Критическое устранение антиномии практического разума

Основной закон чистого практического разума

Поступай так, чтобы максима твоей воли могла в то же время иметь силу принципа всеобщего законодательства.

Это правило (которое здесь есть закон) гласит: непременно следует поступать определенным образом. Оно эмпирически не обусловлено и, стало быть, представлено a prioriкаккатегорически практическое положение, которым воля безоговорочно и непосредственно определяется объективно. Чистый, сам по себе практический разум здесь уже непосредственно законодательствующий. Воля мыслится как независимая от эмпирических условий, как чистая воля, определенная одной лишь формой закона.

Вывод

Чистый разум сам по себе есть практический разум и дает (людям) всеобщий закон, который мы называем нравственным законом.

Примечание

Принцип нравственности разум провозглашает законом для всех разумных существ, он не ограничивается только людьми, а простирается на все конечные существа, наделенные разумом и волей, включая даже бесконечное существо как высшее мыслящее существо. Но в первом случае закон имеет форму императива, так как у человека как существа, которое имеет потребности и чувственные побуждения, нельзя предполагать святой воли, т. е. такой, которая не была бы способна к максимам, противоречащим моральному закону. Моральный закон поэтому у них есть императив, который повелевает категорически и означает принуждение к поступкам. Принуждение одним лишь разумом и его объективным законом называется долгом. Долг – это моральное принуждение, которое можно назвать внутренним интеллектуальным принуждением. Святость воли (не присущая как таковая человеку) есть все же практическая идея, которая должна служить прообразом, приближаться к которому до бесконечности - это единственное, что подобает всем конечным разумным существам.

§ 8

Теорема IV

Принцип нравственности состоит в независимости от всякой материи закона (а именно от желаемого объекта). Но эта независимость есть свобода в негативном смысле, а собственное законодательство чистого практического разума есть свобода в положительном смысле. Следовательно, моральный закон выражает не что иное, как автономию чистого практического разума, т. е. свободы. Если материя воления (объект желания, связываемый с законом) входит в практический закон как условие его возможности, то возникает гетерономия произвольного выбора, а именно зависимость от закона природы, предписывающего следовать какому-нибудь побуждению или склонности.

Примечание I

Бесспорно, конечно, что всякое воление должно иметь предмет, стало быть материю; но эта материя не есть еще поэтому определяющее основание воли. Следовательно, хотя материя максимы и может оставаться, но она не должна быть ее условием. Одна лишь форма закона должна быть основой для воли и для того, чтобы присовокупить эту материю к воле. Материей, например, будет мое личное счастье. Если я счастье признаю за каждым, оно тогда может стать объективным практическим законом, когда я включаю в него и счастье других. Следовательно, закон, предписывающий содействовать счастью других, возникает только из того, что форма всеобщности, которой требует разум, становится определяющим основанием воли.

Примечание II

Будет прямой противоположностью принципу нравственности, если определяющим основанием воли сделают принцип личного счастья. Границы между нравственностью и себялюбием столько четко и резко проведены, что даже самый простой глаз не ошибется и определит, к чему относится то или другое.

О ДИАЛЕКТИКЕ ЧИСТОГО РАЗУМА В ОПРЕДЕЛЕНИИ ПОНЯТИЯ О ВЫСШЕМ БЛАГЕ

Понятие высшего содержит в себе двусмысленность. Высшее может означать или верховное, или совершенное. Первое - это то условие, которое само необусловлено; второе - целое, которое не есть часть еще большего целого того же рода. В аналитике было доказано, что добродетель есть первое условие всего, что может нам казаться желательным и, стало быть, есть верховное благо. Но добродетель еще не есть полное и совершенное благо. Чтобы быть таким благом, для этого нужно еще счастье. Иметь потребность в счастье, быть достойным его (благодаря своей добродетели) и тем не менее не быть ему причастным - это несовместимо с совершенным волением разумного существа.

Добродетель и счастье вместе составляют все обладание высшим благом в одной личности. Только вместе они составляют высшее благо, в котором добродетель как условие всегда есть верховное благо, а счастье всегда есть нечто такое, что само по себе не есть нечто доброе безусловно, а всегда предполагает как свое условие моральное законосообразное поведение. Добродетель и счастье, связаны в одном понятии высшего блага. Однако из аналитики (практического разума) ясно, что максимы добродетели и максимы личного счастья совершенно неоднородны, они не только не согласны между собой, но ограничивают друг друга и наносят друг другу ущерб. Следовательно, возникает вопрос, как практически возможно высшее благо?

Так как соединение добродетели и счастья познается какпрактически необходимое и потому как априорное(не выводимое из опыта), то и возможность высшего блага точно так же не основывается на эмпирических принципах. Условие возможности высшего блага должно быть основано исключительно на принципах априорного познания.

Антиномия практического разума

В высшем практическом (т.е. осуществляемом нашей волей) благе добродетель и счастье мыслятся соединенными между собой необходимым образом. А так как данное соединение не может быть аналитическим, то его надо мыслить синтетическим, и притом как сочетание причины с действием. Следовательно, или желание счастья должно быть побудительной причиной максимы добродетели, или максима добродетели должна быть действующей причиной счастья. Первое безусловно невозможно, так как максимы, которые полагают определяющее основание воли в желании своего счастья, вовсе не есть моральные максимы и не могут служить основой добродетели. Но и второе также невозможно, потому что всякое практическое сочетание причин и действий в мире сообразуется не с моральными намерениями воли, а со знанием законов природы. Нельзя ожидать необходимого для высшего блага сочетания счастья с добродетелью в мире даже с помощью самого пунктуального соблюдения моральных законов.

Однако содействие высшему благу есть a priori необходимый объект нашей воли и неразрывно связано с моральным законом. Невозможность этого содействия означает ошибочность морального закона. Если высшее благо невозможно, то и моральный закон, который предписывает содействовать этому благу, фантастичен и направлен на пустые воображаемые цели, стало быть, сам по себе ложен.

Критическое устранение антиномии практического разума

Первое из двух положений, а именно что стремление к счастью создает основание добродетельного образа мыслей, безусловно ложно, а второе, что добродетельный образ мыслей необходимо создает счастье, ложно не безусловно, а лишь поскольку добродетельный образ мыслей рассматривается как форма причинности в чувственно воспринимаемом мире, стало быть, оно ложно только в том случае, если я признаю существование в этом мире за единственный способ существования разумного существа.

Но так как я вправе мыслить свое существование как ноумена в умопостигаемом мире, то вполне возможно, что нравственность убеждений имеет как причина опосредствованную (при посредстве умопостигаемого творца природы) связь со счастьем как с действием в чувственно воспринимаемом мире. Эта связь в чувственно воспринимаемой природе всегда имеет место только случайно и не может быть достаточной для высшего блага. Следовательно, несмотря на кажущееся противоречие практического разума с самим собой, высшее благо есть необходимая высшая цель морально определенной воли. Высшее благо практически возможно, если мы будем искать возможность высшего блага в соединении с умопостигаемым миром.

Из этого устранения антиномии следует, что можно мыслить, по крайней мере, как нечто возможное естественную и необходимую связь между сознанием нравственности и ожиданием соразмерного с ней счастья. Но отсюда следует также и то, что принципы поисков счастья не могут породить нравственность. Нравственность составляет верховное благо (как первое условие высшего блага), а счастье – это только необходимое следствие нравственности. Только в такой субординации высшее благо есть весь объект чистого практического разума.

Но так как возможность такой связи обусловленного с его условием принадлежит к сверхчувственным отношениям вещей и не может быть дана по законам чувственно воспринимаемого мира, то мы попытаемся показать основания указанной возможности, во-первых, в отношении того, что непосредственно в нашей власти, и, во-вторых, в том, что не в нашей власти.

Не нашли, что искали? Воспользуйтесь поиском по сайту: