Сделай Сам Свою Работу на 5

О тлетворном духе большевизма и раздвоении сознания современного российского общества





 

Итак, приступая ныне к возрождению нашей страны, мы должны прежде уяснить одну простую истину — ее и можно назвать самой современной, самой практичной и самой ценной на сегодня «Русской идеей»: лишь полностью извергнув из себя яд коммуно-советской безбожной идеологии, осознанно вернувшись ко Христу, Россия вновь сможет обрести столь присущий ей прежде подлинно человечный, христианский лик; только так, с Божьей помощью, ей удастся действительно, а не мнимо, утвердить свою государственность и органично воссоздаться во всей своей полноте — духовно и материально. Ибо не будет преувеличением утверждать, что любой россиянин, отрицающий своими действиями и духовными устремлениями присутствие в себе «очеловечивающего» Божественного начала, «образа Божия» (как животворящей сердцевины нашей личности), является тем самым личностью, по сути, духовно «недовочеловечившейся»!

Однако, как мы хорошо это знаем, и до сих пор тлетворный дух большевизма, почти столетие разрушавшего Россию, изжит в ней еще далеко не полностью. Мысль о необходимости очищающего покаяния — за страшный грех установления на Православной Русской земле коммунистического рабства пока остается чужда и нынешним государственным мужам «Российской Федерации», и основной части (все еще в недостаточной мере религиозно-просвещенной) нашего народа. Как пишет публицист и историк Нового времени М.В. Назаров, «...ведущий слой России этого еще не осознал и, даже признав коммунизм катастрофой, — не лишил действенности те грехи, которые лежат в ее начале. Поэтому нам, видимо, суждено еще немало страданий — как дальнейшая расплата и за старый грех, и за продолжающееся его непонимание.



Пока сатанинские пентаграммы облучают Россию своим светом с кремлевских башен и остаются символом нашей армии, пока в центре страны круглосуточно отдаются языческие почести мумии человека, упражнявшегося в кощунственных ругательствах по отношению к Богу, пока на страницах газет и телеэкранах живет щедро посеянная всеми участниками революции ложь о "темном" российском прошлом — катастрофа продолжается [курсив мой. — Г. И.]...».

Сохранению коммунистических штампов и отзвуков прокоммунистической ментальное в народном сознании всячески способствуют и многие другие пропагандистские элементы большевистского прошлого: неубранные до сих пор памятники ранее героизировавшимся преступникам-революционерам, названия в их «честь» улиц, театров, школ, связанные с ними музеи и т. п.



Например, печально и забавно одновременно, что в московском метрополитене до сих пор сохраняется наименование станции: «Библиотека им. Ленина», хотя библиотеки с таким названием вовсе не существует — она давно переименована в Российскую Государственную Библиотеку (РГБ)! Здесь же в метро еще повсеместно попадаются и нелепые надписи: «Метрополитен им. В.И. Ленина». А сколько в России населенных пунктов, площадей, улиц, носящих имена ее предателей и разрушителей, а то прямых палачей русского народа?.

То же самое можно сказать и о возвышающихся по сей день повсюду бесчисленных монументах большевистской эпохи — памятниках всенародному душегубу Ленину, демонически злобному Марксу, яростному русофобу Энгельсу, а также множеству других террористов и разбойников «славного революционного прошлого».

Особенно замечательно — как наивной глупостью, так и невежеством в области истории своего же марксизма, — стремление совроссийских коммунистов обязательно сохранить памятники «Марксу-Энгельсу», которых они считают своими революционными пророками, преисполненными пиетета по отношению к угнетенному и страстно любимому ими «пролетариату». Однако реальность далека от этого: Маркс зачастую называл (в своих письмах Энгельсу) пролетариев попросту «болванами», демократов — «демократическими собаками» и «демократической сволочью», упоминая при этом и о «той бешеной ненависти, которую питают ко мне рабочие»; не отставал от него и Энгельс, писавший Марксу относительно тогдашних своих коллег-коммунистов: «Любить нас никогда не будет демократическая, красная или коммунистическая чернь» или «Какое значение имеет партия, то есть банда ослов, слепо верящих в нас? Воистину, мы ничего не потеряем оттого, что нас перестанут считать адекватным выражением тех ограниченных собак, с которыми нас свели вместе последние годы».



Как вам, товарищи-господа Зюгановы, такие эпитеты? Ведь это именно вас награждают ими ваши же революционные пророки...

Не лучше эти «пророки» относились и к России, и к славянам как таковым: и бездумно проходящий ныне мимо памятника Марксу (например, где-нибудь на Театральной площади в Москве) русский человек, как правило, вовсе и не знает о том, что реальный прототип этого каменного болвана считал его предков и славян вообще — всего лишь «славянской сволочью»!

Псевдогуманная и псевдопатриотическая демагогия коммунизма все еще продолжает соблазнять немалое число наиболее наивных и наименее образованных наших соотечественников. И поныне (судя по статистическим опросам и результатам выборных компаний) около четверти российских граждан (не слишком задумывающихся над разделяемой ими при этом нравственной ответственностью за преступления большевизма против человечности и против Российского государства) продолжают столь же бездумно поддерживать коммунистических политиканов в нашем общественном политическом процессе. Что ж, их продолжает поддерживать тот «советский человек», который и воспитывался большевиками в России, начиная с 1917 года. Вырабатывался же такой тип человека в полном соответствии с тем методом воспитания, сущность которого ясно определил еще ленинский соратник Н. Бухарин, заявив: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов... является методом выработки коммунистического человека из человеческого материала капиталистической эпохи».

О подобной же нравственной слепоте сочувствующих коммунистам в свое время весьма ярко высказался Иван Бунин: «Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурой... Планетарный же злодей, осененный знаменем с издевательским призывом к свободе, братству, равенству, высоко сидел на шее русского "дикаря" и призывал в грязь топтать совесть, стыд, любовь, милосердие... Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он человечества или нет?».

И прискорбно, что подобные споры (и о значении Ленина, и о сути революции, и о государственном смысле СССР, и о Сталине) всё ещё продолжаются. Конечно, русских людей, ясно и трезво представляющих себе подлинный страшный совокупный смысл всего этого, всю отвратительную дьявольскую сущность коммунистической идеологии, — становится постепенно всё больше, но процесс общенародного духовного прозрения в отношении подлинной сути коммуно-советизма идет еще слишком, слишком медленно.

Людям, которые с детства лишались своей подлинной исторической памяти, своей тысячелетней веры, воспитывались на фальшивых коммунистических лозунгах, примитивных, поддельно-оптимистичных книгах и кинофильмах, вовсе и не ведавшим о том, как на самом деле жилось их предкам при «проклятом царизме», людям, которые незаметно, но постоянно привыкали лгать (почти во всём — за исключением только сугубо внутренних, личных сторон бытия) не только другим, но, самое страшное, самим себе, — им теперь порой трудно вместить всю жестокую правду об окружавшей их, в общем не слишком благополучной, довольно бедной и совершенно несвободной, но уже ставшей для них давно столь привычною, жизни.

За эти долгие десятилетия и столько мучили, столько путали, их души столько «опускали» и травили большевистскими ядами, что в результате многие из них утратили и чувство личного достоинства «великоросса», и твердую шкалу подлинных духовных ценностей, и (что самое тяжкое и опасное для страны) чувство подлинной национальной принадлежности, идентичности, национального единства и национальной чести. В результате многие наши соотечественники действительно превратились из собственно русских людей в людей «советских», почти полностью утративших истиннорусскую религиозную, духовно-нравственную, историко-государственную и культурную традицию, почти не знающих многовековой жизни прежней великой России, ее святынь, ее вековечных идей, ее былых подвигов и свершений364. В итоге чуть ли не для большинства россиян история их страны есть только история рухнувшего СССР и имеет не более века!

Причем, если измены исконным ценностям русской государственности, русской духовно-культурной традиции со стороны граждан коммунистического государства, временно возникшего на территории России, проходили и совершались в первые два-три десятилетия после 1917 года в «страхе и трепете», в условиях повальных расстрелов и ленинско-сталинских концлагерей, то приблизительно с середины 1950-х годов столь жестокие меры уже и не требовались. За предыдущие смертельные годы большевикам и многочисленным коллаборационистам вполне удалось вывести значительное число представителей новой породы «советского человека», уже привыкшего и к скудости жизни, и к скудости свободы, и к скудости правды. В результате у нас сложилось чрезвычайно атомизированное общество индивидов, часто недоверяющих или даже враждебных друг другу и лишенных серьезной, творческой общественной, в том числе и национальной, инициативы — поскольку об исторических и духовных устоях своей национальности они почти ничего и не знают!

Именно такие несчастные, духовно скраденные «советские люди» и ходят сегодня с красными знаменами и портретами Ленина-Сталина на нынешние свое ностальгические «маевки» и митинги, наивно отзываясь (иногда, впрочем, весьма зло) на призывы своих вожаков-трибунов, которые уже давно ловко «отревизовали» и свою идеологию, и свою жизнь и нередко являются одновременно и якобы идейными коммунистами и вполне капитальными капиталистами.

Конечно же, этим «красным» демонстрантам и митингующим вовсе не интересны проблемы мировой революции, и, конечно же, большинству из них совершенно наплевать на «светлые идеалы» коммунизма: просто они привыкли к этим флагам, к этим нелепым и диким лозунгам, к которым их и приучали всю жизнь как раз те, кто разграбил ныне опять нашу страну и лишил их же самих хоть и жалкого, но всё же хоть как-то гарантированного прежде куска хлеба (и даже с колбасой). Но беда их в том, что они и теперь искренне не понимают того, что стали лишь жертвой неумолимых законов экономики и политики мирового масштаба, которые рано или поздно и должны были сокрушить ту страну, агонию которой они поддерживали в течение столь долгих десятилетий. Они не понимают и того, что те, кто их ограбил, просто хорошо знал об этой надвигающейся неизбежной гибели сов-государства и, прекрасно подготовившись к ней, успел во время использовать ее в своих интересах.

Но кто же в конце концов виноват в этом — разве не сами те же старики с красными флагами, которые, начиная еще с 1917 года (или их деды и отцы), всячески или пусть даже худо-бедно, но поддерживали эту власть, считали этих проходимцев вполне законной и вполне своей властью, смиренно получали от нее небольшие подачки да так и думали, тихо-мирно скоротав свой век, отойти в мир иной. И Ленин для них — не злобный и бессовестный политикан, которым он был на самом деле, а — «когда был Ленин маленький, с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке снеговой», потом, подросши, — отец первого в мире социалистического государства (и какое нам дело до миллионов вымерших крестьян и повешенных на Церковных вратах свещенников?) И Сталин для них не кровавый палач и уничтожитель российского крестьянства, а «генералиссимус», олицетворяющий выигранную (хотя вовсе не им, а ими самими, ценой их же бесчисленных жертв) великую войну.

И все они самым искренним образом не понимают того, что и сейчас-то они стоят на митингах с красными тряпицами и пустыми нищенскими кастрюлями, а не живут, как «нормальные люди», только потому, что десятилетиями ходили раньше — многие со вполне искренней верой в «истину» социализма — с теми же флагами на оболванивавшие их коммуно-советские демонстрации, где они своими попугайскими криками и поддерживали своих же будущих — открытых и окончательных — грабителей, ранее приворовывавших у народа всё-таки потихоньку.

И в этом смысле таких (и бывших, и нынешних демонстрантов) можно понять и вполне даже им посочувствовать — с учетом воспитанной в них духовной слепоты и их неподдельной политической наивности. Но в чем никак нельзя их оправдать, так это в продолжающейся приверженности к давней и застарелой болезни, от которой они никак не хотят и не пытаются излечиться; и болезнь их, во многом остающаяся и поныне болезнью всего общества, — есть отсутствие национально-осмысленных традиционных основ бытия.

И потому в их душах пока — не вековые идеи российской державности, а убогие идеи-подёнки приказавшего долго жить советизма, не тысячелетняя русская вера в Бога, а советская же полузоологическая вера в партию, тов. Сталина, тов. Зюганова и т. п., не прежняя, подлинно великая национально-культурная традиция России, а порой весьма сомнительные «достижения социалистической культуры», в рамках которой вынуждены были развивать свой русский талант многие наши (настроенные внутренне вполне по-российски, а отнюдь не по-советски) писатели, поэты, художники, композиторы, артисты или научные деятели, которыми так богаты мы были и в XX столетии.

И к сожалению, и к несчастью многие из россиян — и ходящие с красными флагами, и не ходящие — даже и до сего дня так и не знают, что же есть их настоящая Родина: не знают они ни Древней Руси, ни Великого Московского княжества, ни Царства Московского, ни славной Российской Империи, которую свято любили и Ломоносов, и Суворов, и Пушкин, и Глинка, и Тютчев, и Достоевский, и Менделеев, и многие-многие известные сыны России. И вот уже губернатор (!) Россель предлагает вообще отменить понятие «русский», всех превратив то ли в «россиян», то ли в каких-то «россиянцев»...

И именно по причине явной до сих пор непрояснённости для многих наших соотечественников самой идеи русской национальной традиции как основы Российской государственности, именно вследствие того, что процесс осознания этой традиции (как единственно возможной будущей основы и первейшего двигателя всего хода возрождения России) еще только набирает силу, — так опасны для нас сегодня любые попытки проявления в общественных движениях потенциально антирусской, застарелой тяги к обломкам коммунистической идеологии.

Особую опасность для «русской» России все еще представляют и неумолкаемые отзвуки «красного патриотизма», нередко — в псевдодержавной обертке сталинизма. Подобную «державность» страны как расстрельного полигона с «великим» «ворошиловским стрелком» во главе — в лице душегуба и насильника над Церковью, «дорогого товарища Сталина» — могут, естественно, поддерживать лишь очень недалекие или же идеологически зомбированные, а чаще — просто внутренне злые люди (зачастую глубоко озлобившиеся именно в силу всей своей тяжелой и нередко бесчеловечной по отношению к ним жизни).

Однако проблема эта еще остается весьма серьезной, ибо злых в России за три четверти века отэволюционировало и наросло предостаточно — особенно если учесть, что важнейшей задачей антирусского государства, все время называвшего себя коммунистическим, советским, и было превратить русского человека в человека «советского», обязанного забыть о своих предках, своей вере, своей истории и своей национальной, христиански воцерковлённой духовности.

Без особого преувеличения можно сказать, что, например, в 1930-ых годах равно и в национал-социалистической Германии, и в большевистски-социалистическом СССР значительную часть граждан стремились попросту запугать, насильственно пытаясь при этом лишить их антитоталитарной христианской опоры, а другую — превратить в верных цепных псов столь в общем схожих режимов: там — нацизма, а здесь — большевизма...Слава Богу, в конечном итоге, укрепить эти режимы навеки, как мечталось их «вдохновителям и организаторам», ни там, ни здесь так и не удалось!

Не последнюю роль в продлении уже теперь постбольшевистской (и потому вдвойне фальшивой) традиции «сталинизма» играет и ущемленное государственническое чувство более пожилой части общества, привыкшей основываться в сфере своей, так сказать, социально-политической ментальности на примитивных стереотипах бездуховного и бездумного (по сути, мазохистского, а иногда и садомазохистского типа), «красно-советского» мирочувствия. К тому же все эти полусознательные и подсознательные тенденции и комплексы, болезненно-возбуждающие ощущения и отрицательно-раздражающие рефлексы, почти всегда замешанные на неотменяемо кровожадном сталинизме, вполне сознательно подогревались и подогреваются некоторыми ушлыми политиканами, желающими получить свой общественно-политический (и не только политический) процент с залежалого товара сталинизма. Разумеется, они способны всучить его под видом доброкачественной — якобы супер-патриотической и супер-традиционной — продукции лишь наиболее невежественным в области истории, наиболее «матрично» мыслящим и наименее духовно просвещенным нашим согражданам. Но, к сожалению, таковых все еще остается не мало...

Самая же большая ложь такого «патриотизма» советского типа — это то, что в лице Сталина компартия якобы совершила эпохальный поворот к национальному, чуть ли не действительно уже «русскому» направлению. На такого рода грядущую духовную фальсификацию подлинного русского патриотизма почти пророчески указывал еще в конце 1930-х годов — когда Сталин и Гитлер пытались вместе разбойнически делить Европу — упоминавшийся выше И. Солоневич. Он предупреждал уже тогда: «На краю своей гибели большевики будут делать отчаянные усилия... Мы должны быть готовы и к тому, что перед окончательной гибелью большевизма многие, очень многие из нас струсят и под лозунгом защиты Родины станут на защиту Сталина... Мне страшно думать о том лжепатриотическом словоблудии, которое яркими лозунгами прикрывает самое страшное, что было в нашей истории, — попытки убить и тело и душу нашего народа. В рядах коммунистической партии всегда боролись, борются и сейчас две тенденции. Первая — это мировая революция, и вторая — это социализм в одной стране. Победа или поражение одной из этих тенденций не мотивируются и не вызываются никакими принципиальными соображениями. Здесь спор идет только о технической возможности. Возможно или невозможно нести в мир знамена мировой коммунистической революции. Сталин выбрал компромиссную линию — укреплять на базе крепостного труда и беспримерного обнищания массы военную мощь отечества трудящихся и в то же время делать все, что только было технически возможно, для мировой революции. С лозунгами мировой революции или без лозунгов мировой революции, большевистская власть в совершенно одинаковой степени является врагом русского народа».

Сталин всегда оставался ориентированным на мировую революцию, на возможный захват под нее как можно большей части мира, и многим казалось, что этот его марксистско-ленинский коммунистический экспансионизм, порой венчавшийся временным успехом (как это имело место, например, в итоге второй мировой войны) есть выражение его личного, нахрапистого и якобы вполне «российского» патриотизма. Однако, на Россию ему, непосредственно на русских людей, как и Ленину, было наплевать. На что ему было не наплевать, так это на СССР — как на исходную базу и оплот возможной всемирной коммунистической системы, которую он и пытался строить в первую очередь именно на русских костях!

Впрочем, из чисто тактических соображений Сталин порой изображал, когда это было выгодно, свой пиетет перед русской исторической — государственной, военной и даже культурной — традицией. Вспомним хотя бы как он, незадолго до войны провозглашавший тезис об опасности «русского великодержавного шовинизма», с наступлением ее тут же уцепился за имена Минина, Пожарского или св. князя Александра Невского, чьи мощи он когда-то вместе с Лениным вышвыривал из петербургской Лавры, требуя расстрелов всей русской «поповской братии».

Более того, как уже говорилось выше, когда ему на время — в период той же Отечественной войны — представилась полезной помощь Церкви, он тут же воспользовался и ею. Но как только этот ресурс русского патриотизма был им использован, он вновь начал «завинчивание» церковных «гаек», в известной мере терпя церковную верхушку (для него — лишь «бюрократию») за ее вынужденное тогда постоянное выражение сервилизма и за представительную («рекламную» для коммунистической системы) деятельность на Западе, которой Церковь, хоть и вздыхая, но занималась со сталинских времен и практически до самого начала «перестройки». А затем вновь началось постепенное закрытие храмов и преследование священства и верующих, некоторые их которых вновь отправлялись в сталинские концентрационные лагеря и тюрьмы.

И как крестьянство вымаривалось Сталиным в начале 30-ых годов, оно точно так же продолжало умирать от голода, при полном его равнодушии, и после войны: например, в южнорусских регионах в 1946 году — и это при том, что в то же самое время осуществлялся значительный экспорт зерна.

Так что ничего патриотически-русского в сознании и политике Сталина не было, а русский народ был для него только строительным материалом при большевистской бредовой попытке воздвигнуть — народными же слезами, кровью и потом — фантастическое здание всемирного коммунистического общества.

Но ведь и до сих пор неразъясненность в общегосударственном и общенациональном масштабе сути и смысла антинародного и античеловечного так называемого «ленинизма-сталинизма», как и в целом всей коммунистической идеологии, отсутствие ясных и честных, объективных оценок ее со стороны как новых государственных структур, так и со стороны наиболее духовно просвещенных представителей российской общественности, — вопиющий факт нашей и политической, и духовной жизни! Отсюда — почти полное незнание народом и поныне всей страшной правды о коммуно-советском периоде нашей истории и даже возникающие попытки регенерации остаточных элементов большевизма, все еще чреватые непредсказуемыми общественными катаклизмами. И при этом все спят, надеясь, как всегда, на российское «авось»: глядишь, как-нибудь само рассосётся, уж лучше не трогать... И в такой позиции политических страусов, спрятавших свои головы в песок (а там вон уже снова пытаются поднять свои недорубленные головы — покрепче будут!— и памятники «великим Сталиным», и «железным Феликсам»!); и в такой же, явно уже излишне затянувшейся, позиции пребывают и все наши временные правительства, и президенты, и проституирующие боссы СМИ, и «творческая интеллигенция», подзабывшая, как пускали ее в расход герои-большевички — эти, все еще прячущиеся за углом нашей безалаберной жизни, «комиссары в пыльных шлемах»...

Следует заметить, что немалую отрицательную роль в издавна сохраняющемся у нас своеобразном раздвоении и как бы духовном размывании патриотического сознания (если смотреть на вещи объективно и духовно последовательно) сыграли представители той особой группы наших интеллигентов (особенно четко выкристаллизовавшейся в период 1960— 1970-ых гг.), что, так сказать, «природно» и душевно-психологически являясь вполне органичной частью семидесятилетнего советского общества — со всеми его «бедами и победами», стремились, однако, и к активному усвоению собственно русской духовной, исторической и историко-культурной традиции, стараясь совместить абсолютно порой несовместимое ценности, стоящие, по сути, по эту и ту стороны Евангелия, а значит, и кардинально отстоящие друг от друга! Аппелируя к чувству якобы исторического реализма, они — без каких-либо внутренних рефлексий и сомнений — равноценно соединяли в своем образе России и путь христианского строительства Российской Империи, и антихристово дело построения последовательно атеистического СССР, они равно положительно принимали и благородную политику князя Горчакова и разбойничью политику Молотова (лишь бы были «...и танки наши быстры»), для них духовно равноценными оказывались и творческие устремления христианина Гоголя и фактически сатаниста Горького, подлинно народное «Славься» Глинки и фальшивые музыкальные оратории Прокофева — в честь того же Сталина, они равно приветствовали в своей «сверхпатриотической», якобы исторически объективной и реалистичной всеядности и православную Россию, вошедшуя в итоге Войны 1812 г. в Париж — как освободительницу Европы от Наполеона, и СССР — сам отхвативший в итоге победы над гитлеровским фашизмом ее добрую половину!

Именно «реалисты» подобного рода (ряд историков, философов, публицистов, писателей, журналистов), пусть и глубоко неравнодушные к тысячелетнему пути России, но в собственно религиозно-духовном смысле зачастую или достаточно индифферентные (смотревшие и продолжающие смотреть на Православие в России лишь как на элемент «русской идеологии»), или же практически недостаточно «воцерковленные», в свое время и укрепляли и до сего дня продолжают укреплять идеологическую базу для дальнейшего малопродуктивного, в духовном смысле, топтания России на месте — равно как и для всё еще сохраняющейся поэтому полной внутренне-государственнической аморфности и неопределенности в выборе наших дальнейших целей и задач.

«Историзм» и «объективность» общей оценки многовекового российского пути, вроде бы присущие патриотам такого рода в значительной мере — кажущиеся: точно так же, как, например, существование Гоголя и Горького (как, так сказать, «образцового» совписателя) только кажется совмещенным в границах единой литературы России — на самом деле это представители разных литератур, разных стран и даже разных, абсолютно несовместимых и непримиримых миров в духовном божественном космосе! Подобные «историзм» и «объективность» лишены, как правило, на самом своем «дне» — даже если это кем-то искренне отрицалось и отрицается — живого, воцерковленного чувства Бога и божественного смысла нашего исторического бытия; причем лишены как раз в силу долгого воспитания и «вживленности» в «советское» носителей такого, подспудно вполне «по-советски» же и идеологизированного, историзма. В итоге именно это и не дает им до конца действительно объективно оценить всю в духовном смысле ядовитую, всеотравляющую двусмысленность нашей жизни на протяжении последнего столетия. Именно это и не давало им прежде, как не дает и сейчас, увидеть истинный — в итоге преимущественно черный — духовный смысл «красной» советской истории. И здесь — не только их личная духовная беда, но и беда целого поколения, а в итоге — и всей страны.

Ведь еще и при «Советах» именно такая их, казалось бы, во многом вполне достойная (особенно по тогдашним меркам) патриотическая позиция (например — ряда писателей и историков-«русистов») и позволяла тогда продолжать держаться коммуно-советскому строю и, что гораздо страшнее, пытается убеждать Россию и сегодня оставаться как бы находящейся меж двух стульев: им вроде бы дорога и Россия Пушкина, Тютчева, Достоевского, Чайковского и Столыпина, но — в то же самое время — и полный духовный антипод последних — «Россия» Советская!

Но нельзя одновременно поклоняться и служить сразу двум «господам» — Богу и дьяволу, а именно идеологией последнего всегда и оставалась последовательная «программа построения коммунизма», а отсюда — и вся идеология, и вся политика (и внутренняя, и внешняя) государственного образования под названием СССР. Другое дело, что не менее реальная внутренняя, подспудно добрая и во многом всё еще остающаяся христианской воля народа столь же неизменно оказывалась той несокрушимой скалой, о которую и при советском режиме десятилетиями разбивались сатанинские волны большевизма.

И тем не менее — меж двух стульев не усидишь! Нужно выбирать более естественную жизненную «позицию», способную дать стране возможность подлинно реально практически действовать, и выбор такого единственно живого пути есть только выбор духовно-религиозный, и это — прежде всего! Ибо еще Христос сказал: «...не заботьтесь и не говорите: «что нам есть ?» или: «что пить?» или: «во что одеться?». Потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это всё приложится вам» (Мф. 6, 31—33).

И пока мы не решим этой тяжелейшей задачи выбора нашего истинного, евангельского, православного и именно поэтому подлинно русского, а не реликтово-советского пути, мы не решим ничего!

Всем должно быть ясно: строить новую Россию при существующем и поныне раздвоении общественного сознания и при двойной системе национально-государственных ценностей невозможно! Ибо каждый из россиян, остающийся настроенным все еще «по старинке» прокоммунисти-чески, а отсюда — постоянно пребывающий в неверии и злочестии, по словам того же И. Ильина, «сам опустошает свою душу от всех Божественных зовов, желаний и побуждений»; в нем «смолкает голос совести, и люди становятся бессовестными»; и, как следствие, во многих «исчезает воля к качеству на всех путях жизни, и люди предаются всем порокам, скверно работают и создают одно плохое (плохое искусство, плохую жизнь, плохие дома, плохой хозяйственный продукт)»; при этом параллельно «отмирает чувство ранга, и все начинают посягать на всё. Любовь уступает место ненависти, знание подменяется и снижается, воспитание становится развращением. В душах не остается чувства ответственности. И вся жизнь наполняется жестокостью, страхом, бесстыдством и нуждою... Классовая, расовая (национальная) и партийная ненависть должны быть преодолены. Сделать это мы должны, потому что мы христиане. Великую и сильную Россию невозможно построить на ненависти — ни на классовой (социал-демократы, коммунисты, анархисты), ни на расовой (расисты, антисемиты), ни на политически-партийной...».

Однако кто же пытается ныне помочь россиянам понять эти, казалось бы, самые простые истины, доказанные к тому же всей несчастной судьбой нашей страны на протяжении последнего века? Кто стремится рассеять большевистский морок в душе русского народа? Всё еще почти не слышно их голосов. Молчит и интеллигенция, претендовавшая некогда на то, чтобы быть народной совестью и первейшей народолюбицей. И это весьма показательно; исчезновение чувства духовной ответственности характерно ныне не только для, так сказать, «рядовых» наших граждан — менее образованных и вовсе неискушенных в перипетиях политической истории.

О высшей степени духовного неблагополучия нашего общества как раз свидетельствует тот факт, что даже в относительно, казалось бы, «свободомыслящей» среде деятелей культуры точно так же сохраняется удивительное нравственное равнодушие к присутствующему пока в нашей жизни «культурному наследию» коммунистического прошлого (настолько, видимо, крепко въелся в них дух постоянно сопутствовавшего им прежде — день изо дня, десятилетие за десятилетием — их подсоветского коллаборационизма, постоянной полуправды всего их творчества и бытия в целом). От подпевания тоталитарному сталинизму к сегодняшней давке у кормушек в меру «демократствующих» (на потребу дня) «властей предержащих» — таков и поднесь всё еще остающийся естественным, без каких-либо совестливых рефлексий, жизненный путь для немалого числа представителей российской интеллигенции, в том числе и для «представителей культуры». Недаром, вспоминая в связи с этим о временах сталинизма, «о любви к Сталину» и ее последствиях для душ россиян, начинавший именно в ту пору свой нелегкий литературный путь Виктор Астафьев как-то заметил (в 1983 году): «...Богу вам всем надо молиться, что время и мы избавили вас от этой любви, которая страшнее проказы, но что-то наш унизительный и подлый пример мало на кого подействовал и мало кого отвратил от земных богов, так "жадные толпы у трона" не поредели, так и не перевелась омерзительная привычка получать, точнее, подымать хлеб из придорожной пыли, брошенный туда земными творцами...»« Но разве и сегодня не наблюдаем мы порой той же «омерзительной привычки» — и даже в той же «культурной среде»?.

 








Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 stydopedia.ru Все материалы защищены законодательством РФ.