О религиозно-патриотическом просвещении россиян

Несчастья, которые в силу временного духовного ослепления и отпадения от отеческой веры обрушил на свою голову российский народ, — участвуя в революционной бойне, в грехе цареубийства и государственной измене, — в целом вполне закономерны, и наша историческая трагедия нами вполне заслужена. Недаром еще в начале 1900-х годов святой праведный Иоанн Кронштадский, оценивая современное ему тяжкое духовное состояние России, с горечью писал, что беды и скорби, посылаемые нам рогом, нужны «народу, погрязшему в нечестии и пороках. Русский народ и другие населяющие Россию племена глубоко развращены, горнило искушения и бедствий для всех необходимо, и Господь, не хотящий никому погибнуть, всех пережигает в этом горниле».

Но и тогда великий праведник и чудотворец не уставал призывать:

«Обратись к Богу, Россия, согрешившая пред Ним больше, тягчае всех народов земных — обратись в плаче и слезах, в вере и добродетели! Больше всех ты согрешила, ибо имела и имеешь у себя неоцененное жизненное сокровище — Веру Православную с Церковью спасающею, и попрала, оплевала ее в лице твоих гордых и лукавых сынов и дщерей, мнящих себя образованными, но истинное образование, то есть по образу Божию, без Церкви быть не может... Возвратись, Россия, к святой, непорочной, спасительной, победоносной вере своей и к Святой Церкви — матери своей — и будешь победоносна и славна, как в старое верующее время».

К несчастью, голос праведного Иоанна остался «гласом вопиющего в пустыне», и и вот уже полтора десятилетия спустя — в самый разгар большевистских бесчинств — вновь о том же пришлось говорить новоизбранному российскому Патриарху-исповеднику Тихону (и прежде всего — о покаянии!), чьи горестные, обличительные, но и любящие слова мы должны воспринимать и сегодня как драгоценнейший его завет всем нам:.

«Грех, тяжелый, нераскаянный грех вызвал сатану из бездны, извергающего ныне хулу на Господа и Христа Его и воздвигающего открытое гонение на Церковь.

О, кто даст очам нашим источники слез, чтобы оплакать все бедствия, порожденные нашими всенародными грехами и беззакониями — помрачение славы и красоты нашего отечества, обнищание земли, оскудение духа, разорение градов, поругание храмов и святынь и всё это потрясающее самоистребление великого народа, которое сделало его ужасом и позором для всего мира. Где же ты, некогда могучий и державный русский Православный народ? Неужели ты совсем изжил свою силу? Как исполин, ты великодушный и радостный, совершал свой великий, указанный тебе свыше путь, благовествуя всем мир, любовь и правду.

И вот, ныне ты лежишь, поверженный в прах, попираемый твоими врагами, сгорая в пламени греха, страстей и братоубийственной злобы.

Неужели ты не возродишься духовно и не восстанешь снова в силе и славе своей?.

Неужели Господь навсегда закрыл для тебя источники жизни, погасил твои творческие силы, чтобы посечь тебя, как бесплодную смоковницу?.

О, да не будет сего. Одна мысль об этом повергает нас в трепет.

Плачьте же, дорогие братья и чада, оставшиеся верными Церкви и родине, плачьте о великих грехах нашего отечества, пока оно не погибло до конца. Плачьте о себе самих и о тех, кто по ожесточению сердца не имеет благодати слез. Богатые и бедные, ученые и простецы, старцы и юноши, девы и младенцы, соединитесь все вместе... и умоляйте милосердие Божие о помиловании и спасении России...

Да омоется вся русская земля как живительной росой, слезами покаяния, и да процветет снова плодами духа. Господи Человеколюбче! Приими очистительную жертву кающихся пред Тобой людей Твоих, отыми от нас дух малодушия и уныния и духом владычным, духом силы и крепости утверди нас... Аминь».

Однако и поныне многие из россиян (если пока — не большинство) остаются далеки от осознания состоявшихся в 1917 году обеих революций в России именно как измены (будем надеяться — все же временной) ее «святорусскому», в духовном отношении сверх-историческому пути и как самых черных страниц ее общественно-политической истории.

Безусловно, проблемы — и экономического порядка, и социального — в России тогда существовали. Особенно же они обострились в начале XX века из-за резкого контраста между активно развивавшимся новейшим капитализмом и остатками прежних, традиционных крепостнически-общинных отношений в аграрной сфере да и во всей российской жизни, в самой психологии значительной части населения (отмена крепостного права у нас непозволительно задержалась). Но все эти противоречия могли и должны были решиться мирным путем, без революционных потрясений. Увы, великий обман и, что еще печальнее, самообман россиян, начавшийся в 1917 году, вверг их в духовное рабство похлеще крепостничества, обрек их на бесчисленные жертвы, и не снившиеся «царям и крепостникам», о которых с такой ненавистью кричали большевики, якобы радея о свободе и счастливой жизни «народных масс». Как сказал об этом в своем выступлении на IX Всемирном Русском Народном Соборе Святейший Патриарх Алексий: «Помраченные люди строили "рай" для одних и ад для других. В результате были принесены десятки миллионов человеческих жертв». И чуть ли не целый век безбожно и бессмысленно потраченных сил и самой жизни потребовался нам для того, чтобы она сама заставила нас понять и осознать то, что путь, избранный страной в Феврале и Октябре, оказался путем, приведщим Россию в никуда, путем ложным, предательским и в итоге, в самой своей глубине, — и духовно-нравственно, и в правовом отношении, и социально-практически, по реальным своим результатам — равно и в очах Божиих, и в глазах несчастных жертв большевизма целиком и полностью преступным!

Столь же трудно современным россиянам, десятилетиями лишавшихся знания правдивой истории своего Отечества, воспитанным на слепом и бездумном восприятии строя, временно воздвигнутого коммунистами на обломках тысячелетней России, понять — где же правда о нашей стране, где ее изначальная, собственная, а не навязанная ей большевиками, правда, и кто же был ее истинным патриотом и защитником от бед: так называемые «красные» или «белые»? И до тех пор, пока мы не поймем всей меры того несчастья, что принесла России лживо-соблазнительная коммунистическая идея, будущее наше возможное общенациональное возрождение не имеет никаких, перспектив.

К сожалению, и сейчас не много у нас в стране граждан, которые смогли бы — как истинные, а не «розовые» или, тем более, «красные» патриоты, '— подписаться под строками известного писателя и поэта Владимира Солоухина, с искренней скорбью так выражавшего позицию подлинного русского человека в отношении революции и ее трагических последствий:.

...Когда, вселяя тень надежды,.

Наперевес неся штыки,.

В почти сияющих одеждах.

Шли Белой гвардии полки,.

А пулеметы их косили,.

И кровь хлестала, как вода,.

Я мог погибнуть за Россию,.

Но не было меня тогда!

Увы, такие выступления, к сожалению, пока единичны. Разве доходят до сердца многих наших, казалось бы, патриотов — значительной части, например, защитников бывшего Сталинграда — вся жестокая правда о зверствах самого Сталина по отношению к российскому народу, — того «генералиссимуса», которого они привыкли почитать спасителем, а не палачом России, каковым он в действительности был? Разве и нынешние-то большевички содрогнутся душой, читая, например, свидетельства их же давних «героев» — коммунистических убийц-уголовников — о зверском расстреле Царя Николая, его жены и ни в чем уж неповинных детей, обреченных на гибель злодейской волей большевистского ЦК — всех этих Лениных-Троцких-Свердловых-Сталиных? Разве призовут они после этого снести всю эту, еще торчащую по местам, российскую стыдобу: все эти бесчисленные памятники палачу детей — «великому Ленину» и его кровавым приспешникам, громоздящиеся и в Москве, и в Петербурге, и по всей России, которую они же и залили обильно народной кровью? Разве от ведущих наших политиков слышали мы когда-либо обличительное, пусть суровое, но правдивое, а не уклончиво «дипломатичное» слово о дьявольской и антироссийской сущности «ленинизма»? Слышали ли мы от них хоть раз решительное заявление о необходимости убрать (причем не «в тихую», а с позором) с Красной площади оскорбительную для памяти миллионов замученных россиян мерзкую мумию их палача — этого сознательного, циничного ненавистника и предателя России? Наконец, разве возжелал и осмелился потребовать этого во всей своей полноте сам российский народ? Разве проходят прозревшие наконец духом и сердцем россияне — с осознанным душевным омерзением — мимо всех этих статуй и мумий? Разве научили его высшей правде Христовой и правде о подлинной России — его правители, и достаточно ли учит его (как следовало бы — упорно и повсеместно — и с церковных амвонов, и «на стогнах градов») сама первомученица большевизма — Церковь? Нет, ничего этого мы пока почти не слышали и не видели — никто не взывает к России: до сих пор спят светские правители, спят интеллигенты, спят якобы «демократические» СМИ, спят, к сожалению, в большинстве своем архиереи и иереи, и — вполне закономерно отсюда — спит по большей части и пребывающий все еще в состоянии постсоветского гипноза народ: но как бы этот нынешний наш почти летаргический сон не перешел в результате для России в сон вечный!

И лишь только теперь, слава Богу, наконец-то отдельные представители Церкви начинают великое дело пробуждения россиян: по сути, впервые с резкой отповедью большевизму, с обвинением в предательстве России Лениным, его кликой и его последышами, с духовным приговором сталинизму выступили Святейший Патриарх Алексий и митрополит Смоленский Кирилл, что особенно проявилось, например, в их речах на уже упоминавшемся IX Всемирном Русском Народном Соборе!

...Пока страшная правда о нас самих не прозвучит громогласно и покаянно в масштабе всей страны, пока не начнет она жить — понятая и прочувствованная — в сердце всего народа, — Россия всё так же и будет пребывать в состоянии вялотекущего гниения, нищеты, раздоров, в мутном потоке безбожного, бессмысленного и духовно жалкого существования!

И всё-таки... И всё-таки какие-то — пусть и чрезвычайно небольшие — но сдвиги в народной душе уже видны! Будем справедливы: ныне — с завершением столетия, в течение которого длилось гибельное отпадение значительной части россиян от Бога, от родной веры и от всего духовного наследия Святой Руси, — пусть едва-едва, во многом еще медленно и нерешительно, но всё же, слава Богу, начинается постепенное наше пробуждение от почти векового сна безбожия и духовной лени.

Несмотря на все искажения, накопившиеся за это время в сознании значительной части российского народа, жизнь всё-таки показывает, что даже и к порой ныне полузрячей его душе оказываются вполне приложимы слова Ф. Достоевского о том, что, несмотря ни на что, «народ русский остается [добавим от себя: пусть еще на почти бессознательном, так сказать генетическом духовном уровне, подспудно теплящемся в нем. — Г. М.] в огромном большинстве своем — православен и живет идеей православия... хотя и не разумеет эту идею отчетливо и научно. Б сущности в народе нашем кроме этой "идеи" и нет никакой, и все из нее одной и исходят, по крайней мере, народ наш так хочет, всем сердцем своим и глубоким убеждением своим. Он именно хочет, чтоб всё, что есть у него и что дают ему, из этой лишь одной идеи и исходило. И это несмотря на то, что многое у самого же народа является и выходит до нелепости не из этой идеи, а (из) смрадного, гадкого, преступного, варварского и греховного Но и самые преступник и варвар, хотя и грешат, а все-таки молят Бога, в высшие минуты духовной жизни своей, чтоб пресекся грех их и смрад и всё бы выходило опять из той излюбленной "идеи" их»; «все народные начала у нас сплошь вышли из православия» и, по сути, «вера . православие есть всё, что... русский народ считает за свою святыню; в ней его идеалы, вся правда и истина жизни».

Сказанное, конечно, не означает, что и ныне, после всех своих нравственных падений, русский народ в целом способен почитать свои же собственные святыни — речь сегодня идет лишь о том, что как только хотя бы какая-то часть его порывает с прежним своим безрелигиозным беспамятством, то проснувшиеся при этом души, как правило, вновь обращаются к вере Святой Христовой Руси.

И, подчеркнем, таких просыпающихся душ, слава Богу, становится все больше и больше. Тенденция к этому явно просматривается при проведении специальных опросов населения на религиозные темы. Так, по сообщению исследовательский холдинг опубликовал недавно данные опроса 1500 человек в 102 городских и сельских населенных пунктах России — на предмет выяснения степени религиозности сегодняшних россиян. Результаты опроса таковы. 80 % граждан назвали себя православными верующими! Добавим, что и по данным других опросов подобного типа эта цифра хотя и бывает порой чуть ниже, но также колеблется в пределах не менее 70—75 %.

К сожалению, зачастую «вера» современных православных в России оказывается преимущественно лишь элементом их национально-культурной самоидентификации, поскольку, судя по ответам, ежедневной молитвой реальную веру выражают только около 20—25 % опрошенных, изредка молятся около трети, а 37 % не молятся вообще (!), являясь тем самым верующими пока только по названию.

Сложению такой печальной ситуации особенно способствовало постепенное искоренение в народе — за долгие десятилетия владычества государственного атеизма в СССР — самой традиции сознательного православного бытия. Но в неменьшей степени причиной сегодняшней «невоцерковленности» многих, если не большинства, верующих является и продолжающееся отсутствие в стране (в общенациональном государственном масштабе!) программы какого-либо, хотя бы элементарного, религиозного просвещения и, главное, живой каждодневной церковной миссии среди тех, кто объявляет себя православным, но реально остается весьма мало сведущим в самом Православии. Тем не менее основная общая цифра — порядка 75—80 % опрошенных, считающих себя верующими, показывает, какой огромный потенциал душ, нуждающихся в Боге, существует ныне в России. Но одновременно цифра эта показывает и то, какая огромная миссионерская работа должна быть проведена Русской Православной Церковью для их воцерковления, т. е. для превращения их в подлинных христиан, а значит — и в сознательных граждан не только общего небесного нашего Отечества, но и настоящей, духовно истинной России — Святой Руси.

Однако до такого духовного изменения россиян еще весьма далеко — какие же беды нам еще нужны, чтобы мы наконец возопили к Богу: веруем, Господи, помоги нам в нашей столь слабой вере, отведи от нас справедливо движимый Тобою гнев!

Ведь — взглянем трезво на современное состояние российского общества — по большому счету русский народ сегодня в основном нецерковен; естественно, столь же нецерковна и власть, которую и русской-то (по основным ее устремлениям и весьма слабой степени национально-ориентированного сознания) можно назвать пока что с большою натяжкой. Результат же этого, разумеется, плачевен — как характеризует эту ситуацию московский игумен Петр (Мещеринов), «власть к Церкви порой склонна относиться "начальственно", Церковь к власти — нередко потребительски. Но главное — что во всем этом нет Христа. Он и Его заповеди реально никому не нужны. Ни власти, которой нужна от Церкви лишь некая сдерживающая народ идеологическая узда, а вовсе не проповедь о Христе и христианском образе жизни и не равноправное сотрудничество в социальной, образовательной и культурной сфере. Ни обществу — ибо оно уже перестает ассоциировать Христа и христианство с православием», поскольку последнее зачастую для многих оказывается теперь лишь элементом национальной самоидентификации, «ну и плюс "белая магия" конечно».

И действительно, о положительно-активном восприятии властью самих идей христианства говорить ныне не приходится. Разумеется, не все ее представители оказываются, по точному народному выражению, всего лишь, как пишет тот же игумен Петр, «подсвечниками» (т. е чисто формально, но со свечами в руках, присутствующими за некоторыми церковными службами); однако если меру религиозной искренности каждого из подобных госчиновников знает только Господь, то государственные структуры в целом всё же предпочитают рассматривать сегодня Православие преимущественно лишь «как некий инструмент для патриотического воспитания населения, как замену ушедшей коммунистической идеологии. Для этого используется, как правило, внешний пласт русской церковной истории, и ничего больше, — то есть то, что для Христовой Церкви является вовсе не главным».

Подобным же образом и среди самих верующих, в собственно церковной среде, нередко встречается такое же, чисто внешнее, восприятие Православия в его русском обличье. И здесь лишний раз становится ясным, что особенно радоваться по поводу упомянутой выше «положительной» статистики, отмечающей большое число потенциально православных россиян, не приходится. Ведь многие из наших граждан заявляют о себе как о православных на совершенно ложной основе — преимущественно национальной (т. е., по сути, на основе, весьма схожей с принципами вероисповедной самоидентификации иудаизма!). Об этой своеобразной религиозно-националистической аберрации православного сознания ряда россиян упоминает и игумен Петр, совершенно верно отмечая тот факт, что «...В церковной среде... очень распространенным является... мнение, что все русские в силу своей национальной принадлежности» пребывают «на некоей "метафизической глубине" православными, несмотря ни на что. В основе такого подхода и такого образа мыслей лежит ошибочная идеология — отождествление пространства Церкви с пространством всего русского народа».

Но разве среди русских было мало «Иуд», убивавших своих же русских архиереев и священников? И в революционные годы расстреливали их, и сажали на кол, и топили в прорубях, и распинали — только евреи, латыши или военнопленные чехи? А кто взрывал тысячи храмов в СССР — в 1930-ых годах и даже позже: тоже какие-то инородцы, а не местные коммуняки «из народа» — все эти обкомовцы, райкомовцы и их прихлебатели, председатели уж вроде бы вовсе «народных» сельсоветов и даже обычных колхозов? И кто трусливо снес расстрельный дом Царской семьи, «Дом Ипатьевых» — тоже «еврей» Ельцин? Или и он — если «русак», то тоже уже сразу и «православный»? Чем же такой подход к православной вере отличается от преимущественно, подчеркнуто национально окрашенного, иудейского мессианизма, приведшего еврейский народ к отказу от Христа, Сына Божия, и Его, единственно спасительных, даров Духа Святого?.

О полнейшей духовной недопустимости того, что многие православные России воспринимают свою Церковь не как Православную Церковь Вселенскую и затем только Российскую, но в первую очередь именно как национальную, Русскую (скажем достаточно резко — привнося в ее восприятие какой-то местно-этнографический, почти «местечковый» дух), ясно высказался, например, один из самых уважаемых и авторитетнейших наших пастырей, ректор Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета, протоиерей Владимир Воробьев: «В ходе истории вселенское восприятие и переживание Православия в значительной мере заменилось национальным... Сама по себе национальная идея, будучи правильно воцерковлённой, вполне естественна для исторически сложившейся национальной православной жизни. Оплодотворенная православной верой жизнь народа создает национальную церковную культуру, национальный характер святости, могучие государства. Но как только преувеличивается значение национальной принадлежности, сразу является противоречие с апостольским принципом "нет ни эллина, ни иудея... но всё и во всём Христос "(Кол. 3,11), и такое сознание уже не поддается подлинному воцерковлению. Национализм, завладевший сердцем человека, быстро находит себе врагов и Христово единство приносит в жертву национальной идее... Сейчас более чем когда-либо необходимо возвысить свой голос и звать к подлинному единству в любви Христовой, которая создала Богу новый народ, единый не по плоти и крови, но по вере и духу».

Для болезненно зацикленных на сугубо националистическом восприятии Церкви подобных россиян, фактически подверженных в данном случае ереси так называемого «филетизма», естественным образом зачастую оказываются вовсе не нужны, по сути, сами заповеди Христовы, — им, воспринимающим Православие преимущественно в контексте национальной идеи, лишь «нужно руками государства выгнать протестантов, получить спонсорскую помощь и рассуждать о патриотизме и Великой России, ругая Запад и мировую закулису. Таким людям уже не интересно заниматься ни церковной благотворительностью, ни социальными программами, ни с молодежью, ни катехизацией, ни миссионерством...».

Церковная же точка зрения, по самой сердцевинной сути своей, совершенно иная. Хотя отнюдь не следует сбрасывать со счетов давнего, вполне реального разлагающего влияния на российское общество ядовитых идей западного безбожно-революционного «просвещенчества», но всё-таки «Не с Запада, — вновь процитируем игумена Петра, — а "из сердца человеческого исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека ", — говорит Господь (Мф. 15,19—20). А из сердца современной русской нации исходит сейчас такое, что начинаешь с тревогой думать о ее возможной деградации и даже исчезновении в будущем с исторической арены. При всей своей резкости это вполне православный взгляд на вещи. И Священное Писание, и сам ход истории с очевидностью уверяют нас, что народы, "не слушающие гласа Господа Бога и не старающиеся исполнять все заповеди -Его"(Втор. 28, 15), вырождаются и исчезают».

В силу всего сказанного именно миссионерский труд по очередному Богопросвещению наших сограждан, растерявших на протяжении XX столетия — периода антироссийской революции и последующей эпохи то фальшиво-бодряческого, то затхло-мертвящего советизма—свой прежний многовековой духовный багаж, есть самая настоятельная на сегодня — и церковная, и государственная — задача.

Несмотря на все духовные утраты, значительная часть нашего общества (и в столице, и особенно — за ее пределами, во многих, менее отравленных поверхностным «западничеством», городах русской «провинции») ныне вполне способна к доброжелательному восприятию «спасительного сеяния» в ней Церковью подлинно «евангельских зёрен», иначе говоря, к живому восприятию христианских основ бытия, — были бы лишь сами «сеятели» живыми, горячими, нелицемерными...

И, действительно, стоит обратить внимание: если раньше, в богоборчески воспитывавшейся Совдепии, часто говорили: «он же верующий — темнота! отсталый элемент...», то теперь уже нередко (если не чаще) бывает как раз наоборот — и думают, и даже говорят: «он же неверующий — темнота! пожалуй, не совсем и полноценный человек». Однако при этом показательно, что столь сознательно-критично воспринимают и характеризуют заскорузлых «безверов» значительно реже в кругах, наименее образованных, — например, в современной, постсоветской, во многом уже по-растратившей свои былые религиозные запасы, деревне; гораздо же активней безбожие воспринимается теперь в качестве явно духовной болезни (или даже как некоей духовной неполноценности) в городах — среди населения, более образованного и развитого, которое на дешевые атеистические «штучки» нынче легко уже не покупается Теперь нередко и сам атеизм воспринимается немалой частью общества как что-то глубоко отсталое, в интеллектуальном отношении примитивно-вульгарное, а иногда даже оцениваясь как проявление, по сути, душевной «невоспитанности» — как что-то для многих, пожалуй, почти что и неприличное…

Поэтому, повторим, Русской Православной Церкви предстоит в дальнейшем стать (это — первостепеннейшая государственно-восстановительная ее задача на сегодня и в ближайшем будущем!) основной духовной возглавительницей возрождения отеческих святынь в самой гуще российского народа — по сути, возрождения самой его души. Ведь именно духовное искажение человеческой личности, ее дикая нравственная болезнь — и есть основа всякой революции! Как подчеркивал еще в 1922 году будущий священник-философ Георгий Флоровский: «В основании "приятия революции" лежит больная душа, и понять эту болезнь и искать ей исцеления в напряжении религиозного устремления — единственный путь восстания и создания из себя подлинного строителя грядущей России.

Родится она только в духе, собирающем на небесах сокровища свои. И о Духе молиться надо нам в этот час сеянья соблазнов и душевредной смуты».

Именно восстановление христианского образа в каждой отдельной человеческой личности, а отсюда и восстановление всего православного целокупного христианского лика России — и есть сегодня самая важная и первостепенная задача, напрямую стоящая и сейчас уже перед Церковью, но которая в особой своей грандиозной — почти пугающей — широте должна будет встать перед нею в дальнейшем, если только она желает помочь спасению России и сохранению своего духовного авторитета — как Тела Христова — в глазах нации.

Известно утверждение (ставшее уже банально-привычным, но не менее от этого верным), что «среднему» западному человеку Нового времени общецивилизационный «прогресс» мира всегда представлялся и представляется более важным, чем собственно христианское духовное устроение последнего: для стандартного европейца (чаще всего — бездумного «демократа» и «плюралиста») великие святые мистики Западной Европы уже давно остались в глубоком Средневековье. И некогда Богопросвещенная Европа редко теперь — лишь в лице отдельных своих сохранившихся еще доныне верных христиан (преимущественно в Италии, Испании, Португалии, Польше) — вспоминает о былых прославленных христолюбцах: недаром сегодня чуть ли не большинство представителей «Запада» считают себя живущими уже в «постхристианскую» эпоху.

В отличие же от «стопроцентного» европейца и даже от более благочестивого в своей массе американца, для подлинно русского человека, то есть не желающего быть лишь «стандартным» потребителем-налогоплательщиком, не утратившего еще духовной связи с исконной своей национально-религиозной ментальностью и не полностью еще растерявшего свой христианский душевный багаж, — для такого россиянина безрелигиозный идеал прогресса (да еще в свете туманных «общечеловеческих ценностей») никогда не представлял и не представляет особого интереса. Об этом в свое время хорошо сказал святитель-мученик, архиепископ Иларион (Троицкий): «Идеал православия есть не прогресс, но преображение. <... > Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле этого слова, в смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый Завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу. В своем кратком итоге Новый Завет гласит: будьте совершенны, как совершенен Отец наш небесный (Мф. 5, 48).

Идеалом преображения жило древнее христианство... Мы — новый народ! — смело говорят христиане даже перед лицом языческого мира. Христианин — новый, как бы только что родившийся человек... Так повсюду эта идея нового человека, не прогрессивного, а нового; всюду идеал внутреннего преображения, а не внешнего прогресса... Всеобщее исцеление во всеобщем преображении...».

Движение же — и к тому, и к другому — возможно только на путях собственного приведения человека, с помощью Церкви Божией, в духовное соответствие Богу, в «подобие», уподобление заложенному во всех нас «образу Божию». Как взывал еще Ф. Достоевский: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость... Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой, и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою». Вот этот-то поиск правды Христовой как внутренняя основа жизни каждого из нас — ради духовного выявления, высветления в себе самом Его, Господня образа! — и есть, по сути, жизнь, единственно достойная духовно здорового и полноценного человека. Прямая же задача Церкви — помочь всем нам обрести это достоинство сегодня, помочь каждому россиянину вновь вспомнить те живительные для христианской души слова, которым веками учила нас вера наших отцов: «И не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2, 9)!

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: