ИЗ ИНТЕРВЬЮ СЬЮЗЕН КОЛЛИНЗ 12 глава

Сейчас он был даже рад, что фонарик на каске погас. Он и так увидел достаточно. Это была бойня. Во тьме он совершенно потерял счет времени и совсем не понимал, долго ли они летели.

Зато звуки трубящих рогов, что возвещали об их прибытии, Грегор услышал гораздо раньше, чем они подлетели к городу. Он перегнулся и посмотрел вниз: подземные радостно махали руками, приветствуя их. Ни он, ни Люкса не нашли в себе сил помахать в ответ.

Люкса все еще не пришла в себя. Когда они поднялись в воздух, Люкса обвила руками шею Авроры и закрыла глаза. Грегор не представлял себе, что творится в ее душе. Он, Грегор, смог вернуть папу. С Босоножкой тоже все в порядке. А скоро они все вместе отправятся домой, в Наземье, и их семья наконец воссоединится.

А Люкса… Из родных у нее оставались лишь Викус, Соловет и Генри, который предал ее и готов был скормить крысам. Что она может чувствовать сейчас?..

Внизу показался город. На улицах было полно людей, которые кричали, аплодировали, махали флажками. Но вот и дворец, и Арес влетел в Высокий зал.

Летучие мыши в изнеможении опустились на пол, их лапы подогнулись, и они рухнули на брюхо. Вокруг забегали подземные. Во всеобщей неразберихе Грегор видел, как Далси подхватила Босоножку и куда-то потащила, а за ними понесся неутомимый и верный Темп. Несколько подземных уложили папу на носилки и тоже куда-то понесли. Наконец очередь дошла и до летучих мышей, которых просто подняли на руки и понесли, и ни у Ареса, ни у Авроры не было ни сил, ни желания протестовать.

Грегора тоже собирались уложить на носилки, но он категорически этому воспротивился. Но холодный компресс на нос положить позволил.

Кто-то должен был все рассказать, и он не был уверен, что Люкса с этим справится. По крайней мере сейчас. Она стояла, бледная и растерянная, не замечая суеты вокруг себя. Ее прекрасные фиолетовые глаза были пусты, руки безвольно повисли.

Грегор подошел ближе, но не стал к ней прикасаться. Он просто хотел, чтобы она почувствовала, что он здесь, рядом.

– Люкса, все будет хорошо, – сказал он, прекрасно понимая, что слова сейчас ничего не значат.

Наконец зал опустел, и тут Грегор увидел поспешавшего к ним Викуса.

Не доходя двух шагов, Викус в нерешительности остановился. Лицо его было искажено болью и тревогой.

Грегор понимал, что должен поскорее рассказать, что с ними произошло. Но в первую минуту он смог лишь выдавить из себя:

– Генри был заодно с крысами. Он хотел взойти на трон.

Викус повернулся к Люксе и раскрыл объятия. Она стояла все так же неподвижно, окаменев, глядя пустыми глазами, словно видела его впервые.

– Люкса, это твой дедушка, – произнес Грегор.

Сейчас это было самым важным – единственно важным.

– Это твой дедушка, Люкса.

Люкса моргнула. В уголках ее глаз заблестели слезы. А на лице отразилась борьба – будто она старалась не дать волю чувствам, бушевавшим внутри, не позволить им выплеснуться наружу.

Но чувства победили, и Грегор с великим облегчением увидел, как она бросилась в объятия Викуса.

ГЛАВА 26

Грегор рассказал все подробности их похода Соловет, которая появилась почти сразу вслед за Викусом и, расцеловав мокрые от слез щеки Люксы, приняла в объятия и Грегора.

Он совсем было позабыл о своих ранах, но Соловет забеспокоилась и настояла на том, чтобы немедленно отвести его в дворцовую больницу и там заняться лечением.

Пока доктора обрабатывали рану на ноге и осторожно манипулировали с его сломанным носом, он, преодолевая боль, безостановочно говорил – обо всем, что случилось с тех пор как они расстались с Соловет и Викусом: о долгой дороге через смердящий туннель, о появлении пауков, о том, как Генри пытался убить спящего Живоглота, о лихорадке Босоножки, о самопожертвовании Тик, о том, как они нашли его отца, и обо всех прочих событиях, что предсказал, в своем пророчестве Сандвич.

Когда наконец замолчал, Грегор почувствовал себя совершенно пустым – и легким: словно он был воздушным шариком, который отвязался от веревочки. Теперь он хотел лишь одного: увидеть папу с Босоножкой и хорошенько поспать.

Соловет отвела его сначала к Босоножке, которая была в детском отделении, вместе с другими больными детьми. Ее уже помыли и переодели. И хотя у нее все еще держалась небольшая температура, Далси заверила Грегора, что это не страшно, и Босоножка идет на поправку.

– Мы еще не все научились лечить, – сказала она мягко, – и не от всех болезней у нас есть лекарства. Но у Босоножки, похоже, обычная лихорадка – а с этим мы давно и успешно справляемся, так что не беспокойся.

Грегор ласково взъерошил сестричкины кудряшки и пошел проведать папу. Тот тоже выглядел значительно лучше. Он спал, и лицо его было спокойным. Подземные не только помыли его, но даже успели привести в порядок волосы и бороду. Отвратительная крысиная шкура была уничтожена, и на папе была обычная шелковая пижама. И конечно, прежде чем уложить, его досыта накормили и дали необходимые лекарства.

– Когда он проснется… он ведь станет таким, как прежде, да? – спросил Грегор.

Он ждал ответа с замиранием сердца.

– Никому, кто провел несколько лет среди крыс, не удается остаться таким, как прежде, – уклончиво ответила Соловет. – Но если ты имеешь в виду его тело и разум – я уверена, с ними все будет в порядке.

Грегора это вполне устраивало. Он ведь и сам никогда уже не будет прежним, каким был до того, как попал в Подземье. Понятно, что и папа тоже.

Выйдя из больничного крыла, Грегор услышал радостный возглас:

– Наземный!

Это был Марет, который тут же заключил Грегора в свои могучие объятия. Грегор жутко обрадовался. Ведь Марет был ранен, ему довелось немало сражаться, – но, к счастью, он остался жив.

– Привет, Марет! Ну, как тут у вас?

– Как-как… довольно паршиво. Как всегда на войне. Но ты вернул нам свет! – сказал Марет значительно.

– Правда, что ли? – Грегор уже позабыл о той части пророчества, в которой говорилось о свете:

ПРИДЕТ НАЗЕМНЫЙ ВОИН, СЫН СОЛНЦА, ОН МОЖЕТ ВЕРНУТЬ ВАМ СВЕТ…

Значит, в конце концов ему это удалось – вернуть им свет? Грегор отнюдь не был в том уверен, но раз Марет так сказал, значит, подземные в это искренне верят.

– А какой свет? – спросил Грегор. Картины, встававшие у него перед глазами, были неизменно мрачными, и света в них не было никакого.

– Когда крысы узнали о гибели короля Грызера, они растерялись, и у них тут же начались внутренние раздоры. Нам удалось загнать их обратно на Мертвые земли. Без вождя они неспособны ни наступать, ни даже обороняться, – объяснил Марет.

– А, вон оно что! Надеюсь, это у них надолго, – вздохнул Грегор.

Марет привел его в ту же комнату, где его поселили с Босоножкой, когда он только здесь появился. Грегор наскоро принял ванну – просто чтобы избавиться от въевшегося в кожу запаха тухлых яиц, и рухнул в постель.

Проснулся Грегор отдохнувшим, а потому догадался, что спал довольно долго. Первые пару минут, еще в полусне, он даже не сразу все вспомнил. А потом воспоминания хлынули на него потоком – и он уже не мог больше валяться в постели.

Он торопливо помылся и проглотил еду, которая появилась на столике, пока он мылся.

Грегор совсем уже было собрался бежать в больничное крыло, как в комнату ворвалась Люкса. Глаза ее были опухшими и красными от слез, но сейчас она уже вполне владела собой.

– Грегор, скорее! Мы должны успеть! – воскликнула она, схватив его за руку, и потащила за собой.

Первой его мыслью было, что на дворец напали. Но оказалось, проблема в другом.

– Арес! – задыхаясь, рассказывала Люкса, пока они бежали по коридору. – Они собираются его изгнать! Но он же ничего не знал, Грегор! Он ничего не знал, как и я!

– Конечно не знал! – уверенно ответил Грегор.

Они вбежали в зал, в котором Грегор никогда еще не был. Он был похож на небольшую арену, где на трибунах сидело множество людей и летучих мышей. Все смотрели на небольшое возвышение в центре. Здесь были члены совета, включая Викуса и Соловет.

На возвышении, к которому были прикованы все взгляды, стоял Арес – одинокий и сгорбившийся.

Когда Грегор и Люкса выбежали на арену, с одной из трибун слетела Аврора и присоединилась к ним.

– Стойте! – закричал Грегор, стараясь восстановить дыхание. – Вы не должны этого делать!

Он не знал подробностей, однако ему было достаточно того, что он когда-то слышал от Люксы: изгнанный и обреченный на одиночество протянет совсем недолго. Конечно, кто-нибудь вроде Живоглота, может, и смог бы – но Живоглот – исключение, лишь подтверждающее правило.

При появлении Грегора все вскочили, склонившись в поклоне.

– Приветствуем тебя, воин, и позволь поблагодарить тебя за все, что ты для нас сделал, – торжественно произнес Викус. И сразу вслед за этим тепло и грустно улыбнулся – уже без пафоса, чисто дружески.

– Спасибо, я очень рад, – ответил Грегор. – Но что вы собираетесь сделать с Аресом?

– Мы как раз готовимся голосовать, – сказал Викус. – Тут много спорили и пришли к выводу, что он наверняка знал о планах Генри. Должен был знать.

– Но он как раз не знал! – вскричал Грегор. – Совершенно точно не знал! В противном случае я бы сейчас перед вами не стоял! Он спас меня и позволил Генри упасть – когда стало ясно, что тот задумал!

– Он породнился с Генри, – возразила большая рыжая летучая мышь. – Трудно в таком случае поверить в его невиновность.

– А как насчет моей невиновности? – В голосе Люксы звенели слезы. – Мы с Генри были очень близкими друзьями. Выходит, меня тоже следует изгнать?!

Присутствующие взволнованно зашумели. Все отлично знали, что Генри и Люкса были неразлучны. Но именно за спиной у Люксы Генри сплел заговор…

– Даже если мы признаем Ареса невиновным в участии в заговоре, на нем останется другое клеймо: он предал родство, – промолвила рыжая летучая мышь. – И потому все равно должен быть изгнан.

– Даже несмотря на то, что он не захотел быть в родстве с негодяем и предателем?! – воскликнул Генри. – Ну знаете, на такой случай вам следует разработать особые правила!

Несколько членов совета принялись лихорадочно рыться в куче старинных свитков, лежавших на столе, пытаясь найти ответ на его вопрос. Остальные явно жаждали крови.

– Мне не важно, был он замешан в предательстве или просто изменил родству, – резко сказала какая-то женщина. – Я просто хочу, чтобы его не было. Кто здесь отныне сможет ему доверять?!

По арене прокатился ропот. Арес еще сильнее сжался, словно пытаясь стать как можно меньше ростом и незаметнее, буквально врасти в землю – будто чужая злоба и ненависть придавливали его к земле.

Грегор не знал, что делать. Но неужели он будет просто стоять и смотреть, как Ареса приговаривают к вечному изгнанию в Мертвые земли, то есть на верную смерть?! И как уговорить их, чтобы они изменили решение?

Рыжая летучая мышь эхом повторила слова женщины с трибуны:

– В самом деле, кто из нас сможет отныне ему доверять?

– Я! – вдруг крикнул Грегор, и трибуны мгновенно стихли. – Я доверю ему свою жизнь!

Теперь он знал, что нужно делать. Он подбежал к Аресу и протянул ему руку. Арес вначале непонимающе поднял голову, но потом до него дошло:

– О, нет, Наземный, – прошептал он. – Я этого не достоин.

Грегор сам схватил Ареса за коготь на левой лапе. На трибунах стало так тихо, что можно было услышать, как падает монетка.

Грегор начал говорить:

АРЕС ЛЕТЯЩИЙ, ОТНЫНЕ МЫ НЕРАЗЛУЧНЫ С ТОБОЙ…

Дальше Грегор не помнил, но Люкса за его спиной шепотом подсказала ему слова клятвы:

В ЖИЗНИ И СМЕРТИ СВЯЗАНЫ ОБЩЕЙ СУДЬБОЙ.

В ТЕМНОТЕ, НА ВОЙНЕ, В ОПАСНОСТИ И ОГНЕ – Я НА ПОМОЩЬ ПРИДУ К ТЕБЕ, А ТЫ – КО МНЕ.

Последнюю строчку Грегор вспомнил уже сам и произнес без подсказки.

К Аресу стала возвращаться надежда. Раз воин захотел с ним породниться, это еще не означало, что его не подвергнут изгнанию, но это могло ему помочь. И все же Арес колебался.

– Ну, Арес, – мягко попросил Грегор, – теперь твоя очередь.

И Арес решился:

ГРЕГОР НАЗЕМНЫЙ, ОТНЫНЕ МЫ НЕРАЗЛУЧНЫ С ТОБОЙ.

В ЖИЗНИ И СМЕРТИ СВЯЗАНЫ ОБЩЕЙ СУДЬБОЙ.

В ТЕМНОТЕ, НА ВОЙНЕ, В ОПАСНОСТИ И ОГНЕ – Я НА ПОМОЩЬ ПРИДУ К ТЕБЕ, А ТЫ – КО МНЕ.

Грегор повернулся лицом к толпе. Он стоял рядом с Аресом, не отпуская его коготь. И вдруг заговорил властно и уверенно, так, как не говорил никогда в жизни:

– Я – Воин. Я тот, кого Он назвал. Кто из вас осмелится изгнать Ареса – с которым я только что породнился?..

ГЛАВА 27

Они долго спорили, и обсуждали, и просто говорили о законах, но в конце концов было решено оставить Ареса. И конечно то, что Арес породнился с Грегором, оказалось весомым аргументом.

Один из подземных старцев все еще рылся в древних свитках, пока Викус не сказал ему:

– Да полно вам зря терять время и силы – вы ничего там не найдете: такое случилось впервые.

Грегор повернулся к своей летучей мыши:

– Знаешь, я ведь, надолго здесь не задержусь.

– Ничего страшного, – ответил Арес. – Пока могу летать – я всегда в твоем распоряжении.

Как только судьба Ареса решилась, Грегор пулей полетел в больничное крыло. Он немного нервничал, открывая дверь палаты, в которой лежал папа, потому что не знал, что ему предстоит увидеть. Но перед ним открылась чудесная картина: папа, смеясь, полулежал в постели, а Босоножка пыталась накормить его печеньем.

– Привет, пап, – сказал Грегор с улыбкой.

– О, Грегор! – воскликнул папа, просияв и распахнув объятия, и Грегор тут же крепко прижался к отцу.

Это могло бы продолжаться целую вечность, если бы не вмешалась Босоножка:

– Нет, Ге-го, – строго сказала она, – папа кусает петенье.

– Няня сказала, что меня нужно хорошо кормить, и она отнеслась к этому очень серьезно, – объяснил отец, смеясь.

– Ты как? – спросил Грегор, не в силах от него оторваться.

– О, при такой кормежке я скоро буду совсем как новенький! – сказал папа.

Оба они понимали, что все не так просто. Жизнь никогда уже не будет, как прежде. Но ведь главное, что они живы.

Несколько часов Грегор провел в разговорах с папой, Босоножкой и Темпом, который явился проведать свою драгоценную принцессу.

Грегор не хотел тревожить отца расспросами, но тому, похоже, не терпелось поделиться своими злоключениями:

– В ту ночь, когда провалился в Подземье, я не мог уснуть. И спустился в прачечную, поиграть на саксофоне – мне не хотелось никому мешать.

– Мы тоже там провалились, – сказал Грегор, – через вентиляционную трубу.

– Точно! Металлическая решетка почему-то здорово скрипела, будто ее кто раскачивал, и я пошел посмотреть, в чем дело, – продолжил свой рассказ папа. – Ну, и меня буквально всосало сюда… Знаешь, существует такое странное явление: воздушные потоки… – И папа добрых двадцать минут объяснял этот феномен с научной точки зрения.

Грегор ничего не понял из того, о чем тот говорил, но ему было так приятно просто слушать папу и понимающе кивать.

– Несколько недель я провел в Регалии, но я безумно скучал и очень за вас волновался. А потому однажды ночью попытался бежать с парочкой фонарей и пневматическим пистолетом, который позаимствовал в музее. Крысы настигли меня раньше, чем я добрался до Водного пути. – И папа покачал головой.

– Но почему они оставили тебя в живых? – не удержался от вопроса Грегор.

– Это не моя заслуга. Это все пистолет. Когда у меня кончились пули, они взяли меня в кольцо. Один из них спросил про пистолет, и я наплел им с три короба. Убедил, что могу сделать для них такие же – и они решили оставить меня в живых. Все это время я изготавливал оружие, и у меня оно стреляло, а у них – разваливалось, стоило крысам к нему прикоснуться. Арбалет, катапульта, таран… В конце концов они убедились, что все, что я делаю, стреляет лишь один раз, – сказал папа.

– Не представляю, как ты все это выдержал, – произнес Грегор.

– Я не переставал верить, что когда-нибудь попаду домой, – ответил папа. На его лицо набежало облачко, и, кажется, ему понадобилось усилие, чтобы задать следующий вопрос: – А как… как там мама?

– Сейчас, наверно, не очень хорошо, – сказал Грегор. – Но когда мы вернемся, все вместе, все будет просто здорово.

Папа кивнул:

– А ты? Как ты, сынок?

Грегор не стал рассказывать ему о плохом, он рассказал о приятном: о соревнованиях по бегу, о школе, о том, как их оркестр выступал в Карнеги-холле. Он даже не упомянул о пауках и крысах, а о том, через что пришлось пройти с тех пор, как папа исчез, он тоже ничего не сказал.

Весь остаток дня они провели в разговорах, играх с Босоножкой, потчуя друг друга всякой едой и часто, без всякого повода, словно невзначай стараясь коснуться друг друга.

Потом появилась Далси и настойчиво дала понять, что Босоножка и папа нуждаются в отдыхе. Грегор отправился к себе таким счастливым, каким ни разу не был за эти два года, семь месяцев и уже неважно сколько дней.

Теперь можно было забыть о правиле. Навсегда. И даже если наступят плохие времена, он никогда больше не отречется от счастливого будущего, даже если настоящее будет приносить одни страдания. Отныне он не станет запрещать себе мечтать.

По дороге к спальне он проходил мимо комнаты, где собирался совет в ночь его побега из Регалии. Дверь была открыта, и Грегор увидел Викуса.

Тот сидел за столом один, а перед ним грудой лежали какие-то свитки и карты. При виде Грегора лицо его просияло, и он махнул ему рукой, приглашая войти:

– Заходи-заходи, нам с тобой не довелось поговорить после твоего возвращения, – сказал Викус взволнованно. – Как отец?

– Ему лучше. Намного лучше! – ответил Грегор, садясь напротив Викуса.

– А как принцесса? – улыбнулся Викус.

– С ней все в порядке, температуры больше нет, – ответил Грегор.

Они помолчали, будто оба не знали, с чего начать.

– Итак, воин… ты все-таки прыгнул, – произнес Викус.

– Ну, похоже, да, – ответил Грегор, улыбаясь. – Повезло, что Арес оказался рядом.

– И Аресу повезло, – сказал Викус. – И всем нам тоже. Ты слышал о том, что крысы отступили?

– Марет мне сказал.

– Надеюсь, война скоро закончится, – продолжал Викус. – Крысы уже начали борьбу за престол.

– А как там Живоглот? – спросил Грегор.

– Я получил от него весточку. Он собирает своих сторонников в Мертвых землях. Ему нелегко будет получить власть над крысиным народом. Вначале ему придется убедить их, что им нужен мир, а это совсем не просто. Но ведь он из тех, с кем приходится считаться, – ответил Викус.

– Да уж, – согласился Грегор. – С ним даже крысы боятся связываться.

– И неспроста. Против него никто не устоит, – заметил Викус. – Да, кстати, у меня кое-что для тебя есть. Ты несколько раз напоминал мне в походе, что у тебя нет меча. Совет поручил мне вручить тебе вот это.

Викус достал из-под стола какую-то вещь, завернутую в очень тонкий шелк, и протянул Грегору. Грегор развернул ткань и увидел прекрасный меч с рукоятью, инкрустированной драгоценными камнями.

– Он принадлежал самому Бартоломью из рода Сандвичей, – сказал Викус. – А теперь мой народ хочет, чтобы ты принял его от нас в подарок.

– Но я не могу его принять, – возразил Грегор. – Это слишком дорогой подарок… и потом, мама не разрешает мне обзавестись даже перочинным ножиком!

Это была правда: когда ему исполнилось десять, дядя подарил Грегору перочинный нож с пятнадцатью лезвиями, но мама отобрала его и спрятала. Она сказала, Грегор получит этот ножик, когда ему исполнится двадцать один.

– Понимаю, – Викус внимательно смотрел на Грегора. – Но возможно, если твой отец сохранит его для тебя, мама не будет возражать…

– Может быть. Но есть еще одно…

Грегор не знал, как объяснить главную причину, почему он не хочет даже прикасаться к подарку. Это было связано с Тик, и с Трефлексом, и с Гокс, – со всеми существами, которые погибли, пока он был в походе. Это относилось даже к Генри и крысам. Может, он недостаточно умен, может, еще чего-то не понимает… Но Грегору казалось, что должен быть еще какой-то способ разрешать конфликты – способ, исключающий горы трупов.

– Я делал вид, будто я воин, только ради того, чтобы спасти папу, – сказал Грегор. – Но воином я быть не хочу. Я хочу быть таким, как вы.

– Но я участвовал во многих битвах, Грегор, – осторожно поправил его Викус.

– Я знаю, но вы не рвались сражаться. Вначале вы всегда пытались использовать все пути, чтобы договориться. Даже с пауками. Даже с Живоглотом. И даже если люди считали, что это неправильно, вы не оставляли своих попыток.

– Что ж, Грегор, я знаю, какой подарок хотел бы тебе сделать, но ты должен обрести это сам, – сказал Викус.

– Какой же?

– Надежду, – сказал Викус. – Бывают времена, когда обрести ее очень трудно. Времена, когда гораздо проще заменить ее ненавистью. Но если хочешь мира – ты прежде всего должен поверить, что он возможен.

– Вы думаете, я на это неспособен?

– Напротив. Я очень надеюсь на то, что тебе это под силу, – с улыбкой произнес Викус.

Грегор подвинул к нему меч:

– Передайте им, что я очень благодарен – но принять этот дар не могу.

– Ты даже не представляешь, с каким удовольствием я им это скажу, – ответил Викус. – А теперь иди отдыхай. Завтра тебе предстоит еще одно путешествие.

– Как? Опять? Надеюсь, не в Мертвые земли? – спросил Грегор, у которого похолодело в груди.

– Нет. Думаю, пришло время отправить вас домой.

В ту ночь Грегору с Босоножкой постелили к комнате, в которой спал отец – чтобы все они были рядом. Теперь, собираясь домой, Грегор вновь позволил себе думать о Лиззи, бабушке и маме – но больше всего его мысли занимала мама. Все ли с ними в порядке? Вспоминая разговор с Викусом, Грегор старался надеяться на лучшее.

Как только Босоножка и папа проснулись, они все вместе отправились к пристани, с которой Грегор когда-то пытался уплыть на лодке. Несколько подземных стояли на мостках, чтобы помахать им на прощанье.

– Арес доставит вас к порталу над Водным путем, – сказал Викус. – Оттуда до вашего дома рукой подать.

Марет сунул Грегору в руку какие-то бумажки – оказалось, это были деньги:

– Я взял их в музее, – объяснил Марет. – Викус сказал, они могут понадобиться, чтобы путешествовать по Наземью.

– Спасибо, – сказал Грегор. Хотелось бы ему знать, как далеко этот портал от их дома. Что ж, скоро все выяснится…

– Сейчас путь безопасен, но все же не мешкайте, – предупредила Соловет. – Вам ведь известно, как быстро тут, в Подземье, все меняется.

Грегор вдруг осознал, что больше никогда не увидит этих людей. И сам удивился тому, как жалко ему с ними расставаться. Ведь им столько довелось вместе пережить! На прощание он обнял всех по очереди. Когда подошел к Люксе, вначале решил просто пожать ей руку, но все же отважился обнять и ее. И она обняла его в ответ. Пожалуй, немного неловко – но ведь как-никак она была королевой.

– Что ж, будете у нас в Наземье – милости просим, – сказал Грегор.

– Ну, может, ты еще к нам заглянешь, – ответила Люкса.

– Ох, не думаю! Боюсь, мама до конца жизни посадит меня под домашний арест, чтобы я снова куда-нибудь не запропастился.

– Что значит «домашний арест»? – спросила Люкса.

– Ну, запретит выходить из квартиры.

– В «Пророчестве Погибели» об этом не говорится, – задумчиво произнесла Люкса.

– Что? В каком еще пророчестве? – холодея, спросил Грегор.

– Разве Викус тебе не сказал? Это следующее пророчество, оно идет сразу после «Смутного», – ответила Люкса.

– Но ведь там про меня ни слова, так? Или нет? Ну то есть – ведь оно не про меня, Викус? – обратился Грегор к старику.

– Ну, вам нужно поторопиться, если вы хотите попасть в воздушный поток, – сказал Викус, усаживая Босоножку в рюкзачок и помогая Грегору его надеть. Затем он подсадил его на Ареса, где уже сидел отец.

– Вы мне чего-то не сказали? Что еще за «Пророчество Погибели»? – никак не мог успокоиться Грегор, карабкаясь на спину Ареса.

– А, ты об этом, – махнул рукой Викус. – Оно очень туманно. Никому не удалось разгадать его за все эти столетия. Высокого тебе полета, Грегор Наземный. – И Викус подал Аресу знак взлетать.

Арес расправил крылья.

– Но все-таки – о чем оно? Что в нем говорится? – кричал Грегор, уже поднявшись в воздух.

– Пока-пока, Темп! До сколой стлечи! – махала рукой Босоножка.

– Нет, Босоножка, нет! Мы сюда не вернемся! – сказал Грегор сестре.

Последнее, что он увидел, обернувшись, – как Викус машет им рукой. Грегор не был уверен, но ему показалось, будто он слышал, как старик крикнул: «До скорой встречи!»

Внизу была река, по которой он когда-то плыл с риском для жизни, но теперь она бешено бурлила сама по себе, а он сидел на надежной и крепкой спине Ареса. Очень скоро показался берег, на котором он наткнулся на Клыкастера и Лязга, – и он отчетливо увидел там, на берегу, следы бушевавшего недавно огня.

Минут через десять река превратилась в море или самое большое озеро, которое Грегор мог себе вообразить. Огромные волны перекатывались по его поверхности и разбивались о скалистый берег.

Вскоре их нагнали двое патрульных на летучих мышах, которые помогли им перебраться через озеро. Крыс не было видно, но кто знает, кто еще промышляет здесь, в этом мире, в поисках еды. Грегор видел, как в волнах мелькнул и пропал шипастый хвост какого-то огромного животного – сам хвост был чудовищным, метров семь в длину.

«Даже спрашивать не стану», – решил Грегор.

Наконец патрульные развернулись и улетели, а Арес принялся описывать круги, поднимаясь все выше и выше. Снизу подул сильный ветер, и вокруг них стали образовываться странные облака, вроде тумана.

«Это, должно быть, и есть воздушный поток», – подумал Грегор.

Видно было, что лететь Аресу становилось все труднее. Ему пришлось сложить крылья, чтобы протиснуться в отверстие наверху.

Наконец они очутились в туннеле, который показался Грегору знакомым. Он был уже не каменным, а бетонным, и Грегор вдруг понял, что они уже почти дома.

Арес подлетел к заброшенной лестнице и склонил голову:

– Дальше я лететь не могу, – сказал он. – Это ваш путь домой. Высокого тебе полета, Грегор Наземный.

– Высокого тебе полета, Арес! – откликнулся Грегор. Его рука ненадолго удержала коготь Ареса, и летучая мышь исчезла в темноте.

Грегор стал помогать отцу взобраться по лестнице.

На самом верху, в потолке, было отверстие, закрытое каменной плитой. Грегор слегка подвинул ее – и в лицо ему ударила струя свежего воздуха. Тогда он отодвинул плиту в сторону, подтянулся на руках – и его пальцы коснулись травы.

– Ох ты, – сказал он, помогая папе вылезти из туннеля, – вы только посмотрите!

– Юна, – обрадовалась Босоножка, тыча пальчиком в небо.

– Да, малышка, луна. Пап, смотри!

Папа так запыхался после подъема, что даже не смог ответить. Несколько минут они просто сидели на траве, закинув головы и любуясь ночным небом. Потом Грегор оглянулся по сторонам и понял, что они оказались в Центральном парке. Из-за деревьев доносился шум уличного движения. Грегор подвинул на место каменную плиту и помог папе подняться.

– Пошли, давайте поймаем такси. Мы идем к маме, Босоножка! – весело сказал он.

– Мама! – с восторгом ответила Босоножка. – Падём! Мама!

Было, должно быть, очень поздно – на улицах ни души, но некоторые рестораны еще работали. Это было им на руку – ведь выглядели они довольно странно в одеяниях, которыми снабдили их подземные.

Грегор остановил такси, и все втроем они уселись на заднем сиденье. Водитель то ли не заметил их необычный вид, то ли не обратил на это внимания. А может, и обратил, но не сказал ни слова.

Грегор прижался лицом к стеклу и не сводил глаз с проносившихся мимо зданий, машин, уличных фонарей. Здесь было столько света! Дорога до дома пролетела незаметно, Грегор заплатил водителю и дал ему огромные чаевые.

Когда они подошли к подъезду, папа трясущимися руками достал из кармана ключницу, которую когда-то сплел для него Грегор, и вставил в скважину ключ. Один поворот ключа – и они в подъезде. Лифт, как ни странно, работал, и они поднялись на свой этаж.

Дверь в квартиру они открывали очень тихо, стараясь никого не разбудить. На кушетке спала Лиззи. Из спальни доносилось привычное бормотание бабушки. Значит, с ними все в порядке.

На кухне горел свет. Мама сидела за столом неподвижно, словно статуя. Руки ее безвольно висели вдоль тела, а глаза смотрели в одну точку на скатерти. Грегор вспомнил, как много ночей она просидела вот так, с тех пор как пропал отец. Он не знал, что ей сказать. Он боялся напугать ее или ошеломить, боялся сделать ей больно.

Поэтому он просто прошел на кухню и сказал те единственные слова, которые, он не сомневался, мама хотела услышать больше всего на свете:

– Привет, мам. Мы дома.

Благодарности

Прежде всего я хочу поблагодарить превосходного детского писателя Джеймса Проймоса.

Без его поддержки я никогда бы не выпустила моих книг. Я в долгу перед ним за знакомство с нашим агентом Розмари Стимола. Издатели утверждают, она лучшая в своем деле, и у меня нет причин в этом сомневаться. За много лет до встречи с ней мой адвокат Джерольд Кутюр со знанием дела провел меня через терновые заросли развлекательного бизнеса, за что я всегда буду ему признательна.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: