О необходимости нравственно-культурной христианизации российской государственности как единственно возможной основе нашего достойного будущего

Подводя предварительный итог всему сказанному выше, можно, с учетом вполне прогнозируемой будущей прискорбной российской политико-экономической и национально-духовной ситуации, утверждать, что на сегодня первостепеннейшей и, в конце концов, всеопределяющей задачей общественного развития России становится по возможности скорейшая ее новая, глубоко осознанная христианизация. Ныне такой подход к будущему обустройству России представляется почти фантастическим, но, думается, со временем нам придется осознать всю практическую необходимость подобной, единственно спасительной для всех (причем — во всех смыслах!), одновременно и наднациональной, и собственно русской национальной, «идеологии». И, вполне естественно, что необходимейшим условием положительного разрешения этой проблемы является, помимо непосредственно самой воли народа, свободный, основанный на взаимном уважении союз Церкви и государства: не одна только духовно-просветительская, миссионерская активность Церкви, но и последовательное естественное врастание государственной деятельности в ценностную систему непосредственно христианских мировоззренческих, духовно-нравственных и культурных понятий.

Основная здесь трудность — современная расцерковленность светской власти (чуть ли не «по определению»), зачастую — почти полная ее нравственная глухота к евангельскому благовестию и порой даже весьма ревнивое отношение к росту общественного авторитета Церкви. Сама Церковь прекрасно понимает все это (как и современное свое положение в жизни духовно разнородного и внутренне ныне «разобщенного общества»), тем более — учитывает эту ситуацию в своих взаимоотношениях с абсолютно, естественно, на сегодня внецерковной (и, по сути, даже во многом антицерковной, несмотря на все ее заигрывания с Церковью) властью. Однако никакие трудности времени ничуть не лишают Церковь всегда присущего ей, обращенного к вечности, а потому и извечного апостольского упорства.

Православное отношение к проблеме восстановления ныне хотя бы относительного единения между Церковью и Государством (учитывая упомянутый внерелигиозный и поныне характер последнего) — то есть хотя бы части того, что в древней Византии называлось церковно-государственной «симфонией», весьма точно выразил А. Карташев. Еще полвека назад, в начале 1950-ых гг., он так говорил о положении, роли и вневременных задачах Церкви в современном, в значительной степени расцерковленном, обществе: «Уже нет в действительности... монолитных христианских наций, той сплошной, послушной авторитету и голосу Церкви, массы, которая составляла тела прежних христианских государств. Нации в их разноверии и безверии предпочитают жить под защитой внеконфессиональных государств. Их правительства лишены права вести конфессиональную политику. Вера и Церковь — дело не политической власти, а только той части народа, может быть, даже очень небольшой группы лиц, которые по свободному убеждению, добровольно принадлежат к данной религии или Церкви. Церковь лишь живет в недрах нации, а не охватывает ее... Два организма (а не один, как в старину) Церкви и государства уже не имеют перед собой единой последней задачи — совместными усилиями вести свой христианский народ к евангельскому Царству Божию. У каждого — задача особая. У государства — вести народы к земному благоденствию и накоплению ценностей человеческой культуры. У Церкви — спасать души от ограничения и соблазна поглощения одним этим земным, временным идеалом, от этого нового язычества... а всё земное благоустройство и всю культуру, вместе с ревнующим о них государством, вновь настойчиво изнутри покорять Христу, Единому Истинному Царю единого истинного царства — Царства Божия. Оно начинается здесь, на земле, в процессе истории, и продолжается в вечности, в Царстве Духа... В этой наивысшей цели и состоит истинно теократическая природа и задача Церкви. Слепое в своей безрелигиозности государство стремится держать эту жар-птицу в своей клетке на запоре. Конкурирует, диссонирует с Церковью, ревниво не желая признать, что Церковь с своей высшей точки зрения вовсе не отрицает целей государства, но все их включает в себя и благословляет. Церкви остается, как мудрому педагогу, вести своего непонятливого ученика по пути евангельского перевоспитания не прежними авторитарными приемами, как в древней симфонии, а сложными, тонкими методами. Нет места прямому закону, приказу, дисциплине. Остается духовное влияние, внушение, сила превосходства. Таковы пути теократической активности Церкви теперь, в невольном отрыве ее от государства, но в упорной и терпеливой работе над духовным возвратом государства на путь Христов... "отделяемая" от государства , она... еще не отделяется этим от народа, от его сердцевины, от его "души". Уходя с наружной сцены внутрь верной Церкви части народа, Церковь продолжает свою апостольскую миссию. Теряя торжественную внешность и видимость, она даже выигрывает в силе и реальности для ее внутренней свободы, для дерзновенного духовного вмешательства во все жгучие вопросы современности без всякого "страха иудейска", без опасения давления со стороны политических "князей века сего" (ср.: Ин. 12, 31)».

Но, к сожалению, сама нынешняя власть в России, которую пока весьма затруднительно назвать «нашей» властью, абсолютно не использует того колоссального государствоукрепляющего потенциала, что хранят в себе религиозные сословия основных у нас традиционных религий (в первую очередь Православия и издавна вынужденного быть в России относительно мирным ислама). Разве слышат и учитывают в необходимой мере правительственные и всевозможные государственные учреждения мнение православных верующих россиян — как граждан именно православных? А ведь таковыми заявляют о себе чуть ли не 80 % населения России! И разве интересуется всерьез кто-либо из властей предержащих столь необходимой (но пока, увы, обреченной ими фактически на немоту) нравственной оценкой принимаемых государством решений, которую могли бы высказать пусть и облаченные в не слишком современные рясы и мантии, но жизненно-опытные и духовно-ответственные граждане России — ее религиозные деятели? За всем этим равнодушием к оценкам нашего сегодняшнего трагического бытия, даваемым Церковью, стоит осуществлявшаяся коммунистами — на протяжении чуть ли не века — духовная кастрация всей захваченной ими России. Сегодня, если мы хотим вновь обрести животворящие силы духа для воскрешения нашей страны, нам нужно наконец осознать и последовательно, полностью — отринуть застарелое большевистское искушение: предательство истинных, животворящих святынь России. В этом смысле определяющее слово Церкви, призывающей страну к новому, всеобще осознанному воцерковлению — бесценно!

И в связи со сказанным да простит читатель еще одну приводимую здесь большую цитату из статьи А. Карташева, чрезвычайно трезво и практически весьма реалистично заявившего еще около полувека назад (прислушаемся же и сегодня к его мудрым словам!): «Надо великими и дружными усилиями христианского строительства идеологически и на деле показать, что христианское государство... не есть устарелое и музейное сооружение, вроде кремневого ружья вместо винтовки. Надо оборудованием христианства по последнему слову новейшей культурной техники заставить забыть его испорченную в массах репутацию, будто это всегда какое-то извлекаемое из сундуков, побитое молью и отдающее нафталином, прадедовское старье, почти ни на что деловое непригодное. Именно безучастие или слабое участие христиан в новейшем государственном реформаторстве и укоренило в головах лаических государственников принцип так называемого отделения церквей от государства. Этот тезис считается модной аксиомой, украшающей по шаблону множество новейших конституций вплоть до большевицкой. Какой скрытый смысл его? Замысел состоит в том, чтобы выгнать церковь с почетного и властного места, которое занималось ею в старой христианской государственности, чтобы она не мешалась под ногами у лаических господ, монополизирующих строительство "рая на земле". Церкви дается сомнительной почетности отставка без пенсии: сиди, уважаемая бабушка, тихо в своем уголке и не суйся не в свое гражданское дело!» Однако, — продолжает Карташев, — «церковь, принимающая по нужде это, в своем роде спокойное и легальное положение в новых государствах, по своей природе не может и не должна с ним мириться навсегда. Ее природа — теократична. Ее призвание — духовно направлять всю жизнь и частную и общественную, а не быть изолированным колесом без приводов в общей системе». И потому «внутренне сильная и соборная организованная православная церковь может исполнять свою теократическую миссию при всех режимах, в частности и при системе так называемых отделений».

Вообще нынешний статус России как чисто светского, не обладающего к тому же никакой четкой идеологией государства — и неразумен, и практически невыгоден ей, и совершенно не соответствует многовековой исторической традиции российского общества.

Чуждая всему менталитету русского человека, основанная на безрелигиозном и абсолютно безыдейном отношении к подлинным фундаментальным смыслам и правам как государства, так и каждого отдельного гражданина, сегодняшняя российская конституция рождалась (уж это-то хорошо известно) в постбольшевистских кремлевских кулуарах, составляясь конкретно под Ельцина и его дворню. И потому вполне естественно, что она несет на себе бесчисленное количество соответствующих родимых пятен — и большевизма, и во многом совершенно фальшиво интерпретированной демократии: она преисполнена множеством внутренних противоречий и юридических нелепостей, совершенно лишена внятных и логически необходимо безупречных (во всех их возможных аспектах) государство устанавливающих и государство определяющих формул, отмечена печатью спешки и примитивности политического мышления, будучи к тому же и составленной при полной бесконтрольности со стороны нации. В целом же эта конституция изначально была призвана завуалировать и, так сказать, «правово» обосновать абсолютно авантюристическую, хищническую, предельно эгоистичную, сугубо временную и, по сути, во многом антигосударственную, антироссийскую направленность сложившейся при Ельцине системы правления. Эта конституция по большому счету, отбрасывая все ее «демократические» штампы, есть Основной Закон не России, а «семьи» — то есть всего тогдашнего воровского, выпестованного еще под крылом ЦК, олигархического клана псевдодемократов-«прихватизаторов».

Именно поэтому «ельцинская» конституция частью бездумно, частью же вполне сознательно (чтобы можно было вполне «свободно» брать, столь же «свободно» ничего не давая стране взамен) включила в себя многие элементы «западного», либерально-индивидуалистичного понимания прав и свобод, действующего, как все более показывает сама жизнь и Европы, и Америки, самым расслабляющим и даже разрушительным образом на любую государственную систему либерального типа — особенно в условиях наступающей ныне во всем мире новой сверх-конфликтной ситуации непримиримых цивилизационных противостояний. Да и собственно на российском уровне она не может быть конструктивной основой государственного строительства, поскольку конституции либерально-демократического толка относительно нормально могут функционировать только в уже давно сложившихся и устоявшихся (и политически, и экономически) государствах, что на современном этапе уж никак не может относиться — по вполне понятным причинам — к России.

По существу, данная конституция, как это ни парадоксально, не столько утверждает, сколько нарушает права Российского государства, мешая нормальному возрождению у нас нашей подлинно народной Российской государственности. Даже сама нынешняя «Россия» (под видом «РФ») вовсе не предстает в конституции средоточием и духовным центром великой многовековой государственности, а узаконивается всего лишь как «суверенный» обломок бывшего, в свою очередь некогда узурпировавшего ее права, СССР. Такое ее положение чрезвычайно затрудняет и дальнейшее творческое (в политическом, например, отношении) развитие страны, препятствуя возможному воссоединению с Россией новых, так называемых «непризнанных» государственных образований на территории СНГ; не способствует такая «осколочная» суверенность ее (соответственно — и нынешнего государственного сознания) дальнейшему сохранению (в перспективе) ее собственной неделимости и традиционной целостности как ядра имперской государственности, не могущей быть отмененной, по определению, — если мы хотим сохранить Россию и в будущем.

Не менее двусмысленна и двулична обоснованная в современной конституции — якобы отсутствием идеологизма и индифферентной «светскостью» государства — система прав личности. Ведь провозглашение этих двух принципов как основы конституционных прав гражданина уже есть сам по себе предельно идеологический акт, лишающий многих граждан (и представителей духовного сословия и просто верующих) — именно как носителей религиозных, духовно-нравственных ценностей российского народа — активного участия в общественных процессах и выражения личного мнения по поводу их хода. Так, эта якобы свобода превращает верующих граждан России в граждан, в определенной сфере своей жизнедеятельности неполноценных и полностью бесправных — ибо лишенных правоприменения своих основных фундаментальнейших духовных ценностей в деле строительства и сохранения своего же государства, своего же гражданского общества!

И потому можно со всей определенностью заявить, что нынешняя «конституция РФ» есть конституция, в принципе враждебная всей великой традиции Российской государственности, а значит, и последовательно разрушительная для России в целом.

Тем более, при таком катастрофическом положении страны, «дерзновенное духовное вмешательство» Церкви в «жгучие вопросы современности», о котором в свое время говорил А. Карташев, предельно жизненно-необходимо для России. Нынешнее и нравственное, и политическое, и экономическое ее состояние (и само по себе — внутреннее, и в отношении к окружающему миру) таково, что без решительного усиления религиозной доминанты во всей нашей общероссийской, общенародной жизни, — доминанты, обладающей несоизмеримой ни с чем, колоссальной творчески-строительной, созидательной мощью) — нам никогда не стать мощным, справедливо строгим, но притом и по-христиански добрым государством.

Мы самым бессмысленным и бездарным образом так много потеряли в нашем общенациональном хозяйстве за прошедшую эпоху коммунистического ига, — в то время как иные страны и народы в материальном отношении давно уже ушли далеко вперед, — что одними только материальными средствами нам не удастся (даже в отдаленном будущем!) достичь их уровня, а значит, и гарантировать нашу национальную безопасность — перед лицом как внешних угроз, так и внутреннего, пока гораздо более опасного, сепаратизма. Только духовный порыв нации способен переломить сложившуюся трагическую ситуацию. И если нас, еще в прежнем коммунистическом обличье, нередко (и во многом заслуженно) называли советской «империей зла», то наша — и сегодняшняя, и долговременная задача — стать «империей добра», империей творческого христианского духа!

В иных формах общественного бытия нам, учитывая к тому же весьма явственно и быстро накапливающуюся критическую массу грядущих межгосударственных, межэтнических и межрелигиозных конфликтов, ведущих (в не слишком уж отдаленном будущем) к невиданным прежде мировым столкновениям и катастрофам, в иных, то есть внерелигиозных, формах общенационального строительства — нам, России, повторяем, не укрепиться, не подняться на должную высоту и в будущем неустоять.

Как путеводный знак на дальнейшем российском пути — вновь должен встать перед нами завещанный нашими благочестивыми предками образ Святой Руси: это и есть единственно трезвая и практичная «национальная идея», способная вывести в конце концов многих россиян из нынешнего их духовного одичания, а страну — из ее столетнего государственного провала. Только так мы сможем вырваться наконец из той проклятой ямы, в которую нас ввергли всякого рода «левые» соблазны, «демократическая» предательская трагикомедия Февральской революции и окончательно дьявольский большевистский переворот 1917 года. И жаль, конечно, если к осознанию этой простой и единственно естественной для России истины о необходимости для нее возвращения к своим «святорусским» корням, к вере своих предков, она придет лишь после неизбежно ожидающих ее — в случае проволочек с собственным духовным самоопределением — грандиозных внешних и внутренних, действительно уже «на перегонки со смертью», потрясений...

О том, что именно таким может оказаться дальнейший ход российской жизни, если мы решительно не порвем со своим коммуно-советским прошлым во всех сферах нашего государственного и общественного бытия, предупреждает нас и митрополит Иоанн (Снычев): «Сумеем ли отстоять Святую Русь? Верую, что Господь не оставит нас без помощи и вразумления, вдохновит и направит на должный путь. Ибо если мы не оставим это безумие сейчас, то скоро — ох, как скоро, — придется платить за него страшную, кровавую цену.»

Подчеркнем, что ощущение потенциального катастрофизма внутренней ситуации в России присуще сегодня многим общественным деятелям; вот, например, весьма показательное мнение по этому поводу — академика И. Шафаревича: «Нам... грозит социальная катастрофа. Сейчас говорят о том, что в России назревает социальный взрыв. Я считаю, что в особой форме он уже происходит. Народ болезненно воспринимает насилие и путь через насилие. Люди боятся его. Мне кажется, я никогда не слышал о такой форме протеста, как голодовки... даже офицеры вместо того, чтобы взять оружие и направить его в того, кого считают своим врагом, а уж последняя пуля себе, и те убивают себя. Офицер, стреляющийся в знак протеста, — нечто беспрецедентное. Это свидетельствует, что социальный протест осуществляется, только в особой форме. И когда видишь нынешних вершителей судьбы нашей страны, понимаешь, что никаких идей, чтобы изменить ситуацию, остановить нарастающий снежный ком, у них нет. Боюсь, что впереди какие-то очень тяжелые потрясения. Хотелось бы надеяться, что они не погубят страну окончательно... Перед народом стоит задача собрать все силы для сопротивления, спасения страны. Потому что тот путь, который мы наблюдаем... бесперспективен даже с точки зрения тех, кто на нем выигрывает».

Какова же, по мнению Церкви, — перед лицом смертельной опасности для самого существования России — должна быть сегодня личная позиция подлинно русского верующего человека — как в самом широком смысле наднационального, вселенско-церковного патриота Православной Церкви Христовой, так, одновременно, и патриота собственно национального!

Уже почти столетие назад о такой, по-христиански осмысленной, ясной и твердой позиции неравнодушного к своему историческому Отечеству россиянина хорошо сказал в одной из проповедей — на праздник Покрова Божией Матери в 1909 г. в Москве — митрополит Антоний (Храповицкий), призвав тогда (равно призывая и сегодня всех нас!) к упорному и бесстрашному стоянию за духовную, евангельски осмысленную свободу.

По сути, эта проповедь — завещание всем патриотам России-Святой Руси, это обращенный ныне и к нам живой голос всех ее былых защитников от главного нашего врага — безбожия. Скорбные слова Владыки и сегодня звучат — для кого обличительно, для кого — призывно, но, главное, — столь животрепещуще, как будто сказаны они только сейчас: «В прежние времена, задаваясь каким-либо делом, русские спрашивали: согласно ли оно с Божьими законами? И этим вопросом определяли свое к нему отношение. Во времена недавние многие из наших соотечественников заменили этот вопрос, эту оценку иною, низшею, но все же благородною: согласно ли то или иное намерение с долгом просвещенного человека, с требованиями разума и науки? Ну а в настоящее время люди современные забыли о Божьих заповедях, и о нравственно-разумном долге, и о науке и, проповедуя устами свободу, усвоили себе такую рабскую душу, что все поставили на оценку выгоды и внешнего успеха. Вместо разумных доводов за или против какого-нибудь начинания, они говорят: "большинство примкнет сюда, общество отнесется к этому с сочувствием", или, напротив: "здесь вы останетесь одиноки; ваша мысль не будет никем принята". О том, верна ли эта мысль? честна ли? право ли большинство, одобрив то и не одобрив другое? — Об этом теперь нет дела современному русскому человеку, а в Европе и в Америке такие вопросы и понимать перестали.

Дай Бог, чтобы патриоты русские в этом смысле не были "современными". Но если и мы только такою логикой будем подкреплять наши симпатии, наши убеждения, то дело наше погибнет, и лучше отойти от него, чем браться за него, подобно либералам-западникам, грязными руками выгоды и корысти. Наше дело будет успешно в том лишь случае, если на притворно-иронический вопрос глупца кадета [т. е. члена существовавшей тогда партии «конституционных демократов» — сокращенно «КД», подобия современного «СПС». — Г. М.}: неужели вы надеетесь восстановить теократический [т. е. воцерковлённый. — Г. М. патриотизм? — вы ответите так, как все мы должны чувствовать, исповедовать и проповедовать.

"Мы верны Христу и святым Его, и Родине... и исконным упованиям наших предков, независимо от того, какая внешняя участь ожидает нас и Россию. Являемся ли мы... первыми провозвестниками народного возрождения, предтечами славного будущего, когда Россия снова станет Русскою и Православною благовестницею Христа для всей Азии и Юго-Восточной Европы; или мы, напротив, последние исповедники этих высоких и святых побуждений в несчастной развращенной стране, обреченной в скором будущем на конечную погибель... но мы останемся верны тому, что требует от нас Божья правда, и не здесь, а на небе ожидаем себе венцов. Мы будем радоваться, если образумившееся общество и народ будут дружно возвращаться к своим историческим основам; мы будем горько плакать, если зараза безбожного и безнравственного восстания русских безумцев против своей родины начнет умножаться, как чума; но если и огромное большинство добровольно кинется в эту погибель, как... гадаринские свиньи, то мы за ними все-таки не пойдем".

Да, так говори, русский гражданин!, мы останемся верны основам христианской жизни русской, много ли, мало ли нас будет... И мы знаем, что если не на земле, то на небе, на последнем Божием суде оправдано будет наше дело...».

Вот это-то великое христианское дело постепенной, но решительной евангелизации всей нашей жизни, священное дело духовного спасения России, русского и всех населяющих ее народов, естественно-органичное взращивание в каждом из нас «древа» Вечной Жизни во Христе Иисусе — и есть на сегодня единственно насущная религиозно-политическая «программа» Православной Российской Церкви.

Церковь всегда обращена к обществу, сама есть неотменяемая его сердцевина, существует только ради него, ради спасения всех «малых сих» — ибо ради всех людей и только ради их вечной Богоподобной жизни и взошел на Крест Сам Господь. И именно исходя из этой обращенности к человеку, к самым различным человеческим сообществам и объединениям, Церковь неизменно остается в центре общественной, а значит, и политической жизни. Но Церковь как явление вечное и органически целое — всегда пребывает и существует над партиями, т. е. над теми или иными частями общества, над любыми их — всегда временными! — задачами и программами. У Церкви есть только одна политическая программа — это вечная «программа» Святого Духа! В соответствии с нею Церковь всегда стремилась и будет стремиться к наивозможно полнейшей христианизации всего сотворенного Богом и потому принадлежащего Ему по праву бытия, всего мира. Возвращение Ему этого бытия в предельно очищенном от греха духовном состоянии — и есть непосредственная задача самого существования Церкви. Самые же способ и характер выполнения этой задачи (различные — в разное время и при разных обстоятельствах — пути и методы церковного воздействия) и есть, соответственно, политика Церкви — как средство ее диалога с «миром» на путях его просвещения светом Христовым.

Находясь, естественно, вне собственно «политической кухни» того или иного социума, той или иной эпохи, не принимая участия в конкретных политических «разборках», Церковь, тем не менее, не имеет права уклоняться и фактически никогда не уклонялась от своего специфически духовного участия в тех общественных процессах, где явно проступает антихристианская или прямо сатанинская их первооснова. Именно поэтому Церковь внутренне, по самой сущности своей, никогда не принимала дьявольского большевизма, терпеливо дожидаясь его крушения и всячески — то открыто, то «тайнообразующе» — способствуя его уничтожению в людских душах.

Как некогда — в своем вневременном и целостном существовании — Церковь и ранее содействовала искоренению временных расколов среди русского народа — в период ранних княжеских междоусобиц, в два с половиной (если не три) столетия татаро-монгольского ига, в эпоху Смуты начала XVII века, точно также поступала она — духовно просвещая и объединяя нас — и в век ига коммунистического. Жить так и поступать так из столетия в столетие есть не только долг Церкви, но и ее право, ибо, собственно говоря, в первую очередь ведь именно ею и создано было (что, возможно, покажется странным части современных россиян, толком не знающих ныне своей истории) само Российское единое государство — как уникальное в своем роде (после Византии) Христианское Царство. Именно ему, Царству Московскому, и были даны Вселенским Православием — после гибели Константинополя в середине XV века — завет и благословение хранить в себе, как в Священном Доме Господнем, евангельскую истину спасения во Христе, до скончания века соединяя с Ним человека в Таинствах Православного Крещения и Причащения. В этом — религиозно-просвещающая и освящающая цель, самый смысл бытия Церкви, но в этом _же _ _и вытекающие отсюда полномочия и обязанности ее (как «духовного дирижера») в области непосредственно государственно-образующей, государственно-укрепляющей, а значит, и политической!

Следует только подчеркнуть, что тысячелетняя политика Церкви в России не имеет ничего общего с «мирским» политиканством: Церковь не «партийна», не «частна», не ангажирована так или иначе какой-то частью социума, а потому — предельно общественна, предельно всенародна, все и над-национальна, проникая и присутствуя (через самих христиан) во всех сферах российской жизни, из века в век стремясь придать ей единственно достойный человека — христианский смысл.

Сегодня миллионы россиян нуждаются в придании такого смысла и их личным жизням. Это тем более важно теперь, когда, по сути, вновь перед всеми нами стоит неотвратимый и страшный — как по своей духовной ответственности, так и будущим практическим результатам — всеобщий вопрос: вопрос о целях и формах дальнейшего существования России. И вновь только вера и жертвенная любовь Церкви могут помочь нам получить спасительный ответ на него, помочь восстановить — после почти столетнего обвала нашей государственности — подлинную, то есть христианскую в своей основе, Россию. Но от сюда же вытекает и соответствующая обязанность Церкви — быть постоянной радетельницей о подлинном благе народа и о подлинном образе российской государственности, единственно могущем обеспечить эти народные блага, — быть неизменной «печальницей» пред властью о всех сегодняшних нищих и обездоленных (то есть практически — почти о всем российском народе!).

Не устанем повторять и повторять: Церкви сегодня следует как можно активнее выходить из застарелого своего прежнего «затвора»! Именно этого ожидает от нее основная часть российского общества; и подобные его ожидания в свое время высказал еще А. Солженицын, затронув (в IVтоме «Марта Семнадцатого»), по его словам, «древний вопрос: вмешиваться в мир или отрешаться от мира. Всё так, христианство — это не устроение социальной жизни. Но и не может оно свестись к отмётному отрицанию мира как зла. Нет! И всё земное есть Божье, пронизано Божьими дарами, и это наша добровольная, обёрнутая секуляризация, если мы сами удаляем Бога в особую область священного. Не может Церковь, готовя каждого к загробной судьбе, быть безучастна к общественному вызволению, отписать народные бедствия на Господни испытания и не силиться бороться с ними. Не уходить нам в затвор от земных событий. Замкнуться в самоспасение и отказаться от борьбы за этот мир — страшное искажение христианства».

Именно Церковь обязана сегодня, как и во времена всех прежних нестроений и смут, вновь стать духовной главой всех положительных общественных движений, быть не только специфическим «религиозным объединением», совершительницей «таинств» и исполнительницей частных церковных «треб», не только институтом воцерковления и духовничества, но явиться объединительницей всех патриотических и государственно-созидательных сил в стране, просвещая их об истинной природе и характере настоящего российского патриотизма и настоящей российской государственности.

Именно прежде всего Церковь — как знающая всю правду о России, о всегдашней духовной чести русского человека и о гнилой сущности той временной большевистской оккупации, когда его хотели сделать человеком «советским», — именно знающая всё это Церковь может и обязана ныне полностью разъяснить нашим согражданам, своим сегодняшним или же будущим, потенциальным духовным чадам, — в чем состоит изначальная суть российской государственности, на чем всегда держалась и крепла Россия, ради чего она возникла, существовала ранее и должна существовать теперь, на чем могут и должны быть основаны ее (соответственно — и каждого из нас) мощь и благоденствие.

И, наконец, именно Российская Церковь-мученица, столь претерпевшая от большевистских гонений, одной из важнейших и первостепеннейших своих задач должна поставить сейчас духовно-нравственное гражданское просвещение, а значит, и возрождение нации, — изо дня в день очищая ее душу живой и упорной проповедью о предательской и дьявольски-лживой сущности коммунистической идеи, о всей лживости десятилетиями преподносившихся большевиками истории и оценках многовековой истинной Российской государственности. Она наконец во весь голос должна сказать нашим гражданам всю правду о постоянном предательстве большевиками — ради шкурных своих интересов — и самой России, и русского народа, об их открытых и потаенных зверствах, об оболванивании ими самой души народной, о том, наконец, что не насквозь фальшивый, лагерный или полулагерный «СССР», не воровски «приватизированная» некая «РФ», а тысячелетняя Русская земля, христианская Россия есть истинная сущность нашего Отечества, наша подлинная историческая Родина!

Без трезвого и ясного осознания россиянами того, что все мы почти на протяжении целого столетия оставались (а во многом — остаемся и сегодня) заложниками преступного и, по сути, враждебного истинной России политического строя, искусственно (но очень искусно) навязанного нам как ее внешними, так и внутренними врагами, без необходимой полноты знания обо всем этом, донесенного до нации не в последнюю очередь именно Церковью и скрепленного ее авторитетом, — мы не сможем ни возродить, ни, тем более, утвердить нашу творчески осмысленную, духовно полноценную и жизнеспособную государственность. Поэтому Церковь и должна с особой ответственностью взять на себя сегодня тяжелейшую христиански-воспитательную миссию разъяснения русскому народу всей дьявольской лжи коммунистической идеологии, должна терпеливо и основательно способствовать росту понимания современными россиянами, многие их которых до сих пор внутренне так и не очистились от яда коммунизма, его злобесную сущность (эта, по сути, безусловно религиозная проблема — в прямой компетенции Церкви!), поставившую нашу страну в итоге на грань распада и гибели.

Церковь, в лице наиболее авторитетных ее архипастырей и пастырей, призвана изо дня в день терпеливо и мудро, евангельски-осмысленно (и никто из подлинных россиян не заподозрит ее в поверхностном политиканстве) вновь восстанавливать нравственный фундамент нации, объясняя современным, порой духовно растерянным своим чадам (а это — основная часть России!), нем были «одержимы революционные поколения... чем одержимы коммунистические главари».

Прямой отеческий долг Церкви, обязанной быть нравственным вождем нации, — неустанно растолковывать и своей пастве, и другим нашим гражданам, склонным порой — перед лицом нынешних трудностей — вновь идеализировать давние коммунистические басни, ту простую истину, что «...Революция есть как бы вихревой процесс, социальный бред взбесившихся от зависти, ненависти и властолюбия коммунистов; бред, которым они до известной степени удачно заражают рабочих, молодежь... крестьян. Этот бред есть сатанинский бред... Нельзя судить о сатане по той видимости, которую он сам втирал и втирает другим для ослепления и обмана («коммунизм как народоправство, демократизация, новое социальное творчество, новая идея мирового размаха» и т. д.).

Надо научиться смотреть в глаза сатане. <...>.

Нужно (и, добавим от себя, этому просто обязана учить новых граждан России ее Церковь) не просто рассудочное «иначе-думание», а искреннее и страстное омерзение, отчаяние, раскаяние, перестроение своей души и своего духа, обновление личной духовной ткани в сфере правосознания, патриотизма, жизнеразумения, мировосприятия, воленаправления; надо приобрести новые и по-новому любимые предметы и цели жизни... Не совершившие этого обновления... те, кто не могут совершить его — суть конченые люди; те, кто не хотят совершить его — суть люди вредные, а в конечном итоге и преступные», поскольку они пытаются вновь столкнуть Россию на путь большевизма, — того большевизма, в котором «революция открыто показала свое лицо: она есть система откровенной уголовщины, политическое злодейство, рискующее всем ради власти, чести и богатства. Коммунизм есть не просто химерический план осчастливле-ния; это есть система порабощения и высасывания масс в руках новой социальной элиты».

Кроме Церкви, какой-либо другой, — не только духовно-истинной, но и государственнически-истинной, праведно-гражданственной, не номенклатурной, не фальшиво, «про-советски» патриотичной, не невежественно и одичало пост-коммунистической, — другой такой общественной силы в России, способной нравственно ее преобразить, в ней нет. Именно поэтому Церковь и должна сегодня не только традиционно обращаться со словом научения и увещания к отдельным своим, всегда драгоценным для нее в своей неповторимости, духовным чадам, но вновь стать, — как это бывало уже и прежде, — вещим и пророческим гласом подлинной Руси, гласом, «вопиющим» в сегодняшней ее «пустыне» о всей неправде и пока что полной государственной бессмыслице нашей жизни!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: