ИЗ ИНТЕРВЬЮ СЬЮЗЕН КОЛЛИНЗ 4 глава

Река снова повернула, и Грегор вдруг обнаружил, что стал лучше видеть. Перед ним раскинулась огромная пещера, кристаллы на ее стенах многократно отражали свет его факела, сверкая, как бриллианты.

Впереди Грегор увидел песчаный берег, а за ним – тоннель, ведущий в непроницаемую темноту. Не раздумывая, Грегор оттолкнулся от скалы и направил лодку к пляжу. Оставаться на реке не имело смысла, подземные буквально дышали ему в затылок. Только бы добраться до берега и спрятаться в тоннеле! Там можно будет переждать, а когда преследователи проплывут мимо, снова вернуться к реке.

Лодка со стуком ткнулась в берег. Грегор еле удержался на ногах – он чуть не свалился ничком на дно. Босоножка что-то сонно пробормотала и хотела было захныкать, но он шепотом ее успокоил, одной рукой втаскивая лодку на песок, а в другой держа факел.

– Все хорошо, Босоножка. Ш-ш-ш. Спи.

– Пивет, мишка, – пролепетала она и снова уронила голову ему на плечо.

Вдалеке кто-то вновь позвал его по имени. Грегор решительно шагнул в открытую черную пасть тоннеля и вдруг уперся лбом во что-то мягкое, теплое и шерстистое. Он отступил назад и выронил факел.

В тоннеле он увидел то, от чего колени его бессильно подогнулись, и он осел на песок.

Морда огромной крысы расплылась в довольной улыбке.

ГЛАВА 8

– Ну, наконец-то, – лениво произнесла крыса. – По исходящей от тебя вони мы думали, ты постарше. Смотри-ка, Клыкастер, он еще и щенка принес.

Из-за плеча первой крысы высунулся длинный нос – их было двое.

– Какой лакомый кусочек, – сказал Клыкастер приторным голосом. – Я отдам тебе целого мальчишку, если этот маленький сладенький щеночек достанется мне, Лязг.

– Звучит заманчиво, но в нем больше костей, чем мяса, а она – просто деликатес, – ответил Лязг. – Меня раздирают сомнения, Клыкастер. Так, парень, ну-ка встань, дай нам оценить, насколько ты питательный.

Тараканы были уродливы, летучие мыши страшноваты, но крысы… они были просто ужасны. Сидя на задних лапах, они были ростом со взрослого мужчину, а их ноги, или лапы – или как их там называют, – бугрились мускулами. Но хуже всего были зубы – гигантские острые резцы, торчавшие из отвратительной разверстой пасти.

Нет, хуже всего было, конечно, то, что они собирались съесть Грегора и Босоножку!

Некоторые думают, что крысы людей не едят, но Грегор всегда знал, что это не так. Даже крысы обычного размера, которые живут наверху, могут напасть на беспомощного человека. Крысы нападают на детей, стариков, на тех, кто не может защититься. Все эти истории – о бездомном мужчине в парке… о мальчике, который лишился двух пальцев… Это все слишком ужасно – даже думать не хочется.

Грегор медленно встал и поднял повыше факел, который так и не выпустил из рук. Спиной – точнее, рюкзачком с Босоножкой он плотно прижался к стене пещеры.

Клыкастер повел носом:

– Этот ел рыбу на ужин. Грибы, крупа, немного зелени… Лязг, это довольно вкусно – ты будешь доволен!

– А малявка ела на ужин тушеную говядину… и еще сливки, – добавил Лязг. – Но не это важно – она сама еще совсем молочная!

Теперь Грегор понял, каким был дураком, обижаясь на разговоры о мытье. Если крысы в состоянии учуять ту малюсенькую горстку зелени, которую он получил на ужин много часов назад, значит, у них невероятный нюх.

Подземные не хотели обижать его, когда настаивали на том, чтобы он помылся. Они просто хотели спасти ему жизнь!

Теперь так же сильно, как совсем недавно хотел от них сбежать, он истово хотел, чтобы они поскорее его нашли. Надо остановить крыс, отвлечь их. Выиграть время.

Что там говорил Викус про тараканов? «Убийство не добавит тараканам времени». Может, под словом «время» подземные подразумевают жизнь?

Собираясь с мыслями, он слеша отряхнулся и попытался вмешаться в дружескую беседу крыс.

– Могу ли я прежде кое-что сказать? – спросил он.

К его удивлению, Клыкастер и Лязг рассмеялись.

– Он еще и разговаривает! – воскликнул Лязг. – Ну и дела! Обычно еда только визжит и хнычет! Ну-ка, скажи нам, Наземный, с чего это ты такой смелый?

– Да не такой уж я и смелый, – ответил Грегор. – Вы наверняка уже почуяли это.

Крысы снова засмеялись.

– Верно, твой пот пахнет страхом – сильным страхом! И все же ты осмелился обратиться к нам.

– Ну, я подумал, вам стоит получше узнать того, кого собираетесь съесть, – сказал Грегор.

– Он мне нравится! – восторженно взревел Клыкастер.

– Мне тоже, – вторил ему Лязг. – Люди обычно такие скучные, а этот забавный. Давай его оставим, Клыкастер, прошу тебя!

– Как ты себе это представляешь? Слишком долго придется объяснять… И потом, когда я смеюсь, у меня просыпается зверский аппетит, – сказал Клыкастер.

– И у меня, – добавил Лязг. – Но согласись – жалко вот так вот сразу съесть такую забавную еду.

– Ужасно жалко, – согласился Клыкастер. – Но у нас нет выхода. Итак, начнем?

И с этими словами крысы оскалили зубы и двинулись к Грегору.

Грегор опустил факел и начал махать им перед самыми крысиными мордами, рассыпал искры в воздухе. Он держал его перед собой обеими руками, как меч, и свет пламени ярко освещал его лицо.

Крысы вдруг замерли. Сначала Грегор подумал, что они испугались огня, но на самом деле здесь было что-то еще. Они выглядели озадаченными.

– Лязг, ты заметил? Ты тоже это заметил? – спросил Клыкастер, понизив голос.

– Я заметил, Клыкастер, – тихо ответил Лязг. – А ведь он еще совсем мальчишка. Ты думаешь, он будет…

– Не будет, если мы убьем его! – заревел Клыкастер и бросился на Грегора.

Первая летучая мышь налетела бесшумно, и ни Грегор, ни крысы ее не заметили. Она спикировала на Клыкастера в момент прыжка и отбросила его в сторону.

Клыкастер врезался в Лязга, и обе крысы покатились по земле. Моментально вскочив на лапы, они развернулись к напавшим на них мышам.

Грегор увидел Генри, Марета и Периту: верхом на своих мышах они зигзагами летали над крысами. Пространство под невысоким сводом грота было тесное, и им приходилось не только следить за тем, чтобы не сталкиваться друг с другом, но и уворачиваться от смертоносных крысиных когтей. Клыкастер и Лязг легко могли подпрыгнуть на три метра, а искристый свод пещеры был ненамного выше.

Люди пикировали сверху на крыс, размахивая мечами. Клыкастеру и Лязгу было вполне достаточно жутких зубов и когтей. Кровь заливала песок на дне пещеры, а Грегор даже не мог определить, чья это кровь.

– Беги! – отчаянно крикнул ему Генри, пролетая прямо перед ним. – Беги, Наземный!

Ему и самому хотелось бежать, очень хотелось, но он не мог. Прежде всего – он не понимал, куда. Лодка осталась там, на берегу, довольно далеко отсюда. А туннель… Нет, если уж кругом крысы, лучше встретиться с ними здесь, а не в туннеле.

Но главное – он прекрасно знал, что подземные оказались здесь из-за него. И он не мог просто взять и убежать, оставив их здесь лицом к лицу с этими кошмарными тварями.

Но что же делать?

В этот момент Лязг вцепился когтями в крыло летучей мыши Марета и резко рванул его вниз. Мышь стала вырываться, но Лязг держал крепко. Перита подлетела к Лязгу сзади и вонзила ему меч прямо в ухо. Тот взвыл от боли и выпустил крыло.

Но когда Перита стала набирать высоту, Клыкастер бросился на ее летучую мышь, оказавшуюся слишком близко к земле, вырвал из ее шеи клок шерсти и повалил на землю. Перита ударилась головой о каменную стену пещеры и потеряла сознание. Клыкастер, видя это, кинулся на нее и уже готовился сомкнуть зубы на ее шее.

Грегор сам не понял, как это произошло, – он действовал словно во сне. Только что он стоял, прижавшись спиной к стене, а через мгновение уже летел вперед, тыча горящим факелом прямо в морду крысе. Клыкастер завизжал и отпрянул назад, и сзади его насквозь пронзил меч Генри. Безжизненное тело Клыкастера с вонзенным в него мечом рухнуло на землю.

Визг Клыкастера окончательно разбудил Босоножку, которая, выглянув из-за плеча брата, истошно закричала от страха. Ее крик эхом отражался от стен пещеры, приводя в исступление Лязга и сбивая с курса летучих мышей.

– Марет, как ты? Можешь лететь? – окликнул Генри.

– Держимся! – ответил Марет, хотя из раненого крыла его мыши хлестала кровь.

Картина получилась плачевная. Мышь Марета на глазах теряла силы, Генри лишился меча, Перита была без чувств, а ее мышь неподвижно лежала на берегу и беспомощно ловила ртом воздух. Босоножка истерила, а Лязг задыхался от боли, ненависти и страха. Он потерял много крови – но ни силы, ни скорости не утратил.

Марет старался не подпустить крысу к Перите – но он был всего-навсего человек, и силы их были не равны. Генри носился по воздуху, стараясь отвлечь крысу, но без меча сделать ничего не мог. И тогда Грегор заслонил собой Периту, держа в руках факел. Конечно, это была ненадежная защита – но должен же он был хоть что-нибудь сделать!

Лязг подпрыгнул и схватил летучую мышь Марета за лапу. Мышь метнулась в сторону и ударилась о стену, Марет тоже. Лязг повернулся к Грегору:

– Ну, теперь ты умрешь! – завопил он.

Босоножка закричала от ужаса, а Грегор приготовился дать отпор, когда Лязг внезапно бросился на них. Но Лязг до своей добычи не допрыгнул. Он захрипел и схватился когтистой лапой за горло, из которого фонтаном хлестала кровь.

Грегор увидел блестящую шкурку золотистой Авроры – летучей мыши Люксы, взлетевшей вертикально вверх. Он и не заметил, как она появилась.

Люкса, должно быть, спикировав отвесно сверху вниз, вонзила меч в горло Лязгу. А теперь, несмотря на то, что Люкса плашмя лежала на спине своей летучей мыши, та, выровнявшись после маневра, чуть не полоснула своей наездницей по своду.

Лязг, скребя когтями по стене, все пытался подняться, но жизнь из него уходила. Горящим взглядом уставился он на Грегора.

– Наземный, – прохрипел он, – мы будем охотиться за тобой, пока жива хоть одна крыса. Хоть одна! – И с этими словами он издох.

Грегор едва успел перевести дыхание, как позади него на землю резко опустился Генри. Он толкнул Грегора к берегу, поднял на руки Периту и полетел прочь из пещеры, крикнув:

– Спалите здесь все!

Марет, у которого из раны на лбу струилась кровь, уже вытащил мечи из крыс. Он столкнул крыс в реку, и тела их быстро понеслись по течению. И хотя его раненая летучая мышь с трудом управляла изуродованным крылом, Марет перегнулся, схватил рюкзак, в котором сидела Босоножка, и вытянул брата с сестрой наверх, посадив их впереди себя.

Грегор видел, как Аврора своей когтистой лапой, словно крючком, зацепила плечо раненой мыши Периты. Люкса уже успела притащить из лодки лампу. Когда мыши взмыли в воздух, она разбила лампу о землю.

– Кидай факел! – крикнул Марет, и Грегор с трудом разжал онемевшие пальцы.

Они стремительно вылетели из пещеры, и сзади тут же полыхнуло и загудело пламя.

ГЛАВА 9

Крепко держась за шкурку мыши, Грегор смотрел на воду, плескавшуюся под ними. Какое-то время он чувствовал радость и облегчение от мысли, что спасся от крыс, но вскоре страх высоты и ощущение скорости полета захватили все его существо.

Босоножка так крепко вцепилась ручками в его шею, что ему тяжело было даже дышать, не то что говорить. Да и что он мог сказать Марету? «Ой, мне так жаль, честно-пречестно, простите меня за то, что произошло»?

Конечно, он ничего не знал о крысах – даже понятия не имел. Но разве подземные не пытались предостеречь его? Да, они говорили об опасностях вообще, никто из них не упоминал о крысах – только тараканы. Один тогда сказал: «Крысы плохо». А потом, торгуясь с Люксой, таракан сообщил, сколько готовы дать за них крысы. Выходит, их с Босоножкой могли продать крысам – и что тогда?

Он почувствовал, как к горлу подкатывает тошнота, и снова уставился на маслянистую воду, над которой они летели. Перед глазами то и дело вставала картина кровавой бойни, и он решил смотреть на воду, чтобы прогнать неприятные воспоминания.

Вскоре впереди заблестели огни, и он понял, что они приближаются к Регалии.

Несколько подземных в ожидании стояли на причале. Они подхватили бесчувственную Периту и ее истекающую кровью летучую мышь. Они и Марета пытались уложить на носилки, но он отмахнулся и стал им помогать.

Грегор сидел на причале, прямо там, куда его столкнул Марет, когда они приземлились.

Ему хотелось провалиться сквозь землю. Босоножка притихла, и он спиной чувствовал, как напряжено ее маленькое тельце.

Прошло минут пятнадцать, а может, двадцать. Он так и сидел, не шелохнувшись.

– Встань! – вдруг услышал он у себя над головой и увидел стоявшего над ним Марета.

Голова его была забинтована, вся правая сторона лица распухла и посинела. – А ну шевелись, Наземец! – сурово приказал Марет.

Неужели этот человек всего несколько часов назад казался ему застенчивым?

Грегор поднялся, с трудом распрямив затекшие ноги. Марет грубо завел ему руки за спину и связал их. Теперь можно было не сомневаться: Грегор действительно пленник. К Марету подошел еще один охранник, и они подтолкнули Грегора вперед. Ноги у него плохо слушались. Что с ним теперь сделают?

Он не смотрел, куда его ведут, не замечал дорогу, просто шел на казнь. Кажется, они долго поднимались по лестнице, потом оказались в помещении, имевшем форму ромба. Посредине стоял стол. Марет усадил Грегора на стул, стоявший возле разожженного камина. Охранники встали по бокам, не сводя с него глаз.

«Будто я опасен», – пронеслось у него в голове.

Босоножка завозилась у него за спиной. Шепнула ему в ухо: «Домой?» Голосок ее звучал просяще. «Поели домой, Ге-го?»

Ему нечего было ответить.

В помещение то и дело входили люди, взволнованно переговаривались. Некоторые смотрели на Грегора в упор, но никто к нему не подходил и не обращался.

Он сидел у камина – и его бил озноб. Он весь вымок во время путешествия на лодке, его насквозь пронизывал холодный ветер, а еще его трясло от страха перед ужасными событиями, свидетелем – точнее, участником которых он поневоле стал.

Босоножке было получше, чем ее брату.

Рюкзачок, похоже, воду не пропускал, а сама она была тесно прижата к Грегору. И все равно – когда она касалась ножками его рук, он чувствовал, что пятки ее холодны как лед.

На Грегора навалилась усталость, ему хотелось лечь и провалиться в сон, а потом проснуться в своей комнате и увидеть на стене отсвет фар проезжающей машины.

Но он давно уже перестал надеяться, что все происходящее – это просто сон.

Что теперь будет с подземными? С Перитой? С ее раненой летучей мышью? А Марет? Если кто-то из них умрет – это будет его вина, только его. И он не станет оправдываться. Даже не попытается.

Тут вошла Люкса. Совсем бледная от гнева, она быстро подошла к Грегору и залепила ему пощечину. Голова его мотнулась в сторону, и Босоножка расплакалась и закричала:

– Незя бить! Нет, нет, незя бить! – и даже погрозила Люксе своим крохотным пальчиком.

В их семье распускать руки категорически запрещалось, и чтобы хорошенько это запомнить, Босоножке потребовалось всего несколько стояний в углу.

Но похоже, у подземных физические наказания тоже были не в чести. Грегор услышал, резкий окрик Викуса, раздавшийся от самой двери:

– Люкса!

Явно борясь с желанием ударить его еще раз, Люкса подошла к камину и уставилась на огонь.

– Стыдно, Люкса! – укоризненно произнес подошедший к ней Викус.

Она повернулась к нему, кипя от ярости:

– Две летучих мыши серьезно ранены, Периту мы не можем привести в чувство – и все ради того, чтобы спасти какого-то Наземного! Зачем мы последовали за ним? Зачем сохранили ему жизнь? Да надо было отправить его в Мертвую землю, и пусть бы выкручивался как мог!

– Люкса, успокойся, ты же знаешь – мы не могли так поступить, – произнес Викус, но Грегор видел, что он сильно расстроен. – Надеюсь, крысы мертвы?

– Убиты и сброшены в реку, – ответила Люкса. – И берег мы очистили огнем.

– За это «мы» нам еще придется с тобой ответить, – мрачно произнес Викус. – Совет недоволен.

– Мне наплевать, доволен ли совет! – запальчиво ответила Люкса, стараясь не смотреть на Викуса.

«Если бы это было так, она бы сюда не пришла, – сообразил Грегор. – У нее тоже неприятности».

Он не испытывал злорадства – его терзали тревога и чувство вины. И потом Люкса спасла ему жизнь, убив Лязга. Грегор понимал, что отныне он ее должник, но щека горела от пощечины, и говорить об этом вслух он не стал.

– Незя бить! – повторила Босоножка, и Викус повернулся к ним.

Как и Люкса, Грегор не мог выдержать его взгляд.

– А как себя вел Наземный, Люкса? Сражался – или драпанул? – спросил Викус.

– Генри говорит, сражался, – нехотя признала Люкса. – Но очень неумело и не владея оружием.

Грегору хотелось вмешаться, и он чуть было не сказал: «Эй, но ведь у меня был всего лишь дурацкий факел!» – но сдержался. И что это меняет?

– Значит, он храбр, – сказал Викус.

– Безрассудная храбрость ведет к ранней смерти, разве не это ты постоянно мне твердишь?

– Да, я твержу. А ты меня слушаешь? – произнес Викус, слегка приподняв брови. – Ты так же не слушаешь меня, как и он. А ведь вы оба слишком молоды, чтобы разучиться слушать. Развяжите ему руки и оставьте нас, – кивнул он охранникам.

Веревку перерезали, и Грегор почувствовал, как кровь прилила к запястьям. Он помассировал их, чтобы восстановить кровообращение. Щека его горела, но он не хотел доставлять удовольствие Люксе и щеки касаться не стал.

Босоножка, вытянув шею, стала разглядывать следы на запястьях.

– Ой-ой! – всхлипывала она. – Бо-бо!

– Все в порядке, малышка, – сказал Грегор, но она только горестно качала головой.

– Давайте сядем здесь, – сказал Викус, присаживаясь за стол.

Ни Люкса, ни Грегор не двинулись с места.

– Садитесь, нам нужно все обсудить! – Викус хлопнул ладонью по каменной столешнице. На этот раз оба сели за стол – как можно дальше друг от друга.

Грегор достал Босоножку из рюкзачка и усадил себе на колени. Она тут же обвила ручонками его шею и смотрела на Викуса и Люксу своими огромными влажными глазищами, тихонько всхлипывая.

«После сегодняшнего Босоножка уже не будет думать, что все вокруг – ее друзья», – подумал Грегор. Конечно, когда-то это должно было произойти, но все же ему стало грустно.

– Грегор Наземный, – начал Викус, – ты многого не понимаешь. Ты молчишь – но твое лицо красноречивее любых слов. Ты испуган. Ты сердишься. Ты все еще думаешь, что был прав, решившись на побег от тех, кто хотел предостеречь тебя, но огорчен, что мы пострадали, спасая тебя и твою сестру. Да, мы не сказали тебе о крысах, но Люкса считает тебя виновным в наших потерях. Ты считаешь нас врагами – однако это именно мы дали тебе время…

Грегор не отвечал. Он подумал, что к перечню взаимных счетов надо было добавить пощечину, что залепила ему Люкса.

Викус как будто прочел его мысли.

– Люксе не следовало поднимать на тебя руку, но ты подверг смертельной опасности тех, кого она любит. Для нее это особенно болезненно – ведь ее родителей убили крысы.

– Его это не касается! – задохнулась Люкса.

Лицо ее сделалось таким печальным, что Грегор вдруг понял: что бы там ни было, это было ее право – так поступить.

– И все же, Люкса, мне кажется, он должен знать. У меня есть основания полагать, что Грегор и сам потерял отца, – продолжил Викус.

Теперь пришла пора задохнуться Грегору:

– Откуда вы знаете?!

– Я не знаю наверняка, только могу предполагать. Скажи мне, Грегор Наземный, узнаешь ли ты эту вещицу?

Викус порылся в своем балахоне и извлек на свет металлическое кольцо, на котором болталось несколько ключей. К кольцу довольно неаккуратно были приделаны полоски красной, черной и голубой кожи, при виде которых у Грегора замерло сердце. Он сам сплел эти полоски на уроках труда в том лагере, куда в этом году отправилась одна Лиззи. Можно было выбрать, что именно сделать: браслет, закладку для книг или ключницу. И Грегор решил сделать ключницу. Папа с ней никогда не расставался…

ЧАСТЬ 2
ПОИСК

ГЛАВА 10

Когда сердце Грегора снова начало биться, оно стучало так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он невольно потянулся к ключнице, и его пальцы вцепились в нее так, словно от нее теперь зависела его жизнь:

– Где вы это взяли?!

– Я уже говорил тебе: время от времени к нам падают наземные. Несколько лет назад мы спасли одного – ты очень похож на него лицом. Но я не могу припомнить точную дату, – сказал Викус, вкладывая ключницу в руку Грегора.

«Это было два года, семь месяцев и тринадцать дней назад», – подумал Грегор. А вслух сказал:

– Это ключи моего отца.

Надежда поднялась в нем, словно волна, поглотив все его существо, покуда пальцы теребили теплые кожаные ленточки, переходя на прохладное металлическое колечко. В памяти всплывали обрывки воспоминаний: вот отец достает ключницу, чтобы вставить один из ключей в замочную скважину их входной двери… Вот он звенит ключами перед Лиззи… Вот в Центральном парке с помощью одного из ключей он открывает банку…

– Твоего отца? – Глаза Люксы сузились, а на лице появилось странное выражение. – Викус, ты же не думаешь, что…

– Не знаю, Люкса. Но вообще-то похоже. С тех пор как он здесь появился, это не идет у меня из головы.

Люкса повернулась к Грегору, фиолетовые глаза ее сверкали.

Ну теперь-то что не так?!

– Твоему отцу, как и тебе, не терпелось вернуться домой, – сказал Викус. – Мы с огромным трудом убедили его выждать несколько недель, но потом он все-таки сбежал – как и ты. И крысы нашли его раньше, чем мы.

Как быстро пришлось ему спуститься с небес на землю! От радости Грегора не осталось и следа. Он ведь знал, что живых наземных в Регалии нет. Викус сказал ему об этом на стадионе. Папа попытался вернуться, и с ним случилось то же, что и с Грегором. Вот только выручить его было некому. У Грегора комок застрял в горле.

– Значит, он погиб!

– Мы так думали. Но… до нас дошли смутные слухи – якобы крысы оставили его в живых.

– Так он жив?! – В душе у Грегора вновь расцвела надежда. – Но как это получилось? Почему они его не убили?

– В точности нам это не известно, но у меня есть кое-какие соображения на этот счет. Твой отец ведь ученый, так? – спросил Викус.

– Ну да, он преподает естественные науки… – Грегор не понял, что имел в виду Викус. Он что, полагает, что крысы не едят химиков?

– Мы долго с ним говорили, и я понял, что он неплохо во многом разбирается, – продолжил Викус. – Он понимает в электричестве, знает о свойствах огня, взрывчатых веществах…

Грегор наконец понял, куда клонит Викус.

– Послушайте, если вы решили, что мой отец станет делать оружие и бомбы для крыс, то вы заблуждаетесь. Он никогда бы на это не пошел.

– Трудно вообразить, что стал бы делать каждый из нас в плену у крыс, – мягко возразил Викус. – Сохранить рассудок там почти невозможно, а сохранить честь – сродни подвигу Геракла. Я не осуждаю твоего отца, просто пытаюсь объяснить, почему он все еще жив.

– Крысы отлично сражаются на близком расстоянии. Но когда мы атакуем издали, они беспомощны и обычно спасаются бегством. Поэтому больше всего на свете они хотят научиться убивать нас на расстоянии, – вмешалась Люкса. Не похоже было, чтобы она осуждала отца Грегора. И даже на самого Грегора она, похоже, перестала злиться. Но Грегору все равно хотелось, чтобы она перестала смотреть на него в упор.

– У моей жены другая версия, – слегка улыбнулся Викус. – Она думает, что крысы хотят, чтобы твой отец сделал им… большой палец.

– Как это – большой палец? – переспросил Грегор.

Босоножка тут же показала ему свой большой пальчик.

– Спасибо, малышка, я знаю, что такое большой палец, – улыбнулся он сестренке и снова вопросительно посмотрел на Викуса.

– У крыс нет большого пальца, поэтому они не могут делать многое из того, что можем делать мы. Они не способны создавать инструменты и оружие. Они прекрасно умеют разрушать – но вот создать ничего не способны, – сказал Викус.

– Радуйся, Наземный, если это так, если крысы верят, будто твой отец может быть им полезен, – невесело сказала Люкса. – Это и продлевает его время.

– А ты тоже знакома с моим отцом? – спросил Грегор.

– Нет, – ответила Люкса. – Я была тогда слишком мала.

– Люкса тогда еще в куклы играла, – с улыбкой сказал Викус.

Грегор попытался представить себе Люксу с куклой – и не смог.

– Мои родители были с ним знакомы. И отзывались о нем хорошо, – негромко добавила Люкса.

Ее родители. Значит, тогда они были живы. Грегору очень хотелось узнать, как они погибли, но он знал, что никогда не решится об этом спросить.

– Люкса права. Нынче крысы – наши злейшие враги. Если встретишь крысу за пределами Регалии, у тебя лишь два выхода: сражаться или погибнуть, убить или быть убитым. Они могут оставить в живых человека только в том случае, если рассчитывают что-то он него получить, – сказал Викус.

– Не могу понять, почему они так ненавидят людей, – произнес Грегор. Он вспомнил горящие ненавистью глаза Лязга и его последние слова: «Мы будем охотиться за тобой, Наземный, пока жива хоть одна крыса». Может, им известно, что люди наверху пытаются истребить крыс, травят их, ставят ловушки? Не говоря уже о том, что на некоторых крысах ученые ставят опыты в лабораториях…

Викус и Люкса переглянулись.

– Мы должны объяснить ему, Люкса. Он должен знать, что его ожидает, – сказал Викус.

– А ты уверен, что это он? – с сомнением спросила Люкса.

– Кто это «он»? Вы о чем?! – У Грегора возникло нехорошее предчувствие, и вообще этот разговор ему не нравился.

Викус поднялся из-за стола.

– Идем, – сказал он и направился к двери.

Грегор последовал за ним, взяв на руки Босоножку. Они оказались у двери одновременно с Люксой, и оба остановились. – После вас, – сказал Грегор, пропуская ее вперед.

Она искоса взглянула на него и вышла вслед за Викусом.

Залы, по которым они шли, были заполнены жителями Подземья, которые молча провожали их взглядами и перешептывались. Путь был недалекий, и вскоре Викус остановился перед полированной деревянной дверью. Грегор вдруг понял, что это первая вещь из дерева, которая встретилась ему тут, в Подземье. Как там Викус говорил – «такая же редкость, как деревья?». Конечно, деревьям нужно много света, как им тут расти?

Викус вставил в скважину ключ и отпер дверь. Вынул из подставки в коридоре факел и первым вошел. Грегор вступил в помещение вслед за ним. По форме оно напоминало полый каменный куб. Все стены были испещрены значками. Да и не только стены – на полу и потолке тоже были вырезаны значки. Но только это были не рисунки, как на стенах домов, не сценки из жизни людей и животных. Нет, здесь были слова. Мелкие буквы, видимо, выдолбленные с помощью долота прямо в камне.

– Абэвэ, – сказала Босоножка, она всегда говорила так при виде букв. – Абэвэгэ, – добавила она радостно.

– Это пророчества Бартоломью из рода Сандвичей, – сказал Викус. – Когда подземный народ переселился сюда, Бартоломью заперся здесь и провел остаток жизни, выдалбливая их в камне.

«Ну и ну, старательный какой», – подумал Грегор.

Все это звучало странно и дико: этот Сандвич, похоже, был именно что чокнутый. Затащил сначала кучу людей под землю, а сам заперся в каменной комнате и тут уж вволю безумствовал, высекая на стенах свои бредовые письмена…

– А что вы имеете в виду под пророчествами? – спросил Грегор, хотя сам прекрасно знал ответ: это предсказание того, что случится в будущем. В большинстве религий они есть, а его бабушка, например, бережно хранила книгу пророчеств какого-то чувака, которого звали Ностра-как-там-его. Если послушать бабушку – будущее выходило довольно мрачным, причем для всех.

– Сандвич ведь был провидцем, – сказал Викус. – Он предсказал многое из того, что случилось с нашим народом.

– И многое из того, что не случилось? – спросил Грегор, стараясь, чтобы голос его звучал невинно. Не то чтобы он вообще не верил во всякие пророчества, но к выдумкам этого Сандвича он относился с подозрением. И потом ладно, ну предскажешь ты будущее – а что толку? Ты ведь все равно не можешь ничего изменить.

– Просто мы не все сумели правильно истолковать, – немного смутился Викус.

– Он предсказал гибель моих родителей, – печально сказала Люкса, пробегая пальцами по буквам писаний на стене. – И там ничего истолковывать не потребовалось.

Викус приобнял ее и взглянул на стену.

– Да, – сказал он. – Оно было прозрачным, как вода.

Грегор снова почувствовал себя ужасным дураком – уже в который раз за эту ночь.

Отныне, что бы он там ни думал, Грегор постарается говорить о пророчествах с уважением.

– Но одно пророчество висит над нашими головами дамокловым мечом, – продолжил Викус. – Оно называется «Смутное пророчество», поскольку мы так и не определились, что оно нам сулит, хорошее или дурное. Нам лишь известно, что для Сандвича это видение было необычайным и ошеломляющим. И хотя ему довелось видеть его несколько раз – исход и для него остался загадкой…

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: