О рабстве большевистской «свободы»

Как известно, духовная позиция Церкви во внутренней оценке ею лживой коммунистической идеологии всегда оставалась — неизменно и последовательно — отрицательной. Именно прекрасно зная об этом, большевики и пытались любыми способами уничтожить эту, обличавшую их самим своим существованием и столь ненавистную им Церковь — как единственно истинную наследницу Святой Руси в современной России. Ныне, пытаясь использовать «патриотические» лозунги (в том числе и собственно церковно-патриотические идеи), они порой готовы объявить себя чуть ли не друзьями Православия, если даже не «православными», не останавливаясь при этом перед тем, чтобы идти на измену своей же, непосредственно и изначально атеистической идеологии.

Полное отмежевание России от коммунистической антихристианской лжи — вопрос, остающийся, к сожалению, все еще до конца не решенным и поистине животрепещущим. Ведь и до сих пор, как с горечью пишет протоиереи Владислав Свешников, «несмотря на множество уроков, полученных нашим народом за столетие, по-видимому, время... полного осознания еще не наступило, уроки не пошли впрок, кроме некоторых, и то отчасти, и то не для всех...

Самое поразительное, что до сих пор ни миром, ни нами не усвоены уроки векового большевизма, и не только не усвоены, но даже не до конца названы. Еще не обозначены во всей полноте ни его идеологическая отвратительность... ни его государственно (протию-государственно)-демагогическая практика... ни его фальшивый патриотизм, на наживки которого ловились многие простые души, любящие родину». Ибо, посути, «русски и коммунист — русский только по анкете. Не омывший слезами покаяния свой партбилет и не сжегший его потом в печке, он продолжает оставаться в рядах цареубийц, а тем самым — и нерусским» Дальнейшее же «изжитие социализма и коммунизма означает, прежде всего, преодоление обществом идеологического типа сознания, которое по своей нравственной природе является рабски-холуйским, с нежеланием истинной свободы»«.

В основе подобного типа сознания всегда лежит наглое отвержение единственно подлинного Господина — нашего Бога и Творца; но как раз только такое «рабство» и признается дозволенным (и даже обязательным) в христианской системе ценностей, ибо истинное человеческое достоинство проявляется прежде всего в нашей способности становиться «рабами Божьими» — никогда при том, как учит Церковь, не становясь «рабами человеков» (1 Кор. 7, 23)!

Однако долгие десятилетия Россия жила духом совсем иного — безбожного, лукавого и нравственно разлагающего рабства всей коммунистической системы. И овладевший частью русского народа дух богоборчества — вот самая главная, если не единственная, причина всех долгих — и прошлых, и нынешних — разрух и нестроений в России. И потому цитировавшийся чуть выше пастырь с полным правом заключает о разрушительной для страны роли большевистского богоборчества:«. .все наши развалы (экономический, политический, социальный кризис самосознания и другие) имеют своим источником нравственный развал, который, в свою очередь, вызван страшным духовным кризисом — безбожием»«.

За самим же коммунистического типа безбожием неизменно — всегда и повсюду — стоит «соблазн большевицкой "свободы ", — "свободы" от Бога, от Духа, от совести, от чести, от национальной культуры, от Родины»«, то есть совершенно рабского понимания свободы как таковой, основан ного, в свою очередь, на рабском ощущении бытия, на рабском жизнечувствии. По сути, известный большевистский лозунге призывом к революционному объединению «трудящихся масс» обращен отнюдь не к человеку-гражданину, обязанному самим процессом нашего бытия трудиться, но вполне при этом способному к положительному духовному самоопределению, духовно ответственному и сознательно причастному к системе общественных нравственных ценностей... Нет! Лозунг этот на самом деле провокационно взывает только к антисоциальному люмпену, примитивно мыслящему и чувствующему, рабски завистливому и безбожно озлобленному, а потому легко отзывающемуся на демагогические призывы большевизма и легко сбивающемуся в разбойничьи стаи — «революционные массы». По сути, гораздо точнее лозунг этот звучал бы как «Рабы всех стран, объединяйтесь!».

Прекрасным образцом такого рабского сознания предстает перед нами сам главарь большевизма — Ленин, чье, например, последнее крупное сочинение 1917 года «О государстве» поражает своей бесплодностью, практически — полной беспредметностью и мертвенным «марксистским» (то есть абсолютно нереалистичным) начетничеством. И потому с полным правом все тот же И. Ильин говорил о ней, что «эта книга написана умственным рабом, о котором пророчески сказано у Аристотеля: "раб от природы тот, кто приобщен разуму лишь настолько, чтобы понимать чужие мысли, но не настолько, чтобы иметь свои"... И вот Ленин, раб от природы... готовя русскому народу и всему миру невиданное в истории нападение и государственное порабощение, является нам как одержимый волевым зарядом и жаждою власти политический разбойник...

Ленин много читал, но "многознание не научает иметь ум" (Гераклит)... Он был типичный полуинтеллигент, усвоивший себе уклад сектанта-начетчика... "Мир", с которым он считался, был его бредовый мир, выкроенный по Марксу. В этом мире не было ни добра, ни чести, ни благородства. И сам он жил звериным чутьем, волевым властолюбием и выдумками Карла Маркса. И нужна была вся духовная слепота наших дней, чтобы объявить его «планетарным гением"...».

Рабство духа — непременное условие для принятия человеком любого разрушительного (и для общества, и для отдельной человеческой личности) революционного учения типа коммунистической утопии; причем такое учение тем более оказывается соблазнительным, что оно всегда предпочитает поначалу рядиться в одежды «ангела светла», прикрываясь идеями социальной справедливости и социального прогресса. Истинно — духовно — свободный человек, обладающей хоть малейшей долей самоуважения, никогда не примет ни заложенного в основе коммунистической идеологии начетнического догматизма, ни безбожного нигилизма, ни злобной зависти, ни всеподавляющего тоталитаризма, не примет он ни всеобщей мертвящей уравниловки — под видом справедливости, ни всеобщей стадности — под видом коллективизма. И, однако, много десятилетий наша страна жила именно в таком рабском состоянии!

Что же способствовало утверждению коммунистической власти в России?.

Обратимся вновь к конкретным и емким определениям И. Ильина, отвечающего на этот вопрос так: для этого первым и основным условием было сложившееся и окаменевшее безбожие в душах людей, вера в Бога угасла, вера осталась пустою и ждала нового "откровения", и это новое "откровение" пришло в виде дедуктивной человеческой выдумки, подброшенной ослепшим народам в образе "научного марксизма", "диамата", "истмата" (т. е. большевистских псевдонаучных понятий "диалектического" и "исторического" материализма), "ленинизма", "сталинизма»" и прочих противоестественных и гибельных изобретений, — сущее торжество глупости над мудростью...

Понятно, что веровать во все эти выдумки ни один человек с живым духом и образованием не мог. Это есть вера для полуинтеллигента или почти не интеллигента, для "раба от природы"«. Логическое же завершение этих размышлений над феноменом коммунистической идеологии звучит следующим образом: «Итак, вот общая и основная черта, свойственная коммунистам в России и на Западе: это люди, утратившие веру в Бога и неспособные к самостоятельному мышлению, исследованию и миросозерцанию. Их мышление авторитарно, полуобразованные или почти необразованные, эти люди раз и навсегда заполнили свою умственную пустоту чужими трафаретными формулами...

Вторая, общая и основная черта всех коммунистов: это люди, чувствующие себя обойденными, неустроенными, подавленными и не прощающие этого никому, они предрасположены к зависти, ненависти и мести и ждут только, чтобы им указали, кого им ненавидеть, преследовать, истреблять и замучивать...

Третья общая черта всех коммунистов: это люди, жаждущие власти, господства, командования, социального и политического первенства. Эта потребность в них настолько сильна, что они освобождают себя от всяких законов и удержей... И государственное правление их, построенное на терроре, попирает все законы совести, чести и человечности». И вот окончательная итоговая оценка сущности коммунистического феномена, — сущности никогда не меняющейся и не могущей никогда и никак измениться (о чем порой наивно забывают сегодня некоторые наши, патриотически настроенные, граждане — даже, случается, и в церковной среде! — готовые порой, из тактических соображений, на объединение с коммунистами в противостоянии нынешнему распаду страны): «Всё это можно было бы выразить так: это люди, инстинктивно разнузданные и дерзающие, душевно ожесточившиеся, а духовно омертвевшие. Или иначе: биологически это индивидуализированные люди, а духовно — полулюди, опустившиеся на низшую ступень первобытного всесмешения». Из всего этого проистекает и сама форма организуемой коммунистами социально-политической жизни в каждой захваченной ими стране—в виде безбожного тоталитарного государства; оно всегда и везде «становится для них основной формой политического бытия. Оно дает им сразу: плен мысли, порабощение воли; развязание зависти, ненависти и мести; упоение грабежом и произволом; санкцию безбожия и всяческое первенство. Оно дает им иллюзию всемогущества, за которою скрывается подлинное рабство — рабство вверх и рабовладение вниз».

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: