Социология и другие социальные науки

Как естественные науки являются попыткой понять объективно мир природы, так и социальные науки являются попыткой объективно понять социальный мир. Мир природы содержит упорядоченные отношения, которые не бросаются в глаза стороннему наблюдателю, но они могут быть замечены и проанализированы при помощи надлежащих методик. Также и закономерные отношения человеческого и социального мира могут стать очевидными, будучи обнаружены средствами наблюдения. Есть однако и разница между естественными и социальными науками. Молекула, атом или электрон в определенных обстоятельствах ведут себя неизменным образом, природа и причинно-следственные связи в биологической, химической и физической материях, в общем-то, постоянны. Человек же в одних и тех же обстоятельствах может вести себя непредсказуемым образом, познавать самого себя, раскрывать тайны социальной материи гораздо труднее.

В зависимости от их основного предмета естествознание равно и обществоведение подразделяются на отдельные дисциплины, Обычно социальные науки подразделяются на антропологию, экономику, политическую науку, психологию и социологию. Как естественные науки так и социальные дробятся на отдельные направления в зависимости от специфической сферы приложения интереса. Например: антропология подразделяется на культурную и физическую, экономика - на макро- и микроспециализацию, психология - на клиническую и экспериментальную, политология - на теоретическую и прикладную, Социология же имеет свои количественную и качественную ипостаси.

Социальные науки образуют большое количество дисциплин, которые, имея общий предмет исследования, интеллектуально взаимосвязаны. Социальная наука в целом может быть представлена в качестве набора универсальных правил и закономерностей, которые бы самым лаконичным образом суммировали ответы на вопросы о том, почему все существует так, как оно есть, а не иначе, и, как (каким образом) социальные процессы и феномены осуществляются.

Сравнивая социологию с другими социально-гуманитарными науками, отметим, что различия между ними можно выявить только теоретически, в действительной практике их специфика не выглядит обычно столь явно.

Политическая наука сосредотачивается на политике или управлении. Политолог изучает механизмы, при помощи которых управляется общество, это - различные формы правления, их структуры и отношения с другими социальными институтами. Власть - вот сфера научных интересов политологов. Особенно они интересуются тем, как люди достигают руководящих высот в обществе, как они их защищают, а также последствия этого для управляемых.

Экономика концентрируется на одном социальном институте. Экономисты изучают производство, распределение и назначение товаров и услуг в обществе. Они хотят знать: какие товары производятся, по какой цене, а также условия, которые заставляют людей приобретать их.

Антропология изучает традиционное общество, в первую очередь, она заостряет внимание на первобытных народах. Первичный интерес антропологов состоит в исследовании культуры, образа жизни людей в диком и варварском состоянии. Те антропологи, которые изучают современное общество, практически ничем не отличаются от социологов.

Психология имеет дело с процессами, происходящими в индивидуальном человеческом организме под телесной оболочкой. Психолог прежде всего изучает то, что относится к сознанию. Психологов обычно интересуют такие явления как восприятие, ощущения, отношения и ценности. Особо они исследуют процессы умственной аберрации. Исследуя личность, психолога больше всего интересует то, как индивид справляется с возникающими проблемами.

Социология подобна политологии в том, что также изучает, как одни люди управляют другими и, особенно, последствия различных форм правления для людей. Социология похожа на экономику в том, что чрезвычайно интересуется тем, что происходит с товарами и услугами в обществе, в том числе и социальными последствиями производства и распределения. Социология близка антропологии в том, что изучает культуру, системы верований, механизмы общения людей. Социология равна психологии в обеспокоенности тем, как люди справляются с разнообразными случайностями, досаждающими им в жизни.

Отметив общие черты, уместно обратить внимание и на различия. В отличие от экономистов и политологов социологи не концентрируют своё внимание лишь на одном единственном социальном институте. В отличие от антропологов социологи нацелены на исследование преимущественно индустриальных обществ. И в отличие от психологов, которые пытаются выяснить, что изнутри детерминирует людей, социологи уделяют внимание различным переменным факторам, внешним к индивиду.

Социальная география. Географическое направление в социологии состоит из множества натуралистических теорий, признающих ведущим фактором социальных изменений или исходным пунктом социологического анализа общественного бытия географическую среду. Вслед за Монтескье такие мыслители как К. Риттер, Г. Бокль, наши соотечественники Л.И.Мечников, позднее Л. Н. Гумилёв преимущественное внимание обращали на роль географической среды (например, ландшафт, длина береговой линии, особенности речного половодья и т. п.) в процессе формирования цивилизаций, отдельных этносов, в генезисе первых форм собственности. Вместе с этим, сторонники социальной географии признают, что на высших ступенях цивилизации постепенно приобретают перевес интеллектуальные факторы.

Социальная география сегодня заслуженно претендует на достойное место среди социальных наук. Особой актуальностью пользуется тема изучения влияния географической среды на индивида, на отдельные социальные группы. Горизонты исследований направлены на социологическое измерение мест проживания: изучается проблема интеграции поселенческих структур и окружающей среды; вскрывается значение чувства малой Родины, домашнего очага, социального пространства. Изучение клинических обращений (историй болезни) вызванных разрывом или отсутствием корней, например, позволяет делать выводы о важности связи индивида и места проживания. Дети, молодёжь, пенсионеры, больные, алкоголики, другие группы населения по-разному реагируют на изменение географии проживания. К тому же, изучение социальной экологии было бы невозможно без теоретических разработок социальной географии.

Социальная история как академическая дисциплина является относительно недавним изобретением англоязычных стран, где она существует примерно с середины 50-х годов нашего столетия. После Второй мировой войны западные историки увидели, что детерминация исторических изысканий исключительно интересами политики государства или церкви явно недостаточна. Социальной проблематике не хватало внимания историков. Подобное осознание привело к институциональному отделению социальной истории (появились специальные кафедры, журналы и т. п.) преимущественно из истории, а не социологии.

Различия между социологическим и историческим подходами к анализу общества часто видят в противопоставлении постоянства и всеобщности изменению и уникальности. Историк преимущественно изучает лишь богатую, неповторимую сложность частных прошедших жизней, событий и процессов, в то время как социолог предпочитает сравнивать и противопоставлять действия и события в качестве типологизированных обобщений. Социальные историки скептически порой относятся к теориям и моделям многих социологов. В свою очередь, социологи правы в том, что смотрят на здравомыслящий эмпиризм некоторых историков как на теоретически наивный и неадекватный. Но теории и модели необходимы, любят ли их историки или нет. Внимание к пригодным моделям и теориям оказывает большую помощь в создании наилучших эмпирических обобщений.

Существуют два измерения проблемы соотношения двух взаимосвязанных ветвей социально-исторического исследования: рассмотрение их основного предмета и методологии. Предмет социальной истории - преимущественно прошлое, социологии - настоящее. Прошлое может научить нас настоящему. Но и социология в рамках социального эволюционизма, например, изучает как прошлое, так и настоящее. У двух наук один объект - общество. Оно предстаёт одновременно двойственным образом, т.е. как сумма создателей и собственно создание, как деятели и результат деятельности. История и социология до конца полностью неразделимы, их задача - анализ парадокса двойственности общества.

Социология помогает находить и разрабатывать принципы, которые история использует для своей аналитической работы. Социология, в свою очередь, также зависит от истории, которая поставляет материалы для социологии. Изучая и сравнивая исторические примеры, социолог может открыть имплицитно повторяющиеся в них законы. Таково соотношение и взаимозависимость социологии и социальной истории.

Конкуренция наук

С социологической точки зрения, существующие научные общества историков, психологов, антропологов, экономистов и т. д. обладают всеми обычными качествами человеческих групп и очень часто проявляют все симптомы сектантского мышления. К. Манхейм в работе "Человек и общество в эпоху преобразования" показывает, что в каждой сфере науки не только вырабатываются методы исследования определенных сфер жизни, но также конструируются барьеры и защитные механизмы, преграждающие путь к полному и адекватному знанию об обществе. Историк, в силу этого, нередко склонен навязывать своим студентам мнение: всё, чего нет в документах и архивах, не заслуживает имени факта. Хорошо известно чувство превосходства, которым отличаются архивисты. Это превосходство связано с преувеличенной оценкой собственного труда по сбору данных. Приписывание особого значения оп­ределенного подхода к изучаемым фактам можно нередко наблюдать у полевых исследователей - этнологов, например. Они рассматривают свой анализ как "реалистический" лишь в том случае, если он базируется на непосредственном наблюдении и, по мере возможностей, без теоретических рассуждений. То же самое относится и к статистикам, но с той лишь разницей, что они фетишизируют процедуру подсчета и склонны признавать аутентичным лишь знание о том, что измеряемо.

Психологи и психиатры отличаются другим способом познания социальных явлений. В своих кабинетах они имеют возможность проникновения в скрытые мотивы человеческого поведения посредством сочувственного понимания или зондажа глубин подсознания. На этом основании они высокомерно относятся к методам архивистов и полевых исследователей, оценивая их как скольжение по поверхности. По их мнению, эти ученые затрагивают только институциональное прикрытие человеческой истории и изучают фасад, за которым скрывается живой дух. Для психологов и психиатров значение имеют только личные аспекты опыта, для них именно скрытые мотивы индивидуального поведения образуют главную пружину событий.

Но все ученые подобного рода сталкиваются с противодействием со стороны теоретиков - социологов. Теоретики обычно выдвигают методологическое возражение: исследования, осуществляемые с помощью перечисленных способов, приносят только фрагменты знания, искусственно вырванные из контекста. Действительное значение таких фрагментов может быть понято только тогда, когда с помощью воображения теоретики сконструируют некую динамическую модель общества, в которой учитывается каждый аспект его функционирования.

Теоретик считает, что точность результатов тщательного анализа частностей всегда отягчена отсутствием перспективы. Эмпирик за деревьями не видит леса. Если какая-нибудь форма знания развивается в изоляции, то она перестаёт быть реалистичной. И тогда, как бы это не было парадоксальным, единственным человеком, действующим реалистически, оказывается теоретик. Именно он соединяет фрагментарные наблюдения таким образом, чтобы создать целостную картину действительности. Чем больше его теоретические способности, тем он яснее видит, что только такие подходы заслуживают имени реалистических, которые выходят за рамки описаний и статистических исследований, позволяя толковать факты в их разнородных аспектах в качестве фрагментов сложной социальной системы.

Конфликт между теоретиками и эмпириками является по сути мнимым. Невозможно эмпирическое исследование без тщательного определения понятий. Невозможны и реалистические понятия без эмпирических исследований.

Конкуренция наук - реальный факт. Снисхождение, а порой и пренебрежение, с которым относятся подчас одна к другой некоторые науки, защитные механизмы, которые изобретаются для предохранения от других методов, всё это - разновидность профессионального идиотизма. Полагая, что его метод является единственно верным, каждый специалист действует с благими намерениями. Но он бессознательно, по мнению Манхейма, смешивает исследуемый фрагмент реальности со всей действительностью и питает убеждение, что самые удачные методы его сферы исследования должны использоваться во всех остальных сферах (33. сс. 33-37).

Однако универсального метода познания общества нет. Нет оснований уважать математику более чем специфические процедуры распознавания скрытых мотивов поведения. Конкретное описание не ближе к действительности, чем теоретическая конструкция, основанная на умозаключениях. Измерять можно только измеряемые предметы. Точность измерений весьма сомнительна при исследовании, например, мотиваций. Описание может считаться более реалистичным по сравнению с теоретической схемой тогда и только тогда, когда оно касается предметов и систем, непосредственное восприятие которых не затрагивает их сути. Значение социальных фактов можно установить только путём реконструкции всего социального контекста, элементами которого они являются. В этой сфере теоретическое рассуждение ведёт к более адекватным утверждениям, чем подробное описание конкретных элементов.

Уже с середины XIX столетия наметился постепенный рост значимости общественной сферы по сравнению с естественной для методологии социального познания. На смену эпохе реализма и эмпиризма приходит гуманитарная эпоха. Вместо факта существенными становятся взгляды человека, формируемые определенным обществом. Подобный сдвиг вел в конечном итоге к проникновению гуманитарно-общественной картины мира в естественно-научную и к существенным переменам в представлении о научном познании. Всё более крепло убеждение, что опыт, эмпирический факт - это, прежде всего, определенный способ его добывания, за которым стоит мнение определенной группы. Этот феномен Маркс обобщал понятием "идеология". Основатель социологии знания К. Манхейм включил это понятие в методологию науки. Таким образом, если во времена Лейбница и Линнея считалось, что в науках содержится ровно столько собственно науки, сколько в них содержится математики и геометрии, а во времена Кювье и Дарвина - сколько эмпирики и практики, то уже в конце XIX века сформировалось твердое убеждение, что ядром науки стала идеология.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: