел бы сказать вот что. Если распад среднего класса будет продолжаться и дальше, бедные станут еще беднее, а мегаполисы, вбирающие в себя все новые и новые пригороды, захлестнет невиданная волна преступности, и в довершение всех этих бедствий произойдет, ну, скажем, серия грандиозных природных катастроф, после чего мировая экономика окончательно рухнет, на улицы выплеснутся банды голодных мародеров, которые примутся грабить массы, сея ужас и панику. И если перед лицом всех этих кошмаров появится человек, предлагающий путь к спасению и выправлению ситуации за счет ограничения некоторых гражданских свобод, я не сомневаюсь, что большинство из нас согласятся с ним.

Мы остановились и выпили немного воды из моей дорожной фляжки. До “вороньего” дерева оставалось каких-нибудь пятьдесят ярдов.

В этот момент я вздрогнул: где-то вдалеке опять послышался едва различимый диссонанс, гул.

Джоэл, прищурившись, произнес:

— Вы что-нибудь слышите? Обернувшись к нему, я отвечал:

—Да, какой-то странный гул непонятного происхождения. Думаю, здесь, в долине, проводятся какие-нибудь эксперименты...

—Что это за эксперименты? Кто их проводит? И почему я ничего не слышу?

Я начал было объяснять ему, что это может быть, но тут нас прервал другой странный звук. Мы вздрогнули и прислушались.

— Должно быть, автомобиль, — проговорил я.

На западе показались два серых джипа, направлявшихся прямо к нам. Мы бросились к зарослям высокой эрики (эрика — разновидность вереска) и едва успели укрыться за ними, как джипы пронеслись в какой-нибудь сотне ярдов от нас, держа курс на юго-восток по той же самой дороге, по которой недавно промчался тот первый джип.

—Мне это не нравится, — проговорил Джоэл. — Кто же это мог быть?

—Да, они явно не лесная инспекция и не из тех служб, которые можно было бы ожидать встретить в этих местах. Думаю, это люди, имеющие какое-то отношение к экспериментам.

Вид у него был испуганный.

—Если хотите, — отозвался я, — можете вернуться отсюда в город. Ступайте вдоль окраины луга строго на юго-запад. Там примерно через три четверти мили вы увидите ручей, который и выведет вас на запад, прямо к городу. Я думаю, вы вполне успеете вернуться туда до сумерек.

—А вы не пойдете? — осведомился Джоэл.

—Пойду, но не сейчас. Мой путь лежит прямо на юг, к ручью, где я надеюсь встретить подругу.

Джоэл в раздумье потер лоб.

—Видно, эти ребята не хотят, чтобы об их экспериментах узнала лесная инспекция.

—Думаю, да.

—А как по-вашему, что это может быть, а? Наверное, что-нибудь грандиозное, верно?

Я ничего не ответил; по спине у меня забегали мурашки..

Джоэл тем временем опять прислушался, а затем, прибавив шагу, побрел в сторону города. Оглянувшись на ходу, он покачал головой.

Я наблюдал за ним до тех пор, пока он не пересек луг и не скрылся из виду на противоположной его стороне. Затем я поспешно двинулся на юг с мыслью о Чарлин. Интересно, чем она сейчас занята? Куда направляется? Я не мог найти ответа на эти вопросы.

Прибавив шагу, я за каких-нибудь полчаса добрался до ручья. Солнце уже опустилось за непроглядную полосу облаков на западной окраине горизонта, и первые сумерки окрасили лесные дали в таинственно-серые тона. Я был весь в грязи, страшно устал, отлично сознавая, что долгий разговор с Джоэлом и появление этих злосчастных джипов весьма негативно повлияли на меня. Быть может, у меня есть все основания сообщить о них в полицию; быть может, поступив так, я окажу Чарлин наиболее действенную помощь... Эти и другие подобные мысли мелькали у меня в голове, и при всех вариантах мне следовало возвратиться в город.

Поскольку лес по обоим берегам ручья был довольно редким, я решил переправиться через ручей вброд и углубиться в густые заросли на том берегу, хотя и знал, что эти земли — частное владение.

Предаваясь раздумьям, я внезапно остановился, услышав рокот мотора еще одного джипа, а затем припустился бегом. Футах в пятидесяти от меня как из-под земли появились огромные валуны и камни высотой добрых двадцать футов. Быстро вскарабкавшись по ним, я поднялся на самый верх и прибавил шагу, а затем взобрался на груду камней, собравшись перебраться по ним на другую сторону. Но как только я поставил ногу на самый верхний камень, громадный валун неожиданно подался вперед, нога моя скользнула по нему, и вся груда камней пришла в движение. Падая, я ударился бедром и очутился в небольшом овражке, а весь камнепад рухнул на то самое место, где только что стоял я. Некоторые из валунов, диаметром два или три фута, покатились прямо на меня, грозя неминуемо раздавить мне грудь. Я едва успел перевернуться на левый бок и убрать руки. Увы, я прекрасно понимал, что самому мне отсюда не выбраться...

Затем краешком глаза я заметил расплывчатый белый силуэт, двигавшийся прямо передо мной. В тот же миг я странным образом осознал, что огромные каменные валуны мне не опасны. Зажмурившись, я услышал, как они грохочут слева и справа от меня. Осторожно приоткрыв глаза, я закашлялся от пыли, отряхивая с лица грязь и осколки камней. Валуны лежали совсем близко от меня. Как могло случиться, что они миновали меня? И что это за белый силуэт явился мне?

Внимательно оглядевшись, я обратил внимание, что за одним из валунов кто-то движется. Маленький детеныш рыси кубарем подкатился ко мне и с любопытством заглянул мне в глаза. Я знал, что он вполне мог броситься наутек, однако он отчего-то медлил, разглядывая меня.

Наконец шум мотора приближающейся машины спугнул рысь, и, она метнулась в сторону леса. Мигом вскочив на ноги, я кинулся было к валуну, спеша укрыться за ним. Острая боль в ступне пронзила всю мою левую ногу, и, со стоном упав на бок, я преодолел последнюю пару ярдов ползком. Спрятавшись за огромным раскидистым дубом, я видел, как еще один автомобиль, мчавшийся вдоль ручья, сбавил скорость на несколько минут, а затем опять прибавил газу, держа курс на юго-восток..

Сердце так и запрыгало у меня в груди. Сев, я снял ботинок, чтобы осмотреть лодыжку. Увы, она уже начала припухать. “Отчего бы это?” — подумал я. Приподнявшись немного, чтобы вытянуть ногу, я заметил футах в тридцати от себя какую-то странную женщину, не сводящую с меня глаз. Я похолодел: она направилась прямо ко мне.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: